Воссоединение семьи

Нам пришлось передать отца в руки медиков, которые обслуживали историческую реконструкцию битвы на Медовом холме. Это задержало нас, и я вернулся на вечеринку не слишком скоро. Я пробирался сквозь толпу джексоновских школьниц. В грязных куртках, топиках и детских гольфах, они извивались под музыку «Святых роллеров». Линк — нужно отдать ему должное — почти не отставал от меня. Гитарные соло сопровождались раскатами пушечных залпов. Среди этого шума и гама я едва расслышал оклик Ларкина.

— Итан, беги быстрее сюда!

Он стоял среди деревьев у желтой светоотражающей ленты, которая отделяла безопасную зону от территории военных действий. Что он делал в роще, находившейся под обстрелом гэтлинских воинов? Почему не вернулся домой? Я помахал ему рукой, и он, поманив меня, исчез за невысоким холмом. В другое время я остерегся бы перепрыгивать через желтую ленту, но не сегодня. У меня не было выбора. Я последовал за ним. Линк, спотыкаясь, так и бежал за мной.

— Эй, Итан!

— Да?

— Ты говорил мне правду о Рид. Я должен был прислушаться.

— Все нормально, приятель. Ты ничего не мог изменить. Но я считал своим долгом раскрыть тебе глаза.

— Зря старался. Я все равно не поверил бы твоим словам в таком состоянии.

Залп артиллерии едва не оглушил нас. Эхо прокатилось над нашими головами. Мы оба инстинктивно пригнулись.

— Надеюсь, они палят холостыми, — нервно сказал Линк. — Если мой собственный отец пристрелит меня из винтовки, это будет полный привет.

— В последнее время мне так везет, что меня не удивит, если он пристрелит нас обоих.

Мы добрались до вершины холма. Я увидел заросли кустов, дубы и белый дым орудий.

— Мы здесь! — крикнул Ларкин с другой стороны кустарника.

Я подумал, что под словом «мы» он подразумевал себя и Лену. Мы с Линком побежали еще быстрее. Мне казалось, что от нашей скорости зависела жизнь моей девушки. Насколько я знал, это могло оказаться правдой.

Затем я вдруг понял, куда мы направлялись. Поднырнув под арочным проходом, я увидел Ларкина и Лену, которые стояли в саду Гринбрайра — на том самом месте, где мы раскопали могилу Женевьевы. В нескольких шагах за ними из непроглядной тени вышла темная фигура. Несмотря на поздний вечер, открытую поляну заливал свет полной луны. Когда фигура переместилась на освещенное пространство, я заморгал от удивления. Это была...

— Мам? — сконфуженно крикнул Линк. — Какого черта ты тут делаешь?

На поляне действительно стояла миссис Линкольн — мой наихудший кошмар или, по крайней мере, персона, входившая в топ-десятку недругов. Она выглядела странно — и уместно, и не очень — в зависимости от того, как рассматривать ситуацию. На ней была нелепая коллекция нижних юбок и идиотское ситцевое платье, туго облегавшее ее фигуру. Она стояла прямо на могиле Женевьевы.

— Так-так. Похоже, ты забыл, как я отношусь к богохульствам, молодой человек?

Линк смущенно почесал затылок. Ее появление здесь не поддавалось объяснению. Мы оба не верили своим глазам.

«Лена, что происходит? Лена?!»

Она не отвечала. Что-то было не так.

— Миссис Линкольн, вы в порядке?

— Конечно, Итан. Я в полном порядке. Битва выдалась на славу! А тут еще и день рождения Лены. Она рассказала мне о вашей вечеринке. Мы ожидали вас. Точнее, одного из вас!

Линк двинулся к ней.

— Успокойся, мама. Я здесь. Сейчас я отведу тебя домой. Ты не должна находиться в зоне обстрела. Тут пуля может попасть в голову. Ты ведь знаешь, какой из папы стрелок.

Я схватил Линка за руку и оттянул его назад. Мне не понравилась улыбка миссис Линкольн. В ней было что- то неправильное. Как и в испуганном взгляде Лены.

«Лена, ответь! Что происходит?»

Почему она не отвечала? Я увидел, как она вытащила из-под свитера золотой венок маминого ожерелья и сжала его в руке. Ее губы двигались в темноте. Я не расслышал слов, но затем в дальнем углу моего сознания раздался тихий шепот:

«Итан, беги! Приведи сюда дядю Мэкона! Скорее! Беги!»

Я не двинулся с места. Я не мог оставить ее одну в такой опасной ситуации.

— Линк, ангел, ты такой заботливый мальчик.

Линк? Перед нами мог стоять кто угодно, но только не миссис Линкольн. Она никогда не назвала бы Уэсли Джефферсона Линкольна Линком. Скорее, она вышла бы на улицу голой. «Я не могу понять, — говорила она сыну каждый раз, когда мы звонили к ним домой и просили позвать к телефону Линка. — Почему ты откликаешься на это ужасное прозвище? Ведь у тебя такое замечательное имя».

Линк, почувствовав неладное, остановился. Я догадался по его лицу, что он тоже начал замечать большие странности в поведении матери.

— Мам? Это ты?

— Итан, убегай отсюда! — закричала Лена. — Ларкин, Линк, приведите дядю Мэкона!

Ее тело неестественно подергивалось, как будто она не могла сойти с места. Я никогда не видел ее такой напуганной. Воздух завибрировал от свиста снаряда, выпущенного из пушки. Ему вторили хаотичные выстрелы винтовок. Я побежал к Лене, но мне в спину что-то вонзилось. Удар был таким сильным, что на мгновение я ослеп. Голова затрещала от боли.

— Итан!

Голос Лены доносился из другой вселенной. Я был уверен, что меня подстрелили. Мне с трудом удавалось оставаться в сознании. Зрение постепенно возвращалось. Я лежал на земле, прижимаясь спиной к массивному дубу. Выстрел отбросил меня к дереву. Я ощупал себя, чтобы оценить серьезность ранения. Крови не было. И я не нашел пулевого отверстия. Линк валялся в нескольких шагах около другого дерева. Похоже, он пережил такой же нокдаун, что и я.

Поднявшись на ноги, я заковылял к Лене, но получил в лицо еще один удар. Меня снова швырнуло на землю. Нечто подобное я чувствовал, когда пять лет назад ударился лбом о стеклянную дверь в доме Сестер. Меня не подстрелили. Здесь применялось оружие другого вида.

— Итан! — крикнула Лена. — Беги отсюда!

Я снова встал и медленно пошел вперед. Оказывается, тут действительно была преграда: непробиваемая и невидимая стена, которая окружала меня и дерево. Я натолкнулся на нее, ударил по ней кулаком и не услышал никакого звука. Вскоре до меня дошло, что колотить по стене руками бессмысленно. Я заметил, что Линк тоже молотил кулаками, находясь в невидимой клетке. Миссис Линкольн улыбнулась так злобно, как Ридли ни за что бы не смогла даже в свой самый удачный день.

— Отпусти их! — завизжала Лена.

Небо разверзлось, и хлынул дождь. Казалось, что кто-то прятавшийся в облаках льет воду из ведра. Я понял, что Лена не на шутку разозлилась. Ее волосы дико развевались вокруг головы. Дождь превратился в водопад. Он хлестал миссис Линкольн со всех сторон. Прошло лишь несколько секунд, а мы промокли до костей.

Миссис Линкольн — или кем она там была — рассмеялась. В ее усмешке появилось что-то новое. Наверное, ее впечатлили способности Лены.

— Я не причиню им вреда. Мне просто хочется поговорить с тобой без их вмешательства.

Над нами прогремел раскат грома.

— Я уже и не надеялась увидеть чародейку с таким огромным потенциалом силы. Жаль, что меня не подпускали к тебе все это время. Я помогла бы развить твои способности.

— Не хочу тебя слушать! Замолчи, ведьма!

Я впервые видел Лену такой. Ее зеленые глаза обрели стальной оттенок. Взгляд, направленный на миссис Линкольн, был непоколебимым и твердым как кремень. Она буквально источала гнев и ненависть. Казалось, дай ей волю, и она оторвала бы голову миссис Линкольн. Мне стало ясно, почему Лена так беспокоилась последние месяцы. Она имела склонность к разрушению. Я видел в ней только силу любви, но она знала и об обратной стороне своих магических способностей. И боялась пробудить их.

Миссис Линкольн попыталась успокоить ее:

— Подожди немного. Скоро ты поймешь, как управлять своими силами. Как манипулировать стихиями. Это истинный дар природной феи, который ты унаследовала от меня.

Унаследовала?

Миссис Линкольн посмотрела на небо. Потоки дождя вдруг начали огибать ее по дуге, как будто она держала в руках зонтик.

— Сейчас ты можешь вызывать дождь. Но позже узнаешь, как контролировать огонь. Давай я покажу тебе. Мне нравится играть с огнем.

Вызывать дождь? Она, наверное, шутила. Сейчас как раз шел сезон дождей.

Миссис Линкольн приподняла ладонь, и низкие тучи осветила молния. Женщина направила вверх три пальца, и из каждого ногтя с кровавым маникюром вылетело по маленькой молнии. Первая из них вонзилась в землю, подняв пыль в двух шагах от того места, где сидел Линк. Вторая обожгла дуб за моей спиной, очистив ствол от коры почти до половины дерева. Третья молния полетела в Лену, но та вытянула руку, и дуга электричества, отскочив от ее ладони, впилась в землю у ног миссис Линкольн. Трава вокруг нее загорелась. Миссис Линкольн засмеялась и взмахнула рукой. Огонь у ее ног угас. Она с гордостью посмотрела на Лену.

— Неплохо. Рада видеть, что яблоко упало недалеко от яблони.

Не может быть!

Лена выставила ладони перед собой, переходя в защитную стойку.

— А что пословицы говорят о гнилой яблоне?

— Ничего. Никто не выжил, чтобы донести до нас мысли об этом.

Миссис Линкольн повернулась ко мне и Линку. С ее подвязанных волос, костюма и юбок стекали струйки воды. Глаза женщины сверкали золотистым огнем.

— Мне очень жаль, Итан. Я надеялась, что мы познакомимся при других обстоятельствах. Не каждый день встречаешься с первым парнем твоей дочери.

Она повернулась к Лене.

Ну конечно! Я понял, кто она такая и во что мы вляпались. Это была Сэрафина!

А затем случилось ужасное. Лицо миссис Линкольн, ее одежда и все тело начали расщепляться. Мы видели, как ее кожа и плоть расходятся в стороны, словно обертка на шоколадном батончике. Расколовшись пополам, тело упало на землю, будто плащ, сброшенный с плеч светской дамы. Теперь перед нами стояла совершенно другая женщина.

— У меня нет матери! — закричала Лена,

Сэрафина обиженно поморщилась. Ей не понравились такие слова. Ее материнство было неоспоримо. Те же длинные и черные вьющиеся волосы. Те же утонченные черты лица и идеальная фигура. Но если Лену можно было назвать пугающе красивой, то Сэрафину — просто пугающей. Вместо прекрасных зеленых глаз Лены у нее были золотисто-желтые глаза Ридли и Женевьевы. В этом-то и состояло главное отличие.

Сэрафина была одета в высокие черные ботинки и темно-зеленое платье с корсетом — нечто среднее между современным и готическим стилем. Она буквально вышла из тела миссис Линкольн, которое через секунду сплавилось вместе, словно кто-то застегнул его на молнию. Ставшая реальной, миссис Линкольн рухнула в беспамятстве на траву. Ее юбки задрались вверх, приоткрыв рейтузы, чулки и подтяжки. Ошеломленный Линк застыл на месте. Стряхнув лишний вес, Сэрафина брезгливо поморщилась.

— Это тело было таким неловким и невыносимо гадким. Она каждые пять минут совала себе в рот какую-то еду. Ничтожные смертные! Отвратительные существа!

— Мама! Мама, очнись!

Линк заколотил кулаками но силовому полю, которое окружало его. Неважно, каким огнедышащим драконом миссис Линкольн казалась мне и некоторым людям. Она была его драконом. Его матерью! Конечно, он страдал, глядя на ее разорванное тело, похожее на кусок обертки.

Сэрафина взмахнула рукой. Рот Линка по-прежнему двигался, но он не издавал ни звука.

— Так-то лучше. Тебе повезло, что последние месяцы я лишь изредка использовала тело твоей матери. Иначе ты был бы уже мертв. Не могу сказать, сколько раз мне хотелось убить тебя от скуки за обеденным столом, пока ты жужжал о своей глупой рок-группе.

Прошлые события сложились в общую картину. Крестовый поход против Лены, собрание дисциплинарной комиссии, ложь о справке из прежней школы, дикий случай с шоколадными пирожными в Хеллоуин. Интересно, как долго Сэрафина маскировалась под миссис Линкольн? Точнее, обитала в ней? До этого мгновения я не понимал, с кем мы боролись. Самая темная чародейка из всех живущих на земле. Ридли в сравнении с ней казалась милым котенком. Неудивительно, что Лена так боялась этого дня.

Сэрафина посмотрела на дочь.

— Ты можешь считать, что у тебя нет матери. Но я была изгнана! Твоя бабка и Мэкон разлучили нас, деточка.

Удивительно, как легко и быстро менялись эмоции Сэрафины — от искренности и сожаления до отвращения и презрения. Поэтому ее чувства казались поверхностными. Лично я не удивлялся, что глаза Лены были по-прежнему злыми.

— И поэтому ты пыталась убить меня, мамочка?

Сэрафина изобразила удивление или, возможно, озабоченность. Это было трудно понять, потому что выражение ее лица вновь выглядело неестественным и притворным.

— Они тебе так сказали? Я просто хотела наладить контакт, чтобы поговорить с тобой. Если бы не их чары, моя попытка не причинила бы тебе вреда. И они знали об этом. Я понимаю их заботу. Они считают меня злобной фурией. Но, Лена, тебе известно не хуже других, что у меня не было выбора при объявлении. Все решилось без моего согласия. Однако уход во Тьму не повлиял на мои чувства к тебе, моя доченька.

— Я не верю ни одному твоему слову! — крикнула Лена.

В ее голосе сквозила неуверенность. Скорее всего, ей хотелось верить матери. Я посмотрел на мобильник. 21.59. Два часа до полуночи. Линк опустился на землю у дерева и сжал руками голову. Его взгляд был направлен на неподвижное тело матери, лежавшее на траве. Лена тоже посмотрела на нее.

— Она жива? — крикнул я. — Она не умерла?

Мне нужно было прояснить этот вопрос. Ради Линка.

Сэрафина изобразила на лице улыбку, хотя я мог бы поклясться, что она утратила к нам интерес. И вряд ли такое безразличие сулило нам с Линком счастливый конец.

— Она скоро вернется к своему обычному никчемному состоянию. Отвратительная особа. Меня она больше не интересует, как и ее мальчишка. Я лишь пыталась показать моей дочери истинную природу смертных. Как легко вы поддаетесь влиянию. Какими мстительными вы можете быть.

Она повернулась к Лене.

— Всего несколько слов от миссис Линкольн — и посмотри, как легко весь город повернулся против тебя. Ты не принадлежишь этому миру. Ты принадлежишь только мне.

Она искоса посмотрела на Ларкина.

— Кстати, дружок, пока мы обсуждаем жалких смертных, почему бы тебе не показать нам этих беби-блюз?[46]В животном варианте.

Ларкин улыбнулся и, прищурившись, поднял руки над головой, как будто потягивался после долгого сна. Когда он снова открыл глаза, они изменились. Он быстро заморгал, и с каждым движением век его фигура менялась все больше и больше. Казалось, что перестраивались все молекулы. Тело Ларкина исчезло, и на его месте появилась куча змей. Они начали извиваться и наползать друг на друга, пока из массы трущихся рептилий вновь не возникла человеческая фигура. Ларкин протянул к нам змееподобные руки, которые, пошипев, заползли обратно в его куртку и приняли обычную форму. Вместо зеленых глаз, которые я привык видеть, он смотрел на нас золотистыми глазами Сэрафины и Ридли.

— Мне никогда не нравился зеленый цвет. Но я могу изображать его. Это одно из преимуществ иллюзиониста.

— Ларкин?

Мое сердце екнуло. Он был темным чародеем. Одним из них. Ситуация оказалась хуже, чем я думал.

— Ларкин, ты с ней? — изумленным тоном спросила Лена. — Но почему?

Она смутилась лишь на миг. Ответ можно было найти в его золотистых глазах.

— А почему бы и нет?

— Ну не знаю... Мне казалось, что ты должен хранить верность своей семье.

Ларкин покачал головой. Толстая золотая цепь на его шее превратилась в змею, которая, высунув язык, зашипела на Лену.

— Верность не является моим приоритетом.

— Ты предаешь всех нас. Даже собственную мать. Как ты потом будешь жить с таким грузом вины?

Он открыл рот. Змея заползла туда и исчезла. Ларкин сделал глотательное движение.

— Жизнь темного чародея забавнее, кузина. Ты сама увидишь. Мы такие, какими нас создала природа. Тьма предначертана мне судьбой. Зачем отказываться от нее?

Его раздвоенный язык мелькнул в воздухе и скрылся за губами.

— Я не понимаю твоей озабоченности. Ты же видела Ридли. Она прекрасно проводит время.

— Ты предатель!

Лена вышла из себя. Над нами снова загремел гром, и дождь усилился.

— Он не единственный предатель, Лена, — произнесла Сэрафина.

Она сделала несколько шагов вперед.

— О ком ты говоришь?

— О твоем любимом дяде Мэконе.

Сердитый голос Сэрафины подсказал мне, что она ненавидела Равенвуда — ведь тот забрал у нее дочь.

— Ты лжешь!

— Нет, это он обманывал тебя. Разве он не говорил, что твоя судьба предрешена? Что ты не имеешь выбора? Что сегодня ночью на твой шестнадцатый день рождения ты будешь объявлена светлой или темной?

Лена упрямо покачала головой и приподняла ладони к небу. Вслед за раскатом грома хлынул ливень. Она с трудом перекричала шум дождя:

— Так оно и происходит. Ридли, Рис и Ларкин могут подтвердить.

— Все верно. Но ты другая. Сегодня ночью ты не станешь объявленной. Тебе придется самой объявить себя.

Слова повисли в воздухе. Объяви себя сама. Казалось, что время вновь остановилось. Лицо Лены стало пепельно-серым. На миг я подумал, что она сейчас потеряет сознание.

— Что ты сказала? — прошептала она.

— У тебя есть выбор. Я уверена, твой дядя скрыл такую информацию.

— Это невозможно.

В моих ушах свистел ветер. Я почти не слышал голоса Лены.

— У тебя есть выбор, потому что ты родилась природной феей — второй в семье Дачанис. Я тоже родилась феей, хотя позже стала фурией.

Немного помолчав, Сэрафина процитировала знакомый стих из «Книги лун»:

— «Первая персона будет темной, но вторая может выбрать другой путь и вернуться назад».

— Я не понимаю.

Ноги Лены подогнулись. Она упала на колени в высокую траву. Длинные черные волосы закрыли ее лицо.

— У тебя всегда был выбор. И твой дядя знал об этом.

— Я не верю тебе!

Лена подняла руки вверх. Куски земли вырвались из грунта и начали вращаться в вихре. Мне пришлось прикрыть глаза, потому что комья грязи разлетались во всех направлениях. Я попытался перекричать рев бури, но, похоже, Лена не услышала меня.

— Не верь ей! Она темная! У нее нет никаких человеческих чувств. Ты сама так говорила.

— Зачем дяде Мэкону скрывать от меня правду?

Лена повернулась ко мне, как будто только я знал ответ на ее вопрос. Но я не знал. Мне нечего было сказать. Она топнула ногой. Земля задрожала, затем покатилась волнами подо мной. Впервые за все годы своего существования наш город пережил землетрясение. Сэрафина улыбнулась. Она знала, что Лена не контролирует себя. Над нашими головами полыхал электрический шторм.

— Достаточно, Сэрафина! — донесся с поля голос Мэкона.

Равенвуд вышел из пятна тени, где секундой раньше ничего не было.

— Оставь мою племянницу в покое.

В лунном свете он выглядел иначе — менее похожим на человека. В фигуре появились звериные черты. Лицо помолодело и сузилось. Он был готов к сражению.

— Ты говоришь о моей дочери? О девочке, которую ты отнял у меня?

Сэрафина выпрямилась и пробежала пальцами по телу, как солдат, проверявший амуницию перед боем.

— Как будто она что-то значила для тебя, — спокойно ответил Мэкон.

Он поправил свой костюм — как обычно, чистый и выглаженный. Из кустов за его спиной выбежал Страшила. Зверь слегка задыхался. Наверное, он мчался изо всех сил, стараясь догнать хозяина. Этой ночью Страшила уже не казался собакой. Он принял свой естественный облик — облик огромного волка.

— Мэкон, не нужно ссориться. Я и так уже пропустила вечеринку дочери. Сегодня ей исполнилось шестнадцать лет. И это ночь ее объявления. Осталось около двух часов. Я ни за что на свете не пропущу такое событие.

— Тогда ты будешь разочарована, поскольку ничего не увидишь. Мы тебя не приглашаем.

— Очень жаль. Потому что я сама пригласила кое-кого, и он жаждет повидаться с тобой.

Сэрафина улыбнулась и щелкнула пальцами. У ствола ивы, где секундой раньше никого не было, материализовался незнакомый человек. Он чем-то напоминал мне Равенвуда.

— Охотник? Где она выкопала тебя?

Незнакомец был выше и моложе Мэкона. Гладкие черные волосы обрамляли бледное лицо. В отличие от Равенвуда, который выглядел южным джентльменом прошлого века, мужчина предпочитал современную моду. Одетый во все черное — кожаную куртку, джинсы и высокие ботинки, — он напоминал кинозвезду с обложки журнала. Кэри Грант в исполнении Мэкона уступал ему в экспрессии и стильности. Но я понял, что он тоже был инкубом, причем плохим (если только среди них встречались хорошие).

Мужчина оскалился в подобии улыбки и начал кружить вокруг Мэкона.

— Брат! Сколько времени прошло!

Мэкон повел плечами, словно готовился к схватке.

— Не очень много. Впрочем, я не удивлен, что ты спутался с ней.

Охотник захохотал — хрипло и громко.

— А с кем, по-твоему, мне водить компанию? С горсткой светлых чародеев, как это сделал ты? Какая глупость! Я имею в виду твою идею, что можно уйти от своей природы. От нашего семейного наследия.

— Я сделал выбор, Охотник.

— Выбор? Ты так называешь этот фарс?

Мужчина снова засмеялся, приближаясь к Мэкону.

— Больше похоже на фантазию. Ты не можешь выбирать другую судьбу. Инкуб не может стать ангелом. Какая разница, пьешь ли ты кровь или поглощаешь что-то другое? Ты по-прежнему остаешься темным созданием.

— Дядя, она говорила мне правду?

Дену не интересовала беседа Мэкона и Охотника. Сэрафина пронзительно засмеялась.

— Действительно, кузен! Скажи девочке правду. Хотя бы раз в жизни.

Мэкон смущенно посмотрел на племянницу.

— Не все так просто, Лена.

— Но это правда? Я имею выбор?

Ее волосы спутались в мокрые сосульки, с которых стекали струйки воды. Естественно, Мэкон и Охотник были сухими. Незнакомец прикурил сигарету. Похоже, он наслаждался назревавшей ссорой между Леной и ее дядей.

— Так это правда? — еще раз повторила она.

Равенвуд посмотрел на Лену и устало вздохнул.

— Да, ты имеешь выбор. Очень сложный выбор. С тяжелыми последствиями.

Внезапно дождь прекратился. Ветер стих. Если над нами бушевал циклон, то мы находились прямо в его центре. Лена испытала потрясение. Я не слышал ее голоса в своем уме, но знал, что она чувствовала. Счастье, потому что она наконец получила возможность самостоятельно определять свою судьбу. И гнев, потому что у нее больше не было человека, которому она безмерно доверяла. Лена смотрела на Мэкона, как будто впервые видела его. Ее брови мрачно хмурились.

— Почему ты не говорил мне об этом? Я всю жизнь боялась, что уйду во Тьму.

Начал накрапывать дождь. Он походил на слезы. Но Лена не плакала. Она негодовала.

— Ты можешь выбирать, но любое твое решение вызовет череду трагических последствий. По молодости лет ты не могла понять их важность. И вряд ли поймешь сейчас. А я с момента твоего рождения каждый день жизни взвешивал эти последствия. И, как известно твоей мамочке, условия сделки были приняты давно.

— Что за последствия?

Лена искоса взглянула на Сэрафину, адресовав вопрос ей, а не Мэкону. Она взвешивала возможности. Я знал, что она пыталась понять, кому ей доверять: Мэкону, который утаивал от нее самое главное, или матери, поделившейся с ней этим секретом? Мне хотелось, чтобы она услышала меня.

«Не верь ей! Лена! Ты не должна доверять Сэрафине...»

В моем сознании царила тишина. Наша связь не действовала в присутствии фурии. Казалось, что она перерезала телефонный провод, протянутый между нами.

— Лена, тебе внушают мысль, что ты не можешь сделать выбор, — ответила Сэрафина. — Наверное, твой дядя мечтает сделать его за тебя. Ведь он знает, что поставлено на кон.

Моросивший дождь, напоминавший девичьи слезы, превратился в ливень — в крик души.

— Но разве ты можешь верить ему? После тысячи обманов.

Сэрафина бросила сердитый взгляд на Мэкона и снова повернулась к Лене.

— Жаль, что у нас нет времени на обстоятельную беседу. Ты должна сделать выбор, Лена. Я, как мать, обязана объяснить тебе ставки. Твой выбор действительно повлечет за собой последствия. Здесь твой дядя не лжет. — Она сделала небольшую паузу. — Если ты решишь уйти во Тьму, все светлые чародеи нашего семейства погибнут.

Лена побледнела.

— Зачем же мне соглашаться на такой вариант?

— Потому что если ты решишь примкнуть к Свету, умрут все темные чародеи и существа Лилума, причастные к нашему семейству.

Сэрафина вновь посмотрела на Мэкона.

— Умрут абсолютно все. В том числе твой дядя, который заботился о тебе, как отец. Он тоже погибнет. Ты уничтожишь его.

Мэкон исчез и тут же материализовался перед Леной.

— Послушай меня, девочка. Я готов пожертвовать своей жизнью. Мои соображения по этому поводу не важны. Но ты не должна чувствовать вину за мой уход. Я с самого начала знал, что ты сделаешь правильный выбор. Позволь мне уйти. И не принимай меня в расчет.

Лена пошатнулась. Неужели Сэрафина говорила правду? Неужели своим решением Лена могла погубить дядю Мэкона? Ну а какой тогда выбор она могла сделать? Мэкон был единственным человеком, которого она любила с детства.

— Если ты примешь Тьму, я могу предложить тебе прекрасный подарок, — добавила Сэрафина.

— И что ты предложишь мне за смерть бабушки, тети Дель, Рис и Райан?

Сэрафина еще на пару шагов приблизилась к Лене.

— Я подарю тебе Итана. Мы знаем способ, который поможет вам быть вместе.

— О чем ты говоришь? Мы и так уже вместе.

Сэрафина склонила голову набок и усмехнулась. Затем в ее золотистых глазах промелькнуло удивление, которое сменилось пониманием.

— Ты не знаешь! Действительно не знаешь?

Она повернулась к Мэкону и захохотала.

— Ты не сказал ей? Как нечестно с твоей стороны!

— Что я должна знать? — крикнула Лена.

— То, что вы с Итаном никогда не сможете быть вместе. Физически, если ты меня понимаешь. Чародеи и существа Лилума не могут быть в любовной связи со смертными.

Она с улыбкой наслаждалась эффектом, которые произвели ее слова.

— По крайней мере, не убивая их при этом.

11.02