Введение к книге « о б щ е с т в о и материнство»

Г.

Среди многочисленных проблем, выдвинутых современ­ной действительностью, едва ли найдется вопрос большей важности для человечества, большей жгучести и настоя­тельности, чем рожденная крупнокапиталистической си­стемой хозяйства проблема материнства. Вопрос об охране и обеспечении материнства и раннего детства встает перед социал-политиками, неумолимо стучится в двери к госу­дарственным мужам, заботит гигиенистов, занимает со­циал-статистиков, отравляет жизнь представителей рабо­чего класса, ложится бременем на плечи десятка миллио­нов матерей, принужденных самостоятельно зарабатывать на жизнь.

Рядом с проблемой пола и брака, окутанной в поэтиче­ские ткани психологических переживаний, неразрешимых сложностей и неудовлетворенных запросов тонких душ, неизменно шагает усталой поступью, отяжелевшая под бременем собственной ноши величаво-скорбная проблема материнства. Неомальтузианцы, социал-реформаторы и просто филантропы — каждый по-своему спешит разре­шить эту неподатливую проблему, каждый на свой лад вы­хваливает найденный им способ вернуть матерям и мла­денцам потерянный рай...

А гекатомбы детских трупиков растут и растут, и не­покорная линия рождаемости, вместо того чтобы «разум­но» повышаться ровно настолько, насколько этого тре­буют интересы государства, показывает неприятную склонность к постоянному понижению. Процветание оте­чественной промышленности, развитие народного хозяй­ства страны зависят от постоянного притока свежих тру­довых сил; военное могущество нации обеспечивается не­прерывным приростом здорового мужского населения. Как быть, что делать, если прирост населения не только замед­ляется с каждым новым десятилетием, но по примеру Франции упрямо клонится к убыли? Озабоченные этими

тревожными симптомами, государственные власти в одной стране за другой становятся в ряды защитников раннего детства и хватаются за чуждый по духу современному строю принцип — государственного страхования материн­ства, принцип, становящийся в резкое противоречие с соци­альным укладом наших дней, подрывающий основу брака, нарушающий основные представления о частносемейных правах и отношениях. Но если государственным властям во имя «высших» государственных соображений, под дав­лением необходимости приходится выдвигать и проводить в жизнь это мероприятие, не согласующееся с общим ду­хом представителей буржуазного мира, то на противопо­ложном социальном полюсе, в рабочей среде принцип обе­спечения и охраны материнства и детства встречает самый горячий отклик, самое живое сочувствие.

Требование страхования материнства и защиты детства общественным коллективом родилось из непосредственных, жизненных потребностей класса наемных рабочих. Из всех слоев общества он является наиболее заинтересованным в разрешении тяжелого конфликта между вынужденным профессиональным трудом женщины с ее обязанностями как представительницы пола, как матери. Следуя скорее властному классовому инстинкту, чем отчетливо сознан­ной идее, пытался рабочий класс найти способ к разреше­нию этого конфликта.

Он брел ощупью, не сразу находя настоящий путь, но несомненным является то, что организованная часть рабо­чего класса выступала уже тогда на защиту материнства, когда самая проблема отрицалась еще представителями других классов, а меры, предлагаемые для ее разрешения, считались детской утопией. Уже на первом съезде Интер­национала, в конце 60-х годов, был поднят социалистами вопрос об охране и защите труда работницы как матери и представительницы пола. С тех пор к вопросу этому по­стоянно возвращались в среде организованных представи­телей рабочего класса. Правда, вначале мероприятия, пред­лагавшиеся рабочими, носили сбивчивый, противоречивый характер, не согласовавшийся с основными тенденциями рабочего движения. Но постепенно, по мере выяснения тесной зависимости, существующей между движением ра­бочего класса и тенденцией развития женского профессио­нального труда, определялись и основные требования ра­бочих и работниц в этой области.

Требования, какие в настоящее время выставляют со­циалисты для охраны и обеспечения материнства и ран­него детства, вполне согласованы с общими задачами со­циалистического движения. Совершающаяся эволюция об­щественных отношений ясно указывает, что в этой области одерживают верх тенденции к переложению на социаль­ный коллектив тех задач, тех обязанностей, которые счи­тались до сих пор неотъемлемой функцией частносемей-ных единиц.

Таким образом, идя с разных сторон и опираясь на разные мотивы, государственная власть, с одной стороны, социалистические партии, с другой, пришли к одному и тому же выводу о необходимости охранить и обеспечить материнство путем государственным. Расхождение суще­ствует сейчас не столько в области признания самого принципа страхования материнства, как это было еще от­носительно недавно, сколько в применении этой социаль­но-политической меры, в объеме ее осуществления. Госу­дарственные власти, даже в тех странах, где уже сделаны первые шаги к страхованию материнства, стремятся огра­ничиться минимумом, делая уступку за уступкой неодо­брительно хмурящемуся буржуазному миру. Представи­тели же рабочего класса, наоборот, требуют радикальных мер и беспощадно критикуют половинчатость реформ сов­ременных правительств, одной рукой пытающихся защи­тить ребенка и мать, а другой поддерживающих ту самую систему — эксплуатацию наемного труда, которая влечет за собой гибель обоих.

Вопрос об охране и обеспечении материнства путем го­сударственного страхования возник относительно недавно. И — что самое характерное для этого социального меро­приятия — практика предшествовала здесь теории. Первый шаг в деле охраны материнства законодательным путем сделан был в Швейцарии в 1878 году установлением обя­зательного восьминедельного отдыха для рожениц-работ­ниц. Начало государственному страхованию материнства положила Германия включением особого пункта о вспомо­ществовании родильницам в закон о больничном страхова­нии 1883 года. И та и другая мера продиктована была менее всего соображениями гуманитарными* или интере-

* Так в тексте. Очевидно, речь идет о гуманных соображе­ниях.— Ред.

сами работниц-матерей. Она явилась результатом одних и тех же явлений, впервые озадачивших представителей власти: чудовищной детской смертностью в промышлен­ных районах (достигавшей в промышленных округах Гер­мании в 70-х годах 65%) с одной стороны, растущей не­удовлетворительностью рекрутских наборов — с другой.

Но в то же время, как государственная власть практи­чески делала первые шаги по пути к охране и обеспечению материнства, она вместе с представителями буржуазного мира заглушала своими негодующими криками голоса пер­вых апостолов идеи широкого страхования материнства, мечтателей-филантропов вроде Жюля Симона, Пуссино, известного гинеколога Пинара во Франции, теоретиков вопроса Луи Франка в Бельгии, Паулины Шиф в Италии, Элен Кей в Швеции, позднее Руфь Брэ в Германии, вы­двигавших это требование во имя «гуманности», «справед­ливости», во имя здоровья и жизненности нации, во имя восстановления древнейшего женского права — права на материнство. Делая уступку необходимости, государствен­ная власть стремилась долгое время сохранить внешний декорум и делать вид, что практическое признание прин­ципа страхования материнства нисколько не противоре­чит неприкосновенности частносемейного начала. От­сюда постоянное подчеркивание со стороны правительст­венной власти, что государственное обеспечение рожениц не есть рента материнству, а лишь пособие, выдаваемое на время вынужденной безработицы.

Несмотря на всю свою непоследовательность, государ­ственной власти практически приходится все дальше и дальше подвигаться по пути государственной охраны и обеспечения матерей. И если еще лет двадцать тому назад идея государственного страхования материнства считалась «утопией», то сейчас это реальное мероприятие включено в число неотложнейших задач социальной политики каж­дого «дальнозоркого» правительства.

Разумеется, все те меры, которые с величайшей осто­рожностью и осмотрительностью проводят власти в инте­ресах охраны и обеспечения матерей и младенцев, крайне далеки от совершенства. Пока это не более как первые не­уверенные шаги по длинному, полному препятствий пути к осуществлению идеала: переложения забот о новом, дра­гоценном для человечества поколении с плеч частных лиц — родителей на весь общественный коллектив. То, что

сделано до сих пор в этой области, не более как провозгла­шение и признание принципа, но и оно существенно и чревато последствиями.

Значительный шаг вперед сделал вопрос о страховании материнства в последнее десятилетие, т. е. уже в XX веке. За последние годы он ставился уже не только на рабочих съездах, но проник и в широкие общественные круги, при­влекая поочередно внимание то гигиенистов и медиков, то статистиков и социал-политиков. В парламентских деба­тах целого ряда стран он почти не сходил с очереди. В германском рейхстаге (сессия 1910—1911 гг.) вопрос возбуждал горячие прения, во французской палате и се­нате к нему несколько раз возвращались в течение всех последних лет (сессии 1908—1913 гг.), его касались в английском парламенте при обсуждении билля националь­ного страхования (сессия 1911 и снова в 1913 г.), он де­батировался в итальянском народном представительстве (1905—1910 гг), в швейцарском союзном совете (1906—

1911 гг.), в австрийском рейхсрате (сессии 1909—1913гг.),
в норвежском стортинге (1909—1911 гг.), в шведском, фин­
ляндском, румынском и сербском народном представитель­
ствах, в третьей Государственной думе в России при раз­
работке закона о страховании на случай болезни (1909—

1912 гг.). В результате — введение государственного
страхования рожениц в восьми европейских государствах
(Италия, Франция, Норвегия, Швейцария, Россия, Румы­
ния, Англия, Сербия — Босния — Герцеговина) и Австра­
лии, расширение страховых законов, обеспечивающих ма­
терей-работниц в странах, ранее введших у себя эту от­
расль социального страхования (Германия, Австрия, Вен­
грия, Люксембург).

И все же, несмотря на несомненные симптомы усиле­ния интереса к вопросу обеспечения материнства и ран­него детства, этой задаче первостепенной государственной важности все еще уделяют слишком мало внимания, даже в наиболее передовых по социальному законодательству странах. Государственная власть всячески стремится огра­ничиться реформами в узкой области непосредственной охраны роженицы, оставляя работницу в остальное время ее существования в тех же пагубных условиях жизни и при той же вредной обстановке труда, которая влечет за собой полную невозможность нормального материнства. Между тем именно вопрос об обеспечении и охране мате-164

рей и младенцев представляет собой такую задачу соци­альной политики, которая произвольно не может быть вы­рвана из общей цепи тесно с ней спаянных реформ в об­ласти труда и жизни рабочего класса. Много ли выиграет мать и младенец при проведении относительно широкой охраны материнства, если в остальное время работница предоставлена будет неограниченной эксплуатации капи­тала, если ее рабочий день будет длиться до изнеможения сил, если уровень существования всего рабочего населе­ния будет находиться на границе непрерывного голода­ния?

Сколько-нибудь удовлетворительное разрешение во­проса об охране и обеспечении материнства мыслимо лишь при одновременном проведении сложной системы корен­ных финансовых и экономических реформ, на которые так туго поддается всякая государственная власть. Правящие круги предпочитают простирать свою охраняющую руку на женщину рабочего класса только в момент, когда она дарит государству нового члена, оставляя ее в остальное время ее жизни под властью беспощадной эксплуатации капиталом. Ту же ошибку повторяют и социал-реформа­торы, когда предлагают осуществить изолированное раз­решение проблемы материнства, отмахиваясь от всех тех основных требований, которые выдвигает организованный рабочий класс в интересах работницы и как члена класса и как носительницы будущего — матери.

Охрана и обеспечение материнства входит как нераз­рывная часть в общую сеть социальных реформ, намечае­мых рабочим классом, и в этом основное достоинство тех мероприятий, которые в целях защиты матерей выдвигает социал-демократия. Отстаиваемые ею мероприятия со­ставляют как бы последовательные ступени той лестницы, которая ведет к заманчиво зовущему к себе идеалу-цели: разрешению проблемы материнства во всем ее объеме. Проблема эта тесно сплетается с основными задачами класса и неразрешима вне осуществления его основной ко­нечной цели. Но именно потому, что вопрос о страховании материнства составляет неразрывную часть социалистиче­ской программы, что он неотделим от нее, что самая про­блема всего ближе затрагивает интересы рабочего класса, нельзя не удивляться тому, как мало сделано социалисти­ческой мыслью для теоретической разработки вопроса об обеспечении матерей и охране раннего детства. Ни по од-165

ному вопросу социальной политики нет такой бедной со­циалистической литературы, как по столь существенному пункту, каким является многосложная и многозначащая для будущего проблема материнства.

Практика опередила и здесь теорию, и сами требова­ния социалистов в области охраны и обеспечения материн­ства еще находятся в процессе своего выявления. До сих пор нет ни одной сколько-нибудь исчерпывающей работы, проникнутой социалистическим духом, которая пыталась бы подвергнуть серьезному анализу эту часть программы рабочего класса и рассмотреть, насколько практически на­меченные мероприятия и требования соответствуют цели класса и интересам движения.

А между тем вопрос этот заслуживает того, чтобы ему уделено было больше вдумчивого внимания со стороны представителей наиболее в нем заинтересованного класса. Не затрагивает ли он самые существенные основы нашего современного общества? Не отражается ли на непосред­ственной судьбе семьи? Не изменяет ли самую сущность брачных отношений? Не входит ли как важный элемент в основу будущего намечаемого социального строя? Не пора ли привести в соответствие требование широкого страхования материнства с основными задачами класса, отдать себе ясный отчет, какое место эта часть программы социалистов занимает в общем грандиозном здании об­щественного переустройства? До сих пор в социалистиче­ской литературе отсутствуют ясный, теоретически обосно­ванный ответ на такой существенный вопрос: какая из существующих форм страхования материнства наиболее соответствует интересам рабочего класса и ближе отвечает его основным задачам? Является ли самая распространен­ная форма обеспечения матерей — слияние страхования рожениц с больничным страхованием, система, введенная правящими верхами в Германии и заимствованная многи­ми правительствами других стран, в самом деле желан­ной для рабочих? Не должна ли она служить только переходной ступенью к более совершенной, полной и всесторонней системе обеспечения матерей, долженству­ющею представлять ввиду обширности самой задачи область социального страхования, построенного на ином начале?

Ответы на эти вопросы зависят от того определения, какое нужно дать страхованию материнства и с какой

точки зрения рассматривать функцию деторождения. На этот счет существуют три различных взгляда.

Если встать на точку зрения германских законодате­лей и приравнять роды к явлению патологического харак­тера — к болезни, влекущей за собой вынужденную безра­ботицу, от которой и страхуется женщина, то слияние обеих отраслей страхования на случай родов и на случай болезни является логичным. Однако отвечает ли это слия­ние интересам рабочего класса? И можно ли уложить сколько-нибудь широкое обеспечение материнства в узкие, вполне определившиеся рамки больничного страхования? Сами законодатели, введшие это обобщение, даже при сов­ременных скромных размерах страхования материнства оказываются вынужденными выходить за пределы боль­ничного страхования, внося дополнительные параграфы, касающиеся работниц-матерей. Не желая признать стра­хование материнства за самостоятельную отрасль социаль­ного страхования, законодатели избирают средний путь и превращают обеспечение матерей в отдельную по смыслу от обычного больничного вспомоществования, функцию больничных касс.

Но на обеспечение материнства существует и другой взгляд, которого придерживаются главным образом защит­ники материнства в романских странах: рассматривая ма­теринство как особую социальную функцию, приравнивать вспомоществование, выдаваемое работнице-матери, как премию за ту услугу, какую роженица оказывает государ­ству. Эта точка зрения влечет за собой установление иного принципа страхования материнства, не связанного с во­просом о болезнях и о вынужденной безработице. Она до­пускает выделение обеспечения материнства в особую, самостоятельную отрасль страхования. Приемлема ли та­кая точка зрения для рабочего класса? Отвечает ли она интересам движения? И на этот вопрос нет прямого от­вета в социалистической литературе.

Остается, наконец, третья точка зрения на вопрос обес­печения материнства как на один из способов обеспечить члену класса женщин-работниц бремя материнства, как на переходную ступень к такому положению вещей, при ко­тором забота о подрастающем поколении перестает лежать на плечах частных лиц, а передана будет в руки общест­венного коллектива.

Что именно этот последний [взгляд] всего ближе отве­чает интересам рабочего класса, видно из того, что он всего полнее соответствует и идеалу будущих отношений между полами и взаимных обязанностей социального кол­лектива и индивидуума, которые должны будут лечь в основу общественного строя, построенного на ином трудо­вом начале. При выработке социальных мероприятий, имеющих целью защиту материнства, организованный ра­бочий класс должен исходить из того конечного идеала-цели, который обещает дать полное разрешение проблемы материнства. Это основное положение — идеал должно служить критерием и при выборе со стороны социал-демо­кратии между [различными] системами страхования мате­ринства.

Но именно для того, чтобы сделать безошибочный вы­бор между формами обеспечения материнства, надо отдать себе ясный отчет, насколько третья из приведенных выше точек зрения на страхование материнства в самом деле отвечает общей схеме дальнейшего развития общества и тем социалистическим идеалам, которые отсюда вытекают.

Взгляд на страхование материнства, как на меру, об­легчающую женщине рабочего класса тяготу материнства и способствующую вместе с тем переложению забот о по­томстве с частных лиц (родителей) на социальный кол­лектив, приемлем только в том случае, если принять поло­жение о неизбежности распада и разложения современной формы семьи при дальнейшей исторической эволюции об­щества. Пока семейная организация была крепка, устой­чива, жизнеспособна, пока женщина жила и работала ис­ключительно в ее недрах, вопрос об охране и обеспечении материнства не мог возникнуть.

Проблема материнства есть такое же дитя крупнока­питалистического производства, как и целый ряд других острых социальных болячек, составляющих в совокупности социальный вопрос современности. Родилась эта проблема одновременно с появлением на свет рабочего вопроса и су­ществует с тех пор, как женщина необеспеченных слоев населения оказалась вынужденной, отрывая младенца от груди, нести на рынок труда свои рабочие руки.

Грандиозная эволюция хозяйственных отношений, за последнее столетие перевернувшая все прежние устои со­циально-экономических отношений, непосредственно отра­зилась на организации семьи, вызвав быстрое разложение

прежних ее форм. Базой дошедшей до нас формы семьи служили определенные хозяйственные начала. В основе семьи лежали производственные отношения, в свое время сковывающие членов единой семьи прочнее, чем могли сковать их самые близкие узы крови. В те времена, когда семья представляла собой хозяйственную единицу, самую мелкую из хозяйственных единиц коллектива и притом не потребительную лишь, а и производительную, творческую, семья (род), благодаря совместному пользованию главней­шим тогда орудием производства — землей, могла произво­дить все необходимое для своих членов; забота о потом­стве, содержание, воспитание, обучение его входили в есте­ственный круг ее неотъемлемых обязанностей. Семья для своего процветания (экономического и социального) ну­ждалась в новых членах, в постоянном притоке свежих рабочих рук. Нет ничего удивительного, что в то время ответственность за потомство ложилась на семью и что она одна несла тяготы по содержанию и воспитанию под­растающего поколения.

Но в настоящее время, когда в окружающем нас бур­жуазном строе с его далеко идущим разделением труда и индивидуалистическим началом производства на долю семьи, как определенного социального коллектива, не вы­падает никаких производственных функций, оставление всей заботы о потомстве на этом частном коллективе не оправдывается никакими положительными соображени­ями.

Семья родового быта, семья — производительная еди­ница, обеспечивавшая своих членов всем необходимым для жизни, отошла в область истории. Теперь не только отец, но и мать все чаще работают не на семью, а вне ее, на рынок, обслуживая своим трудом не кровных родственни­ков, а совершенно посторонних потребителей товарного рынка. Теперь непрерывный приток свежих рабочих рук, который обеспечивал бы дальнейшее развитие производи­тельных сил, нужен уже не семье, не замкнутой, мелкой дробной единице, а всему общественному коллективу в его целом.

Рассуждая логически, казалось бы, что забота о новом поколении должна лежать на той хозяйственной единице, на том социальном коллективе, который в нем нуждается для своего дальнейшего существования. Раз семья пере­стала фактически существовать как народнохозяйственная

ячейка, раз она перестала нуждаться в притоке свежих трудовых сил, раз взрослый человек получает все необхо­димое для его жизни не от нее, а от более широкого кол­лектива, попечение о младенцах и забота о рожающих их матерях должна была бы ложиться также на этот коллек­тив. Но такого рода рассуждение в пору обществу, которое действительно заботится об интересах всего вверенного ему «целого»... Современные же государственные власти, обслуживающие лишь интересы монополистов, стремятся пользоваться готовыми рабочими руками, стряхнув с себя всякую ответственность за жизнь младенцев и матерей и предпочитая навязывать частносемейной организации те обязанности, которые она несла когда-то, на иной, более ранней ступени хозяйственного развития человечества. Такое нелепое противоречивое положение вещей могло сложиться только исторически, но истории же суждено исправить это противоречащее здравому смыслу положе­ние, постепенно усиливая попечение коллектива о судьбе младенцев и самих матерей.

Равнодушно-легкомысленное отношение современного общества к этому серьезному вопросу о судьбе матерей и младенцев покажется величайшим недомыслием в глазах человечества будущего. Сейчас нас нисколько не удив­ляет, что государство берет на себя заботу о больных, ка­леках, умалишенных, что оно строит школы, универси­теты, содержит публичные библиотеки, музеи. Нас бы, на­против, крайне изумило, если бы общественная власть вдруг заявила, что воспитание и образование юношества дело не государства, а семьи, ссылаясь на то, что когда-то в родовом быту все знания, какие приобретал человек, он черпал в недрах замкнутой семейной ячейки. Не менее будут изумляться люди будущего обычному сейчас заяв­лению, что забота о судьбе младенцев и матерей не есть обязанность общественного коллектива.

Если государству выгодно в своих интересах брать на себя бремя воспитания и образования юношества, то тем существеннее в его глазах должен являться вопрос о спа­сении сотен тысяч (а в России более миллиона) детских жизней, погибающих от отсутствия должной охраны и полной необеспеченности материнства. Гибнущие сотнями тысяч младенцы — это ведь не только будущие производи­тели, но и столь желанные для государства плательщики налогов, вдобавок еще возможные рекруты!

Стремление сохранить за изжившей формой семьи ее былые обязанности влечет за собой самые плачевные, са­мые невыгодные для интересов всего общества результаты: оно способствует умышленному понижению рождаемости и увеличивает норму детской смертности *.

Дети, всей тяжестью ложащиеся на частносемейные хо­зяйства, являются для семей малообеспеченной части на­селения таким непосильным бременем, вносят столько но­вых забот, затруднений и горя, что неомальтузианская практика является единственным исходом. Если рабочему удалось с величайшими трудностями достичь известного уровня благосостояния, приобрести ряд культурных при­вычек, при вступлении в брак единственным способом не утратить этого драгоценного приобретения — придержи­ваться «бездетной системы».

С другой стороны, необеспеченность материнства и от­сутствие должной охраны интересов матери отдают жен­щину всецело во власть тех производственных отношений, которые губят и мать, и ее ребенка.

Необеспеченность миллионов женщин-матерей и от­сутствие попечения о младенцах со стороны общества со­здают всю остроту современного конфликта о несовмести­мости профессионального труда женщины и материнства, конфликта, лежащего в основе всей материнской пробле­мы. Для разрешения этого конфликта существуют только два способа: 1) либо вернуть женщину в дом, запретив ей какое бы то ни было участие в народнохозяйственной жизни; 2) либо добиться проведения таких социальных мероприятий, включая сюда и широкопоставленное стра­хование материнства и попечение о младенцах, которое дало бы возможность женщине, не бросая своих профес­сиональных обязанностей, не лишаясь своей экономиче­ской самостоятельности и не отказываясь от активного участия в борьбе за идеалы своего класса, все же выпол­нить свое естественное назначение.

* «Принцип взваливания воспитания и содержания детей на плечи тех, кто физиологически повинны в появлении их на свет божий,— говорит доктор Шмидт,— является такой нелепостью, та­кой безумной выдумкой с точки зрения гигиены расы, что наши по­томки совершенно не в состоянии будут войти в мировоззрение эпохи, рассматривавшей такое положение вещей как нечто нор­мальное, само собой разумеющееся». Kaspar Schmidt. «Die Mutter-schaft—versicherung als grundlage einer Mutterrechtlich—polygami-schen Sexual Ordnung», Politisch—Antropologische Revue. 1906, № 5.

Так как колесо истории нельзя поворачивать по произ­волу, то первое решение приходится отбросить. Даже если бы насильственным путем и удалось удалить женщину из всех областей хозяйственной жизни, в которой труд ее по­лучил широкое и прочное применение, то меры эти были бы бессильны задержать процесс дальнейшего разложения и распада семьи. А в таком случае женщина с ребенком на руках, возвращенная к полупотухшему семейному очагу, оказалась бы еще менее обеспеченной от нужды, забот и горя, порождаемого бременем многодетной семьи, чем при современных переходных условиях.

Следовательно, остается только второе решение во­проса, которое и выдвигает организованный рабочий класс. Это решение заставляет подходить к вопросу о страхова­нии с точки зрения облегчения тягот материнства для жен­щин рабочего класса при помощи постепенного усиления попечения общественного коллектива об участи младенцев и при широкой охране интересов самих матерей. Исходя из общей схемы дальнейшего исторического развития об­щественных отношений, нельзя не прийти к выводу, что на страхование материнства приходится смотреть не как на простое вспомоществование, вызванное временной без­работицей, неотделимое от больничного страхования, не как на премию матерям за услугу, оказываемую ими го­сударству, а как на шаг вперед в направлении передачи в руки социального коллектива попечения о потомстве, как на одну из мер, ведущих к освобождению личности жен­щины.

Такое отношение к вопросу страхования материнства вытекает из самых основ социалистического движения и вполне отвечает той новой морали в области отношений между полами, которая постепенно складывается в рабо­чем классе в самом процессе классовой борьбы.

Статистика всех стран показывает одну и ту же кар­тину: брачный возраст даже среди рабочего населения не­прерывно повышается. Прежде рабочие вступали в брак в 20—22 года, теперь—в 27—29 лет. Низкая заработная плата, с одной стороны, рост культурных потребностей — с другой — не позволяют рабочему взваливать на себя в раннем возрасте все тяготы современной семьи. Но сердце и физиологические потребности не считаются с высотой недельного заработка... В результате «незаконная связь» и «свободная любовь» на языке романистов; а в результате

свободного сожительства — и свободное материнство, всей своей тяжестью обрушивающееся на женщину.

Свободное материнство, «право быть матерью» — все это золотые слова и какое женское сердце не задрожит в ответ на это естественное требование? Но при существую­щих условиях «свободное материнство» является тем же­стоким правом, которое не только не освобождает лично­сти женщины, но служит для нее источником бесконечного позора, унижений, зависимости, причиной преступления и гибели... Можно ли удивляться, что при таких ненормаль­ных условиях женщина всячески стремится привязать к себе мужчину, отца ее ребенка, чтобы переложить на его плечи издержки по содержанию младенца? Со своей сто­роны мужчина идет на эту уступку, т. е. на скрепление союза весьма часто не столько из любви к женщине и ре­бенку, сколько из чувства долга. Не будь «последствий», свободно сошедшиеся люди мирно разошлись бы в раз­ные стороны, но ребенок налицо и «согрешивший» муж­чина считает своим долгом свести женщину под венец, чтобы разделить бремя семьи.

Как часто обряд венчания даже в рабочей среде слу­жит погребальным обрядом над потухшим чувством друг к другу... Что же удивительного, если страх последствий заставляет рабочих быть осмотрительнее при общении влюбленных и все чаще и чаще прибегать к практике неомальтузианства?

Не решает вопроса и другой исход, когда мужчина, от­казываясь от брака, берется выплачивать женщине, имев­шей от него ребенка, определенное денежное пособие. Ма­териальная зависимость всегда ощущается как нечто гне­тущее, тяжелое, унизительное. Особенно тяжела она для работницы, смолоду привыкшей к материальной само­стоятельности, не знающей попечений о себе даже родите­лей. Эта экономическая трудовая самостоятельность посте­пенно выковывает из женщины человека-товарища, актив­ного и сознательного члена класса. Момент же получения «денежного пособия» от соратника и товарища имеет на­столько неприятный и горький привкус, что способен со­вершенно искалечить даже сердечные и дружеские отно­шения, закрепляя к тому же материальную зависимость женщины от мужчины и нарушая принцип равенства чле­нов одного и того же класса.

Насколько иной характер носили бы отношения между полами в рабочей среде, если бы вопрос о «последствиях» не играл бы решающей роли при определении брачного союза и не ковал бы насильственной цепи там, где вся цен­ность отношений построена на внутренней свободе. Но для того, чтобы очистить брак от привходящих в него расчетов, ничего общего с любовью не имеющих, и вытекающих из тягот, которые налагает современная семья, есть лишь один способ — выдвинуть принцип широкого и всесторон­него обеспечения материнства.

Если бы каждой работнице гарантирована была бы воз­можность родить ребенка в здоровой обстановке, при со­ответствующем уходе за ней и за младенцем, возможность ухаживать за новорожденным в первые недели его жизни, возможность самой кормить его, не рискуя лишиться за это заработка, это был бы уже первый шаг к намеченной цели. Если бы при этом государство и общины занялись бы устройством убежищ для кормящих и беременных, вра­чебных консультаций для матерей и младенцев, выдачей доброкачественного молока и детского приданого; органи­зовали бы широкораскинутую сеть яслей, детских садов и очагов, куда работающая мать могла бы со спокойной ду­шой отдавать ребенка, это был бы следующий шаг к на­меченной цели.

Если бы социальное законодательство поставило охрану труда девушек и женщин на должную высоту, установило короткий рабочий день, часы перерыва для кормящих ма­терей, укороченный день для молодых девушек-подрост­ков, предписало замену губительной техники производства менее вредными для организма женщины способами обра­ботки, запретило ряд вредных методов труда и т. д.— это был бы еще третий шаг к намеченной цели.

Наконец, если бы социальный коллектив, т. е. государ­ство, гарантировал бы матерям в период беременности, родов, кормления пособие, достаточное для существования без лишений матери и ребенка, это был бы еще четвертый и самый существенный шаг к цели.

Перед рабочим классом сейчас стоит задача: добиться повсеместного проведения таких реформ и социальных ме­роприятий, которые не только сняли бы с обремененных профессиональным трудом плеч женщины главную тяготу материнства, но и гарантировали бы возможность необхо­димого ухода за новорожденным, спасая юную, едва за-

теплившуюся жизнь из когтей преждевременной смерти. Проблема материнства тесно связана с судьбой рабочего класса. В ее разрешении заинтересованы обе его поло­вины: женщины и мужчины. Только при осуществлении принципа рационального обеспечения матерей и защиты младенца со стороны всего общества смогут отношения между полами в рабочей среде очиститься от той буржу­азной накипи, которая их сейчас засоряет. Только тогда облегчится процесс выявления новой морали в общении между мужчиной и женщиной, каких требует интерес движения: рост товарищеских чувств между полами при полной экономической независимости их друг от друга.

С какой стороны ни подходить к вопросу страхования материнства, с точки ли зрения узкогосударственной, в интересах ли класса или всего человечества, вывод ос­тается один и тот же: страхование материнства стоит в порядке дня социальной политики и требует дальнейшего своего развития и совершенствования.

И чем полнее, чем всесторонне будет эта сложная за­дача разрешена в пределах современных производствен­ных отношений, тем короче будет путь, который потре­буется для того, чтобы вступить наконец в новую «эру» человеческой истории⁵²...

Печатается с небольшими сокращениями по книге: А. Коллонтай. Общество и материнство. Пг., 1916 г.