День восемьдесят третий

Неделя бесцельных скитаний притупила начальную остроту реакции Стивена на зловещее предсказание доктора. Гнев и страх, которые он испытывал, временами сменялись надеждой, что Блэкмер ошибся, хотя дважды случившиеся за это время мучительные приступы боли, казалось, подтверждали диагноз. К счастью, оба приступа произошли ночью, когда он находился в номере какой-то гостиницы. Оставалось только молиться Богу, чтобы они не повторились днем, когда он будет на людях. И все же нельзя исключить такую вероятность. Хотя лучше всего даже не думать об этом, решил герцог.

С горькой иронией он вознамерился подсчитать оставшиеся дни своей жизни. Исходя из того, что должен прожить по крайней мере три месяца, он начал счет с девяноста. После того, как он дойдет до нуля, каждый прожитый сверх того день можно считать подарком судьбы.

Непрерывно ведя счет времени, Стивен из Ашбертонского аббатства взял путь на север через древние пограничные земли, где столетиями сражались между собой валлийцы и англичане. Пересекая старую римскую дорогу, которая вела в Уэльс вдоль южного побережья, он натянул поводья и задумался: не навестить ли ему брата? Майкл – солдат, и уж он-то знает, как встретить лицом к лицу неминуемую смерть.

Но Стивен еще не был готов сообщить такую убийственную новость своему брату. Может быть, потому, что он старший. Хотя за последние полтора года они и сдружились, он не хотел предстать перед Майклом в роли человека обреченного. А это означает, что он отрешился от высокомерия, но не от гордости, все еще продолжающей жить в нем.

Тронув коня, он поехал на север, в Херефордшир, затем повернул на восток, любуясь картинами и пейзажами позднего лета. Для него представляло интерес даже такое обычное дело, как расчет за ночлег и еду. Как с джентльменом, с ним обращались вежливо, но без благоговейного страха, к которому он привык. И это было приятно. Иногда так скучно быть герцогом.

Путешествовал он в полном одиночестве, далекий от бурных, зачастую детских чувств, волнующих большинство людей. Иногда он даже мнил себя призраком, свысока взирающим на дела смертных. Не пора ли, думал он, повернуть коня домой, снова стать герцогом. Ведь он должен еще выполнить свой долг: обновить завещание, известить всех, кого это может касаться, о своем состоянии, решить, что ему следует предпринять, прежде чем поместье отойдет к брату.

И еще надо повидать старшую сестру, Клаудию. Последние несколько лет они отдалились друг от друга, и все же он должен повидать ее перед смертью. Может быть, им удастся как-то сблизиться, пока еще не слишком поздно.

Когда он въехал в небольшой городок Флечфилд, небо над его головой затягивали грозовые тучи. У него не было ни малейшего желания попасть под дождь, поэтому он остановил коня и, приглядевшись, увидел две гостиницы по разным сторонам улицы. Из этих двух он выбрал «Красный лев», потому что все окна в этой гостинице были заставлены ящичками с цветами.

Сняв номер, Стивен собрался подняться наверх, когда вдруг заметил на стене афишу. «Прославленный театр Фицджералда» извещал о своем намерении дать в этот вечер «Бурю». Стивен всегда любил театр, а пьеса о волшебнике-герцоге, который жил со своей дочерью на острове, была его любимейшей вещью. Бог знает, однако, какие третьеразрядные актеры будут ее исполнять на этот раз.

– Хорошие ли актеры в этой труппе? – спросил он у хозяина гостиницы.

– Не знаю, каково будет мнение у такого джентльмена, как вы, – осторожно ответил тот, – но нам они нравятся. Приезжают каждое лето. И всегда играют с большим подъемом. Никто не остается равнодушным на их спектаклях. – И, ухмыльнувшись, добавил: – Есть у них несколько очень симпатичных леди. Иногда они выставляют напоказ свои щиколотки, а то и еще кое-что.

По-видимому, труппа не слишком блистательная, подумал герцог. Но сходить на спектакль все же стоит. Чтобы отвлечься. Отдохнув и поужинав, Стивен вышел на улицу. В воздухе чувствовалась давящая августовская жара, но отдаленное погромыхивание в небе сулило прохладный дождь.

Найти большой сарай на окраине города, где должно было состояться представление, не составляло большого труда, ибо туда направлялось множество флечфилдских горожан. Кое-кто из них с любопытством поглядывал на незнакомца, но большинство были слишком взбудоражены; чтобы обращать на него внимание.

Около сарая толпилось несколько десятков людей, рыжий человечек с простонародным выговором продавал им билеты. В обмен на шиллинг он вручал деревянный кружок с буквой «Ф», это и был билет, отбиравшийся при входе. Никаких отдельных лож здесь, разумеется, не было.

Стивен стоял в очереди за билетом, когда увидел двух пожилых леди, судя по их сходству, сестер. Они были в поношенных, но на удивление опрятных платьях.

– Конечно, было бы очень заманчиво посмотреть спектакль, – сказала та, что поменьше ростом, – но мы не можем позволить себе потратить два шиллинга.

– Я знаю, Фанни, знаю, – задумчиво отозвалась ее высокая, с милым лицом сестра. – Может быть, и неразумно отказывать себе в еде, чтобы сходить в театр. Но помнишь, какой чудесный спектакль был «Ромео и Джульетта» пять лет назад, тогда наши несушки откладывали много яиц и у нас водились лишние денежки.

– Какой толк вспоминать об этом? – Фанни, которой, очевидно, принадлежало решающее слово, взяла сестру под руку: – Пошли-ка домой, выпьем по чашечке малинового чая.

Как раз в этот момент подошла очередь Стивена. Повинуясь внезапному импульсу, он вручил рыжему человечку три шиллинга, купив три билета. Затем, протолкнувшись сквозь толпу к двум пожилым сестрам, учтиво поклонился и сказал:

– Извините, леди, не могли бы вы оказать услугу человеку, впервые находящемуся в вашем городе?

Фанни посмотрела на него скептическим взглядом:

– Вы хотите спросить у нас дорогу? Он покачал головой:

– Я должен был встретиться здесь с двумя друзьями, но только что узнал, что они не смогут прийти. Вы не возьмете у меня билеты? – И он протянул два деревянных кружка.

Глаза высокой сестры зажглись радостным светом.

– О, Фанни!

– А вы не могли бы вернуть эти билеты? – ворчливо произнесла Фанни.

– По-моему, человек, который продает билеты, ни за что не примет их обратно, – убежденно сказал Стивен. – А спорить с ним у меня нет никакого желания.

Обдумывая, прилично ли принять этот дар, Фанни перевела взгляд со Стивена на озаренное надеждой лицо сестры. И сразу же приняла решение.

– Благодарю вас, сэр. Вы очень добры. – И она протянула руку. Для себя она не стала бы брать предложенных билетов, но лишить сестру удовольствия видеть спектакль не решилась.

– Это вы очень добры, мэм. – Отдав деревянные кружки – билеты, он откланялся и пошел прочь, ощущая в душе необычное тепло. Каждый год он жертвовал в местный приход и на всякие благотворительные дела, включая такие, как оказание помощи вдовам павших солдат и создание школ для детей крестьян. Но сам принимала этом лишь косвенное участие, даже не выписывал банковских чеков. И теперь израсходовав два шиллинга, чтобы доставить удовольствие пожилым леди, он испытывал большее удовлетворение, чем от всех своих предыдущих пожертвований.

Удовлетворения, правда, слегка поубавилось, когда он понял, что у него почти не остается времени, чтобы переодеться. Хорошо, однако, что впереди еще несколько месяцев. Можно еще многое успеть. Надо будет навестить вдов и побывать в школах. Не для того, чтобы выслушать изъяснения благодарности за то, что, в сущности, является его первейшим долгом, а чтобы познакомиться с теми, кого он облагодетельствовал таким образом.

Какой-то проворный мальчик лет десяти-одиннадцати отворил двери изнутри.

– Заходите, леди и джентльмены, – провозгласил рыжий продавец билетов. – Спектакль скоро начнется.

Рокот грозовых туч становился все громче и громче. Все, смеясь, стали заходить в сарай. В обмен на свой билет каждый получал по программке. Острый запах внутри свидетельствовал, что в обычное время сарай служил коровником. Перед импровизированной сценой стояли ряды деревянных скамей. Свет попадал внутрь через узкие окошки. Сцена дополнительно освещалась керосиновыми лампами.

Зрители быстро заполняли сарай. Пожилые леди каким-то образом успели занять места в первом ряду. Стивен уселся поближе к правой стене. Здесь было попрохладнее. К тому же отсюда он мог, никого не тревожа, уйти, если постановка окажется неудачной.

Постепенно все зрители в радостном предвкушении расселись по своим местам. Стивен, к своему изумлению, заметил, что испытывает те же чувства.

В этом театре было что-то неизъяснимо волнующее. Хотя герцога и были свои ложи во всех лучших лондонских театрах, он уже много лет не ожидал начала представления с таким нетерпением. Только бы актеры оказались на высоте, подумал он, скрестив пальцы.

Сарай наполнился раскатами искусственного металлического грома, такими оглушительными, что несколько нервных зрительниц даже вскрикнули от неожиданности.

Темные углы сарая высветили молнии. Из-за левой панели враскачку вышли два матроса и громки заговорили о шторме и о том, что их кораблю грозит гибель.

К матросам скоро присоединились знатные пассажиры, все уже заранее горько оплакивали предстоящую участь. После их ухода на какое-то время воцарилось безмолвие, затем из-за кое-как занавешенной правой панели появился волшебник Просперо со своей молодой дочерью Мирандой. Оба актера были темноволосыми, с очень выразительными голубыми глазами. Очевидно, родственники. Стивен заглянул в программу: Томас и Джессика Фицджералд.

Просперо производил такое сильное впечатление, что Стивен не сразу обратил внимание на Миранду. Но едва взглянув на нее, Стивен уже не мог оторвать глаз, так хороша собой была девушка. Публика приветствовала ее рукоплесканиями и восторженным свистом. Миранда одарила своих поклонников веселой пленительной улыбкой и стала ждать наступления тишины. После того как внимание зрителей сосредоточилось на ней, она заговорила необыкновенно чистым и звонким голосом, который заполнил собой весь сарай.

Затем Просперо своим сочным баритоном объяснил, что он герцог Миланский, а она – принцесса. Стивен, который сидел согнувшись, выпрямился, он был захвачен происходящим на сцене. Фицджералд и его дочь оказались великолепными актерами, а их естественная манера говорить и держаться хорошо гармонировала со скромной обстановкой импровизированного театра. стивен никогда не видел, чтобы эту сцену играли так блистательно.

Следующим вышел дух Ариэль, наиболее шумные и несдержанные среди зрителей встретили его появление новыми свистками и хлопками. Впрочем, упрекать их за это было бы несправедливо. Ариэль оказался пышнотелой женщиной средних лет. Звали ее Мария Фицджералд, очевидно, в реальной жизни она была женой Просперо, матерью Миранды. К тому же она была и хорошей актрисой. Ее богато модулированный голос придавал особую выразительность роли невидимого духа, верно служившего волшебнику, но томящемуся по свободе.

Скрестив руки на груди, Стивен прислонился к стене, охотно отдаваясь обаянию актерской игры. И тут как раз на помощь сценическим звуковым эффектам пришла сама природа: снаружи разразилась уже не искусственная, а настоящая буря, громко забарабанил налетевший дождь. В царившей сарае полутьме еще легче верилось в существование окутанного туманами волшебного острова.

Хотя другие актеры были не столь талантливы, как трое Фицджералдов, все они достаточно хорошо знали свое дело. Когда в шкуре косматой обезьяны появился Калибан, чудовище встретили дружным смехом. Всем понравилось, как он неуклюже ковыляет по сцене. Красивый молодой человек не очень-то удачно выступал в роли томящегося возлюбленного, Фердинанда, однако зрительницы взирали на него с блаженными вздохами.

К тому времени, когда возлюбленные соединились, Ариэль с радостью избавился от необходимости служить волшебнику и Просперо утопил книгу магических заклинаний, на душе у Стивена было куда легче, чем все эти дни. Труппа Фицджералда неожиданно оказалась сущей жемчужиной. После финального монолога Просперо герцог присоединился к бурным рукоплесканиям зрителей.

Актеры уже один за другим выходили из-за кулис и раскланивались. Отрешившись от свойственной духу шаловливости, Мария Фицджералд выглядела весьма величественной, тогда как ее дочь Джессика сочетала в себе очарование и кокетство.

Затем на сцену вышел Калибан. Под обезьяньей шкурой обнаружились золотисто-рыжие волосы и приятные черты лица привлекательной молодой женщины. Хотя она и не была так хороша собой, как Джессика Фицджералд, что-то в ее улыбке затронуло душу Стивена. Он почувствовал сильное желание познакомиться с ней.

Она поглядела в его сторону, и он смог разглядеть ее темно-карие глаза, составлявшие разительный контраст со светлыми волосами. Лет ей было двадцать пять – двадцать восемь, во всяком случае, больше, чем Джессике. Это была уже не юная девушка – молодая женщина.

Заглянув в программу, он увидел, что роль Калибана исполняет миссис Розалинда Джордан. Но в составе труппы не числилось никакого мистера Джордана. Подняв глаза, он увидел, что актеры один за другим удаляются со сцены. На какой-то миг он вообразил, будто он в Лондоне, здоровый и бодрый как прежде. В прежние времена он не задумываясь зашел бы в артистическую уборную, чтобы познакомиться с улыбающейся светловолосой леди. И узнать, так ли она очаровательна, как это кажется, и какая фигура скрывается под облегающей одеждой.

Но он не в Лондоне, ему не хватает ни здоровья, ни бодрости, и не глупо ли с его стороны затевать какую-то интрижку, когда речь идет о самом элементарном выживании? Прощай, леди Калибан!

За «Бурей» должна была еще последовать одноактная пьеска, но Стивен решил, что уже достаточно наглотался дымной, зловонной атмосферы импровизированного театра. Он протолкался к двери и вышел. Гроза уже миновала, оставив после себя легкую морось и освежающую прохладу. Дни в августе были длинные. Под сумеречным облачным небом Флечфилд выглядел словно какой-то сказочный город.

Стивен зашагал по пустынной улице, наслаждаясь запахами сырой земли, зелени, диких цветов, к которым примешивался легкий, едва различимый аромат выпекаемого где-то хлеба. Приятно ощущать на лице летучую влагу, любоваться той неземной красотой, которую дождь и туман придают окрестному пейзажу. Никогда прежде Стивен не наслаждался так общением с природой. Зловещее предсказание Блэкмера произвело странный эффект: Стивен чувствовал себя более живым, чем когда бы то ни было.

Что касается симпатии, которую он вдруг почувствовал к Розалинде Джордан, то это означало, что, хотя он и обречен, но пока еще не умер. Как следует поступить человеку в подобных обстоятельствах? Пока Блэкмер не вынес ему смертный приговор, он все чаще подумывал о новой женитьбе. Разумеется, нашлось бы немало людей, которые посоветовали бы ему жениться как можно быстрее, ведь ему нужно иметь наследника. Брат Майкл, во всяком случае, был бы очень обрадован, если бы у него и в самом деле появился ребенок.

Однако он помнил, что долгий брак не принес ему детей. Кто виноват в этом – Луиза или он, так и осталось загадкой. Вполне возможно, что именно он страдает бесплодием. А может быть, в их отношениях не хватало чего-то такого, что способствует созданию живого существа из плоти и крови.

При одной мысли о женитьбе без любви, только ради продления рода, его губы сжались в тонкую полоску. Он уже однажды женился из чувства долга, и будь он проклят, если повторит эту роковую ошибку. Нет-нет, ему не нужна новая жена.

Но, может быть, стоит завести какой-нибудь легкий роман? В Лондоне немало красоток, которые могут создать вполне убедительную иллюзию страсти, если хорошенько за это заплатить?

Нет-нет, и любовница тоже ему не нужна. Слишком живы в его памяти утомительно долгие часы, проведенные в кровати Луизы. Тщетно пытался он разжечь ответную искру в ее теле. Такой же пустой может оказаться и покупная любовь, особенно сейчас, когда ему попросту не до того.

Если уж умирать, то умирать, как жил, – в одиночестве. Он не первый и не последний, кто делает это с достоинством.

Дождь начал постепенно усиливаться. Подняв лицо к небу, Стивен закрыл глаза, с удовольствием чувствуя, как по его лицу струится прохладная влага. Ему вспомнились строки из только что прослушанной им пьесы: «…На глубине пятисаженной покоится его отец родной. Кораллами его останки стали…» А может быть, уместнее будут слова из заупокойной службы: «Прах возвратится в прах».

С мрачным выражением лица, опустив взгляд, он продолжил свой одинокий путь под таким чудесным летним дождем.