Столетняя война и ее международное значение

События Столетней войны широко отражены в источниках. Не одно поколение людей прожи­ло свою жизнь в обстановке непрекращающего­ся вооруженного конфликта между Англией и Францией. В их сознании факты истории англо­французской борьбы получили различное, но не­изменно заметное отражение. Наиболее полно и непосредственно оно дошло до нас в трудах сред­невековых хронистов.

Хроники — интереснейший источник для изу­чения фактической истории международных от­ношений и англо-французской борьбы. Только с их помощью можно воссоздать относительно полную картину многоплановых и масштабных событий международной жизни. Степень досто­верности и полноты этих важнейших источни­ков зависит от многих факторов: времени жизни хрониста, его социальной принадлежности и за­нимаемого в обществе положения, его осведомленности и политических убеждений, наконец, от личных вкусов и привязанностей. Первым показателем достоверности данных хроники слу­жит время жизни автора. Естественно предполо­жить, что наиболее полны и точны сведения о тех событиях, очевидцем которых был хронист. Это обстоятельство строго учитывалось автором настоящей книги. Были использованы около тридцати хроник, написанных в период со вто­рой половины XII в. до середины XV в. в основ­ном в Англии и во Франции; в меньшей степени привлекались также шотландские и испанские хроники. События начального этапа англо-фран­цузского соперничества освещены преимуще­ственно в официальных хрониках, отражающих взгляды и позиции правящих кругов. Наиболее показательны в этом смысле, например, произве­дение аббата Бенедикта «Деяния короля Генриха II» или первая часть хроники Роджера Вендоверского «Цветы истории» (сам автор пи­сал в первой половине XIII в., но начало хрони­ки, посвященное Генриху II, скомпилировал из трудов своих предшественников)149. Сочинения этих хронистов еще обнаруживают свою генети­ческую связь с анналистикой эпохи раннего Средневековья (большинство из них имело «все­мирный» масштаб), но в них уже ощущается большой интерес к политическим событиям и пристрастность авторов при описании деятель­ности «своего» короля. При конфликтном харак­тере отношений между английской и француз­ской монархиями это уже на самом раннем эта­пе обусловливало некоторую предвзятость оце­нок и даже освещения событий.

Эта тенденция сделалась еще более заметной в хрониках XIII в., когда хронистика достигла высокого уровня как во Франции, так и в Анг­лии. Знаменитая хроника монаха Сент-Олбанского монастыря Матвея Парижского в Англии или труд советника Людовика IX Жана Жуанвиля о деяниях французского короля окрашены отчетливым осознанием глубоких противоречий между Англией и Францией и стремлением авто­ров передать потомкам убежденность в правоте «своего» монарха150. Посвященная преимуще­ственно событиям второй половины XIII в., хро­ника одного из монастырей в Восточной Англии (т. е. созданная не в официальном королевском скриптории Сент-Олбанса) еще более пристраст­на, чем труд Матвея Парижского151. В ней уже чувствуется не только одобрение деяний англий­ского короля, но и острая неприязнь к тем стра­нам и народам, с которыми он враждует (Фран­ция, Шотландия). Далеки от беспристрастного описания и две испанские хроники XIII в., отра­зившие завоевательные экспедиции Франции на Пиренейский полуостров152. Хотя их авторы от­дают дань рыцарским достоинствам французов, они не могут сочувствовать самому факту их завоеваний за Пиренеями. Процесс формирова­ния народностей, расцвета самостоятельной го­сударственности в большинстве западноевропей­ских стран привел к тому, что хронисты далеко отошли от беспристрастного описания; событий, в особенности — международных.

Наивысшей степени предвзятость авторов ан­глийских и французских хроник достигла в эпо­ху Столетней войны. В условиях острого и бесконечно долгого военно-политического конфлик­та в трудах хронистов стали проявляться зачатки национального самосознания, связанные с за­вершением формирования народностей и появ­лением предпосылок для возникновения нацио­нальных государств. По мере обострения борьбы между Анрлией и Францией они становились все более яркими, углубляя предвзятость хронистов в передаче и освещении фактов. Так, аббат мона­стыря св. Марии в Йорке Томас Бертон, живший в конце XIV— начале XV в., попытался предста­вить англо-французскую войну как исключитель­но оборонительную со стороны Англии. Его пред­шественники Уолсингем и анонимный монах того же монастыря в XIV в. были и сдержаннее и объективнее153. Откровенно пристрастно излага­ли и оценивали события заключительных десяти­летий войны французские хронисты, находив­шиеся под впечатлением высокого подъема осво­бодительной борьбы во Франции154. Сопоставле­ние данных английских и французских хроник позволяет внести поправки на проявление тако­го рода субъективности, отбросив крайние пре­увеличения и откровенные искажения.