Глава 6. Динна приехала на темно-синем «ягуаре»

Динна приехала на темно-синем «ягуаре». Поставив машину через дорогу от галереи, она медленно перешла улицу. Хотя она и приехала, у нее до сих пор не было уверенности, что это разумно, что она поступает правильно. Что это целесообразно.

А вдруг Ким тоже придет? Тогда она почувствует себя глупо. А что, если... но, вспомнив глаза Бена, Динна решительно толкнула тяжелую стеклянную дверь.

Гостей приветствовала миловидная молодая женщина, недалеко от нее стояли два бармена в черных костюмах, один предлагал виски, другой – шампанское. Судя по внешнему виду гостей, все они были либо знатоками искусства, либо художниками. Динна быстро сориентировалась и поняла, что в галерее выставлены работы одного пожилого художника. Он стоял с гордым видом победителя в окружении друзей. В картинах, развешанных очень удачно, чувствовалось влияние Ван Гога. Наконец Динна увидела Бена, он разговаривал с несколькими гостями в дальнем от входа углу зала. Темно-синий костюм в тонкую полоску был ему очень к лицу. Увидев Динну, Бен улыбнулся, извинился перед собеседниками и направился в ее сторону. В считанные секунды он оказался рядом с ней.

– Все-таки пришли? Я рад.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и Динна улыбнулась – не могла не улыбнуться, потому что была очень рада снова увидеть Бена.

– Хотите шампанского?

– Да, спасибо.

Услужливый бармен тут же вручил Динне фужер. Бен мягко взял ее за локоть.

– Давайте пройдем в мой кабинет, я хочу вам кое-что показать.

– Гравюры? – Динна покраснела и рассмеялась. – Ох, извините, мне не следовало так говорить.

– А почему бы и нет? – Бен тоже засмеялся. – Но я хотел показать не гравюры, а небольшую картину Ренуара. Я купил ее вчера вечером.

– Господи, где же вы ее купили?

Бен провел Динну подлинному коридору, застланному бежевой ковровой дорожкой.

– Я приобрел Ренуара в частной коллекции, у одного славного старика. Он говорит, что эта картина ему никогда не нравилась. Мне страшно повезло, я купил ее за смешную цену.

Бен открыл ключом дверь кабинета и быстро вошел внутрь. Динна увидела небольшую картину, прислоненную к стене. Изображение обнаженной женщины было выполнено в очень характерной для художника манере, и для того, чтобы узнать автора, не нужно было даже смотреть на подпись.

– Хороша, правда?

Бен смотрел на картину как гордый отец на новорожденного ребенка, глаза его так горели, что Динна невольно улыбнулась.

– Чудо как хороша.

– Спасибо.

Бен пристально посмотрел на Динну, казалось, он хотел еще что-то добавить, но передумал. Момент напряжения прошел, Бен улыбнулся и посмотрел в другую сторону, жестом предлагая Динне последовать его примеру. Над письменным столом висело еще одно полотно Эндрю Уайета, эту картину Динна хорошо знала.

– Эта вещь мне тоже нравится, но не так, как та, другая.

– Мне тоже женщина на берегу нравится больше.

Уайет напомнил обоим о Кармеле, и они задумчиво замолчали. В это время в дверь кто-то постучал. В кабинет заглянула та самая молодая женщина, которая приветствовала гостей при входе. Она поманила Бена.

– В чем дело, Салли? Ах да, позволь тебе представить Динну Дюра. Она будет одним из наших новых художников.

Салли посмотрела на Динну с большим интересом, подошла ближе, пожала ей руку и широко улыбнулась:

– Отличная новость!

Динна со смущенной улыбкой быстро посмотрела на Бена.

– Минуточку-минуточку, я ничего подобного не обещала!

– Пока нет, но я очень надеюсь, что вы согласитесь. Салли, объясни, что у нас замечательная галерея, что мы никогда не обманываем художников, никогда не вешаем их картины вверх ногами и не подрисовываем обнаженным женщинам на картинах усы.

Динна засмеялась и покачала головой:

– В таком случае ваша галерея мне не подходит. Я давно мечтаю увидеть одну из моих ню с усами, а пририсовать их самой не хватает смелости.

Бен тоже улыбнулся:

– Ну, тогда мы сделаем это исключительно для вас. Все трое вышли в коридор и направились обратно в зал.

Бен спросил у Салли, зачем она его вызвала. Оказалось, что среди посетителей вернисажа было уже трое потенциальных покупателей, и Салли пришла, чтобы обсудить с Беном цену одной из картин. Художник запросил больше, чем было оговорено.

– Но он же согласился на нашу цену! Ладно, я ему скажу, что мы повысим цену на что-нибудь другое. Ох уж этот Густав, я с ним совсем поседею.

– Не говоря уже обо мне, – поддержала его Салли. Она с улыбкой показала на свою платиновую гриву и растворилась в толпе. Бен стал знакомить Динну с гостями, художниками и коллекционерами. Неторопливо прохаживаясь по галерее, Динна с удивлением поняла, что чувствует себя здесь совершенно непринужденно. Ее удивило, что среди гостей не видно Ким, и она спросила о ней Бена, когда тот снова подошел.

– Я думала, Ким тоже здесь будет. Она не пришла?

– Нет. Наверное, ломает голову над новой рекламой йогурта. Если честно, то я даже рад, что она нам не мешает. Да и вообще, пусть поскорее закончит с йогуртом, чтобы он потом не отвлекал ее от искусства. Вы со мной согласны?

Динна улыбнулась. Бен протянул ей новый фужер шампанского.

– Знаете, – продолжал он, – я очень доволен вчерашним днем. Ваши работы необыкновенно хороши. Предупреждаю, я от вас не отстану, пока вы не согласитесь выставляться у нас.

Динна поднесла к губам шампанское и улыбнулась поверх фужера. Возразить она не успела – к Бену подошли несколько коллекционеров, которые хотели с ним поговорить. Бен был занят с ними почти до девяти часов.

Динна медленно расхаживала по галерее, наблюдая за потенциальными покупателями и восхищаясь работами Густава. Перед одной из картин она задержалась и, рассматривая ее, услышала прямо за своей спиной знакомый голос. Удивленная, Динна обернулась.

– Изучаете технику, Динна?

– Джим? – Она встретилась взглядом со смеющимися глазами ирландца. – Что вы здесь делаете?

– Не спрашивайте. Наверное, набираюсь культуры. – Он неопределенно махнул рукой в сторону группы мужчин у входа. – Это они меня притащили, но только после того, как хорошенько напоили.

– Узнаю истинного ценителя искусства.

Динна улыбнулась Джиму своей обычной дружеской улыбкой, но в глубине души она почувствовала какое-то смутное беспокойство. Ей не хотелось видеть здесь Джима Салливана, ведь она пришла, чтобы встретиться с Беном... неужели? Динна и сама толком не знала, ради чего она пришла: только чтобы увидеть галерею или чтобы встретиться с Беном. Но она боялась, что Джим поймет то, чего она еще сама не понимает, что он прочтет что-то новое в ее лице, в ее глазах, в ее душе. Она поспешно перевела разговор на привычную тему:

– Марк вам не звонил?

После едва заметной паузы Джим осторожно спросил:

– А вам?

Динна отрицательно покачала головой:

– Нет. На следующий день после его отъезда я получила от него телеграмму, что он не смог позвонить из-за разницы во времени, а потом я на все выходные уезжала в Кармел. С Ким, – зачем-то торопливо добавила Динна. – Может быть, он пытался позвонить, когда меня не было дома. Сейчас он, наверное, уже в Афинах.

Салливан кивнул и покосился в сторону компании, с которой пришел. Проследив направление его взгляда, Динна заметила сногсшибательно красивую девушку с каштановыми волосами. На девушке было вечернее платье из переливающейся серебристой ткани. Динна догадалась, что это и есть фотомодель Джима.

– Да, наверное, – сказал Джим. – Ну, мне пора. – Джим сделал движение, чтобы на прощание чмокнуть Динну в щеку, но в последний момент словно передумал и отстранился, чтобы посмотреть на нее еще раз. – Не хотите пойти с нами пообедать?

Динна не раздумывая мотнула головой:

– Нет, я никак не могу, мне нужно домой... правда. Но все равно спасибо за приглашение.

Господи, ну почему она чувствует себя так неловко? Ей же нечего скрывать. Но кажется, Джим не заметил в ее поведении ничего необычного. Да и с какой стати, разве в ней что-нибудь изменилось?

– Точно не пойдете?

– Точно.

– Ну ладно. Я вам позвоню.

Он быстро поцеловал ее в щеку и пошел к своим друзьям. Вскоре вся компания ушла. Динна с отсутствующим видом посмотрела им вслед. Джим так и не сказал, звонил ему Марк или нет. Он ответил на ее вопрос встречным вопросом – спросил, не звонил ли Марк ей. Интересно почему?

– Динна, что-то у вас очень серьезный вид. Задумались, стоит ли подписывать с нами контракт?

В заговорщическом шепоте Бена слышались насмешливые нотки, и Динна с улыбкой повернулась к нему. Она не слышала, как он подошел.

– Нет, я думала о том, что мне пора домой.

– Уже? Но еще совсем рано. К тому же вы не ели. – Бен помолчал. – Может быть, мне удастся соблазнить вас обедом? Или ваш муж будет против?

– Вряд ли, он уехал на все лето в Грецию. – Взгляды Динны и Бена встретились. – А обед... это звучит заманчиво.

«Действительно, почему бы и нет?» Динна улыбнулась и усилием воли выбросила из головы Джима Салливана.

Бен знаком дал Салли понять, что уходит. Не привлекая к себе внимания оставшихся гостей, Бен и Динна вышли из галереи на улицу. В воздухе висел прохладный туман.

– Сан-Франциско иногда напоминает мне Лондон, – заметил Бен. – В детстве я бывал там в гостях у деда. Он был англичанином.

Бен говорил так, как будто его дед был неким никому не известным человеком. Динна засмеялась:

– Я знаю.

– Вы приехали на своей машине?

– Да.

Динна кивком показала на синий «ягуар».

– Вот это да! Я потрясен. А я езжу на старом немецком драндулете такой марки, о которой здесь никто и не слышал. Но он благополучно доставляет меня куда нужно и жрет совсем мало бензина. Вам не будет стыдно, если вас увидят в таком непрезентабельном автомобиле? Или нам лучше поехать на вашем «ягуаре»?

На какое-то мгновение Динне стало неловко, что она приехала на машине Марка, но она всегда брала его «ягуар», когда ей нужно было отправиться куда-то вечером, и это вошло у нее в привычку.

– Я бы лучше поехала на вашей.

– «Л'Этуаль»? – Бен неуверенно назвал шикарный ресторан, прощупывая почву.

– Пожалуй, я бы предпочла место попроще, под стать вашей машине. Чтобы было без претензий и не шумно. – Бен одобрительно улыбнулся, и Динна засмеялась. – Мне кажется, вы терпеть не можете выставлять что-то напоказ. Кроме предметов искусства, конечно.

– Точно. К тому же я подозреваю, что если в один прекрасный день я подъеду к дому на «роллс-ройсе», моя экономка тут же уволится. Она и так уж возмущена всем этим «безобразием», которое висит у меня на стенах. Как-то я повесил было прекрасную французскую ню, так она ее сняла, как только я уехал из Кармела. Вернувшись домой, я нашел картину завернутой в простыню. Пришлось увезти ее обратно в город.

Динна снова рассмеялась. Бен отпер машину и галантно распахнул перед дамой дверцу.

Он привез Динну в итальянский ресторанчик, спрятавшийся в тихом переулке недалеко от залива. Большую часть обеда они говорили об искусстве. Динна рассказывала о времени, когда они с отцом колесили по Европе и Америке, жадно пожирая сокровища каждого музея, который попадался им по пути. Бен рассказал, как учился сначала у деда, потом у отца, перенимая их знания в области искусства, как посещал вместе с ними знаменитые аукционы в Лондоне, Париже и Нью-Йорке.

– Признаться, я никогда не думал, что войду в этот бизнес, – закончил он.

– Но почему?

– Мне хотелось заниматься чем-нибудь поинтереснее. Например, стать шпионом или участвовать в родео. О том, чтобы стать шпионом, я мечтал лет до девяти, но дед заявил, что это нереспектабельное занятие. Честно говоря, иногда я сомневаюсь в респектабельности и нашего бизнеса. Когда я поступил в колледж, мне хотелось стать кем-то вроде детектива, точнее специалистом, который распознает подделки картин. Некоторое время я даже занимался этим, но почему-то очень часто я не мог распознать фальшивки. Надеюсь, сейчас я стал разбираться в искусстве лучше.

Динна улыбнулась. Если судить по тому, что она видела в галерее и в доме Бена в Кармеле, в искусстве он действительно разбирается.

– Скажите, сколько лет вы замужем? – вдруг спросил Бен.

Столь личный вопрос, да еще и заданный так неожиданно, удивил Динну. До сих пор он ни о чем таком не спрашивал.

– Восемнадцать лет. Я вышла замуж, когда мне было девятнадцать.

– Значит, вам...

Бен изобразил, будто считает на пальцах. Динна засмеялась.

– В ноябре исполнится ровно сто лет и три года. Он нахмурился.

– Неправильно, у меня получается сто два.

– Ну и хорошо. А вы? Вы когда-нибудь были женаты?

– Один раз и недолго. – Бен отвел взгляд. – Боюсь, что в людях я тоже не очень-то умею распознавать фальшивки. Она мастерски водила меня за нос, а я был совершенно счастлив. А потом все кончилось.

Он улыбнулся и снова встретился взглядом с Динной.

– У вас не было детей?

– Нет. Это единственное, о чем я жалею. Мне бы хотелось иметь сына.

– Мне тоже.

Уловив в голосе Динны грустные нотки, Бен всмотрелся в ее лицо.

– Но у вас есть прекрасная дочь.

– У меня было еще два сына, но оба умерли сразу после рождения.

Это было слишком серьезное и важное сообщение, совсем не подходящее для застольной беседы с малознакомым мужчиной. Но Бен только всмотрелся в ее глаза – и прочел в них то, что хотел узнать.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже было жаль. А потом, когда родилась Пилар, для нас это было чем-то вроде удара. Во французских семьях, знаете ли, новорожденных девочек не встречают аплодисментами.

Казалось, Бена ее слова позабавили.

– А вам нужны были аплодисменты?

– Как минимум. – Динна наконец улыбнулась. – Но лучше литавры. И военный парад.

– Вас трудно в том упрекнуть. Пилар была третьим ребенком? – Динна кивнула. – Вы с ней очень близки?

Бен думал, что мать и дочь должны быть близки, и очень удивился, когда услышал, что это не так.

– Сейчас – нет, но когда-нибудь мы снова станем ближе. Сейчас же Пилар разрывается между двумя культурами, она ведь и американка, и француженка. Иногда ей приходится тяжело.

– Быть пятнадцатилетним вообще нелегко. – Бен с содроганием вспоминал, какой была в этом возрасте его сестра. – Она похожа на вас?

Он не настолько хорошо разглядел девочку на картинах Динны, чтобы судить, насколько они похожи.

– Нисколько. Пилар – копия отца. Она очень хорошенькая.

– Как и ее мать.

Динна помолчала, потом улыбнулась и сказала:

– Благодарю вас, сэр.

Разговор снова перешел на темы искусства. Бен старался не касаться болезненных или слишком личных вопросов, но временами Динна не была уверена, что он ее слушает. Казалось, он постоянно наблюдает за ней и глазами говорит совсем не то, что языком. Они засиделись допоздна, в полночь ресторан стал закрываться, и их попросили уйти.

Бен привез Динну снова к тому месту, где стоял ее «ягуар». Выходя из машины, Динна улыбнулась:

– Я чудесно провела вечер.

– Я тоже.

Больше Бен ничего не добавил. Включая зажигание, Динна посмотрела на него в зеркало заднего вида. Бен помахал рукой, повернулся и пошел к своей машине, засунув руки в карманы и опустив голову, словно в задумчивости.

* * *

Поздно ночью, когда Динна уже легла в кровать и выключила свет, раздался телефонный звонок. Ей не хотелось брать трубку, но короткие частые гудки указывали на то, что звонок междугородный.

– Динна? Звонил Марк.

– Здравствуй, дорогой, ты где?

– В Риме. Если я тебе понадоблюсь, я в отеле «Хасслер». У тебя все в порядке?

Связь была очень плохая, и голос Марка был едва слышен.

– У меня все хорошо. Как ты оказался в Риме?

– Что? Я тебя не слышу...

– Я спросила, почему ты в Риме?

– Я здесь по делу Салко. Но в эти выходные я смогу навестить Пилар.

– Передай ей от меня привет.

Динна сидела на кровати, не зажигая света. Чтобы Марк ее расслышал, ей приходилось кричать.

– Я тебя не слышу!

– Я сказала, передай ей привет и скажи, что я ее люблю!

– Хорошо. Непременно. Тебе хватает денег?

– Да, хватает.

Некоторое время в трубке был слышен только треск, потом Динна расслышала голос, но разобрать слова было невозможно.

– Я тебя люблю!

По какой-то необъяснимой причине Динна испытала острую потребность сказать Марку эти слова и услышать от него в ответ то же самое. Ей нужно было почувствовать связь с ним, но Марк, казалось, был бесконечно далек.

– Марк, я тебя люблю!

Сама не зная почему Динна вдруг заплакала. Ей очень хотелось, чтобы Марк ее услышал, и хотелось услышать его ответное признание.

– Я тебя люблю!

– Что?

Связь оборвалась.

Динна быстро набрала номер международного оператора и попросила соединить ее с Римом. Однако дозвониться до отеля «Хасслер» удалось только через двадцать минут. Наконец в трубке послышалось быстрое: «Pronto»^[4]. Динна попросила портье соединить ее с номером синьора Дюра. В трубке раздались гудки, но никто не отвечал. В Риме было уже десять утра. Наконец Динна снова услышала голос портье:

– К сожалению, синьор Дюра уже ушел.

Динна вернулась в кровать и стала вспоминать вечер с Беном.