Глава 9. — Этого не может быть, минуту назад он был мертв

— Он приходит в себя.

— Этого не может быть, минуту назад он был мертв.

— Клиническая смерть?

— Слишком долго для клинической смерти!

— Но теперь он приходит в себя. Пульс появился! Ты видишь?

— Я вижу… И все же это невозможно. Если бы я не был простым корабельным врачом, я бы описал этот уникальный случай в медицинском корабельном вестнике.

Впрочем, мне бы все равно никто не поверил.

— Но мы же сообщили о его смерти! Ты подписал официальное заключение!

— Конечно, я подписал, и правильно сделал.

— Но если об этом узнают, нас ждут крупные неприятности!

— Мертвецы никого не интересуют.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Продам Барету. Барет платит за одного рабоста четыреста кредосов. Официально он мертв, ты понял?

Я слышал каждое слово. Я не мог шевельнуться, ни мог произнести ни звука. Но я слышал все и все понимал. Мысль работала четко, словно не было ни шока после выстрела бластера, ни потери сознания. Похоже, пророчеству капитана «Рендболла» суждено сбыться — не миновать мне горячей зоны реакторов! Эти двое торговцев людьми в белых халатах сделают все, чтобы их заключение о моей смерти оказалось подлинным, и при этом еще извлекут выгоду…

Я не знал, серьезна ли моя рана, но понял уже, что в ближайшее время мне понадобятся все силы для борьбы за собственную жизнь.

Сейчас камера, в которой я находился несколько часов назад, казалась мне пределом мечтаний, далеким и недоступным убежищем… Но неужели с тех пор прошло всего несколько часов?

Где-то за гранью, отделившей в моем сознании время выстрела, копошились странные обрывки воспоминаний, непонятные клочки теней; но стоило вглядеться в них пристальней, как оставалась одна только боль.

— Сними с него кольцо! Оно мешает мне ввести датчик!

— Не снимается. Я уже пробовал. Может быть, распилить?

— Черт с ним! Это просто медь.

— Медь?

— Да. Сейчас многие носят. Говорят, медь улучшает кровообращение. Я не верю этой чепухе.

У меня нет никакого кольца! О чем они? Я не мог посмотреть на собственную руку, она не сгибалась. Я оставался абсолютно неподвижным и беспомощным. Не знаю, сколько часов они со мной провозились, зарабатывая свои четыреста кредосов.

Время в моем теперешнем состоянии не играло ни малейшего значения. В конце концов, задернув ширму у кровати, они ушли. Я слышал удаляющиеся шаги и их последние слова:

— Ты сделал ему инъекцию?

— Да.

— Тогда он будет спать. Пойдем договоримся с Баретом.

Я полностью отключился на какое-то время и очнулся в грязном кубрике, переполненном людьми.

На трехъярусных нарах лежало не меньше ста человек. Изгоев, обреченных на медленное умирание. Несчастных, о которых команда наверху даже не подозревала… Теперь я один из них. На «Рендболле» человеческая жизнь не стоила ломаного гроша.

Прогрохотав сапогами по узкому железному трапу, в кубрик спустился рыжеволосый бородатый человек в синей форме старшего палубной команды. Все, кроме меня, вскочили с нар. Поддавшись общему порыву, я тоже невольно приподнялся и, к собственному удивлению, понял, что движение удается мне без особого труда.

Однако, прежде чем это заметил кто-нибудь из окружающих, я вновь неподвижно распластался на своем тюфяке.

— Ко второму блоку пойдет усиленный наряд из двадцати человек. Остальных распределят старосты. Чтобы через пятнадцать минут все были на своих местах!

Старший вышел, и вокруг меня началась суета сборов. Кряхтение, стоны, проклятия… Одни натягивали старые брезентовые робы, другие — легкие, изрядно потрепанные, костюмы радиационной защиты. Сквозь прорехи ткани там и тут просвечивала разорванная алюминиевая фольга.

— Что делать с новеньким? — спросил кто-то у моего изголовья.

— Доктор сказал, что он будет спать до девятых склянок. Пусть остается в кубрике.

— Смотри, у него кольцо!

— Тише! Я не слепой!

— Значит, это тот, которого мы ждали, теперь, можно начинать?

— Нужно сказать Стриму. Может, это не тот.

— Но ведь у него кольцо!

— Кольцо, кольцо! Кольцо может быть у кого угодно!

Не выдержав, я открыл глаза и спросил:

— Кто вы? Что это за чертово… — Я не договорил, по тому что теперь и сам увидел на своем безымянном пальце полоску красноватого металла.

— Он пришел в себя!

— Тише. Не двигайся, сделай вид, что ты еще без сознания. Я приведу Кэла Стрима. Когда здесь никого не будет, поговоришь с ним.

Лишь после того, как затих грохот сапог по трапу, я позволил себе осмотреть пустое помещение.

Здесь не было ничего, кроме жалкого скарба этих несчастных да груды старой рабочей одежды, беспорядочно сваленной на длинных скамьях. Я надеялся, что мне не придется ждать слишком долго их возвращения. Бездействие и ощущение опасности угнетали меня. Но и действовать в одиночку я был не в состоянии — надо хотя бы окрепнуть после ранения. Представится ли такая возможность?

Что-то у них здесь готовилось, и меня ждали… Впрочем, меня ли? Может, это ошибка? Меня приняли за кого-то другого из-за кольца! Все дело в нем… Но откуда оно, черт возьми, взялось?

Гладкий красноватый металл без единого украшения — скорее всего, медь.

Да, медь, врачи были правы. Вот и патину видно. Местами тронула кольцо зеленца — старая вещица… Я повернул на безымянном пальце тускло блеснувший кусочек металла. Он легко подался, заскользил по пальцу, но не снялся, упершись в фалангу.

Превозмогая боль, потянул изо всех сил, но и это не помогло. Кольцо сидело на пальце как влитое, словно я с ним родился.

«Неудачник, да к тому же меченый», — подумал я про себя с непонятной горечью, припомнив сразу все странные события последних дней: сообщение капитана о моей более чем непонятной дате рождения, камеру, визит представителей Тетрасоюза, ворвавшихся ко мне вооруженных людей, выстрел в темноту… Похоже, кольцо надели мне на палец в бессознательном состоянии. Может быть, поработали люди Ловинского, передав таким образом знак своим сторонникам среди рабостов, что я именно тот самый, нужный им человек. Все казалось вполне логичным. По крайней мере, эта загадка должна была разрешиться в самое ближайшее время.

Рабосты вернулись, как обещали, минут через пятнадцать. Невысокого роста, сильно облысевший, но еще крепкий человек лет сорока был среди них, похоже, за главного. И чтобы избежать дальнейших недоразумений, я спросил его, пренебрегая всякой конспирацией:

— Вы из организации Ловинского?

— Кто такой Ловинский?

Совершенно неожиданный вопрос заставил меня надолго замолчать. Мои знакомые, соблюдая естественную в их положении осторожность, ждали продолжения, и мне не осталось ничего иного как пояснить:

— Ловинский один из руководителей Тетрасоюза.

— Мы не относимся к Тетрасоюзу. Вообще ни к какому «союзу». На этом корабле мы просто смертники, вынужденные бороться за свою жизнь. Тем не менее у нас есть реальный шанс захватить корабль, и если вы тот человек, которого мы ждем…

— Откуда, в таком случае, вы вообще могли узнать о моем появлении на борту? Кто мог предоставить вам подобную информацию?

— Это не так просто объяснить… Иногда в горячей зоне реактора происходят странные вещи. Вам достаточно знать, что один из нас предвидит будущее. Он сказал, что когда среди рабостов появится человек с кольцом, можно начать восстание. Среди рабостов нет ни одного офицера, никого, кто бы смог увести захваченный корабль в безопасное место. А вы действительно… — вдруг засомневался он, — вы сможете это сделать?

— Смогу. Вот только не пойму, при чем здесь кольцо… У вас есть план захвата «Рендболла»?

— Нет. У нас нет плана. Но зато у нас есть четыреста человек, готовых на все. Им совершенно нечего терять.

— И все же этого может оказаться недостаточно. Похоже, вы не представляете всей сложности задачи.

— Зато я знаю кое-что, гораздо более важное.

— Что же именно?

— Мы выиграем этот бой. И вы будете с нами, Kрайнов. Так сказал предсказатель.

Я не стал скрывать иронической усмешки.

— Наверно, у вас неплохой предсказатель, — произнес я, внимательно вглядываясь в заросшее, грязное лицо Стрима. Он оказался совсем не так прост, как показался мне с первого взгляда. Особенно не нравилось мне во всей этой истории таинственное появление кольца и мой весьма своевременный перевод в рабосты. Я вновь, как тогда в Лиме, почувствовал себя игрушкой в чужих руках. Если здесь штучки Тетрасоюза, то, пожалуй, это можно проверить…

— Относительно меня ваш предсказатель ошибся. Я уже дал согласие участвовать в операции по захвату «Рендболла» другой организации. — Я с интересом ожидал реакции на мое сообщение.

— Имеется в виду Тетрасоюз? Но вы ведь уже наверняка догадались, что он всего лишь ширма для корпорации, которая ведет за вами упорную охоту. Вас едва не убили, Крайнев, не забывайте об этом.

— А это откуда вам стало известно? Тоже от предсказателя?

— Нет. Прежде чем меня перевели сюда, в горячую зону, прежде чем они решили от меня избавиться, я был одним из руководителей Тетрасоюза. И как только понял, что он собой представляет на самом деле, очутился здесь. Кстати, год назад в руководстве Тетрасоюза не было никакого Ловинского.

— Зачем тогда понадобилась эта дурацкая история с кольцом?

— Ну, во-первых, у нас действительно есть предсказатель. Это он нас предупредил, что в скором времени на «Рендболле» появится человек с медным кольцом на безымянном пальце, он назвал даже вашу фамилию, и тогда через свои старые связи я собрал о вас всю возможную информацию. Без этого я бы не решился на откровенный разговор. Даже среди нас наверняка есть агенты корпорации. Могу сказать определенно: выбора у вас нет. Если хотите выжить, вам придется присоединиться к нам. Как только появится не известие, нет, всего лишь тень догадки о том, что вы живы, и атака целого десантного подразделения хорошо обученных громил, направленная на одного-единственного человека, безоружного заключенного, не увенчалась успехом, как только это станет известно, здесь окажется не один десантный бот. Это всего лишь вопрос времени, и нужно убрать «Рендболл» из этого района как можно скорее. Заодно вы спасете моих людей от смерти в горячих зонах реакторов.

В его словах была несомненная логика, и знал этот парень слишком много для простого рабоста. В конце концов, я ведь не был уверен даже в том, что трое, нанесшие визит в мою камеру перед тем, как туда пожаловали десантники, действительно были людьми Ловинского. Это могла быть примитивная ловушка все той же корпорации. И, пожалуй, меньше всего я рисковал, доверившись людям, у которых, так же как и у меня, выбор был не слишком велик… Если только они настоящие рабосты… Но, кажется, у меня был способ проверить хотя бы это.

— Начинать подобную операцию без единого руководства невозможно. Могу я узнать, кто будет отвечать за весь ее ход и за нашу дальнейшую судьбу?

— Разумеется, можете, поскольку это вы сами. Мы собирались предложить командование крейсером, в случае победы, самому опытному среди нас, но как только здесь появились вы — штурман первого класса, этот вопрос ни у кого не вызывал сомнений.

Люди Ловинского мне в этой чести отказали… Похоже, он говорил правду.

Его предложение польстило моему самолюбию, но я хорошо понимал, какую огромную ответственность возьму на себя, если соглашусь. И все же… Впервые мне предлагали полную самостоятельность. Если удастся заполучить такой корабль, как «Рендболл», то с его помощью, при умелом использовании своего нового положения, можно противостоять не только флоту корпорации, но и ее тайным агентам здесь, на борту «Рендболла», пытавшимся сделать из меня послушного и беспрекословного исполнителя своих неведомых планов. Как только я стану капитаном «Рендболла», они потеряют надо мной всякий контроль. Я слишком хорошо знал, как велика может быть власть капитана в открытом космосе на корабле, оторванном от всяких баз…

— Есть одна сложность… — проговорил я, внимательно вглядываясь в Стрима и стараясь не пропустить на его лице малейшие следы сомнений и колебаний.

Мне все еще не верилось в невероятную удачу, неожиданно свалившуюся на меня, — При любой попытке захвата центральный компьютер берет управление кораблем на себя, блокируя все управляющие системы.

— Я предполагал, что они придумают что-нибудь подобное. Комор не доверяет своим офицерам. Однако у нас есть нечто такое, чего они не смогут предусмотреть. — Он похлопал по трубе энерговода. — Под нашим контролем вся энергия корабля.

— В случае аварии компьютер переключается на автономное энергоснабжение.

— Конечно. Конечно, он переключится. Ну а если по одному из таких энерговодов, прежде чем начнется операция, будет послан точно рассчитанный заряд, который сработает в определенном месте, в заданное время и выведет из строя энергетический распределительный щит? Что тогда?

— Тогда компьютер останется без энергии… Пожалуй, это может получиться.

— Это обязательно получится. Получится, потому что они никогда не принимали пас всерьез в своих расчетах и планах. Те, кто попадает в рабосты или на рудники, вычеркиваются из всех учетных карточек Комора. Мы для них больше не существуем, кто же будет считаться с мертвецами?

— Но вам потребуется немало времени для того, чтобы пробиться с нижних палуб к управляющей рубке корабля. С помощью ремонтных работ новый щит можно смонтировать за полчаса.

— Вот тут вы правы. И поэтому кто-то должен будет заранее проникнуть в рубку.

Забаррикадироваться там и взять на себя управление кораблем вручную, на то время, пока мы захватим все палубы. Иначе они перекроют проходы и изолируют нас в отдельных отсеках.

— И этим человеком может быть лишь тот, кто сумеет осуществить подобное управление.

— И тут вы правы. Им может быть только новый капитан этого корабля.

— Спасибо за честь. Однако не думаю, что у меня много шансов слишком долго удержаться в этой должности.

И он еще говорил мне об отсутствии плана! Этот человек точно знал, чего хотел, и все рассчитал наперед.

— Когда вы собираетесь начать?

— Как только вы поправитесь.

— Я чувствую себя вполне терпимо и не слишком задержу вас.

— Несколько дней не имеют значения. Здесь у нас есть достаточно мест, в которых можно спрятать человека. Официально, в одном из рапортов, упомянут о вашей гибели.