Маскарад

Анна уже оделась к балу, когда Лизи вошла в их общую спальню. Лизи была невероятно взвинчена. Она еще не отошла от вчерашней встречи с Тайрелом де Уоренном и с трудом могла поверить в то, что случилось. Сотни раз вспоминая тот вечер, она пришла к выводу, что вела себя как глупый влюбленный ребенок и он понял, как она влюблена. Она была не уверена, что осмелится пойти на бал. Однако не могла огорчить маму.

Лизи, вернувшись вчера домой, разыграла головную боль и, не сказав никому о встрече, пошла в свою комнату. Она застыла у двери, собираясь спросить совета у Анны. Но Анна выглядела так ошеломляюще красиво, что она тут же забыла все свои тревоги.

Анна стояла перед зеркалом, критично оглядывая себя со всех сторон, одетая в красное бархатное платье с глубоким вырезом в стиле Елизаветы, белым гофрированным воротником и гранатовой подвеской на шее. Никогда еще она не выглядела так мило. Было тяжело иметь такую красивую сестру, пока взрослеешь. Даже когда она была ребенком, Анне все постоянно делали комплименты, а Лизи игнорировали или просто гладили по голове. Мама конечно же очень гордилась тем, что у нее такая красивая дочь, и хвалила Анну всем, кто слушал. Лизи не завидовала – она любила сестру и гордилась ею, но всегда чувствовала себя некрасивой и никому не нужной.

Было так же трудно быть сестрой Анны, когда ты молодая женщина, потому что, если они гуляли в городе, все было точно так же. Британские солдаты бегали за Анной, пытаясь узнать ее имя, но Лизи всегда оставалась невидимкой – пока один из мужчин не решил попросить ее о помощи завоевать внимание Анны. Лизи играла роль свахи для сестры столько раз, что сбилась со счета.

Ирония заключалась в том, что Лизи была похожа на свою старшую сестру, но каждая прекрасная черта Анны почему‑то смотрелась очень посредственно на лице Лизи. Волосы Анны были медово‑белыми и волнистыми от природы, в отличие от длинных медных локонов Лизи; ее глаза были пронзительно‑голубые, глаза Лизи – скучно‑серые; скулы Анны были выше, но более прямые и классические, а губы – полнее. И у нее была безупречная стройная фигура. Анна заставляла джентльменов оборачиваться и смотреть ей вслед. На Лизи никто так никогда не смотрел. Зато у нее, казалось, потрясающая способность растворяться в толпе.

Сейчас, с белым кольцом перьев, обрамляющих ее лицо, с невозможно тонкой талией, Анна была потрясающая. Она примеряла корсет, когда вошла Лизи.

Некоторые женщины ее возраста обвиняли Анну в самодовольстве. Лизи знала, что это неправда, но Анна могла производить такое впечатление, особенно когда другие завидовали тому, что все внимание достается ей. Кто‑то из маминых друзей грубо отзывался о ней, называя ее распущенной. Но они тоже завидовали, потому что Анна могла заполучить любого поклонника, какого только пожелает, а их дочери не могли. Все потому, что она была такой беззаботной и веселой, а не распущенной или неправильной.

Сейчас Анна хмурилась, недовольная какой‑то деталью костюма. Лизи не могла понять, какой недостаток она нашла.

– Он безупречен, Анна, – сказала она.

– Ты действительно так думаешь? – повернулась Анна, и внезапно ее интерес к костюму пропал. – Лизи? Ты еще не уложила волосы! О, мы так опоздаем! – в отчаянии воскликнула она. Затем запнулась. – Ты чем‑то расстроена?

Лизи закусила губу и попыталась улыбнуться. Когда она появится на балу, Тайрел заметит ее. В конце концов, теперь они знакомы. Он будет смеяться? Что он подумал о ней?

– Я в порядке. – Она глубоко вздохнула, дрожа. – Этот костюм безупречен, и ты в нем прекрасна, Анна. Может быть, сегодня желание мамы исполнится и ты встретишь своего суженого.

Но, несмотря на то что она хотела, чтобы ее сестра вышла замуж по любви, а не ради денег и положения в обществе, Лизи не могла об этом не думать сейчас.

Анна снова повернулась к зеркалу:

– Этот цвет делает меня желтоватой? Я думаю, он слишком темный!

– Вовсе нет, – ответила Лизи. – Ты еще никогда не была такой привлекательной.

Анна снова посмотрела на себя в зеркало. На этот раз пристальнее.

– Я очень надеюсь, что ты права. – Затем снова повернулась к сестре: – Лизи? Ты очень бледная.

Лизи тяжело вздохнула:

– Не знаю, смогу ли пойти на бал. Я не очень хорошо себя чувствую.

Анна с недоверием посмотрела на нее:

– Не пойдешь? Пропустишь свой первый бал? Лизи! Я пошла за Джорджи.

Пораженная, она выбежала из комнаты.

Анна была всего на полтора года старше Лизи, и сестры были очень близки, но не только из‑за возраста. Лизи восхищалась сестрой, потому что та была всем, чем не являлась Лизи. Она не могла представить себе, что значит быть такой красивой и так сильно всеми любимой. И из трех сестер Анна была единственной, кто целовался с мужчинами, и не один раз, а несколько. Они много раз до поздней ночи обсуждали смелые и шокирующие приключения ее сестры; Анна – с восторгом, Джорджи – с долей неодобрения, а Лизи – размышляя, поцелуют ли ее когда‑нибудь, хоть раз, до того как она станет старой девой.

Лизи посмотрела на изумрудно‑зеленое платье на кровати – свой костюм. Это было красивое, но простое платье с длинными широкими рукавами и скромным квадратным вырезом. Но на ее фигуре оно смотрелось очень провокационно. Лизи села перед ним, достала из корсета выстиранный льняной носовой платок и уставилась на инициалы на нем: Т. Д. У. Схватив платок, она закрыла глаза. Как бы ей хотелось исправить их встречу. Но никакая сила желания ничего не изменит, грустно подумала она. У нее был единственный шанс поразить Тайрела де Уоренна, и ей совсем не требовалось опыта, чтобы понять, что ничего у нее не получится.

Анна вернулась в спальню с Джорджи. Одетая как женщина норманнских времен, Джорджи была в длинной лиловой тунике с золотым поясом, а ее волосы были заплетены в косу. Она посмотрела на Лизи прямым испытующим взглядом:

– Анна говорит, ты странно себя ведешь. И вообще, ты ведешь себя странно со вчерашнего дня, с тех пор как вернулась из Сент‑Мэри. В чем дело? Я не верю, что ты больна!

Лизи опустила платок в корсет.

– Он спас меня вчера на улице в Сент‑Мэри, – прошептала она.

– Кто тебя спас? – спросила Джорджи. – И от чего?

Анна села рядом, когда Лизи заговорила.

– Меня чуть не переехала карета. Тайрел де Уоренн спас меня, – ответила она.

Обе сестры широко раскрыли глаза.

– И ты говоришь нам об этом только сейчас! – воскликнула Джорджи.

– Тайрел де Уоренн спас тебя?

Анна была поражена.

Лизи кивнула:

– Он спас меня – он такой добрый! Он поклялся, что найдет тех негодяев и накажет их. Он хотел проводить меня домой. – Лизи посмотрела на своих недоверчивых сестер. – Я вела себя как ребенок. Сказала ему, что он добрый, смелый и красивый!

Джорджи была потрясена, а Анна выглядела недоверчивой. Наконец Джорджи осторожно сказала:

– А что, собственно, не так? Разве ты не ждала с ним встречи все это время?

– Ты слышала, что я сказала? – заплакала Лизи. – Он, должно быть, знает, что я к нему чувствую!

– Что ж, тебе следовало быть более осторожной, – рассудительно согласилась Джорджи.

Анна со смехом встала:

– Мужчины любят, когда им говорят, что они сильные, храбрые и красивые. Не могу поверить, что он спас тебя. Лизи, ты должна рассказать нам все!

– Можешь сказать джентльмену, что небо падает ему на голову, и он будет клясться, что ты права, – не согласилась Лизи. – Можно сказать мужчине, что его оспинки милые, и я уверена, он опустится перед тобой на колени! Уверена, я не льстила Тайрелу де Уоренну намеренно. Я даже видела, как он стал смеяться надо мной. Я вела себя как ребенок.

– Он смеялся над тобой? – спросила Анна. И затем добавила: – Он должен был понять, что тебе всего шестнадцать!

На помощь пришла Джорджи. Она села с другой стороны Лизи и обняла ее.

– Уверена, что ты все преувеличиваешь, Лизи. Я уверена, что он ничего не имеет против твоих комплиментов. Как сказала Анна, мужчины любят, когда ими восхищаются. Сама подумай! Он спас тебя – это же тема романов, которые ты читаешь!

Лизи застонала.

– Я еще не рассказала вам самую худшую часть! Я была вся в грязи, Джорджи. Грязь была на одежде и на моих полосах. – Она не добавила еще более худшую часть – о том, что она представляла себя в его руках и подозревала, что он догадался об этом. – Он – джентльмен и хорошо исполнял свою роль, но я не думаю, что он слишком высокого мнения обо мне после случившегося.

– Ни один джентльмен не укорит женщину в ее внешности при таких обстоятельствах, Лизи, – спокойно произнесла Джорджи.

Лизи посмотрела на нее:

– Я была глупой, как мама, – болтала ерунду. Может, я глупая женщина – ведь я ее дочь.

– Лиз! Ты совсем не похожа на маму, – проговорила Джорджи.

Лизи протерла глаза.

– Мне жаль, что я такая дурочка. Но он такой смелый. Он спас мне жизнь. Что мне делать, когда я увижу его сегодня? Если бы мне только хватило храбрости сказать маме, что никуда не иду. Но я просто не могу подвести ее.

– Ты все нам рассказываешь? – спросила Анна.

– Конечно же все!

Лизи обхватила себя руками. Она ни за что не признается сестрам, какие постыдные ее посетили мысли.

– Он поцеловал тебя?

Анна, очевидно, чувствовала, что не все было высказано.

Лизи недоверчиво на нее посмотрела:

– Он джентльмен!

Анна пристально на нее взглянула.

– Не понимаю, почему ты так подавлена, – наконец сказала она.

Джорджи заговорила отрывистым тоном:

– Лизи, я понимаю, почему для тебя это оказалось так тяжело, но, как говорится, сделанного не вернешь. Ты не можешь взять свои слова обратно. Уверена, он даже не думает о них.

– Надеюсь, ты права, – пробормотала Лизи. Анна встала:

– Мы должны помочь Лизи с волосами. Джорджи, этот костюм слишком темный для моей кожи?

– Он безупречен, – отозвалась Джорджи. – Лизи, каким бы захватывающим ни было спасение, он – де Уоренн, а ты всего лишь Фицджеральд, – мягко сказала она.

Анна положила руки на бедра.

– И тебе всего шестнадцать, – добавила она, улыбаясь. – Мы вовсе не хотим показаться злыми, Лизи, но если такой мужчина и думает сейчас о ком‑то, так это о какой‑нибудь красивой куртизанке, за которой ухаживает. – Анна встала. – Мы все опоздаем!

Лизи застыла. Слова Анны были как брызги ледяной воды. И внезапно она поняла, что напрасно так беспокоится. Ее сестры правы. Он – де Уоренн, а она – обедневшая ирландская леди, к тому же ей шестнадцать, а ему двадцать четыре. Несомненно, он забыл об их встрече, как только покинул Сент‑Мэри. Если он увидит ее снова, то вряд ли вообще узнает. Он волочится за какой‑нибудь невероятно красивой знатной дамой или известной соблазнительной куртизанкой.

Странно, но она почувствовала себя еще более подавленной, чем обычно.

– Ты в порядке? – спросила Джорджи, видя ее огорчение.

– Конечно, – ответила Лизи, опустив взгляд. – Я дважды дура, если надеюсь, что он хоть на минуту подумает обо мне. – Эта мысль причинила ей очень большую боль, но она собралась с духом и встала, улыбнувшись. – Извините. Из‑за моей истерики вам пришлось ждать меня, и теперь мы опоздаем.

– Не извиняйся. – Джорджи тоже встала. – Ты уже давно любишь его. Разумеется, такая встреча расстроила тебя. Как бы там ни было, мы поможем тебе одеться и вряд ли опоздаем.

Анна подошла к комоду.

– Я завью тебе волосы, – сказала она. – У меня это получается лучше всего. Я лишь нагрею щипцы.

Лизи выдавила еще одну улыбку, повернувшись к Джорджи, чтобы та помогла ей переодеться. Ей было нехорошо. Она была в водовороте эмоций; сначала чувства били через край, потом постепенно успокаивались. Но лучше так, не правда ли? Хорошо, что он никогда не вспомнит о ней. Хорошо, что он останется ее возлюбленным в ее тайных фантазиях.

А затем она не выдержала. Повернувшись, схватила Анну за руки, понимая, что, должно быть, сошла с ума.

– Сделай меня красивой! – воскликнула она.

Анна с удивлением посмотрела на нее.

– Сделай что‑нибудь особенное с моими волосами – я хочу накраситься румянами и тушью!

– Я могу попытаться, – нерешительно сказала Анна, посмотрев на удивленную Джорджи. – Лизи, что ты задумала?

Лизи сглотнула и заговорила:

– Я думаю, что сегодня у меня будет второй шанс, и я должна завоевать его восхищение, хотя бы на одну ночь.

Пока они поднимались по широким белоснежным ступеням в передней части дома, размером подобного самым большим домам на юге Ирландии, Лидия болтала без умолку. Одетая как георгианская леди несколько десятилетий назад, она воскликнула:

– Мне никогда еще не было так приятно! Лизи, ты сегодня так красиво одета… Встань рядом со своими сестрами. Ты дала мне надежду! Я бы не удивилась, если бы ты нашла себе мужа сегодня ночью!

Они прошли за остальными гостями внутрь. Лизи не ответила, потому что не могла улыбаться. Она почти не дышала и была буквально ослеплена; она не знала, как это могло случиться. Бархатное платье выглядело слишком изысканно, чтобы быть на ней, – и слишком чувственно. Ее сестры настояли на том, чтобы она подошла к зеркалу, когда они помогли ей надеть платье. Темно‑зеленый бархат оттенял ее светлую кожу, цвет волос и глаз, которые сегодня были особенно выразительные. Помада выгодно подчеркивала ее полные губы. Сестры заявили, что ей больше не нужно цвета, поскольку она и так горела от волнения. Даже ее фигура улучшилась каким‑то образом. Корсет был ниже, чем ожидала Лизи, притягивая взгляд к ее обнаженному декольте, длинной шее и лицу. Анна потратила почти час на завивку ее волос. Лизи думала, что просто заколет их, но вместо этого распустила, и они были до талии. Пышные волны обрамляли ее лицо, делая акцент на скулах. Лизи была поражена, когда осознала, что впервые в жизни она выглядит хорошенькой. И, что важнее, она чувствовала себя привлекательной, словно стала прекрасной леди Робин Гуда.

Папа сжал ее руку.

– Моя маленькая девочка превратилась в красивую женщину, – с гордостью сказал он.

Но его глаза были красны и полны слез.

Лизи решила не спорить с ним, по крайней мере не сегодня вечером, когда они поднимались по ступенькам «Адара».

– Мама, я думаю, тот факт, что Лизи сегодня одета по последней моде, – всего лишь один шаг в правильном направлении, – сказала Джорджи. – Но ей всего шестнадцать. Не возлагай слишком много надежд на ее первый выход в свет.

Лизи молча согласилась с ней. Но в волнении Лидия продолжила:

– Я говорила, что все сыновья графа в резиденции, включая одного из его пасынков, младшего, Шона О'Нила? Хотя я понятия не имею, где может быть его старший брат, капитан О'Нил. – Лидия лукаво улыбнулась. – Лизи, он молодой, не намного старше тебя.

– Думаю, ты уже несколько раз говорила это, – отозвался отец. – Послушай, Джорджи права. Оставь Лизи в покое, пока не довела ее до удара.

Отец был настроен решительно, его рука крепко сжимала руку жены. Затем он улыбнулся ей, когда они вошли в огромный центральный холл с каменным полом и высоким потолком. Эта часть особняка, как было известно Лизи, существовала много веков назад, и полы остались неизменными с того времени.

– Я говорил тебе, как ты сегодня красива? – спросил он тише.

Лидия улыбнулась:

– А вы, сэр, – завидный сопровождающий. Должна признать, что ты мне очень нравишься в парике.

Отец был также одет в стиле георгианского периода, во фрак, чулки и длинный кудрявый парик.

Лизи поняла, что остановилась у двери. Ее семья сейчас проходила через прихожую в направлении гостиной, которая была такой же огромной, как весь их дом. Она коснулась белой маски, закрывавшей ее глаза, но оставляющей открытой нижнюю часть лица. Ее мутило от волнения.

Лизи увидела, что Анна вошла в гостиную с такой грацией, что казалось, плывет по воздуху. Конечно же двое британских военных тут же посмотрели в ее сторону и через мгновение оказались рядом с ней, Лизи знала, что Анна краснеет и с притворной застенчивостью называет свое имя.

Джорджи оглянулась на нее. Она держала у глаз маску, но сейчас отодвинула ее, подняв брови.

– Идем, Лизи. – Затем она улыбнулась и добавила: – Обещаю, ты будешь в порядке.

Лизи не решалась, внезапно почувствовав слабость. Она словно всю жизнь ждала этой ночи, но, может, и правда была глупой? Тайрела всегда преследовали красивые женщины, наследницы графского титула, как и он сам. Как предположила Анна, он наверняка ухаживает за какой‑нибудь леди. С чего она вообще взяла, что он заметит ее?

Два джентльмена прошли мимо, один – одетый мушкетером, второй – в пестрый костюм итальянца. Они взглянули на нее и Джорджи и присоединились к группе вокруг Анны. Напряжение Лизи росло, ей становилось невыносимо. Зачем она это делает? Ведь она отчаянно и безнадежно собиралась бороться за внимание Тайрела! Она хотела взглянуть на него, но его не было видно в главном холле.

– Лизи, – предостерегла Джорджи, – даже не думай уходить!

Сестра словно прочла ее мысли, так как она действительно собиралась это сделать. Но отчаяние победило. Она хотела, чтобы Тайрел де Уоренн увидел ее, мечтала о возможности изменить их предыдущую встречу. Она молилась о храбрости, пока ее колени странно дрожали.

Джорджи довольно решительно взяла Лизи за руку и повела за собой. Она быстро прошла через холл со своей сестрой, мимо группы влюбленных поклонников Анны. Мужчина в костюме итальянца, кажется, обернулся, когда она проходила. В гостиной огромные колонны подпирали высокие потолки, с которых свисали многочисленные великолепные люстры. Пол был с прослойками мрамора, и сотни гостей смешивались, когда входили в бальный зал.

Лидия подошла к ней и Джорджи:

– Тот джентльмен в костюме итальянца пытался заговорить с тобой, а ты просто прошла мимо, Лизи!

Лизи заморгала. Неужели так и было? Джорджи сжала ее руку:

– Смотри, Анна уже окружена красавцами. Не правда ли, здорово, мама?

Лидия повернулась и внезапно сняла маску, широко раскрыв глаза.

– О! Это же Клифф де Уоренн!

Лизи обернулась. Четверо мужчин, включая двух офицеров, окружили Анну, и все пытались говорить с ней одновременно. И в стороне от их группы стоял мужчина – без костюма, – выглядевший наполовину скучающим, наполовину веселым – нелегко было определить. У него были темные волосы и яркие голубые глаза. Было видно, что он самый младший из де Уореннов. Ходили слухи, что он отъявленный мерзавец, но Лизи не хотела формировать свое мнение, основываясь только на слухах. Он был еще и авантюристом – Лизи знала, что он побывал в Западной Индии в прошлом году. Как и все де Уоренны, он был невероятно красив. Сейчас он повернулся спиной к группе и медленно пошел прочь.

– Никогда не видела такого непростительного поведения! – в гневе воскликнула Лидия.

– Мама, Клифф де Уоренн не для нашей Анны, – тихо сказала Лизи, обводя взглядом комнату.

Мама посмотрела на нее с еще большим гневом:

– И почему же, юная мисс?

Лизи вздохнула.

– Мы не их круга, – мягко напомнила она.

– Он самый младший. Не думаю, что он женится на ком‑то из высшего общества!

– Он – де Уоренн. Он унаследует состояние и, думаю, женится по своему выбору.

Лидия запыхтела от раздражения.

– Я слышал, что он бездельник, и не хочу, чтобы Анна общалась с таким мужчиной, – заявил отец.

– Если он подойдет – а я знаю, что так и будет, видела, как он смотрел на Анну, – больше чем уверена, что тебе придется по вкусу такое общество, – сказала Лидия.

Джорджи и Лизи обменялись взглядами и отошли от родителей, которые спорили друг с другом.

– Он красивый, – с улыбкой признала Лизи.

– Но не для нас, – согласилась Джорджи, также улыбаясь. Затем ее улыбка исчезла. – Иногда я беспокоюсь за маму, Лизи. Она в таком напряжении оттого, что у нее три взрослые незамужние дочери и нет никаких капиталов. Если бы только Анна вышла замуж, я думаю, на нас оказывали бы меньшее давление.

– Мама, вероятно, страдала бы от скуки, если бы ей не нужно было выводить нас в свет, – серьезно сказала Лизи. – Что бы она тогда делала?

Джорджи нахмурилась:

– Как‑то раз я застала ее в столовой, сидящей на стуле и обмахивающей себя, словно ей трудно дышать.

Лизи резко остановилась:

– Думаешь, она больна?

– Она сказала, что это просто небольшое головокружение. Но я беспокоюсь. Ей нужно больше отдыхать.

Лизи была встревожена.

– Мы заставим ее отдыхать, – решила она.

Джорджи внезапно схватила ее за руку и поддразнила:

– Это ведь Шон О'Нил, пасынок графа, с которым мама хочет, чтобы ты познакомилась!

Лизи проследила за ее взглядом и сразу же узнала высокого темноволосого мужчину. Он очень серьезно разговаривал с другим джентльменом. На нем был костюм рыцаря.

– Я не собираюсь подходить к нему и представляться!

– А почему нет? Он как раз то, что надо, я думаю. К тому же он нам подходит, так как у него нет титула.

Лизи нахмурилась, не понимая, почему Джорджи ее провоцирует.

– Интересно, где Тайрел. – Она во второй раз обвела взглядом толпу, в полной уверенности, что его там нет. Даже его имя заставляло дико биться ее сердце от волнения и беспокойства. – Пойдем в бальный зал, – сказала она.

Но Джорджи внезапно потянула ее руку, заставляя остановиться.

– Я также беспокоюсь и за тебя.

Лизи замерла.

– Джорджи… – начала она.

– Нет. Забавно так разрядиться сегодня ночью в надежде впечатлить его после того, что произошло в городе, но вся правда в том, что эта влюбленность зашла слишком далеко. Как ты дашь шанс другому мужчине, если все еще чувствуешь что‑то к Тайрелу?

Лизи сложила руки на груди, защищаясь:

– Я ничего не говорю. Просто не могу побороть свои чувства. Кроме того, я же говорила, что мне предназначено быть старой девой.

– Сомневаюсь! Разве такое возможно? Ты любишь его так сильно, что думаешь, будто не найдешь мужества быть с реальным кавалером?

Лизи ахнула.

– Нет, – сказала она. – Я действительно люблю его, Джорджи. Всегда любила и всегда буду любить. Я не хочу искать кого‑то еще.

– Но он не для тебя.

– Поэтому я состарюсь одна и буду заботиться о папе с мамой. Пойдем в бальный зал, – сказала она, не желая больше обсуждать эту тему.

Но Джорджи была настроена решительно.

– Я боюсь, что ты спрячешься за любовью к нему, как прячешься в своих любовных романах. Лизи, здесь реальный мир, и я хочу, чтобы ты была его частью.

– Я и так его часть, – ответила Лизи, вздрогнув. – Так же как и ты.

– Я не читаю дюжину любовных романов каждый месяц. Я не говорю, что люблю человека, с которым никогда не смогу быть вместе.

– Нет, ты погружаешься в политические эссе и статьи! Это ведь ты больше всех не хотела идти на этот бал, – с укоризной сказала Лизи.

– Я отказывалась только потому, что знала, что здесь нет никого для меня! – выкрикнула Джорджи, красная, как Лизи. – Я знаю, что однажды мне придется принять предложение одного из мужчин, которого мне порекомендует мама, так как у меня не будет средств поддерживать свое существование самостоятельно. Иногда я притворяюсь, что это не так, но мы обе знаем, что я права. И однажды тебе тоже придется выйти замуж, и это будет не Тайрел де Уоренн.

– Не могу поверить, что ты так говоришь! – воскликнула Лизи.

Джорджи успокоилась.

– Если мама больна из‑за заботы о нас, я приму предложение мистера Гарольда. Кажется, он больше всех заинтересован во мне, и я не думаю, что его требования будут слишком жесткими.

Лизи почувствовала, что бледнеет.

– Но он старый… он толстый… он лысый… он продает вино!

– А я не надеюсь на красавца вроде Клиффа де Уоренна, – ответила она с грустной улыбкой.

– О, пожалуйста, даже не думай о замужестве с этой… этой жабой! – Лизи хотелось расплакаться. – Давай попробуем найти тебе лучшую партию – прямо сейчас! Здесь так много красивых молодых мужчин.

Джорджи огляделась:

– И никто не посмотрит на меня дважды сегодня.

– Ты ошибаешься, – вспыхнула Лизи. – Ты сегодня очень элегантна.

Джорджи пожала плечами. Бальный зал прилегал к гостиной, и в него можно было войти через многочисленные двойные двери. Он был переполнен, и они столкнулись с итальянцем и его другом. Мужчины поклонились.

– Миледи, – произнес итальянец, и Лизи подумала, что он обращается к Джорджи, – не окажете ли мне честь, присоединившись, ко мне в этом танце?

Лизи поняла, что он говорит с ней, когда Джорджи локтем пихнула ее под ребра. Внезапно огорченная, Лизи поняла, что не хочет танцевать, особенно с итальянцем, который так беззастенчиво смотрел на ее декольте.

– Мне жаль, но этот танец уже занят, – вежливо проговорила она.

Он понял и с чрезмерными извинениями отошел.

– Лизи! – Джорджи, казалось, была рассержена.

– Я не танцую, – упрямо сказала Лизи.

– Ты не застенчивая, – гневно сказала Джорджи. – Ты просто невозможно глупая!

И она отошла от нее.

Лизи осталась одна. Внезапно она пожалела, что отказала кавалеру, но только из‑за реакции сестры. Вздохнув, она повернулась посмотреть на танцующие пары. Убедившись, что Тайрела де Уоренна среди них нет, она принялась оглядывать другие группы людей. Если его не было в бальной комнате, то, должно быть, он в саду, так как ночь была великолепна.

Она почувствовала чей‑то взгляд.

Лизи замерла, словно ее подстрелили.

Недалеко от нее стоял Тайрел де Уоренн, в костюме пирата, одетый в высокие сапоги, облегающие черные бриджи, черную рубашку, с черной глазной повязкой и париком на голове, с несколькими тонкими косичками с бусинами. Его рука лежала на бедре, где у него был настоящий меч, и, кажется, он смотрел прямо на нее.

Лизи почти потеряла способность дышать. Он мог бы смотреть на нее так пристально, словно лев, собирающийся наброситься на свою добычу. Она обернулась посмотреть, что за прекрасная леди стоит за ней. Никого не было.

Почти не веря, она посмотрела на него. Господи, он шел к ней!

Лизи запаниковала. О чем она думала? Он был наследником графского титула, богатый, а она бедная и на восемь лет младше. Она не могла понять, чего он хотел. У нее буквально выпрыгивало из груди сердце – и она знала, что снова поступит глупо.

Лизи развернулась и выбежала из бального зала, внезапно напуганная. Она не была ни соблазнительницей, ни куртизанкой. Она была Элизабет Энн Фицджеральд, шестнадцатилетней девочкой, любящей помечтать, и было глупо пытаться соблазнить Тайрела де Уоренна. Она оказалась в игровой комнате, где было полно джентльменов и леди, сидящих за столами и играющих в карты и кости. Здесь она остановилась у стены, переводя дыхание и не зная, что ей делать. Неужели он и правда шел к ней? И если да, то почему?

И внезапно он вошел в комнату.

Его появление было подобно рассвету в серый дождливый день. Он пристально посмотрел на нее. Он остановился перед ней. Лизи стояла спиной к стене, потрясенная.

Она могла только смотреть на него, ее сердце билось с невероятной силой.

– Неужели вы думали убежать от меня? – проговорил он и улыбнулся.

Она невероятно напряглась. Она не могла пошевелиться, но начала дышать не как обычно, а прерывисто и быстро. Она попыталась покачать головой, но ей не удалось. Что ему могло быть нужно? Он перепутал ее с кем‑то еще?

Он был очень близко – так же близко, нет, ближе, – чем однажды в Лимерике. Она знала, что должна что‑то ответить. Но как это сделать? Она никогда не видела его одетым таким образом. Его высокие ботинки приковали ее взгляд как магнит, и от ботинок глаза поднялись выше. Его мужское достоинство было слишком заметно. Она подняла взгляд к его не до конца застегнутой рубашке и увидела золотой с рубинами крест на темных волосах груди. Влага собралась у нее во рту и не только. Ее тело заныло от боли, от того желания, которое она пыталась игнорировать днем и ночью.

– Не нужно убегать от меня, – сказал он невероятно мягким голосом. – Не все пираты одинаковые.

Он флиртовал с ней? Господи, это же ее второй шанс! Она была уверена, что не может говорить – не может даже восстановить нормальное дыхание, – но она должна ответить! Должна сделать какой‑нибудь остроумный комментарий о пиратах.

– Я верю, что у всех пиратов репутация забияк и убийц, мой господин, – прошептала она. – Поэтому конечно же я должна думать о побеге.

Он улыбнулся, отвесив вежливый поклон, чего бы не сделал ни один пират. Косички, украшенные кораллами и золотом, покачивались у его лица и чувственных губ, от которых она не могла оторвать взгляд. Внезапно он выпрямился, пристально посмотрев на нее:

– А если я поклянусь, что я не такой, как остальные пираты? Если я поклянусь, что не собираюсь причинять вреда?

Она быстро сглотнула.

– Тогда мне следует еще раз подумать о моем отношении, мой господин, – наконец ответила она.

На его щеке появилась ямочка.

– Приятно это слышать, – заявил он. – Я полагаю, мы знакомы, не так ли, миледи?

На минуту она засмотрелась на него, очарованная его привлекательностью.

– Миледи, мы встречались? – настаивал он.

Она не хотела признаваться, что была тем самым грязным ребенком на главной улице, которого он спас.

– Только если вы заодно с моим господином Робин Гудом, сэр.

Он с улыбкой рассматривал ее.

– Правда в том, что я довольно хорошо знаком с Шервудским лесом, миледи, хотя еще не встречал там преступника, о котором вы говорите.

И она поняла, что улыбается в ответ.

– Может быть, выдастся случай, когда я смогу познакомить вас, если вам действительно этого хочется.

Лизи поняла, что сама флиртует с ним.

Его глаз шокирующе заблестел.

– Есть только одно знакомство, которого я хочу, – очень отчетливо произнес он.

На Лизи еще никогда так не смотрел ни один мужчина. Можно было понять без ошибки, что он хочет этим сказать.

– Дева Мэриан, – хрипло прошептала она. – Просто дева Мэриан.

Он помедлил, и она поняла, что он хотел узнать ее настоящее имя, но затем он поклонился, на этот раз быстро.

– А я Блэк Джек Броуди, к вашим услугам.

Они стояли на палубе его корабля, обдуваемого ветром и о который билось море. Его косички были у его подбородка, он наклонился к ней, обняв ее за талию. Лизи закрыла глаза и ждала поцелуя…

– Миледи? Уверен, вы захотите командовать… мною.

Он резко вмешался в ее фантазию и вытащил ее в реальность, где она стояла лицом к лицу с принцем своей мечты. Он смотрел на нее, словно точно знал, о чем она думает и чего она хочет.

– Я не уверена, что вы будете выполнять все мои приказы, – дрожа, прошептала она.

Выражение его лица казалось опасным.

– Ах, но вы никогда не узнаете, пока не спросите меня.

Он имел в виду то, о чем она подумала? Или так действительно флиртуют все мужчины и женщины – развязно и не задумываясь о буквальной интерпретации?

Он оперся рукой о стену, словно загоняя ее в ловушку, и наклонился слишком близко:

– Итак, командуйте, миледи, как желает ваше сердце, и мы увидим, говорит ли правду этот пират.

Лизи чуть не попросила его поцеловать ее. Она бы умерла за его поцелуй.

Он медленно и чувственно улыбнулся.

– Что‑то не так? – мягко прошептал он.

Лизи сглотнула.

– Не знаете, с чего начать? – Ямочка заблестела, как и непокрытый глаз.

Они были не в Шервудском лесу, подумалось Лизи. Они в комнате, где полно народу, и она не смела сделать то, от чего сдерживала себя. Или смела?

– Возможно, миледи нужна помощь, – выдохнул он. – Возможно, совет пирата подойдет.

И Лизи показалось, что он еще более приблизился, так как их губы почти касались друг друга. Ее тело трепетало и дрожало, ей показалось, что она одурманена, ее веки стали тяжелыми, и глаза начали закрываться. Его рот касался ее скулы. Ее возбуждение усилилось. Когда он говорил, его губы мягко касались ее кожи, твердые бедра прижимались к ее мягкому телу.

– Полночь. Западный сад. Там каждое ваше желание будет для меня командой, – произнес он мягким гортанным и низким голосом.

И на мгновение его губы задержались на ее щеке. Хуже того, она почувствовала его твердую грудь на своей, а затем он ушел.

Лизи дрожала. Наконец она осмелилась открыть глаза. Лизи боялась, что все в комнате будут смотреть на нее, все заметят огонь, горящий в ее теле. Она по‑прежнему стояла у стены, пытаясь вернуть самообладание, пытаясь подавить свое неистовое желание.

Что сейчас произошло?

Она отдышалась и выпрямила спину. Тайрел де Уоренн только что попросил ее о встрече с ним в саду в полночь?

Это была шутка? Или он думал соблазнить ее на этом свидании?

Лизи не знала.

Она медленно вышла из игровой комнаты, чувствуя себя так, словно выпила слишком много вина. Он попросил ее о встрече в саду, и его губы коснулись ее кожи. Смеет ли она пойти?

Лизи была уверена: Тайрел понял, что она – та самая женщина, которую он спас вчера в Лимерике, но он не был огорчен или рассержен. Лизи не знала, что делать.

Она хотела встретиться с ним, но боялась. Если она пойдет, что случится? Он поцелует ее? Этой мысли было достаточно, чтобы она добежала до сада, не важно, что было всего десять часов. Но даже сама мысль о таком поцелуе и таком свидании была неправильной. Разумеется, он не собирался ухаживать за ней или делать ей предложение. Он просто хотел поцелуев. Она не беспокоилась о других последствиях – Тайрел де Уоренн был не таким мужчиной.

Лизи прикоснулась к маске. Если она снимет ее, то он увидит ее лицо и разочаруется. Она была почти уверена в этом. Да, она в красивом костюме, но это не меняло правду. Она была простой, как корка хлеба, и, как только он снимет ее маску, узнает об этом – и если он не разглядит этого под покровом ночи, то увидит в другой раз в свете дня.

Но сегодняшняя ночь была волшебной. Сегодня он думает, что она очаровательна. Сегодня он смотрел на нее как на женщину – Лизи знала это.

И, господи, она хотела быть в его объятиях. Хотя бы один раз. Она тысячи раз грезила о Тайреле де Уоренне, но никогда не мечтала о такой ночи.

Если кто‑то узнает об этом – если мама узнает об этом! – ей конец. Но никому и не нужно знать. В конце концов, Анна много раз целовалась, но только она и Джорджи знали об этом.

И внезапно Лизи решилась. Она любит его всю жизнь, и память об этом случайном поцелуе останется с ней навсегда. Дрожа, она опустилась на скамейку. Два часа, казалось, длились целую вечность.

– Лизи!

Лизи вздрогнула от отчаянного возгласа Анны. Она вскочила со скамейки и увидела, что та бежит к ней в слезах.

– Дорогая! Что случилось? – воскликнула она.

– Слава богу, я нашла тебя! Кто‑то пролил пунш на мой корсет, – сказала Анна, смахивая слезы. – От меня пахнет, как от пьяницы, и мама велела мне идти домой. – Она вытерла слезы. – Но мне пришла в голову идея, замечательная идея. Ты ведь ненавидишь социальные мероприятия. Пожалуйста, Лизи, поменяйся со мной костюмом. Я так хочу остаться, мне так здесь нравится. Здесь несколько интересных офицеров… Ты, конечно, готова вернуться домой?

Лизи задохнулась от ужаса. Анна схватила ее за руку:

– Тебе ведь здесь не нравится? Ты не хочешь оставаться? Кроме того, тебе всего шестнадцать, Лизи. Остаться нужно мне, – более твердым тоном добавила Анна.

И Лизи почувствовала, как волшебство ночи исчезает. Конечно, Анна должна остаться – ей нужен муж, а Лизи – нет. Она напомнила себе, что свидание – лишь свидание, что Тайрел был просто возлюбленным из ее мечты и завтра она испытает боль, если осмелится сегодня ночью зайти дальше.

– Лизи! Я должна остаться! Действительно должна! Мне понравился один из солдат, а он завтра уезжает в Корк! – заплакала Анна.

Вечер был действительно волшебным, но он закончился.

– Конечно, я готова уйти. У меня все равно нет кавалера. Ничего не изменится, – отрывисто ответила она. – Ты же знаешь, я ненавижу вечеринки и праздники.

Анна улыбнулась, обняв ее:

– О, спасибо, Лизи, спасибо! Ты не пожалеешь об этом!

Но странно, она уже жалела об этом. Лизи не нужен был магический шар, чтобы понять: сегодня ей подарили возможность, которая дается раз в жизни. Она подумала, что, может быть, будет плакать. Но она не была красавицей, как дева Мэриан, и никогда ею не будет. Тайрел де Уоренн поймет это, когда снимет с нее маску.

И, как сказала Джорджи, де Уоренн не для них. Пусть Тайрел помнит ее такой, какую увидел этой единственной ночью, если он вообще будет помнить.

Но Лизи почему‑то думала, что будет.