Хозяева и лакеи

Простая, безграмотная белоруска Степанида, по­жилая женщина, работала уборщицей в комендатуре полиции в Ивацевичах. Она по-своему чувствовала за собой вину перед советской родиной и по-своему иска­ла путей искупления этой вины.

Однажды ей удалось связаться с моим помощни­ком по этому району Н. Колтуном. Степанида получила снаряд и уложила его в печке в тот день, когда в Ивацевичи прибыла полиция из местечка Косов. Одна­ко она просчиталась во времени, и взрыв произошел уже после того, как косовские полицейские вышли из помещения. Взрывом было убито только два человека из ивацевической полиции и приведены в негодность один пулемет и с десяток винтовок.

Гитлеровцы заподозрили в организации взрыва ко­совских полицейских и арестовали несколько человек. Им изрядно всыпали гуммов, а потом отправили в один из лагерей.

* * *

В 1943 году гитлеровцы сами с удовольствием рас­стреливали полицейских за малейшие проступки, а иногда и без всяких на это причин. Они не любили своих лакеев за трусость и неумение владеть оружием.

В деревне Симоновичи, Чашниковского района, Витебской области, еще в декабре 1941 года имел ме­сто любопытный случай.

Я тогда с небольшой группой своих ребят но.чью появился в деревне и исчез. Узнавшая об этом чашни- ковская полиция, числом в семьдесят пять человек, во главе с самим комендантом Сорокой, к вечеру сле­дующего дня нагрянула в эту деревню. Вместо меня полицейским удалось окружить Брынского Антона Петровича с тремя бойцами, случайно оказавшегося в этот час в одной хате.

У Брынского и его товарищей было при себе толь­ко личное оружие и четыре гранаты. Обложившие хату со всех сторон полицейские открыли по ней огонь из винтовок и пулеметов. Стены деревянного сруба были буквально изрешечены пулями. Положение партизан казалось безвыходным. Но тупоголовые предатели не додумались до того, что лежавших на полу партизан предохранял от пуль каменный фундамент, возвышав­шийся с наружной стороны дома над полом на два­дцать пять—тридцать сантиметров. Поэтому Брынский и его бойцы, несмотря на сплошной поток пуль, оставались невредимыми, и когда полицейские, пре­кратив огонь, попробовали сунуться в хату, в них по­летели гранаты. Отхлынув назад, они возобновили обстрел. Партизанам был один выход: любой ценой вырываться из окружения.

Смертельная опасность обычно придает людям необычайную находчивость. Лежа под огнем, Антон Петрович начал мастерить из одежды человеческие фи­гуры. Одну из них бойцы высунули через приоткры­тую дверь хаты во двор. Полицейские заметили ее и осыпали пулями. Фигура свалилась «замертво» на снег около двери, дверь захлопнулась. Пальба прекра­тилась, но полицейские теперь уже пристально наблю­дали за дверью. Вот дверь опять потихоньку приот­крылась, из нее начала выползать вторая человеческая фигура. «Ага!.. Хочет удрать и этот незаметно,— оче­видно, решили полицаи.— Но не на тех попал!..»

Др-р-р! Др-рр-ах!

Выбравшийся из хаты «партизан» также остался лежать на месте неподвижным. Через некоторое время показался третий...

Др-р-р-ах! — готов и этот.

Так полицейские уложили троих «партизан» на ме­сте при попытке выбраться из осажденной хаты. Уби­тых они видели собственными глазами. Когда один из полицейских, набравшись храбрости, попытался при­близиться к «трупам», то прозвучал одиночный вы­стрел, и он, раненный в руку, выбежал за ворота. «Значит, четвертый остался в живых,— решили поли­цейские.— Но один никуда не денется, пусть побудет до утра. Возьмем живым и передадим коменданту ге­стапо, пусть позабавится».

Еще с вечера комендант Сорока послал нарочного в Лепель с извещением, что в Симоновичах ему уда­лось прихватить одного из помощников Бати. К свету приехали в Симоновичи на нескольких машинах гит­леровцы. Полицейские, среди которых было восемь ра­неных, хвастались боевыми успехами и с наступлением рассвета обещали показать живого партизана из отря­да Бати. Но когда стало светло, все увидели, что у две­рей осажденной хаты лежат три изрешеченных пулями, грубо сделанных манекена. В хате и во дворе никого не было. Брынский и его бойцы ушли еще затемно: про­ломав стену, они благополучно вышли в сарай, а отту­да, завернувшись в белые простыни, пробрались мимо часовых полицейских через кольцо окружения. Об этом ясно говорили следы на снегу, уходившие за околицу деревни.

Возмущениям и издевательству гитлеровцев над полицаями не было конца. Мне потом рассказывал Зайцев из Заборья, что он видел в Лепеле карика­туру на полицаев, расстреливавших в Симоновичах чучела вместо партизан.