Теория научных дисциплин по Т. Парсонсу и Н. Стореру

Социальное поле науки, при всем своем существенном отличии от других социальных полей, также, как и все они, обладает сложной структурной архитектоникой, поэтому важное методологическое значение для социологического осмысления особенностей включения молодежи в научную деятельность и мотивации такого включения имеют основные принципы структурного функционализма, развиваемого Т. Парсонсом, Р. Мертоном и их последователями. Согласно Т. Парсонсу и Н. Стореру, важнейшим компонентом структурной архитектоники науки является научная дисциплина. Именно в научной дисциплине сконцентрированы сущностные особенности той или иной сферы научной деятельности и в пределах именно этой дисциплины реализуются специфические функции научно-исследовательского труда [3, с. 40–41]. Это положение несет в себе важный методологический постулат для понимания специфики включения молодого человека в научную деятельность. Выбирая для себя в качестве жизненного пути научную деятельность, потенциальный исследователь приобщается не к науке вообще, а к совершенно определенной сфере исследовательской деятельности, определяемой рамками научной дисциплины. Он мотивирован в таком выборе, с одной стороны, интересами к определенной области знания, сформировавшимися еще в годы обучения в школе и вузе, а с другой стороны – поразившими его воображение достижениями и открытиями, совершенными выдающимися учеными в определенной области научного познания, будь то физика, математика, химия или история. Говоря иными словами, он мотивирован к включению в активную деятельность в рамках определенной научной дисциплины.

Любая профессия определяется четырьмя главными особенностями. В этом разделе мы рассмотрим их, а также то, как они становились присущими научной деятельности. Во-первых, это профессиональная ответственность за хранение, передачу и использование специализированной суммы знаний и часто за расширение этих знаний как в эмпирическом, так и в теоретическом направлениях. Эта центральная характеристика тесно связана с другой – с высокой автономностью профессии в области привлечения новых членов, их подготовки и контроля их профессионального поведения. Третья особенность профессии, выступающая в широком смысле как необходимая для ее самосохранения, – это установление между ней и ее общественным окружением таких отношений, которые обеспечивали бы ей поддержку, а равно и охрану от непрофессионального вмешательства в ее главные интересы.

Описав кратко важнейшие характеристики любой профессии, включая научную, мы можем перейти к рассмотрению исторического развития последней, с тем чтобы лучше понять динамику ее современного функционирования.

Первым шагом в процессе этого развития было, естественно, образование специализированной совокупности знаний. Однако это означает не просто собирание специальных "профессиональных приемов" и навыков, а создание формализованного объема знаний.

Внутри сферы формализованного знания, возможно, самым важным шагом на пути к образованию научной профессии была происшедшая во времена Ренессанса дифференциация светского и религиозного знания. До этого времени почти все накопленные формальные знания жестко контролировались церковью, и типичный средневековый университет занимался главным образом подготовкой священнослужителей. Наконец, ослабление власти церкви в политических делах означало, что политические элиты становились ориентированными более светскими.

Четвертая характеристика научной профессии, как мы уже отмечали, представляет собой более сложную проблему. "Обслуживающие" профессии, особенно юристы и медики, работают в основном на гонорарном принципе (даже и тогда, когда гонорары определяются по скользящей шкале), что прямо включает их в экономическую систему.

43.​ Типы рациональности в современной науке (от Декарта до И. Пригожина).

Три крупные стадии исторического развития науки, каждую из которых открывает глобальная научная революция, можно охарактеризовать как три исторических типа научной рациональности. Это классическая рациональность, соответствующая классической науке; неклассическая рациональность, соответствующая неклассической науке и постнеклассическая рациональность.

Возникновение нового типа рациональности и нового образа науки не следует понимать как полное исчезновение представлений и методологических установок предшествующего этапа. Напротив, между ними существует преемственность. Новый тип рациональности только ограничивает сферу действия предыдущего, определяя его применимость только к определенным типам проблем и задач.

История классического типа научной рациональности (классической науки)начинается с Реформации. Свобода, в частности, отсутствие опоры наавторитетов -- одна из характерных черт новоевропейского мышления, науки. Наука превратилась из доктрины в автономный поиск истины. Так, например, для Галилея не было непререкаемых авторитетов, он основывался на личных наблюдениях и экспериментах.

Если средневековая картина мира была органистической: мир рассматривался как организм, нечто естественное, природное, само по себе существующее, то в Новое Время установилась механистическая картина мира (Декарт, Лейбниц,Спиноза): мир сравнивался с механизмом.

Классический тип научной рациональности (XVII - первая половина XIX в.в.), концентрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании исключить все, что относится к субъекту (исследователю), средствам и операциям его деятельности. Это было необходимым условием получения объективно-истинного знания о мире.

Становление оснований дисциплинарного естествознания конца XVIII - первой половины XIX в. происходило на фоне резко усиливающейся производительной роли науки, превращения научных знаний в особый продукт, имеющий товарную цену и приносящий прибыль при его производственном потреблении. В этот период начинает формироваться система прикладных и инженерно-технических наук как посредника между фундаментальными знаниями и производством.

Переход от классического к нeклaccичecкoму естествознанию был подготовлен изменением структур духовного производства в европейской культуре второй половины XIX - начала XX в., кризисом мировоззренческих установок классического рационализма, формированием в различных сферах духовной культуры нового понимания рациональности, когда сознание, постигающее действительность, постоянно наталкивается на ситуации своей погруженности в саму эту действительность, ощущая свою зависимость от социальных обстоятельств, которые во многом определяют установки познания, его ценностные и целевые ориентации. Становление этого периода связано с квантово-релятивистской революцией: квантовая механика -- Бор, Гейзенберг, 20-30 годы 20 века, специальная теория относительности -- Эйнштейн, 1905 год. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагает характеристику объекта«самого по себе» то в квантово-релятивистской физике с необходимостью выдвигается требование фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом. Изменилось и отношение к субъекту познания, который рассматривался уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него, детерминированный им. Возникает понимание того обстоятельства, что ответы природы на наши вопросы определяются не только устройством самой природы, но и способом нашей постановки вопросов, который зависит от исторического развития средств и методов познавательной деятельности.

Принцип относительности породил принцип дополнительности (сформулированный Н. Бором). Бор высказал идею, что нужны все свойства предмета, даже противоречивые, они дополняют друг друга. Главное в принципе относительности -- он разрушил идею о единственности истины, утвердил плюрализм.

Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. Процессы интеграции этих картин и развитие общенаучной картины мира стали осуществляться на базе представлений о природе как сложной динамической системе. Картины реальности, вырабатываемые в отдельных науках, на этом этапе еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную картину мира.

В последнюю треть 20 столетия мы наблюдаем новые радикальные изменения в основаниях науки. Эти изменения можно охарактеризовать как четвертую глобальную научную революцию, в ходе которой рождается новая постнеклассическая наука. На передний план все более выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности. Если классическая наука была ориентирована на постижение изолированного фрагмента действительности, предмета той или иной научной дисциплины, то специфику современной науки конца XX века определяют комплексные исследовательские программы, в которых принимают участие специалисты различных областей знания. Формируется целостная общенаучная картина мира. Объектами междисциплинарных исследований становятся открытые, саморазвивающиеся системы. Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта даже по сравнению с саморегулирующимися системами. Человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний. Включаясь во взаимодействие, человек уже имеет дело не с жесткими предметами и свойствами. Перед ним в процессе деятельности каждый раз возникает проблема выбора некоторой линии развития из множества возможных путей эволюции системы, причем сам этот выбор необратим и чаще всего не может быть однозначно просчитан.

В естествознании первыми фундаментальными науками, столкнувшимися с необходимостью учитывать особенности исторически развивающихся систем, были биология, астрономия и науки о Земле. В них сформировались картины реальности, включающие идею историзма и представления об уникальных развивающихся объектах (биосфера, Метагалактика, земля как система взаимодействия геологических, биологических и техногенных процессов). В последние десятилетия на этот путь вступила физика. Представление об исторической эволюции физических объектов постепенно входит в картину физической реальности, с одной стороны, через развитие современной космологии (идея«Большого взрыва» и становления различных видов физических объектов в процессе исторического развития Метагалактики), а с другой - благодаря разработке идей термодинамики неравновесных процессов (И.Пригожин) и синергетики.

44.​ Эпистемология науки по И. Лакатосу.

Методологическая концепция, которую предлагает Имре Лакатос - методология научно-исследовательских программ. Научные революции состоят в том, что одна исследовательская программа вытесняет другую.

Лакатос противопоставляет свою концепцию фальсификационизму и конвенционализму, у которых она в то же время заимствует существенные элементы. У конвенционализма эта методология заимствует то, что по соглашению могут приниматься не только единичные утверждения, а универсальные теории.

Исследовательская программа включает в себя: 1) “жесткое ядро”, конвенционально принятое и поэтому “неопровержимое”, согласно заранее избранному решению; 2) “позитивную эвристику”, которая определяет проблемы для исследования, выделяет защитный пояс вспомогательных гипотез, предвидит аномалии и победоносно превращает их в подтверждающие примеры.

Простые «фальсификации», т.е. аномалии, должны быть зафиксированы, но они не ведут к отбрасыванию утверждения (в этом отличие от фальсификационизма). Не аномалии, а позитивная эвристика программы ученого— вот что в первую очередь диктует ему выбор проблем. И лишь тогда, когда активная сила позитивной эвристики ослабевает, аномалиям может быть уделено большее внимание.

Следует отказаться от модели фальсификационизма, в которой за выдвижением пробной гипотезы следует эксперимент, показывающий ее ошибочность, потому что ни один эксперимент не является решающим в то время, когда он проводится.

Исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, то есть когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты (“прогрессивный сдвиг проблем”); программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпирического роста, то есть когда она дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой (“регрессивный сдвиг проблем-”). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то она “вытесняет” ее и эта конкурирующая программа может быть устранена или, если угодно, отложена.

Подобно любой другой методологической концепции, методология научно-исследовательских программ выдвигает свою историографическую исследовательскую программу. Историк, руководствующийся этой программой, будет отыскивать в истории конкурирующие исследовательские программы, прогрессивные и регрессивные сдвиги проблем, будет находить длительный процесс вытеснения прогрессивной программой программы регрессирующей.

Любая методологическая концепция, в том числе и предложенная Лакатосом, дает рациональное объяснение роста объективного знания (это относится к «внутренней истории»). Но рациональная реконструкция науки не может быть исчерпывающей в силу того, что люди не являются полностью рациональными. Поэтому она нуждается в дополнении эмпирической (социально-психологической) “внешней историей”. Так например, никакая теория рациональности никогда не сможет дать ответ на вопросы о том, почему определенные научные школы в генетике отличаются друг от друга и почему разные исследовательские программы развиваются с разной скоростью. Для методологии исследовательских программ многие проблемы, которые для других концепций относились к внешней истории, относятся к внутренней.

Рациональные реконструкции погружены в океан аномалий. Эти аномалии придется объяснять с помощью лучшей рациональной реконструкции либо с помощью внешней теории. Прогресс теории рациональности состоит в открытии новых исторических фактов и во все более расширяющейся реконструкции истории науки.