Глава 16. Прошло две недели с того дня, как Бренна начала работать в конюшне

Прошло две недели с того дня, как Бренна начала работать в конюшне. Она и Эрин быстро стали друзьями: старик обращался с ней как с дочерью, а девушка с удовольствием работала с ним.

Закончив расчесывать гриву белой кобылы, Бренна ласково огладила ее бока. Когда вся работа бывала выполнена, Эрин иногда позволял Бренне брать на часок-другой одну из лошадей. На этот раз она выбрала бурого жеребца и, махнув на прощание Эрину, вскочила в седло и выехала со двора. Оказавшись на воле, девушка пустила коня рысью, а потом, добравшись до широкого луга, послала в галоп. Впервые за сегодняшний день она ощутила себя свободной. Не боясь, что темные волосы выбиваются из-под тугой повязки, она пролетела мимо растущих рядком деревьев и свернула на дорогу между скалами и фьордом, на мгновение забыв о бремени рабства и нелегкой жизни в этой чужой непонятной стране. Счастливое возбуждение, не испытываемое вот уже несколько месяцев, овладело девушкой. Небо безмятежно голубело, а вдали виднелись воды фьорда, поблескивающие на солнце. На губах Бренны играла улыбка, а в жилах вместе с кровью пели вновь обретенные радость и свобода. Она потеряла всякое представление о времени и не чувствовала ни малейшей усталости, а конь казался таким свежим и полным сил, словно только сейчас покинул стойло. Но внезапно улыбка сменилась настороженной гримаской, когда на горизонте показались два всадника. Правда, Бренна еще не могла разглядеть их лиц – они были слишком далеко. Кто бы это мог быть? Только не Гаррик, поскольку он уже вернулся с утренней прогулки, и Бренна сама растирала его жеребца. Может, Хьюг и Ансельм?

Лицо девушки мгновенно приняло ожесточенное выражение при мысли о встрече с заклятым врагом. Но, когда они подъехали ближе, Бренна поняла, что перед ней совершенно незнакомые люди. Увидев черные волосы девушки, они, довольные, переглянулись и натянули поводья. Оба оказались высокими и светловолосыми. Бренне они почему-то сразу не понравились. У одного из них она заметила извилистый шрам через всю щеку. Они злобно смотрели на нее.

– Ты не из рода викингов с такими волосами! Пленная рабыня? – осведомился всадник со шрамом.

Бренна с трудом сдержала нахлынувшее бешенство и, выхватив из-за сапога кинжал, взвесила его на руке, выжидая подходящий момент, чтобы броситься в атаку. Заметив блеск лезвия, мужчины кивнули друг другу и в мгновение ока взяли ее в клещи: один попытался схватить поводья жеребца, другой – вырвать у нее кинжал. Бренна рванулась и полоснула ножом по ладони нападавшего. Незнакомец выругался и отдернул руку. На землю брызнула багряная струйка.

Лицо второго исказилось злобной гримасой. Не успела Бренна повернуться, как он стащил ее с лошади. Девушка ударилась о землю так сильно, что на мгновение потеряла сознание. Воспользовавшись этим, негодяй со шрамом выхватил у нее кинжал и вцепился в запястья. Второй, перевязав рану, грубо стянул Бренне руки над головой.

– Значит, любишь, когда тебя насилуют, девушка, – прорычал он и с размаху бросился на нее, придавив к земле. Бренна, почувствовав, как напряженная мужская плоть прижимается к бедру, начала яростно отбиваться, но мужчина был слишком тяжел, и она не смогла сбросить его. Одним яростным рывком он разорвал на ней рубашку, обнажив маленькие белые точеные груди. Девушка брыкалась, пускала в ход зубы, но бесплодная борьба лишь еще больше возбуждала насильника: он лихорадочно возился с завязками штанов, пытаясь высвободить набухший отросток, и уже приготовился вонзиться в беспомощное тело, как раздавшийся вблизи конский топот заставил его встревоженно поднять голову.

"О Господи милостивый, пусть это окажется друг, а не враг», – молилась она про себя и, решив воспользоваться замешательством незнакомца, попыталась сбросить его, но тот лежал на ней свинцовой тяжестью. Однако секунду спустя, к изумлению Бренны, мужчина быстро вскочил.

– Нам лучше убраться отсюда, – в страхе пробормотал он спутнику.

Наспех завязав штаны, он помчался к коню. Второй последовал за ним, и оба, пришпорив лошадей, умчались прочь. Бренна повернула голову и увидела Гаррика всего в нескольких футах от того места, где она лежала. Девушка не шевелилась, багровая от унижения, позабыв о пережитом несколько минут назад страхе. Подумать только, именно ему нужно было спасти ее, словно одну из тех слабых, беспомощных женщин, которых она так презирала! Да еще в таком виде, связанную, словно индюшка!

Бренна на мгновение закрыла глаза от стыда, а когда вновь подняла веки, с удивлением увидела тревогу во взгляде Гаррика.

– С тобой не случилось беды, Бренна? – тихо спросил он, дотронувшись до ее щеки.

– Оставь меня в покое – выкрикнула она.

Гаррик отшатнулся, как от пощечины, а лицо мгновенно застыло.

– Вставай, – бросил он, поднимая ее на ноги, и, велев прикрыться, подтолкнул к своему жеребцу. – В последний раз ты ездила одна, – сухо объявил он. – Кто разрешил тебе выезжать со двора?

Бренна ничего не ответила.

– К сожалению, я не разглядел напавших и, хотя обязательно пошлю людей за ними в погоню, как только мы приедем, думаю, что найти их будет невозможно, это какие-то пришлые торговцы или бродяги. Скорее всего они постарались покинуть эти места. Однако они могли тебя убить! – рассерженно добавил он, поворачиваясь к Бренне. – Садись поскорее в седло! Я начинаю думать, что зря не послушался совета Хьюга продать тебя на невольничьем рынке в Хедебю!

По дороге домой он больше не сказал ни слова, а когда они въехали во двор, швырнул ей поводья своего жеребца и широко зашагал прочь.

Теперь Бренна видела Гаррика каждый день, по утрам, когда тот выезжал на прогулку. Возвращаясь днем, он неизменно отдавал ей поводья своего вспотевшего жеребца. Они не разговаривали. Гаррик не сказал Бренне ни единого слова с того дня, как спас ее. Он словно не замечал присутствия девушки, и всякий раз, спрыгнув с седла, мрачно нахмурившись, отворачивался и покидал конюшню.

Бренна часто недоумевала, почему он так ведет себя: может, он действительно не солгал тогда и презирает женщин, а берет их лишь тогда, когда испытывает потребность? Иногда Бренну задевало за живое сознание того, что он остался совершенно равнодушен к ее чарам, хотя она когда-то считала иначе. Сам же Гаррик обладал волшебной силой заставлять ее остро ощущать его присутствие, и она обнаружила, что думает о нем в самые неподходящие моменты, а это уже совсем никуда не годилось! И хуже всего то, что Бренна не может забыть того дня, когда Гаррик попытался унизить ее, но ничего не достиг. А теперь… теперь он, очевидно, совершенно выбросил из головы все мысли о ней.

Бренна отмокала в небольшой лохани. Голова покоилась на бортике, густые черные волосы плавали в теплой воде, окутывая плечи мокрым покрывалом. Настроение немного улучшилось, грусть на время развеялась.

Бренна была одна в маленьком домике перед жарко натопленным камином. Джейни и Модья находились в большом доме и, несомненно, прислуживали Гаррику за ужином.

Она не слышала, как открылась дверь, но почувствовала дуновение холодного воздуха и, вздрогнув, подняла голову. В дверях стоял очень высокий викинг, удивленно оглядывая Бренну изумрудными глазами.

– Иди туда, откуда пришел, викинг, и закрой дверь, пока я не схватила простуду.

Но викинг, захлопнув дверь изнутри, прислонился к косяку. Бренна взглянула вниз, желая убедиться, что волосы надежно прикрывают наготу, и с подозрением уставилась на нежданного гостя. Она никогда раньше не видела этого человека, но огромный рост напомнил ей о Гаррике, а смотреть на него было приятно: красивое открытое лицо, на котором светятся доброта и незлобивый юмор. Глаза смешливо прищурены, уголки губ подняты в улыбке.

Он, очевидно, не понял ее приказа, ведь Бренна говорила на родном языке. Конечно, она могла перейти на норвежский, но не хотела. Вместо этого она знаком велела незнакомцу уйти, но тот лишь покачал головой, а улыбка стала еще шире.

– Убирайся же, черт тебя возьми, – раздраженно завопила она.

– Не стоит расстраиваться, госпожа.

– Ты говоришь на моем языке? – Глаза Бренны расширились.

– Да, Гаррик научил меня, когда мы оба были маленькими, – объяснил он, развеселившись, увидев удивление на лице девушки.

– Кто ты? – наконец догадалась спросить Бренна.

– Перрин.

– Если ты пришел за Джейни, ее здесь нет, – понимающе кивнула Бренна.

– Вижу, – откликнулся Перрин, подходя еще ближе. – А ты и есть новая рабыня Гаррика! – Он скорее утверждал, чем спрашивал, не замечая бешеной ярости, моментально сверкнувшей в ее глазах. – Я много слышал о тебе.

– Как и я о тебе, – огрызнулась девушка. – И должна сказать, что не уважаю человека, отказавшегося признать собственного сына или бороться за то, чтобы навсегда увезти его мать отсюда.

Перрин ошеломленно отшатнулся, нахмурившись:

– Вижу, у Джейни слишком болтливый язык!

– Не стоит винить Джейни, – холодно бросила Бренна. – Она говорила о тебе только с любовью и гордостью и ни разу не упрекнула в трусости. Неужели тебе безразлично, когда другие мужчины тащат в постель мать твоего сына?

Глубокая боль исказила точеные черты Перрина.

– Не безразлично; Но пока я ничего не могу сделать. Джейни принадлежит Гаррику.

– И ты боишься попросить у него, – не скрывая презрения, бросила Бренна.

– Не этого я страшусь, девушка, а отказа, ведь тогда я не смогу попросить еще раз.

– Будь я на твоем месте, просто взяла бы, что хотела. Вы, викинги, кажется, только на это и способны!

К удивлению Бренны, Перрин неожиданно рассмеялся:

– Ты действительно так высокомерна и дерзка, как мне говорили. Вижу Гаррик еще не приручил тебя! Невзирая на гнев, Бренна невольно улыбнулась:

– Если хорошенько приглядишься, сразу заметишь, что именно Гаррик укрощен. Не такому, как он, со мной тягаться!

– Хотел бы я знать, согласится ли Гаррик с таким утверждением, – ответил Перрин, подходя к лохани. Но Бренна лукаво блеснула глазами.

– Тебе нравится то, что ты сейчас видишь, викинг? – поддразнила она, удивившись себе.

– Несомненно.

– Так вот, если намереваешься узреть больше, забудь об этом! Я сама выбираю любовников, не они – меня. И можешь быть уверен, тебе не быть в их числе!

– Храбрые слова, особенно для девушки, оказавшейся в моих руках! – Перрин громко, от души рассмеялся и опустил руку в воду.

– Осторожно, викинг, – холодно предупредила девушка. – Джейни никогда не простит, если мне придется ранить тебя.

– Ха! – хмыкнул он. – А ты, конечно, все ей расскажешь, правда?

– Обязательно.

Перрин невольно отступил:

– Тебе нечего бояться, девушка. Я не коснусь тебя.

– Я и не боюсь, Перрин, – улыбнулась Бренна. – И вообще ни одного мужчину.

– Даже Гаррика? – Перрин насмешливо поднял брови.

– Особенно его.

– На твоем месте, госпожа, – серьезно произнес Перрин, – я не стал бы относиться ко всему этому так легко. Не стоит недооценивать Гаррика.

И, повернувшись, он зашагал к двери, оставив Бренну удивляться столь неожиданному уходу.

Гаррик сидел в одиночестве за длинным столом, доедая жаркое, и грустно размышляя о своей невеселой судьбе. У его ног лежал пес, шумно постукивая хвостом по каменному полу и терпеливо ожидая подачки. Чаще всего Гаррик наслаждался этими спокойными минутами, но сейчас почти жалел, что не остался у родителей, вместо того чтобы торчать сейчас в холодном пустом доме. Ему не хватало семейного тепла, дружеской беседы и хорошей компании. А сегодня даже Ярмиллы не было: она оставалась в его доме, лишь когда он подолгу отсутствовал, а в остальное время жила со своим сыном.

Теперь, когда рабов было значительно меньше, Ярмилла приходила только дважды в неделю, чтобы отдавать им приказания.

Гаррик рассеянно подцепил ножом кусок оленины и бросил овчарке. Скоро слуги окончат работу и уйдут к себе на ночлег, а он останется совсем один в большом доме, и только Дог отправится за ним в спальню.

Три года назад Гаррик думал, что все будет по-иному. Как же он ошибался, надеясь на собственную семью и домашний очаг… сыновей, которые будут подрастать, оживляя тишину веселыми голосами, любящую жену, чтобы согревать его постель. Никогда еще на свет не рождалось большего глупца! Ни одна женщина не украсит его дом, не разделит судьбу. Ни одной Гаррик не сможет доверять настолько, чтобы подарить ей любовь, не откроет доверчиво душу.

Пес поднял голову, когда из кухни донесся пронзительный смешок Джейни. Через минуту в холл, удовлетворенно улыбаясь, вошел Перрин и уселся рядом с хозяином.

– Готов поклясться, когда ты приезжаешь, то проводишь гораздо больше времени с этой девчонкой, чем со мной, – добродушно проворчал Гаррик, обрадованный тем, что его одиночество наконец-то нарушено.

– Признаю, что нахожу ее компанию приятнее твоей. Последнее время ты вечно хмуришься, а она… всегда такая милая!

– Тьфу! Мне давно следовало бы догадаться, что она – единственная причина твоих наездов, – объявил Гаррик, притворяясь оскорбленным. – В таком случае убирайся! Я освобождаю ее от работы: пусть ублажает тебя!

– Ты ранишь меня в самое сердце, Гаррик! – воскликнул Перрин, поднося руку к груди. – Печальное зрелище, когда мужчина предпочитает общество женщины дружеской беседе!

– Верно, – серьезно отозвался Гаррик. – Тогда почему же тебя так долго не было? – улыбнувшись, спросил он. – На праздник не явился и с тех пор, как мы вернулись, – ни разу не приехал.

– Собирал урожай с тех немногих полей, которыми владею. В отличие от тебя, у меня не столько рабов, и без моей помощи им не управиться с жатвой.

– Мог бы и попросить помочь, Перрин! Мои поля были убраны месяц назад, а рабам совсем нечего делать, да и я бы поехал.

– Может, в следующем году… но с условием, что примешь плату.

– Неужели собираешься оценивать дружбу в деньгах? Нет, теперь ты ранишь меня!

– Я вспомню это, Гаррик, если вернешься с востока вовремя.

– А ты разве не поплывешь со мной? – удивился Гаррик.

– Еще не решил. Мать плохо перенесла без меня зиму.

– Но торговля прошла прекрасно, – настаивал Гаррик. – Может, мы слишком долго задержались у славян, и поэтому пришлось остаться. Обещаю, что этого больше не случится.

– Все в руках Одина, – покачал головой Перрин. – Посмотрим.

Но тут вошла Джейни с кружками эля, и мужчины замолчали. Гаррик заметил взгляды, которыми обменялись рабыня и Перрин, и почти позавидовал этой необременительной связи. Хотел бы он вот так брать девушек, ничего к ним не испытывая, кроме похоти.

После ухода Джейни Перрин, усмехнувшись, наклонился поближе к Гаррику:

– Я случайно увидел сегодня новую рабыню – зашел в маленький домик, но Джейни там не было, а вместо нее застал темноволосую красотку. Она как раз купалась.

Глаза Гаррика потемнели:

– И?

– Удивляюсь, почему ты избегаешь ее, ведь твоя постель достаточно широка!

– Должно быть, ты не разговаривал с ней, иначе сразу бы понял, в чем дело, – проворчал Гаррик. – Настоящая роза, только шипы слишком острые!

– Ошибаешься, друг, разговаривал, и довольно долго, – ухмыльнулся Перрин. – Она дерзко соблазняла меня, лишь за тем, чтобы осыпать угрозами, если осмелюсь к ней прикоснуться.

– А ты коснулся? – нахмурился Гаррик.

– Нет, но любой мужчина на моем месте поступил бы иначе. Надеюсь, ты не станешь возражать, если кто-то захочет девчонку?

– С чего бы? Может, хоть это проучит ее! – буркнул Гаррик.

– Ты еще не сдержал обещания, данного на празднике? Я слышал, ты пообещал укротить новую рабыню.

– Хоть бы ты не напоминал мне об этой пьяной клятве! – поморщился Гаррик. Правда, он отчетливо помнил, что вовсе не был так уж пьян, скорее, раздражен постоянными издевками брата, утверждавшего, что ему никогда не покорить такую ведьму, как Бренна. Тогда, положив руки на тушу кабана, предназначенного в жертву богу плодородия Фрею, и выпив вина из священной чаши, он обещал перед всеми, что укротит упрямицу.

Плохо же Гаррик знал, за какое трудное дело взялся! Пока что все его попытки ни к чему не приводили. Ничто не могло смирить Бренну, наоборот, она словно все время втайне торжествовала, и это глубоко задевало Гаррика. Однако он понимал, что бессмысленно уродовать ее нежную кожу плетью, кроме того, Гаррик не мог заставить себя пойти на такое. И, несмотря на то, что Бренна не склонилась перед его волей, однако все же служила ему, хотя и отказалась работать в доме.

– Так она по-прежнему ничего не делает? – спросил Перрин.

– Нет, она ухаживает за лошадьми.

– И ты это позволяешь?!

– На другое она не соглашалась, – нехотя выдавил Гаррик, еще сильнее хмурясь. Перрин весело расхохотался:

– Так девушка была права! Это ты укрощен, не она!

– Бренна так сказала?

Перрин взглянул в потемневшее от ярости лицо друга, мгновенно став серьезным.

– Брось, Гаррик! Я не хотел бы, чтобы девушка пострадала из-за моих неосторожных слов!

– Ничего я ей не сделаю, но, клянусь Тором, завтра утром она уже не будет так довольна собой!

Его словно окутало черное облако. Перрин вздохнул про себя, горько сожалея о поспешных словах и надеясь, что не станет причиной страданий девушки.