Результаты критики Юма были деструктивными: подвергая сомнению обоснованность выводов о субстанции, он подрывал основы метафизики (тогдашней философии), а подвергая сомнению обоснованность причинно-следственных выводов, подрывал основы точных наук. Однако его доктрина не была полным скептицизмом. Он не подвергал сомнению ни априорного знания, ни знания о фактах. В то же время он подверг сомнению всякое знание о действительности, которое выходит за пределы фактов. Он отбросил не только смелую концепцию знания рационалистов, но также и более скромную концепцию эмпириков, которые не имели той веры в разум, что и рационалисты, - от скептиков их защищала догматическая вера в опыт; Юм разрушил и эту веру. Опыт является знанием до тех пор, пока придерживается фактов, однако то, что мы называем опытом, постоянно выходит за пределы установленных фактов. В частности, надежда эмпириков (как Бэкона, так и Локка) на достижение необходимого знания на основе одних лишь фактов оказалась в свете критики Юма бессмысленной. Юм был эмпириком нового типа, который понимал особую природу эмпирического знания. Прежние эмпирики противопоставляли рационалистам иную концепцию происхождения знания, в то же время они разделяли их взгляд на критерии и цели познания; Локк боролся с рационалистами, выступая против существования «врожденных идей», он был убежден, что необходимое знание достижимо и без врожденных идей. И только Юм понял, что в процессе острой полемики эмпириков и рационалистов происходит тесное сращивание, соединение двух проблем, что вместе с изменением концепции происхождения знания должна измениться и концепция природы знания; необходимость присуща лишь рациональному знанию, эмпирическое же знание может быть только фактическим и никогда не сможет приобрести статус необходимого знания.
|
|
Критика Юма была нацелена на разум, в то же время она оставляла нетронутой иную способность человека — инстинкт. Юм полагал, что инстинкт лучше, чем разум, раскрывает действительность. Он опередил тех позднейших мыслителей, которые рационалистическую ориентацию познания сменили на биологическую и практическую. Жизнь и деятельность находят то, чего теория не умеет ни найти, ни даже обосновать после того, как факты свершились.
Юм более последовательно, чем его эмпирические предшественники, отошел на имманентные позиции и отказался от всяких утверждений о том, что не является непосредственно доступным разуму. Он не спрашивал, существуют ли реальные вещи, а ставил вопрос иначе: имеем ли мы основание признать, что они существуют. Он не отрицал существования необходимых связей в реальном мире, но отрицал, что мы можем их познать. Беркли отрицал существование материальных субстанций. Юм же только говорил, что они не могут быть предметом знания.
|
|
После устранения того, что опровергла его критика, остались, согласно Юму, только две области достоверного знания: во-первых, математика, и, во-вторых,—чисто фактическое знание. Когда мы берем в руки книгу из области теологии или метафизики, размышляет Юм, то должны спросить: содержит ли она исследование чисел и величин, проведенное посредством чистого размышления? Нет, не содержит. Содержит ли она исследования по вопросу о фактах или о существовании явлений? Нет, не содержит. Тогда следует бросить ее в огонь, ибо она может содержать в себе лишь фикции и заблуждения. Таким образом — через ограничение области знания — Юм пытался достигнуть' его определенности; он разработал концепцию, исключающую всякую метафизику и ограничивающую знание формальным и чисто фактическим знанием. Позже такую философскую позицию стали называть позитивизмом.