Глава 9. Глубоко задумавшись над своей жизнью, Кэди совершенно забыла смотреть под ноги

Глубоко задумавшись над своей жизнью, Кэди совершенно забыла смотреть под ноги. Она остановилась на минутку, сделала несколько глотков воды из фляги и постаралась убедить себя в том, что должна прекратить обращать внимание на великолепные анатомические данные идущего впереди Коула. При следующем шаге она вдруг поскользнулась и мгновение спустя уже летела вниз по склону горы на спине, и камешки разлетались в разные стороны так, что ей приходилось защищать лицо руками.

Достигнув подножия склона, Кэди некоторое время не шевелилась, пытаясь понять, цела ли она. Однако, похоже, все было в порядке, появилось только несколько синяков. Приподняв голову, она посмотрела вверх, на гору, и была поражена тем, с какой высоты сорвалась. Далеко наверху она рассмотрела крошечную фигуру Коула на фоне сияющих солнечных лучей. Кэди подняла руку и помахала ему в знак того, что все в порядке, но локоть вдруг пронзила острая боль.

Со вздохом Кэди смотрела на вершину. Теперь ей придется карабкаться по этому скользкому склону вверх!

В следующее мгновение Кэди снова обернулась, услышав, что Коул стремительно приближается к ней. Она никогда не видела, чтобы кто‑нибудь двигался подобным образом. Он бежал прямо вниз, совершенно не думая о своей безопасности, однако не падая, несмотря на попадающие под ноги камни и цепляющиеся за брюки колючие кусты. Кэди хотела крикнуть, чтобы он летел вниз так же, как она — это было бы значительно быстрее, — но понимала, что он ее ни за что не услышит.

Коул добрался до нее в считанные секунды и схватил за руку с грубостью медведя, которого совсем недавно изображал. По тому, как побледнело его лицо, Кэди догадалась: он ужасно напуган. Она даже чувствовала, как дорожит его тело.

— Я в порядке, — сказала она. — Я цела. Я…

Он быстро ощупывал ее тело, не слушая, что она говорит, пытаясь определить, не сломаны ли кости и нет ли где‑нибудь крови. Кроме содранной кожи на локте и парочки синяков на мягкой части правого бедра, все было в целости и невредимости. Видимо, она съехала вниз на рюкзаке, и это ее спасло.

Но он, сам не имел этой защиты. У него оказалась поцарапана щека, разодрана в кровь рука и порваны брюки.

— Лежи спокойно, — низким от испуга голосом распорядился он. — Я отнесу тебя наверх. А потом я побегу с тобой к доктору и…

— Коул! — громко прервала его она. — Я в порядке. Я не поранилась. — По его выражению лица Кэди видела, что он не услышал ни единого ее слова, поэтому она оттолкнула его и встала. Поскольку взгляд его по‑прежнему оставался обеспокоенным, она насколько раз подпрыгнула. Это вызвало небольшую боль в ноге, но Кэди готова была умереть, но не дать ему это заметить.

Коул встал, не говоря ни слова, подхватил ее, забросил себе на левое плечо вместе с рюкзаком и направился к вершине.

После нескольких минут Кэди прекратила бесплодные попытки заставить Коула услышать, что с ней все в порядке. Когда же они таким образом достигли наконец вершины и она заметила, насколько бледно его лицо, ей осталось только предложить разбить лагерь и заночевать прямо здесь же. Коул не стал возражать.

Не противился он и тогда, когда она наполнила флягу водой и велела ему снять рубашку, чтобы промыть раны.

Может, вид его широкой мускулистой груди заставил ее руки задрожать, но она заговорила вдруг о своем мире. Промывая раны и осторожно извлекая мелкие камушки, застрявшие в порезах на руках и спине Коула, она рассказывала ему про «Луковицу» и про президента, который заехал туда однажды перекусить. Рассказывала о Грегори и его матери. Заставив Коула снять брюки, чтобы обработать кровавую рану на бедре, Кэди рассказывала ему о чудесах двадцатого века, надеясь, что воспоминания о замечательных изобретениях своего времени заставят ее вспомнить, почему она так отчаянно хочет вернуться.

— Вот, — наконец произнесла она, протягивая Коулу его красный шейный платок, которым обмывала его раны. — Раны, похоже, не смертельные, но завтра будет здорово саднить. Глупо было так нестись вниз по этой горе. Я и махала тебе, и кричала, что все в порядке. Почему ты не остановился?

Она резко замолчала, потому что Коул закрыл руками лицо, словно заплакал.

Не отдавая себе отчета, Кэди снова подошла к нему и обняла. Он стоял с обнаженным торсом и на нем не было ничего, кроме длинных поношенных брюк. Вдруг Коул резким движением бросился на траву, увлекая за собой Кэди, крепко прижимая ее к почти голому телу.

— Я стольких потерял, — с горечью сказал он. — Я боюсь полюбить кого‑то, потому что кто бы ни сблизился со мной, обязательно умирает. Словно я несу проклятье людям, которых люблю.

— Ш‑ш‑ш, — она погладила его по волосам, пытаясь успокоить.

— Только моя бабушка выжила, но и то потому, что она уехала в Денвер. Ледженд — проклятое место для Джорданов.

Его большие ладони зарылись в шевелюру Кэди, он притянул ее к себе, прижимая так крепко, что казалось, еще немного, и косточки ее хрустнут.

— Я боюсь, что если полюблю тебя, с тобой тоже случится что‑то ужасное.

Она попыталась отодвинуться от него, но он держал ее так крепко, что она не могла даже шевельнуться.

— Ничего со мной не случится, потому что я не отсюда. — Даже для самой Кэди стало ясно, как мрачно это звучит. — Коул, ты не любишь меня. А я не люблю тебя. Я собираюсь замуж за другого, ты не забыл? Я даже не думаю здесь оставаться. А ты намерен помочь мне вернуться, правда?

Можно было подумать, что она не произнесла ни слова, потому что он по‑прежнему прижимал ее к себе, тепло и надежно. Может, дало себя знать непредвиденное приключение этого дня, но Кэди вдруг ужасно захотелось спать. Ей следовало бы, конечно, встать, развести огонь и приготовить что‑нибудь съестное из кроличьих косточек, которые она припасла, надо было постелить пару покрывал, чтобы не лежать на холодной, жесткой земле. Но почувствовав радом с собой Коула, Кэди поняла, что все это не имеет никакого, значения. Она знала, что должна помнить о Грегори и данных ему клятвах, но в этот момент она могла думать только о тепле тела Коула и о том, как хорошо лежать в его объятиях.

Когда в мозгу у нее все уже поплыло, она поняла, что же ей особенно нравилось в этой близости к Коулу, — дело в том, что радом с ним она не чувствовала себя толстой! Находясь в двадцатом веке, она, кажется, ни на минуту не забывала о том, что значит придуманный обществом термин «избыточный вес». Может, она чувствовала себя маленькой, потому что Коул был таким большим, не то что большинство современных ей мужчин, совершенно лишенных мяса и мускулов, так что челюсти их больше всего напоминают бритвенные лезвия. Или, может, это происходило из‑за того, что люди в девятнадцатом веке, кажется, вовсе не считали, что фигура женщины должна напоминать куклу‑трубочиста. Как бы там ни было, Коул помогал ей чувствовать себя красивой, соблазнительной и очень, очень желанной. Она почти хотела, чтобы он мог…

— Поговори со мной, — прошептала она, прижимаясь губами к теплой коже его шеи. Если она сейчас же на чем‑нибудь не сосредоточит свое внимание, то начнет его целовать.

Коул, похоже, не замечая холодной земли, ласкал ее волосы и спину, потом забросил одну ногу ей на бедро.

— Через три года после того, как погиб мой друг Тарик, его отец очень разбогател на одном серебряном прииске. Деньги он потратил на то, чтобы воздвигнуть мечеть в честь своего погибшего сына. С тех пор как отец Тарика умер, от нее не так уж много пользы, но я забочусь о ней. У меня есть ключ, и когда мы вернемся в Ледженд, если ты захочешь, я свожу тебя туда. Это очень красивое место. Спокойное и подходящее для молитв.

Последние слова слетели с его губ, и Коул погрузился в сон, обхватив Кэди обеими руками. Она начала было отодвигаться, но он держал ее очень крепко. Кэди хотелось есть, ей необходимо было многое сделать, однако его тепло и спокойная ночь быстро убаюкали ее, и она заснула.

Кэди проснулась от запаха жарящейся рыбы. Не открывая глаз, она улыбнулась, сладко зевнула и потянулась, думая, что, должно быть, попала на небеса. Когда Коул нежно ее поцеловал, ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, и она, почти не размыкая губ, ласково чмокнула его в ответ.

— Доброе утро, миссис Джордан, — тихо сказал он, прижимаясь к ее губам. — Мне очень понравилось спать, держа тебя в своих объятиях. Никогда прежде я не спал так сладко.

Кэди по‑прежнему улыбалась, не открывая глаз и не размыкая рук. Когда его рука дотронулась до ее бедра и медленно двинулась выше, она тихо вздохнула.

Коул сам отодвинулся от нее и нахмурился.

— О! — выдохнула Кэди, виновато глядя на него. Без сомнения, она напомнила ему о том, на что он не способен. Напомнила ему о…

— Завтрак готов, — сказал он, отворачиваясь; хмурые складки на его лице разгладились: казалось, к нему снова вернулось хорошее настроение.

Кэди понадобилось несколько минут для того, чтобы прийти в себя, а Коул рассмеялся, наблюдая за ней, потому что она едва разгибалась оттого, что всю ночь проспала на земле. Он предложил ей свои услуги, чтобы расчесать гребнем ее волосы, но она не позволила ему к себе прикоснуться.

— Ты и впрямь выглядишь как женщина, наслаждающаяся своим медовым месяцем, — сказал он, передавая ей прекрасно зажаренную форель.

Кэди уже готова была подтвердить это предположение, но подумала, что такой ответ прозвучит как предательство по отношению к Грегори.

Поскольку они так и не разбили настоящий лагерь, ушло совсем мало времени на то, чтобы собраться и продолжить путь к руинам, о которых Коул еще должен был ей рассказать. Не прошло и двух часов, как разверзлись хляби небесные и на них обрушился прохладный горный дождь.

Хотя им под руководством Коула, который пытался перекричать шум падающей воды, в считанные минуты удалось натянуть брезент, под навесом они оказались совершенно мокрыми. Дорожа от сырости и холода, прижавшись друг к другу и завернувшись в покрывало, Коул и Кэди стояли под брезентовым тентом.

— Я проголодался, — сказал Коул. Можно было подумать, что Кэди услышала призывный звук рожка. Откинув покрывало, она готова была шагнуть под дождь, чтобы собрать какую‑нибудь зелень. Без костра она ничего не могла поджарить или испечь. Коул, нахмурившись, схватил ее за руку.

— Ты невысокого мнения о мужчинах, правда? — сердито спросил он. — Я добытчик. Я принесу еду.

С этими словами он схватил свой лук и стрелы и вышел под дождь.

— Интересно, где ты разложишь костер? — пробормотала Кэди, глядя на стоящую вокруг водную стену.

Буквально через несколько минут Коул вернулся с парой кроликов и принялся разводить огонь прямо под навесом. Кэди заметила, что дым будет идти прямо на них и они задохнутся, но Коул очень терпеливо объяснил, что если мужчина хорошо знает лесную жизнь, то сумеет разложить костер так, чтобы дым уходил в сторону.

Его теория прекрасно работала в течение пятнадцати минут. Потом ветер поменял направление, и дым начал окутывать их. Чтобы спастись, они спрятались под покрывалом, натянув его на голову. Не успела Кэди произнести: «Я же тебе говорила», — как Коул начал целовать ее, и в конце концов их тела оказались на земле и переплелись.

Кэди, пытаясь не забыть, где она находится и кто рядом с ней, попыталась оттолкнуть его и не дать себе потерять контроль над собственным телом.

Когда поцелуи Коула не достигли цели и он понял, что Кэди все так же напряжена, молодой человек откинул покрывало, откатился в сторону и обхватил себя руками.

— Что я могу сделать, чтобы заставить тебя забыть этого мужчину? Кэди, неужели ты любишь его так сильно, что не можешь видеть никого другого? Что такого он сделал, чтобы завоевать всю твою любовь?

Кэди хотела было ответить, но промолчала. Несправедливо сравнивать Коула и Грегори, но, честно говоря, она, кажется, никогда надолго не оставалась с Грегори наедине. Вечно звонили телефоны, в двери стучали посторонние. Поскольку она очень уставала от целого дня напряженной работы на ногах, то и не требовала от него особых ухаживаний. Ей было достаточно, если Грегори торопливо целовал ее в шею, пока она стоит у плиты.

— Ладно, — сказал Коул. — Не отвечай. Она видела, что он все еще сердит. Коул сел и потянулся к костру. Ветер снова переменил направление и дул в сторону. Вопреки собственным рассуждениям Кэди с сожалением подумала: «Для суматохи под покрывалом больше нет причин».

Глядя на широкую спину Коула, склонившегося над костром и готовящего для них обоих еду, Кэди ощутила некоторую вину за то, как она с ним обращалась. Он был так добр, заботился о ней, даже взял ее в жены, когда она не смогла найти способа самой себя содержать. Если бы не он, она умерла бы с голоду в этом городе скряг. Кэди вспомнила все приятные мелочи, которые он делал для нее: устроил ванную в горячем ключе, всегда ее защищал, рисковал ради нее своей жизнью, когда подумал, что она разбилась. В памяти всплыли его слова о том, что она — его единственный в жизни шанс пережить медовый месяц.

— Ты мне очень нравишься, — тихо сказала Кэди, глядя ему в спину. — Ни один мужчина из тех, кого я знала, никогда не уделял мне столько внимания. Ты просто портишь меня, и боюсь, мне это нравится.

Сначала ей показалось, что Коул ее не слышит, но когда он повернулся с куском крольчатины в руке, то улыбался так, словно она только что сказала ему величайший комплимент. Кэди смущенно опустила глаза. Ну зачем он настолько хорош?

Коул взял второй кусок мяса для себя, вытянулся под навесом, облокотившись на одну руку, и ногами обхватил Кэди. Потом он взглянул на нее, слегка улыбаясь.

— Я хочу, чтобы ты все мне рассказала о себе.

При этих словах Кэди засмеялась, но, посмотрев в лицо Коула, поняла, что он совершенно серьезен.

— Я вела очень скучную жизнь, ты, наверное, заснешь от такого рассказа.

— Не могу поверить, что что‑то из твоей жизни навеет на меня скуку. Я хочу знать о тебе абсолютно все, я хочу все услышать.

Может, из‑за его простоты, а может, из‑за того, что ей самой хотелось привести в порядок собственные мысли и попытаться понять, что же с ней случилось, она начала рассказывать о своей жизни. Рассказала, что всегда знала, что хочет стать поваром, и изучала кулинарные рецепты вместо всех прочих школьных предметов. Она не помнила имен королей, королев и президентов, но прекрасно знала, что именно ели в каждую историческую эпоху, могла назвать величайших шеф‑поваров разных времен. Она поступила в колледж, чтобы изучать там кулинарию, потом получила стипендию, на которую смогла продолжить образование в Кулинарной школе Питера Кампа в Нью‑Йорке.

Она рассказала Коулу, как всегда мечтала открыть ресторанчик, где сможет экспериментировать с разными блюдами, как ей хотелось путешествовать и писать кулинарные книги. Когда ей было двадцать пять, в колледже к ней подошла мать Грегори и рассказала ей о семейном ресторанчике в Александрии, штат Вирджиния. Миссис Норман не скрыла, что это ужасно отсталое заведение, и она ищет кого‑нибудь, кто вернет его к жизни. Это заинтересовало Кэди, и она поставила себе цель: проработать в «Луковице» три года, и даже подписала трехгодичный контракт.

— И все получилось! — сообщила она Коулу. — Пришлось здорово постараться, но наконец люди стали приходить в «Луковицу», чтобы полакомиться моими блюдами!

— Ну и что, приятно было работать на миссис Норман? — тихо спросил Коул. Кэди ответила не сразу.

— Честно говоря, было очень трудно, — начала объяснять она.

Хотя матушка Грегори и говорила, что хочет модернизировать ресторан, на самом деле она не желала никаких изменений и противилась всему, что пыталась делать Кэди. К тому же она была настоящей скрягой, отказывалась покупать новое оборудование, так что Кэди продолжала мучиться с жаровней, которая не работала половину времени, и плитой, которую уже подержанной купили в 1962 году.

— Кэди, — сказал Коул, — выходит, ты сама и была целым рестораном. Почему же ты не пригрозила, что уйдешь, если она не хотела покупать новое оборудование?

Кэди вздохнула и посмотрела куда‑то в небо.

— Ну почему все думают, что я такая беспомощная? И глупенькая?

— Я так не думаю…

— Нет, думаешь, и так подумали все в колледже, когда я приняла предложение миссис Норман, но я точно знала, что делаю. Мне предлагали работу повсюду, но я знала, что если начну работать на какого‑нибудь Жан‑Луи, то всю мою оставшуюся жизнь люди будут говорить, что я училась под его руководством, и будут меня с ним сравнивать. Я согласилась на работу в «Луковице» из тщеславия. Натурального, извечного тщеславия. Я знала, что если смогу поставить на ноги какой‑то ужасный, старый ресторан, то это будет только моей заслугой, и лавры будут моими. После этого я уже смогу получить работу где угодно в качестве шеф‑повара, а не помощника. Или мне удастся получить финансовую поддержку и открыть собственный ресторан.

Коул улыбнулся, словно одобряя ее ум и прозорливость.

— И что же произошло? — поинтересовался он.

— Ничего. Я сделала то, что хотела. — Она улыбнулась. — И получила сына хозяйки в придачу.

— Говоришь, ты проработала там пять лет? А ты получила новую плиту после того, как истек трехлетний контракт?

Кэди засмеялась.

— Нет пока, но я над этим работаю. Не думаю, что миссис Норман сможет отказать в жаровне своей невестке, правда?

Она сказала это в шутку, но Коул даже не улыбнулся.

— Кэди, кто владеет рестораном, в котором ты работаешь?

— Не смотри на меня так, пожалуйста, потому что я знаю, к чему ты клонишь. Как только я выйду замуж за Грегори, то как его жена буду владеть половиной всего того, чем владеет он.

— А он попросил тебя стать его женой до или после того, как истек твой контракт?

Кэди едва не рассмеялась над нежеланием Коула произнести имя Грегори вслух.

— После. Но не пытайся изобразить это так, словно Грегори хочет на мне жениться только для того, чтобы вынудить продолжать готовить для него.

Кэди тяжело вздохнула — измышления Коула начинали выводить ее из себя.

— Ты ничего не знаешь про нас с Грегори. Мы одна команда. Грегори предоставляет мне полную свободу, чтобы я могла сосредоточиться на стряпне. С тех пор как мы познакомились, он очень много работал для «Луковицы». Он пишет ресторанным критикам и в прочие светские газеты и журналы, чтобы о нас появлялись статьи. Он организует бесплатные обеды для влиятельных людей, и слава о нашем ресторане разносится по свету.

— Если бы весь мой доход зависел от одной женщины, думаю, я тоже сделал бы все возможное, чтобы ее удержать.

— Но его доходы вовсе от меня не зависят! Он занимается недвижимостью. К тому же и он, и его мать могли бы заменить меня в любую минуту.

— Да? А скольких поваров приглашала его матушка, прежде чем ты согласилась занять это место?

В душе Кэди знала, что не следует отвечать на этот вопрос, но что ей скрывать? Он может думать все, что угодно: правда, которая ей известна, от этого не изменится.

— Семнадцать.

— Что? Я не расслышал.

— Семнадцать! Ты это хотел услышать? Миссис Норман обращалась в три кулинарных колледжа и встретилась с семнадцатью выпускниками, но никто из них не отважился взяться за этот ресторан. Но это потому, что они не видели дальше своего носа! Все они желали работать у Вольфганга Пака и прочих знаменитостей.

— А может, они просто поняли, что Грегори и его дражайшая матушка попытаются с ними сделать именно то, что сделали с тобой?

— Никто со мной ничего не сделал! Я очень счастлива, и мы с Грегори намерены пожениться, потому что любим друг друга. Ты не знаешь, какой он замечательный! Он ухаживал за мной, как в романе, с цветами и шампанским, приглашал на концерты и спектакли, и…

— Но он не раскошелился на новую плиту, правда? А на чем он ездит?

— Не думаю, что ты много в этом поймешь: он ездит на красном «порше», купленном в прошлом году.

— А ты на чем?

— На «форд эскорте» десятилетней давности. Прекрати! Я занялась кулинарией не ради того, чтобы сколотить состояние. Ты хочешь сказать, что ни один мужчина не может полюбить меня ради меня самой? Если меня кто‑то любит, значит, это по какой‑то причине, но только не из‑за меня самой?

— Я только говорю, что мужчина, которого, как ты считаешь, ты любишь, получает прибыль за твой счет, и если ты выйдешь за него, ты простоишь за этой сломанной плитой до конца своей жизни. Он будет самым важным лицом в ресторане, будет выхаживать по залу в прекрасном костюме, приветствуя посетителей, а ты будешь выполнять всю черную работу. К тому же ты сама говорила, что ему не чужды политические амбиции. Бьюсь об заклад, он может познакомиться с очень влиятельными людьми благодаря твоему таланту.

— Прекрати, — прошептала Кэди. — Я не хочу об этом слышать.

Но Коул не останавливался.

— Скажи, в твоем брачном контракте говорится, что тебе принадлежит половина ресторанного бизнеса?

Она вскинула на него удивленный взгляд.

— В моем брачном контракте будет сказано, что мы клянемся любить друг друга вечно.

Коул продолжал, словно и не слышал ее слов:

— По‑моему, он все здорово устроил: если ты уйдешь, никто даже имени твоего знать не будет. Ты сделала имя не себе, а его ресторану. Причем за эти пять лет ты обеспечила заведению такую известность, что, насколько я понимаю, если ты его покинешь, он сможет найти другого шеф‑повара, который продолжит то, что ты уже сделала. Если только он купит при этом новую плиту. А ты останешься без денег, чтобы открыть собственное заведение. Тебе не останется ничего, кроме как наняться обычной поварихой, а это непросто после того, как ты привыкла быть себе хозяйкой.

— Ты ошибаешься! Мы с Грегори собираемся пожениться. И я стану на равных с ним владеть всем имуществом.

— Да? Думаю, любой здравомыслящий человек сделал бы то же самое, что и я, и надел бы тебе на палец кольцо в считанные секунды. Или он так дорожит своей свободой, потому что уже сейчас практически имеет все, что ему необходимо? Заплатив за кольцо, подаренное на помолвку, он держит тебя на крючке. А ты даже не требуешь новую плиту!

— Прекрати! Прекрати! — закричала Кэди. Вряд ли стоило с таким гневом реагировать на его вопросы, но Коул попал в самую точку:

Кэди никак не могла забыть слов, сказанных ее подругой Джейн. Поскольку Джейн была бухгалтером, она считала себя вправе интересоваться у всех их финансовым положением. Едва она успела сойти с самолета, как тут же спросила Кэди, какую прибыль приносит ресторан и какова в ней доля самой Кэди. Джейн была поражена, когда узнала, что Кэди получает совершенно, по ее мнению, не соответствующую ее работе зарплату, не является совладельцем ресторана и не получает никакой финансовой прибыли от того, что ее стряпня этому заведению приносит. Она вообще не имела представления, как идут дела «Луковицы»! Кэди только засмеялась в ответ на расспросы Джейн, сказав, что получит весь ресторан целиком, как только выйдет замуж за сына хозяйки. «Кэди, не хочу показаться циничной, — не унималась Джейн, — но если вы разведетесь, ты можешь остаться ни с чем! Ты вложишь в этот ресторан годы своего труда, но все‑таки твой дом и все, что находится в нем, будет записано на его имя, потому что все приобретено до вашей свадьбы. Если вы разведетесь, ты останешься абсолютно ни с чем! Ты получишь то, что имела к моменту замужества, а именно — ни‑че‑го!"

Кэди пропустила слова подруги мимо ушей, но Джейн заронила семя сомнений в ее душу и ум.

— Прекрати! — снова попросила Кэди Коула, но на сей раз тихим шепотом, спрятав лицо в ладони. — Я больше ни от кого не хочу слышать, как мне следует назначать цену моей любви к Грегори.

С сожалением глядя на Кэди, Коул обнял ее за плечи.

— Ты моя жена, и я хочу о тебе позаботиться, защитить тебя. Разве в твое время мужья поступают не так?

Кэди стряхнула его ладони со своих плеч.

— Ты мне не муж.

— Нет, муж, — спокойно сказал Коул и снова обнял ее, не позволяя ей больше вырваться. — Когда ты вернешься к этому мужчине, меня уже не будет, к тому моменту я буду мертв, но сейчас‑то я точно твой муж.

Он крепко прижал ее к себе..

— Кэди, неужели я не могу заставить тебя увидеть, что люблю тебя? Неужели я не могу заставить тебя понять, что ненавижу человека, которого ты, как ты говоришь, любишь. Я готов сказать что угодно, сделать что угодно, чтобы развенчать его в твоих глазах! Я уверен, что ты права и он любит тебя всем сердцем, разве может быть иначе? Но разве не могу я хотя бы попытаться заставить тебя разлюбить его? Ну пожалуйста!

У Кэди голова шла кругом от мыслей и переживаний. Она никогда не относилась к числу тех девушек, на которых толпы мужчин стараются произвести впечатление, из шкуры вон лезут, лишь бы обратить на себя их внимание. Она всегда была застенчивой пышкой и очень мало общалась с мужчинами за пределами своей кухни.

— Он по‑настоящему любит меня, — тихо сказала она, уткнувшись головой в сильную грудь Коула. — И он купил бы новую плиту, если бы я настояла, но мы потратили много денег на новый дом и…

— На чье имя записан дом?

Кэди не смогла удержаться от смешка.

— Ты испорченный, ужасный человек, — сказала она.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Нет, я мужчина, влюбленный в женщину, которая любит другого. — Он поцеловал ее нежно и трепетно. — Радуйся, что твоего Гэйларда нет здесь, не то я подкараулил бы его однажды темной ночью и показал бы ему небо в алмазах.

— Тогда тебя повесили бы, — ответила она, глядя прямо ему в глаза и ощущая на губах его теплое дыхание. В этот самый момент она, кажется, уже не могла точно припомнить, кто такой Грегори.

Именно эта мысль заставила ее отпрянуть от Коула.

— Боже мой, — весело воскликнула она. — Дождь уже прекратился! Так что нам пора в путь. И как раз в такой приятный для меня момент!

Коул засмеялся и рванулся вперед, чтобы схватить ее за руку, но она увернулась и выскочила из‑под навеса.

— Пойдем дальше, ладно? — спросила она, уперевшись в бока руками и глядя на него в упор.

— Да, конечно, — невинным тоном согласился Коул и принялся укладывать вещи. — Цель моей жизни — исполнять любое твое желание!

Несколько минут спустя все было собрано и они были готовы отправиться в дальнейший путь, но когда он нагнулся, чтобы поднять свой рюкзак, Кэди явственно услышала слово «трус». Она подумала, что нужно как‑то защищаться, но потом приняла совершенно отсутствующий вид и отправилась дальше, словно Коула Джордана вообще не существует на этой планете.