Глава 8. Из мести, из какой-то там жалкой мести я как-то бросил ей свое холодное «Не твое дело»

Из мести, из какой-то там жалкой мести я как-то бросил ей свое холодное «Не твое дело». И случилось это как раз в тот самый вечер, когда Юля испытывала трудности со здоровьем, попросту приболела, что, собственно, случается с каждым, и не смогла выполнить мою какую-то просьбу. Зачем же мстить? Я открываю себя себе: я по-прежнему мстителен. Какая досада! Я считал, что с этим давно покончено. Мстить — значит жить прошлым, тем, что ушло навсегда, значит терять и без того недостающее время. Какая досада!..

— Прости, — говорю я, — прости, пожалуйста.

Юля ошеломлена. Еще бы! «Не твое дело» — для нее, как выстрел! Что, собственно, ты хотел этим сказать?

— Как ты? — спрашиваю я.

— Хм! Спасибо, что спросил.

— Знаешь, — говорю я в свое оправдание, — это зависть, да зависть. Я просто завидую тебе: ты можешь позволить себе заболеть.

Какая собачья чушь! От мести я пытаюсь прикрыться завистью: зависть не так убийственна.

— Ты жалеешь себя, — говорит Юля.

Жалею?! Верно. Мне жаль себя: мне хочется абсолютной свободы.

— Чудак! Абсолютным может быть только ноль. Ты же — не ноль?!

Чудак? Чудик!..

— Слушай, столько книг!.. Столько написано!.. Столько слов, столько шума!.. В самом деле! Сколько высказано концепций, гипотез, теорий, сколько разных там догм и учений!.. А Жизнь ни на гран не стала лучше. Более того — Жизнь трещит по швам, рушится, умирает. Это заметно невооруженным глазом.

Почему?!! Правда, почему?..

— Потому что все, что было сказано — пар, пена, пыль, чердачная пыль…

Потому что нет единого взгляда на жизнь. Потому что все написанное — молекулы жизни. Человечеству не предложено разом увидеть всю Жизнь. Вот оно и мыкается, не находя себе места. Мы живем каждый в своей скорлупе. А ведь давно сказано: sigillatim mortales, cunctim perpetui (Порознь люди смертны, в совокупности — вечны, — лат.). Отсюда — все беды… Перевернут не мир, а жизнь в мире... Знать свое место в жизни — вот что важно. Предназначение! И разве можно выстроить храм, не представляя себе его план, проект?

Разве можно наслаждаться улыбкой Моны Лизы, рассматривая лишь ее губы?

— А что ты можешь сказать о «Двойнике» Дюрренматта? — неожиданно спрашивает Юля.

— Все мы живем в плену иллюзий, — говорю я, и пытаюсь вспомнить, о чём эта пьеска. Но помню только то, что она — маленький шедевр.

Однажды ей кажется, что я обвиняю ее во лжи.

— Разве я лгу?! — ее щеки просто пылают, — ты несправедлив ко мне!..

Я и сам это знаю. И не собираюсь оправдываться. Это требует много слов. Они — кончились…

— А знаешь, — говорит Юля, — вот что удивительно: ты, я заметила, всегда прав. Даже когда неправ.

— Знаю.

— Слушай, — вдруг взрывается она, — не делай вид, что ты работаешь!

Вполне естественно, что я прикрываю голову правой рукой, как от удара.

— Это меня бесит, — зло добавляет она.

Не понимаю, чем я мог ее так разозлить.

— Юпитер, — мирно произношу я, — ты злишься, значит, ты неправ.

— Да нет, уверяю тебя…

Мы миримся? Но разве был повод для ссоры? Юля приболела да и я не совсем здоров.

— Выпьем? — предлагаю я.

— Охотно!..

Потом мы в один голос признаем: бывает, что и усталость сближает.

И вот что меня ещё радует: ни слова о Тине! Никаких звонов, звонков и звоночков…

Тишь… Тссс… Не… не… не… Вы только представьте себе — ни гу-гу…

Невероятно!