Глава 10. Итак, споря до хрипоты, мы выбрали самые бесспорные пары

Итак, споря до хрипоты, мы выбрали самые бесспорные пары. Я хочу их назвать. Первая: Эхнатон — Нефертити.

— Ты уже их называл, — говорит Лена.

— Да. Против них никаких возражений не было, и машина тоже дала им зеленый свет. Надо сказать, что несмотря на то, что программа выбора пар была давно нами принята, мы, тем не менее, давали себе право оспаривать действия машины. Все-таки мы — люди! Мы ведь творцы не только будущего, но и самих этих самых умных машин! Так неужели мы не можем позволить себе то, что принадлежит нам по праву? И мы позволяли. Споры были по каждому поводу, по каждому пуку. Так мы заменили Хаммурапи на Македонского, почти без спора. Так каждый из нас — творцов — пытался вставить в число первых пар своего любимчика. Жора, как всегда, носился со своей Нефертити, которая шла вне всяких конкурсов. Поэтому он был абсолютно спокоен. Правда, когда ему стало не о чем беспокоиться, время от времени он произносил свое:

— Не забудьте мою Наталью… Моих Наталий, — добавил он.

— Какую? — спрашивали все хором.

— Портман, какую же еще? — смеясь, отвечал Жора.

Помолчал и затем добавил:

— Уитни… И Уитни… И, конечно, Уитни… Затем Тэтчер…

Все, кто был рядом с Жорой, скандировали имена его предполагаемых пассий.

— Да, — соглашался Жора, — и Гончарову, Андрейченко, и… Милу Йовович. Вы видели ее губы! А ноги?! Мы же с ней одной крови…

— Лучшие мужчины Вселенной, — произнесла Рада, — предлагали ей…

— Вы же знаете, что лучший из лучших — это я, — перебил ее Жора.

— Да уж…

— Вы забыли еще и Наталью Кемпбелл, — подсказал Жора.

— Наоми, — поправил Стас.

— Наоми или Натали — не все ли равно, — улыбнулся Жора, — и еще, пожалуйста, Диану принцессу, если можно… И Леночку Великанову. Пожалуйста. Да! И Настю, и Настю!

— Заворотнюк?

Жора поморщился.

— Почему нет? У нее же…

— Нет, — отрезал Жора. — Ну, понимаешь, нет в ней… Ну, знаешь, пустышка… Не бриллиант, подделка, даже не хрусталь, бутылочное стекло…

— Значит, Вертинскую?

— И Волочкову! Без Насти наш мир будет не полон.

Мы поймали ее...

— У меня уже есть мой маленький клон, — улыбнулась она.

Я не видел такой обворожительной улыбки.

— Дочь — это дочь, — сказал Жора, — но миру нужен твой клон. Пойми, без тебя будущее не может быть совершенным.

Мы сидели в гримерке театра, и Жора читал Насте лекцию о Пирамиде. Я не слышал ничего интереснее!..

— Это будет мир без бед и тупиц, без власти денег и голода. И твои гены, как Аполлоны, будут держать Небо, пришедшее к нам на землю…

Цветов было столько, что гримерка казалась клумбой.

— Красивая сказка, — сказала Настя и поведала нам историю борьбы за совершенство.

Мы знали эту историю из газет: Москва, Большой театр, балет, засилье зависти… Ее разочаровали мужчины.

— Знаете, — сказала Настя, — среди них я не встретила ни одного, кто мог бы достойно нести звание мужчины. Ни одного, представляете! Все они были мущинами через «щ», да — морщинами. Даже стоя передо мной во весь рост на мешках с деньгами и даже встав на цыпочки, чтобы выглядеть знатными и могучими, они едва доставали мне до щиколоток. И чтобы заглянуть мне в глаза, им приходилось надувать свои щеки и пуза и надутыми прыгать передо мной, как воздушным шарикам, в попытке подняться до моей высоты. Это было жалкое зрелище, отвратительное… Щемящее чувство досады долго не покидало меня. После общения с такими хотелось побыстрей принять душ… Соскрести с себя их липкое присутствие, отмыться… Я сожалела и о том, что разговаривая с ними, не надевала противогаз.

— Я тебя понимаю, — сказал Жора.

— Мне трудно это понять, — сказала Настя, — ведь этому нет объяснения…

— Мне трудно заставить тебя поверить, но без тебя Пирамида…

Насте некуда было бежать.

— Хорошо, — согласилась Настя, — что мне нужно делать?

— Хм! — хмыкнул Жора, — танцевать. А что ты еще умеешь?

— Танцевать?!!

— А что ты еще умеешь?

— Поливать цветы, вышивать крестиком, люблю любить…

— Танцевать, — повторил Жора.

— Это все?!!

Жора улыбался.

— И еще мне, знаете, нужна гарантия…

— С этим — к Богу, — сказал Жора, — а это — тебе, — и протянул Насте нашу белую розу.

В уголках ее глаз тут же вызрели бусинки слез. И она стала просто таращить свои благодарные глаза на Жору, пока слезы не потекли черными ручейками по ее щекам… И она, уже не сдерживая себя, разрыдалась у нас на глазах, размазывая ладошками смытую краску по пунцовым щекам.

И мы снова вернулись к своим баранам. Жоре туго пришлось, но он с радостью дарил нам своих претенденток на звание «мисс Совершенство».

Когда страсти немного поулеглись, Жора, с карандашом в руке, казалось, изучавший какую-то научную статью, вдруг оторвал глаза от журнала, внимательно посмотрел на Юру, затем на Тамару, затем, выдержав паузу, направил указательный палец своей правой руки Стасу в грудь.

— И помнишь, — произнёс он, — мы вчера с тобой…

— Я помню, — сказал Стас, кивнув, — Чурикову.

— Да, Чурикову, — кивнул в такт Стасу Жора, — именно!

— Чурикову?..

— Чурикову?..

— Чурикову?..

— Чурикову?..

Это «Чурикову?..», словно снежная лавина, неслось на Жору со всех сторон. Наконец, воцарилась тишина, которая ждала Жориного ответа.

— Инну?.. — не удержалась и Инна.

Тишина просто царапала наши души.

А Жора уже сидел на своем стуле-вертушке и, казалось, вчитывался в какой-то текст на той же странице того же «Nature». С карандашом в руке. Затем, привычно дернув скальпом и улыбнувшись произнес:

— Да, Инну!

Теперь он смотрел в глаза Инне.

— Если нам удастся собрать воедино, — мягко произнес он, — всех ваших Инн и всех ваших Чуриковых, мы и получим ту самую Инну Чурикову, в которой каждый, каждый из нас и найдет Его Высочество Совершенство!

Я не помню, чтобы Жора когда-либо так яростно отстаивал совершенство женщины. Он помолчал, затем коротко дернув плечами, произнес:

— Как можно этого не понимать?

Затем тоном, не терпящим возражений, мягко добавил:

— Чурикову и Чурсину… Неужели не ясно?

И снова вперил свой взгляд текст той злополучной статьи, которую все еще не мог осилить. С карандашом в руке.

Чуич, Чурикова, Чурсина… Чу!.. Жора набирал себе команду чудотворных?

— И Ксению, Ксению… Мне.

— Алферову?

— И Лаврову. Ксюха наконец-то нашла время потрясти мир своими талантами…

— Алферова?

— И Лаврова! Ты видела ее иллюстрации к моей книжке? А ее росписи Пирамиды?!!

— Ты и книжку уже успел написать? Дал бы хоть на картинки взглянуть, — сказала Света.

— На.

Жора взял с полки свою нашумевшую книгу «Жить вредно» и протянул ее Свете.

— Держи, — сказал он, — и устрой со своим Переметчиком громкую читку. Вслух! Он уже выучил алфавит?

Света лишь пожала плечами.

— Он уже, — сказала она, словно оправдываясь, — прочитал голубую книжку и теперь раскрашивает розовую. С алфавитом у него еще трудности-трудности… Он все еще путает буквы «жы» и «фы». И водит пальцем по строчкам.

— Как же их можно спутать? — удивляется Рона.

Света только пожимает плечами, мол, вот так!

— И Химену, — сказал Жора, — и обязательно Химену Наварете, Хименочку… Ну и Юленьку…

— Нашу? Елькину?

— Наша — с нами, — сказал Жора, — возьмем еще и Зимину! И…

— Не забудьте Коко Шанель! — подсказал Франсуа, — и Уитни Хьюстон!

Жора кивнул.

— И Элен, и Элен… Быстрицкую.

Жора кивнул.

— Вот, — сказал он, — и ещё Сати! Да-да, Сати!.. Но не Сати, а Сати. С ее музыкой. Я сам позвоню Спивакову. Только Сати! Всё, точка!

— Зачем тебе весь этот га-арем? — спросил Вит.

— Чем более гетерогенна популяция, тем она устойчивее к действию факторов окружающей среды. А Лола… Лола… И мне, знаете, еще нравится Катенька… Катенька Гусева…

— Да-а-а… — протянул Вит, — Е-э-катеррри-ина — даааа! И поё-от-то ка-ак!..

— Жор, — спросила Рада, — зачем тебе весь этот… курятник? Ты же не Соломон.

— Не знаю.

— Не знаешь зачем, или не знаешь — не царь? — допытывалась Рада.

— Не знаю.

Рада расхохоталась.

— Ну, а правда, — зачем? Это же целый гарем, что похлеще, чем у Соломона. Мало тебе…

— Мало! — сказал Жора, — ты же знаешь — мне всегда мало!

Мы притихли.

— Милая моя, — продолжал Жора, — ты представляешь, какой это банк генов! Плавильный котел! Здесь же целая Новая Америка! Ведь каждая из них, совершенно не важно каким путем, добилась известности! В каждой проявили себя гены успешности и знаменитости! И это — надо уважать! Если сбить их все воедино, в кулак и затем… Это же будет такая упоительная композиция, если хочешь — божественный коктейль совершенства! И если ты не турок…

Он не стал продолжать, делая вид, что ищет свою трубку. Затем подошёл ко мне и ни слова не говоря, посмотрел мне в глаза, мол, ну а ты, ты что можешь сказать? Я понимал, о ком он молчит — о Тине. Но и я молчал. Ну, просто ещё…

— И вы всех их клонировали? — спрашивает Лена.

— Жора велел…

— Ну, а Тине пару нашли?

— Я тебе уже говорил.

— Кто?!

— Второй бесспорной парой, — говорю я, — стали Цезарь и Клеопатра. Мир трубит о них, не переставая. Здесь не о чем было спорить. За ними следовали креолка с Мартиники и Великий корсиканец. Жозефина Таше де ля Пажери! Какое звучное имя! Правда, было время, когда Наполеон был по уши влюблен и в хорошенькую ослепительно белокожую, белокурую Маргариту-Полину Белиль, ради которой готов был развестись с Жозефиной. Слава Богу, этого не случилось, и нам не пришлось сомневаться в правильности выбора этой пары. Леонардо да Винчи и Мона Лиза были так же бесспорны, как Лаура с Петраркой, и Данте с Беатричче, и Тургенев с Полиной Виардо. И как Гете со своей Анжеликой…

— Не Анжеликой, а Ульрикой.

— Все равно…

— Как Бред Пит со своей Анжелиной…

— И как Галкин со своей Аллой… Аллкин Галкин…

— А кого вы в жёны выбрали Соломону? — спрашивает Лена. — У него их там было-было… Штук триста! И семьсот наложниц… Интересно — кого же?

— Ясно кого, — говорю я, — Савскую, царицу Савскую! Или Жанну д’Арк?

Мы хорошо потрудились… И всё-таки были сомнения: кого оставить?

— Жор, — сказала Сесилия, — пришло время выбирать, — ты ведь можешь многим из них сказать свое дерзкое «прощай».

Жора улыбнулся и произнес:

— Дело в том, родная моя, что в нашей Пирамиде нет слова «прощай». И это прекрасно! Тебе не кажется?..

Сесилия задумалась.

— А вы читали вот это? — спросил Жора, подняв журнал над головой. — Здесь наш Коля Грановский предлагает создать «Орден совершенства»!

— Коля?..

— Грановский?..

— Орден, — сказал Вит, — орден… Ордена нам пригодятся. Готовьте свои груди.

— Shady не забудьте, — еще раз сказал Жора, — обязательно не забудьте!.. Шэди, Шерон и Диану! Как же мы без принцесс-то?..

И снова задумчиво улыбнулся. Посмотрел мне в глаза и, подняв вверх указательный палец, затем произнёс едва слышно, чтобы мог слышать только я:

— Правильно!.. И Тину! Тинку — в первую голову!.. Иначе, — Жора сделал выразительный жест ребром ладони перед своим кадыком, — голова с плеч!

Он уже собирался уйти, уже сделал первый шаг к двери и вдруг обернулся:

— А что твоя Тина — тоже принцесса? — спросил он.

Я уставился на него: да я откуда знаю?!

— Узнай, — сказал он, — это важно! Я уверен! И это настолько важно, что ты даже… Ты когда-нибудь видел её глаза? Нет? Нет?! Мальчик мой, ты — не жил! Тыыыы… Да ты просто…

Он не договорил, повернулся и вскоре исчез за дверью.

«…это настолько важно…».

Хотел бы я знать: насколько?!

Хм: «… ты — не жил!».

Ты поживи с моё, а потом говори…

Ха! Принцесса!..