Правила 21 страница

Он качает головой и чуть улыбается.

— Как всегда, справедливое возражение, мисс Стил, — говорит он с некоторым облегчением. — Значит, «нет» не прозвучало?

Я вздыхаю.

— Нет, мистер Грей, это не «нет», но и не «да». Вы делаете это только потому, что испуганы и не доверяете мне.

— Нет, я делаю это, потому что наконец-то встретил ту, с которой хотел бы провести остаток жизни.

Ну и ну. Мое сердце замерло на миг, а я растаяла. Как он умеет говорить самые романтические вещи в разгар самых невероятных ситуаций? Я даже раскрыла рот от удивления.

— Я никогда не думал, что со мной случится такое, — продолжает он, и его лицо лучится чистой, неразбавленной искренностью.

Я лишь таращу глаза и подыскиваю нужные слова.

— Можно я подумаю над этим… пожалуйста? И обдумаю все остальное, что происходило сегодня? Что ты мне недавно сказал? Ты просил терпения и веры. Теперь я возвращаю твою просьбу, Грей.

Его глаза испытующе смотрят на меня, потом он наклоняется и заправляет выбившуюся прядь мне за ухо.

— Что ж, ладно. — Он быстро целует меня в губы. — Не очень романтично, да? — Он вопросительно поднимает брови, а я предостерегающе мотаю головой. — Сердечки и цветочки? — спрашивает он.

Я киваю, и он улыбается.

— Голодная?

— Да.

— Ты ничего не ела. — Его глаза становятся строгими.

— Ничего не ела. — Я сажусь на корточки и устало смотрю на него. — Меня вышвырнули из квартиры, а до этого я стала свидетельницей того, как мой бойфренд интимно общается со своей экс-сабой. Все это отбило у меня аппетит.

Я с вызовом гляжу на него, упершись кулаками в бока.

Кристиан качает головой и грациозно поднимается на ноги. «Ну наконец-то, мы встаем с пола». Он протягивает мне руку.

— Давай-ка я приготовлю тебе что-нибудь поесть, — говорит он.

— Может, я сразу лягу в постель? — устало бормочу я и подаю ему руку.

Он ставит меня на ноги и нежно улыбается.

— Нет, ты должна поесть. Пойдем. — Властный Кристиан вернулся, и это для меня облегчение.

Он ведет меня в кухонный угол и сажает на барный табурет, а сам идет к холодильнику. Я гляжу на часы: почти полдвенадцатого, а мне рано вставать на работу.

— Кристиан, я правда не голодная.

Он игнорирует мои заверения и рыщет в огромном холодильнике.

— Сыр? — спрашивает.

— Не в такой поздний час.

— Крендели?

— Из холодильника? Нет, — бурчу я.

Он с усмешкой поворачивается ко мне.

— Ты не любишь крендели?

— Не в двенадцатом часу ночи, Кристиан. Я пойду лягу в постель. А ты ройся хоть до утра в своем холодильнике. Я устала, день был слишком интересный. Такой, что хотелось бы его поскорее забыть. — Я слезаю с табурета, и он хмурит брови, но мне сейчас наплевать. Я хочу лечь — я страшно устала.

— Макароны с сыром? — Он держит в руке белый контейнер, закрытый фольгой, и с надеждой смотрит на меня.

— Ты любишь макароны с сыром? — спрашиваю я.

Он с энтузиазмом кивает, и я таю. Внезапно он кажется таким юным. Кто бы мог подумать? Кристиан Грей любит детскую еду.

— Хочешь? — спрашивает он. Я голодна и не могу устоять против макарон.

Я киваю и слабо улыбаюсь ему. От его ответной улыбки захватывает дух. Он снимает с контейнера фольгу и ставит его в микроволновку. Я снова сажусь на табурет и смотрю, как красавец по имени мистер Кристиан Грей — мужчина, который хочет взять меня в жены, — легко и грациозно движется по кухне.

— Так ты умеешь пользоваться микроволновкой? — ласково дразню его я.

— Если еда упакована, я обычно с ней справляюсь. У меня проблемы с настоящими продуктами.

Мне не верится, что это тот же самый человек, который полчаса назад стоял передо мной на коленях. Сейчас он такой, как обычно, — энергичный и деловой. Он ставит на стойку тарелки, кладет столовые приборы и салфетки.

— Очень поздно, — бурчу я.

— Не ходи завтра на работу.

— Мне надо там быть. Завтра мой босс отправляется в Нью-Йорк.

Кристиан хмурится.

— Ты хочешь поехать туда в эти выходные?

— Я смотрела прогноз погоды; похоже, там будут дожди, — говорю я, качая головой.

— А что ты хочешь делать?

Микроволновка писком извещает, что наш ужин разогрет.

— Сейчас я просто хочу прожить спокойно завтрашний день. Вся эта суета… утомительна.

Кристиан игнорирует мое недовольство.

Он ставит белый контейнер между нашими тарелками и садится рядом со мной. Сейчас он о чем-то глубоко задумался. Я раскладываю макароны по тарелкам. У меня текут слюнки от их аппетитного аромата. Я проголодалась.

— Прости, что так получилось с Лейлой, — бормочет он.

— Почему ты извиняешься? — М-м, на вкус макароны тоже замечательные. Мой желудок благодарно урчит.

— Представляю, какой это был для тебя шок, когда ты увидела ее в своей квартире. А ведь Тейлор проверял ее перед этим. Он очень огорчен.

— Я не виню Тейлора.

— Я тоже. Он искал тебя весь вечер.

— Правда? Почему?

— Я не знал, где ты. Ведь ты оставила сумочку и телефон в машине. Я не мог тебя отыскать. Где ты была? — спрашивает он. Его голос звучит ласково, но в словах слышится некий зловещий подтекст.

— Мы с Итаном пошли в бар на другой стороне улицы. Оттуда я наблюдала за происходящим.

— Понятно. — Атмосфера между нами чуть переменилась. Веселье пропало.

«Ну что ж… в эту игру могут играть двое. Теперь получай ответный удар, Грей».

— Так что же ты делал с Лейлой в квартире? — спрашиваю я как можно небрежнее. Я хочу удовлетворить жгучее любопытство, но заранее боюсь ответа.

Я гляжу на него, а он застывает с вилкой в руке. Нет, это не к добру…

— Ты действительно хочешь это знать?

В моем животе скручивается тугой ком; аппетита как не бывало.

— Да, — шепчу я. «Правда? В самом деле?» Мое подсознание швыряет на пол пустую бутылку джина и садится в кресле, с ужасом глядя на меня.

Кристиан колеблется. Его губы сжаты в тонкую линию.

— Мы говорили, и я искупал ее. — Его голос звучит хрипло; я ничего не спрашиваю, и он быстро продолжает: — И я одел ее в твою одежду. Надеюсь, ты не возражаешь. Но она была такая грязная.

Черт побери… Он мыл ее?

Этого еще не хватало. Я взвинчиваю себя, глядя на несъеденные макароны. Теперь меня тошнит от их вида.

«Постарайся отнестись к этому разумно», — убеждает меня подсознание. Трезвая, интеллектуальная часть моего мозга знает, что он сделал это просто потому, что она была грязная. Но разумно отнестись к этому трудно. Мое хрупкое, ревнивое «я» не в силах это перенести.

Внезапно мне хочется плакать — не лить, как порядочная леди, слезы, которые красиво текут по щекам, а выть на луну. Я тяжело вздыхаю, чтобы подавить в себе это желание, но в моей глотке сейчас сухо и неприятно от непролитых слез и рыданий.

— Это было все, что я мог сделать, Ана, — мягко говорит он.

— Ты все-таки испытываешь к ней что-то?

— Нет! — говорит он в ужасе и закрывает глаза; на его лице я вижу страдание. Я отворачиваюсь, снова гляжу на тошнотворную еду. На него я смотреть не могу.

— Тяжело видеть ее такую — сломленную, не похожую на себя. Я забочусь о ней, как один человек о другом. — Он дергает плечами, словно сбрасывая неприятные воспоминания.

Господи, он ждет от меня сочувствия?

— Ана, посмотри на меня.

Я не могу. Я знаю, что если подниму на него взгляд, то расплачусь. Для меня всего этого слишком много, чтобы переварить. Я кажусь себе переполненной цистерной с бензином. Места больше нет ни для чего. Я просто не могу воспринять ничего нового. Я сдетонирую и взорвусь, и это будет отвратительно. Господи!

Кристиан проявляет заботу о своей экс-сабе таким интимным образом. В моем мозгу вспыхивает картинка: он моет ее, черт побери, голую. Жесткая, болезненная судорога пробегает по моему телу.

— Ана.

— Что?

— Не надо. Это ничего не значит. Я как будто ухаживал за ребенком, за бедным, больным ребенком.

Что он знает об уходе за ребенком? Это не ребенок, а женщина, с которой у него была вполне даже реальная извращенная сексуальная связь.

Как это больно… Чтобы успокоиться, я дышу полной грудью. Или, может, он имел в виду себя. Это он — больной ребенок? Тут уже мне понятнее… или, может, совсем непонятно. Ох, как все сложно… Я смертельно устала, мне надо лечь.

— Ана?

Я встаю, несу тарелку к раковине и счищаю ее содержимое в ведро.

— Ана, пожалуйста.

Я резко поворачиваюсь к нему.

— Перестань, Кристиан! Что ты заладил «Ана, пожалуйста»? — кричу я на него, и у меня по лицу снова текут слезы. — Сегодня я наглоталась достаточно всего этого дерьма. Я иду спать. Я устала, телом и душой. Оставь меня в покое.

Я почти бегу в спальню, несу с собой воспоминание об испуганных серых глазах. Приятно сознавать, что я способна его пугать. В считаные секунды стягиваю с себя одежду и, порывшись в его ящиках, вытаскиваю одну из его маек и направляюсь в ванную.

Я гляжу на себя в зеркало и с трудом узнаю в нем тощую, красноглазую уродину с лицом в пятнах. Это уже слишком. Я сажусь на пол и отдаюсь сокрушительным эмоциям, которые больше не в силах сдерживать; я наконец-то даю волю слезам, рыдаю так, что вот-вот треснет грудная клетка.

Глава 15

Эй, — нежно бормочет Кристиан, обнимая меня. — Пожалуйста, не плачь, Ана, пожалуйста. — Он сидит на полу ванной, я — у него на коленях. Обвила его руками и рыдаю, уткнувшись в его шею. Он зарылся носом в мои волосы и ласково гладит меня по спине.

— Прости, малышка, — шепчет он. От этих слов я еще крепче прижимаюсь к нему и рыдаю еще сильнее.

Мы сидим так целую вечность. Потом, когда у меня кончаются все слезы, Кристиан поднимается на ноги, несет к себе и кладет на постель. Через несколько секунд он уже лежит рядом со мной, погасив свет. Так, в его объятьях, я наконец-то уплываю в тревожный и грустный сон.

Внезапно я просыпаюсь. Мне жарко, болит голова. Кристиан обвился вокруг меня, как лоза. Он что-то бормочет во сне, но не просыпается, когда я выскальзываю из его рук. Я сажусь и гляжу на будильник. Три часа ночи. Меня мучит жажда, и нужно принять адвил. Слезаю с кровати и топаю в большую комнату.

В холодильнике я нахожу коробку апельсинового сока, наливаю его в стакан. М-м, восхитительно… мне сразу полегчало. Я шарю по шкафам в поисках болеутоляющего и, наконец, обнаруживаю пластиковую коробку с лекарствами. Принимаю две таблетки и наливаю еще полстакана сока.

Подхожу к стеклянной стене и любуюсь на спящий Сиэтл. Городские огни мерцают далеко внизу под этим небесным замком — или, точнее сказать, крепостью. Я прижимаю лоб к холодному окну — и мне сразу становится легче. Мне надо так много осмыслить после вчерашних откровений. Потом прислоняюсь к стеклу спиной и сползаю по нему на пол. Большая комната кажется в темноте таинственной пещерой. Ее освещают только три неярких огонька над кухонной стойкой.

Смогу ли я здесь жить, если выйду замуж за Кристиана? После всего, что он тут вытворял? Ведь, живя в этой квартире, он находится в плену всех своих извращений.

Брак. Предложение совершенно неожиданное и почти невероятное. Но ведь у Кристиана все неожиданно. Я иронично усмехаюсь. Если ты рядом с Кристианом Греем, ожидай самого неожиданного — возможны все пятьдесят оттенков безумия и пороков.

Моя улыбка меркнет. Я выгляжу как его мать. Это больно ранит меня, я шумно вздыхаю. Мы все похожи на его мать.

Какого черта я настаивала на раскрытии этого маленького секрета? Неудивительно, что Кристиан не хотел мне говорить. Но ведь он наверняка плохо помнит мать. Мне опять хочется поговорить с доктором Флинном. Но позволит ли мне Кристиан? Или он сам ответит на мои вопросы?

Я качаю головой. Я устала от всего, у меня болит душа, но я наслаждаюсь покоем комнаты и старинных картин — холодных и строгих, прекрасных даже в полутьме; каждая наверняка стоит целое состояние. Смогу ли я жить здесь? Лучше мне здесь будет или хуже? К болезни это или к здоровью? Я закрываю глаза, прижимаюсь затылком к стеклу и дышу глубоко и размеренно, очищаясь от тревоги.

Ночной покой взрывается от дикого, животного крика, от которого встают дыбом мои волосы. Кристиан! Черт побери — что случилось? Я вскакиваю на ноги и с бьющимся от страха сердцем мчусь в спальню еще до того, как затихает эхо этого жуткого звука.

Я включаю ночник возле Кристиана. Он мучительно бьется, мечется, переворачивается. Нет! Он снова кричит, и этот жуткий, леденящий звук снова пронзает мое сердце.

Черт, да ему снится кошмар!

— Кристиан!

Я наклоняюсь над ним, хватаю за плечи и трясу изо всех сил. Он открывает глаза, обезумевшие и пустые, быстро обводит взглядом спальню и задерживается на мне.

— Ты ушла, ты ушла, ты должна была уйти, — бормочет он, почти обвиняет меня — а сам выглядит таким несчастным, что у меня болит душа. Бедный мой!

— Я здесь, с тобой. — Я сажусь на кровать возле него. — Я с тобой, — нежно бормочу я, пытаясь его успокоить. Прижимаю ладонь к его щеке, глажу, ласкаю.

— Ты уходила, — шепчет он. В его глазах все еще безумный страх, но он уже отступает.

— Мне хотелось пить, я пошла на кухню.

Он закрывает глаза и трет ладонью лицо. Потом с несчастным видом открывает глаза.

— Ты здесь. Ну слава богу! — Он хватает меня и заставляет лечь рядом с ним.

— Я просто вышла попить.

«Да, я физически ощущаю интенсивность его страха…» Его майка промокла от пота, сердце бешено колотится, когда он прижимает меня к себе. Он жадно смотрит на меня, словно хочет убедиться, что я и вправду рядом. Я ласково глажу его по голове, по щеке…

— Кристиан, пожалуйста, не бойся. Я здесь. Я никуда не ухожу, — уговариваю я его.

— Ох, Ана, — вздыхает он.

Берет меня за подбородок и прижимается губами к моим губам. Желание током проносится по его телу, и мое тело неожиданно отвечает ему — так оно связано с ним, настроено на него. Его губы целуют мое ухо, горло, снова губы, его зубы нежно прикусывают мою нижнюю губу. Рука ползет вверх по моему животу к груди, поднимая майку. Ласкает меня, путешествует по ямкам и выпуклостям на моем теле и вызывает уже знакомую реакцию — дрожь возбуждения во всем теле. Его ладонь накрывает мою грудь, пальцы сжимают сосок. Из моего горла вырывается протяжный стон.

— Я хочу тебя, — мурлычет он.

— Я вся твоя. Только твоя, Кристиан.

Он стонет и снова целует меня, страстно, с трепетом и отчаяньем, которых я не чувствовала прежде. Схватившись за низ его майки, я тяну ее кверху, и с его помощью стягиваю ее с него через голову. Стоя на коленях между моих широко раздвинутых ног, он торопливо сажает меня и снимает с меня майку.

В его серьезных глазах я вижу желание и много темных тайн. Он берет в ладони мое лицо и целует меня в губы. Мы падаем в постель, он ложится на меня, сквозь ткань боксерских трусов я чувствую его эрекцию. Он хочет меня, но тут в моей памяти всплывают его недавние слова, сказанные о его матери. Сказанное преследует меня, обрушивается на мое либидо как ведро холодной воды. Я не могу заниматься с ним любовью. Пока не могу.

— Кристиан… Стоп. Я не могу, — шепчу я возле его губ и упираюсь руками в его плечи.

— Что? Что такое? — бормочет он, покрывает поцелуями мою шею, легко проводит кончиком языка по горлу. Ой!

— Нет, пожалуйста! Сейчас я не могу, не могу. Мне нужно время, пожалуйста.

— Ну, Ана, не накручивай лишнего, — шепчет он и ласкает мою мочку уха.

— Ах!.. — Я чувствую жар внутри живота, мое тело выгибается, предавая меня. Это так непонятно.

— Ана, я тот же, что и прежде. Я люблю тебя, ты мне нужна. Погладь меня, пожалуйста. — Он трется о мою щеку кончиком носа, и его спокойная, искренняя мольба трогает меня, я таю.

«Погладить его. Он просит гладить его, когда мы занимаемся любовью. О господи…»

Он глядит на меня сверху вниз, и в полусвете ночника я понимаю, что он ждет моего решения и что он зачарован мной.

Я нерешительно кладу руку на мягкие волосы на его груди. Он охает и закрывает глаза, словно от боли, но на этот раз я не отдергиваю руку. Я направляю ее кверху, к плечам, и чувствую, как по его телу пробегает дрожь. Он стонет, а я прижимаю его к себе и кладу обе руки на его спину, туда, где прежде еще ни разу не дотрагивалась, — на лопатки Кристиана. Его сдавленный стон возбуждает меня.

Он утыкается лицом в мою шею, целует, подсасывает, покусывает мою кожу, скользит носом по моему подбородку, целует меня; его язык хозяйничает у меня во рту, его руки снова гладят мое тело. Его губы движутся вниз… вниз… к моей груди, оставляя дорожку поцелуев, а мои руки по-прежнему лежат на его плечах и спине, наслаждаясь его упругими и гибкими мышцами, его эластичной кожей, все еще влажной от ночного кошмара. Он берет губами мой сосок, сжимает и тянет его, и сосок набухает, отзываясь на восхитительные движения.

Я испускаю стон и провожу ногтями по его спине. Он охает, сдавленно стонет.

— Ох, Ана! — издает он то ли стон, то ли крик.

Этот звук трогает мое сердце и отзывается глубоко внутри, сжимая все мышцы в моем животе. Что я могу с ним делать! Я тяжело дышу, почти так же тяжело, как Кристиан.

Его ладонь ползет вниз по моему животу, к моему лону — и вот его пальцы уже на моем клиторе, потом внутри меня. Под мои стоны он двигает ими там по кругу, а я поднимаю бедра, отвечая на его ласку.

— Ана, — шепчет он. Потом внезапно отпускает меня, садится, снимает трусы и наклоняется к столику, чтобы взять пакетик. Его глаза пылают серым огнем. Он протягивает мне презерватив. — Ты хочешь этого? Можешь отказаться. Ты всегда можешь отказаться. — Кристиан, не позволяй мне думать. Я хочу тебя.

Я рву пакетик зубами, он стоит на коленях между моих ляжек, и я надеваю на него презерватив дрожащими пальцами.

— Помягче, Ана, — говорит он. — Иначе ты лишишь меня мужского достоинства.

Я удивляюсь тому, что я могу делать с этим мужчиной своими прикосновениями. Он ложится на меня, и вот все мои сомнения уже заперты в темных глубинах моей психики. Я отравлена этим мужчиной, моим мужчиной, моим любимым. Внезапно он переворачивается, и я уже сижу на нем. Ого!

— Ты — возьми меня, — бормочет он, а глаза его горят.

О господи! Медленно, ох как медленно я опускаюсь на него. Он запрокидывает голову, закрывает глаза и стонет. Я хватаю его за руки и начинаю двигаться, наслаждаясь полнотой моего обладания, его реакцией, наблюдая, как он нежится подо мной. Я кажусь себе богиней. Наклоняюсь и целую его подбородок, провожу зубами по его щетине. Он восхитительный на вкус. А он сжимает мои бедра и управляет моим ритмом, заставляя меня двигаться легко и равномерно.

— Ана, трогай меня… пожалуйста.

О… Я наклоняюсь и кладу руки на его грудь. Он вскрикивает, почти рыдает и рывком бедер входит глубоко в меня.

— А-а! — вскрикиваю я и осторожно провожу ногтями по его груди, по мягким волосам. Он громко стонет, и внезапно я опять оказываюсь под ним.

— Хватит, — стонет он. — Пожалуйста, больше не надо. — Эти слова звучат как сердечная мольба.

Я беру в ладони его лицо, чувствую влагу на его щеках и тяну его к губам, чтобы поцеловать. Потом обвиваю руками его спину.

Он издает низкий горловой стон и входит в меня, движется во мне, но я никак не могу дойти до завершения. Моя голова слишком заморочена проблемами.

— Давай, Ана, — уговаривает он.

— Нет.

— Да, — рычит он. Потом слегка сдвигается и вращает бедрами, вновь и вновь.

О-о-о… А-а-ах!

— Давай, детка, мне это нужно. Помоги мне.

И я взрываюсь, мое тело покоряется ему, я обвиваюсь вокруг него, льну к нему как лоза, а он выкрикивает мое имя и достигает вершины вместе со мной, потом никнет и прижимает меня к матрасу всей своей тяжестью.

Я держу Кристиана в объятьях; его голова покоится на моей груди, мы лежим в сиянии нашей любви. Я глажу пальцами его волосы и слушаю, как постепенно выравнивается его дыхание.

— Никогда не бросай меня, — шепчет он, и я закатываю глаза, понимая, что он не видит моего лица.

— Я знаю, что ты закатываешь глаза, — бормочет он, и я слышу в его голосе искорки веселья.

— Ты хорошо меня знаешь, — бормочу я.

— Я хотел бы узнать тебя еще лучше.

— И я тоже, Грей. Что ты сегодня видел в твоем кошмаре?

— Что и всегда.

— Расскажи мне.

Он сглатывает комок в горле, напрягается и тяжело вздыхает.

— Мне около трех лет, и сутенер моей матери опять зол как черт. Он курит сигарету за сигаретой и не может найти пепельницу.

Кристиан замолкает, и я застываю от ужаса, сжимающего мое сердце.

— Мне больно, — говорит он. — Я помню эту боль. До сих пор эта боль преследует меня в кошмарах. А еще то, что мать никогда не пыталась его остановить.

Ну нет, это невыносимо! Я сжимаю его в своих объятьях, руками и ногами, и стараюсь не задохнуться от отчаянья. Неужели можно так обращаться с ребенком? Кристиан поднимает голову и пронизывает меня взглядом.

— Ты не похожа на нее. Никогда и не думай об этом, пожалуйста.

Я гляжу на него и моргаю. Мне очень приятно это слышать. Он опять кладет голову мне на грудь, и я думаю, что он заснул, но, к моему удивлению, он продолжает рассказ:

— Иногда в моих снах она лежит на полу. И я думаю, что она спит. Но она не шевелится. Она больше не шевелится. А я голоден. Очень голоден.

Вот дьявол!

— Раздается громкий шум, он возвращается, бьет меня и ругает мать. Он всегда первым делом пускал в ход кулаки или ремень.

— Вот почему ты не терпишь прикосновений?

Он закрывает глаза и крепче прижимает меня к себе.

— Это сложный вопрос, — бормочет он. Утыкается носом между моими грудями и щекочет губами мою кожу, пытаясь меня отвлечь.

— Расскажи, — настаиваю я.

Он вздыхает.

— Она не любила меня. И я не любил себя. Единственные прикосновения, которые я знал, были… болезненные. Оттуда все и идет. Флинн объясняет это лучше, чем я.

— Я могу встретиться с Флинном?

Он поднимает голову и смотрит на меня.

— Пятьдесят оттенков переходят и на тебя?

— Да, некоторые из них. Например, сейчас. — Я провокационно трусь о него всем телом, и он смеется. — Мне это нравится.

— Да, мисс Стил, мне тоже это нравится. — Он наклоняется и целует меня, а потом какое-то время смотрит на мое лицо.

— Ана, ты драгоценна для меня. Я серьезно говорю о браке. Я буду о тебе заботиться, мы лучше узнаем друг друга. Ты будешь заботиться обо мне. Если хочешь, у нас будут дети. Я положу весь мой мир к твоим ногам, Анастейша. Я хочу тебя всю, и тело, и душу, навсегда. Пожалуйста, подумай над моим предложением.

— Я подумаю, Кристиан. Я подумаю, — заверяю я его, снова начиная злиться. Дети? М-да. — Мне в самом деле хочется поговорить с доктором Флинном, если ты не против.

— Все, что ты хочешь, детка. Все. Когда ты хотела бы с ним встретиться?

— Чем раньше, тем лучше.

— Хорошо, я договорюсь на утро. — Он смотрит на часы. — Ладно, надо еще поспать. — Выключает ночник и прижимает меня к себе.

Я гляжу на будильник. Черт, уже без четверти четыре.

Он обхватывает меня, прижимается к моей спине и утыкается носом мне в шею.

— Я люблю тебя, Ана Стил, и хочу, чтобы ты всегда была рядом, — бормочет он и целует меня в затылок. — Давай спать.

Я закрываю глаза.

Неохотно, со стоном я поднимаю тяжелые веки. Комнату заливает яркий свет. В голове — туман, руки-ноги налились свинцом, а Кристиан обвил меня, будто плющ. Как всегда, мне жарко. Сейчас едва ли больше пяти утра, будильник еще не звонил. Я высвобождаюсь из рук Кристиана, поворачиваюсь на другой бок. Он что-то бормочет во сне. Я гляжу на часы. Без четверти девять.

Черт, я уже опаздываю! Кошмар! Я соскакиваю с кровати и бегу в ванную, спешно, за четыре минуты, принимаю душ.

Кристиан садится на кровать и смотрит на меня с плохо скрытой усмешкой и любовью, а я вытираюсь и ищу свою одежду. Возможно, он ждет от меня реакции на вчерашние откровения. Но сейчас у меня нет на это времени.

Я смотрю на свою одежду — черные слаксы, черная рубашка — несколько в стиле миссис Р., но у меня нет ни секунды на размышления. Я торопливо надеваю черный лифчик и трусы, чувствуя, что он наблюдает за каждым моим движением. Это… нервирует.

— Ты хорошо смотришься, — сообщает с кровати Кристиан. — Может, позвонишь и скажешь, что ты заболела?

Он ослепляет меня своей несравненной кривоватой улыбкой. Ой, так заманчиво! Моя внутренняя богиня надувает губы и с мольбой смотрит на меня.

— Нет, Кристиан, не могу. Я не большой-пребольшой босс с прекрасной улыбкой, который может являться на работу и кончать ее, когда ему хочется.

— Я люблю кончать, когда хочется. — Он усмехается и растягивает губы в улыбке еще шире, до полного интерактивного максимума.

— Кристиан! — ругаюсь я и швыряю в него полотенцем. Он смеется.

— Красивая у меня улыбка, да?

— Да. Ты же знаешь, как она на меня действует. — Я надеваю часы.

— Правда? — невинным тоном спрашивает он.

— Да, знаешь. Такое же действие ты оказываешь на всех женщин. Мне надоедает смотреть, как все они впадают в экстаз.

— В самом деле? — Он с интересом смотрит на меня.

— Не изображайте невинность, мистер Грей, вам это не идет, — рассеянно бормочу я, завязываю на затылке волосы и надеваю черные туфли на высоких каблуках. Вот, нормально.

Когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать на прощанье, он хватает меня, швыряет на кровать и, наклоняясь надо мной, улыбается до ушей. О боже! Он так красив: яркие озорные глаза, пышные волосы и эта ослепительная улыбка. Теперь у него игривое настроение.

Я устала, еще не отошла от вчерашних откровений, а он свеж как огурчик и сексуален как черт. Ох уж этот Грей!

— Чем мне соблазнить тебя, чтобы ты осталась? — вкрадчиво говорит он, и мое сердце сладко замирает, а потом бешено стучит. Он само воплощение соблазна.

— Ничем, — ворчу я, пытаясь встать. — Пусти.

Он надувает губы и сдается. Я с ухмылкой провожу пальцем по его точеным губам — мой Пятьдесят Оттенков. Я люблю его со всей его порочностью. Я даже не начала обдумывать вчерашние события и свою реакцию на них.

Я опираюсь на плечо Кристиана и целую его в губы, радуясь, что почистила зубы. Он целует меня долго и крепко, потом быстро ставит на ноги. Я стою, ошалевшая, и не могу отдышаться. Меня слегка пошатывает.

— Тейлор тебя отвезет. Это будет быстрее, чем искать место для парковки. Он ждет у подъезда.

Кристиан говорит это мягко и вроде бы чувствует облегчение. Может, он беспокоился, какой будет моя утренняя реакция? Но ведь минувшая ночь — э-э, это утро — доказали, что я не собираюсь никуда сбегать.

— Спасибо, — бормочу я, разочарованная тем, что стою на ногах, смущенная его нерешительностью и слегка раздраженная тем, что я опять не сяду за руль моего «Сааба». Но, конечно, он прав — с Тейлором я быстрее приеду на работу.

— Ленитесь, мистер Грей, и наслаждайтесь утром. Жаль, что я не могу остаться, но человек, владеющий компанией, где я работаю, не одобрит, что его служащие прогуливают работу ради секса. — Я хватаю сумочку.

— Мисс Стил, лично я не сомневаюсь, что он это одобрит. Более того, он станет настаивать на этом.

— Почему ты валяешься в постели? Это на тебя не похоже.

Он кладет руки за голову и усмехается.

— Потому что я могу себе это позволить, мисс Стил.

В ответ я качаю головой.

— Покеда, детка. — Я посылаю ему воздушный поцелуй и выхожу.

Тейлор ждет меня и, кажется, понимает, что я опаздываю, потому что мчится как угорелый, чтобы я в девять пятнадцать была на работе. Я сижу с серым от страха лицом и с облегчением перевожу дух, когда он останавливается у тротуара: радуюсь, что еще жива — так было страшно с ним ехать. И еще радуюсь, что опоздала не очень сильно — всего на пятнадцать минут.

— Спасибо, Тейлор, — бормочу я и вспоминаю, как Кристиан говорил мне, что Тейлор водил танки; может, он участвует еще и в скоростных автомобильных гонках НАСКАР?

— Всего хорошего, Ана.

Он кивает на прощанье, а я мчусь в офис. Открывая дверь в приемную, я вдруг понимаю, что Тейлор отказался от формального «мисс Стил», и улыбаюсь.

Клэр усмехается мне, а я бегу через приемную и направляюсь к своему столу.

— Ана! — окликает меня Джек. — Иди сюда.

Вот гадство…

— Который час? — спрашивает он строго.

— Прости. Я проспала. — Мое лицо заливается краской.

— Чтобы это больше не повторялось. Приготовь мне кофе, а потом мне нужно, чтобы ты отправила несколько писем. Живо! — орет он, и я морщусь.

Почему он так злится? В чем дело? Что я такого сделала? Я спешу на кухню варить кофе. Может, мне уволиться? Я могла бы… ну, заниматься чем-нибудь интересным с Кристианом, завтракать с ним или просто разговаривать…

Джек едва удостаивает меня взгляда, когда я возвращаюсь в его кабинет с чашкой кофе. Он сует мне лист бумаги — на нем от руки нацарапаны неразборчивые строчки.

— Напечатай это, дай мне на подпись, сделай копии и разошли всем нашим авторам.

— Хорошо, Джек.

Он так и не поднимает глаз, когда я ухожу. Так злится.

Я с облегчением наконец-то сажусь за стол. Пока загружается компьютер, я делаю глоток чая. Потом проверяю свою почту.

От кого:Кристиан Грей

Тема:Скучаю без тебя

Дата:15 июня 2011 г. 09.05

Кому:Анастейша Стил