Предисловие. Дневники вампира: Сумерки

Лиза Джейн Смит

Дневники вампира: Сумерки

Дневники Вампира – 5

Аннотация

Елена — «золотая» девочка, она привыкла, что мальчики стоят перед ней на коленях.

Стефан — темноволосый красавец, он никогда не смотрит на солнце и прячет глаза за темными очками. Он — единственный, на кого чары Елены не действуют, хотя он и пытается защитить ее от мрачных тайн своего прошлого.

Дамон — его сексуальный и жестокий брат, он всю жизнь посвятил мести Стефану, когда-то предавшему его. Сейчас ему нужна Елена и он пойдет на все, чтобы добиться ее тела. И заполучить ее душу. Дневники вампира: история прекрасной Елены, по воле рока ставшей причиной смертельной схватки братьев-вампиров.

Предисловие

Сте-фан?

Елена была расстроена. Она не могла произнести вертевшееся у неё в голове слово так, как хотела.

- Стефан, - упрашивал он, опираясь на локоть и смотря на нее теми глазами, которые почти всегда заставляли её забывать то, что она пыталась сказать. Они сияли подобно зеленым весенним листам в солнечном свете.

- Стефан, - повторил он, – Ты можешь сказать это, любовь моя?

Елена торжественно посмотрела на него. Он был так красив, что разбивал ей сердце, с его бледными, тонкими чертами лица и темными волосами, небрежно спадающими ему на лоб. Она хотела выразить словами все свои чувства, но ее неуклюжий язык и упрямый разум не позволяли ей этого сделать. Было столько всего, о чём ей нужно было его спросить… и столько всего рассказать. Но звуки так и не получались. Они путались на ее языке. Она даже не могла послать их ему телепатически – все они были похожи на разбитые куски одного изображения.

В конце концов, это был только седьмой день ее новой жизни.

Когда она впервые пробудилась, вернулась из Другого Мира после того, как умерла, будучи вампиром, Стефан говорил ей, что она сможет ходить и говорить и делать все те вещи, которые она, казалось, забыла сейчас. Он не знал, почему она забыла — он никогда не знал кого-либо, кто возвращался назад после смерти, кроме вампиров — кем и была Елена когда-то, но точно не теперь.

Стефан также радостно говорил ей, что каждый день она училась всему поразительно быстро. Новые впечатления, новые обдуманные слова. И даже хотя иногда им и бывало легче общаться, чем обычно, но Стефан был уверен, что когда-нибудь совсем скоро она снова будет собой. Тогда она будет вести себя как подросток, кем она в действительности и была. И она больше не будет молодой девушкой с детским умом, такой, какой её хотели видеть духи: растущей, смотрящей на мир новыми глазами, глаза ребенка.

Елена думала, что духи были немного несправедливы. Что если Стефан тем временем найдет себе кого-нибудь, кто может ходить и разговаривать — и даже писать? Это волновало Елену.

Вот почему, несколько ночей тому назад, Стефан, проснувшись, обнаружил, что ее нет в ее кровати. Он нашел ее в ванной, взволнованно думающей над газетой, пробуя осмыслить маленькие загогулины, понимая, что они были словами, которые она когда-то знала. Бумага была вся в точках – следы от ее слез. Загогулины ничего ей не говорили.

- Но зачем, любовь моя? Ты ведь будешь учиться читать заново. Зачем торопиться?

Это было перед тем, как он увидел куски карандаша, разломанного слишком сильной хваткой, и тайно спрятанные бумажные салфетки. Она использовала их, пытаясь копировать слова. Возможно, если бы она могла писать как другие люди, Стефан перестал бы спать на кресле и обнимал бы ее на большой кровати. Он не пошел бы искать кого-нибудь постарше или поумней. Он бы понял, что она итак была взрослой.

Она видела, как Стефан медленно соединяет все это вместе в своем уме, и она видела, как его глаза наполняются слезами. Он был воспитан с мыслью, что ему никогда не придется плакать, что бы ни случилось. Но он отвернулся от неё, дыша медленно и глубоко довольно долгое время.

А затем он поднял ее, уложил на кровать в его комнате, заглянул в ее глаза и произнёс:

- Елена, скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал. Даже если это невозможно, я сделаю это. Я клянусь. Скажи мне.

Все те слова, которые она хотела сказать ему, всё еще были заперты у неё внутри. Из её глаз полились слёзы, и Стефан вытирал их своими пальцами так нежно, будто боясь, что он мог разрушить бесценную картину, если бы касался её слишком грубо.

Затем Елена подняла своё лицо, закрыла глаза, и слегка сжала губы. Она хотела получить поцелуй. Но…

- Сейчас по своему уму ты только ребенок, - мучился Стефан. - Как я могу так воспользоваться тобой?

У них когда-то был язык знаков, в ее прошлой жизни, который Елена всё еще помнила. Она легко стукнула себя под подбородком, в самом мягком месте: один раз, два, три.

Это означало, что она чувствует себя некомфортно, внутри. Как будто чего-то было слишком много в ее горле. Это означало, что она хочет…

Стефан простонал.

- Я не могу…

Стук, стук, стук…

- Ты ведь пока еще не пришла в себя…

Стук, стук, стук…

- Послушай меня, любимая...

Стук! Стук! Стук! Она смотрела на него умоляющими глазами. Если бы она могла говорить, то сказала бы: «Пожалуйста, доверься мне — я не полная идиотка. Пожалуйста, прислушайся к тому, что я не могу сказать тебе».

- Тебе больно. Ты действительно делаешь себе больно, - прервал её мысли Стефан, с изумляющей покорностью. – Я… если я… если я возьму только немного…

А потом внезапно прохладные и уверенные пальцы Стефана повернули её голову, поднимая и поворачивая под нужным углом, и затем она почувствовала двойные укусы, которые убедили ее более чем что-либо в том, что она была жива и не была больше духом.

И она была уверена, что Стефан любит только ее и никого больше, и она смогла рассказать Стефану о некоторых вещах, о которых хотела. Но ей пришлось выражаться лишь короткими восклицаниями — но не от боли — и ей казалось, что вокруг неё падали звезды, кометы и потоки света. А Стефан всегда был тем, кто не мог возразить ей. И сейчас Стефан молчал, словно немой.

Елена почувствовала, что теперь это было справедливо. И после этого, он обнимал ее всю ночь, и она была счастлива.