Чистилище I, 13

Как все абстрактные слова, слово "метафора" является метафорой, не очень ясной в переводе. Состоит она, в общем, из двух терминов. Один мгновенно превращается в другой. Так, саксы называли море "дорогой китов" или "дорогой лебедей". В первом случае грандиозность кита соответствовала грандиозности моря, во втором — крохотный лебедь контрастировал с обширностью моря. Мы никогда не узнаем, замечали ли создатели этих метафор подобные связи. В стихе 60 I песни "Ада" читаем: mi ripugnera la dore'l sol tace" ("отталкивала меня туда, где солнце молчит"), "Где солнце молчит" — акустический глагол выражает образ зрительный. Вспомним известный гекзаметр "Энеиды" — "...a Tenedo, tacitae per arnica silentia lunae" ("... к Тенедосу 22при безмолвии луны, своего друга"). Но сейчас я хочу исследовать не слияние двух терминов, а три любопытных строки.

Первая — стих 13 песни I "Чистилища" — "doice color d'oriental zaffiro" 23. Бути сказал, что сапфир — драгоценный темноголубой камень, ласкающий взор, а восточный сапфир — его разновидность, встречавшаяся в Мидии. Итак, у Данте цвет востока определяется цветом восточного сапфира. Здесь напрашивается игра слов, которая вполне может стать бесконечной. Аналогичное построение я нашел в "Еврейских мелодиях" Байрона — "She walks in beauty, like the night" ("Она идет, прекрасная, как ночь"): чтобы принять этот стих нужно вообразить высокую смуглую женщину, похожую на ночь, а сама ночь, в свою очередь — высокая смуглая женщина и т. д.

Третий пример — из Роберта Браунинга. Он включил в посвящение огромной драматической поэмы "Кольцо и книга" стих — "О line love, half angel and half bird" 24.

Поэт называет здесь покойную жену полуангелом-полуптичкой, но ангел уже наполовину птица, и таким образом предполагается дальнейшее дробление, которое может стать бесконечным.

Не знаю, можно ли включить в эту случайную компанию спорный стих Мильтона ("Потерянный рай", IV, 323) — "the fairest of her daughters, Eve" ("Ева, прекраснейшая из дочерей своих"), — для разума стих абсурден, для воображения, пожалуй, нет.