Человек и Бог

Религиозные представления и религиозный быт древних греков находились в тесной связи со всей их исторической жизнью. Уже в древнейших памятниках греческого творчества ясно сказывается антропоморфический характер греческого политеизма, объясняющийся национальными особенностями всего культурного развития в этой сфере; конкретные представления, вообще говоря, преобладают над абстрактными, как и в количественном отношении человекоподобные боги и богини, герои и героини преобладают над божествами абстрактного значения (которые, в свою очередь, получают антропоморфические черты). В том или другом культе, у различных писателей или художников с тем или иным божеством соединяются разные общие или мифологические (и мифографические) представления.

В представлении древних греков Олимпийские боги были похожи на людей и отношения между ними напоминали отношения между людьми: они ссорились и мирились, завидовали и вмешивались в жизнь людей, обижались, принимали участие в войнах, радовались, веселились и влюблялись. Каждый из богов имел определенное занятие, отвечая за конкретную сферу жизни:

Люди на земле обращались к богам - к каждому по его «специальности», воздвигали им храмы и, чтобы умилостивить их, приносили дары в качестве жертвоприношений.

Согласно греческой мифологии, кроме детей Хаоса, Титанов и Олимпийских богов, землю населяли и много других божеств, олицетворяющих силы природы.

Жизнью человека распоряжались три богини-Судьбы - Мойры (Лахесис, Клото, Атропос). Это они пряли нить человеческой жизни от рождения до самой смерти и могли её оборвать, когда хотели...

По словам Карла Маркса, в мифах Древней Греции запечатлено «детство человеческого общества», которое в Элладе «развивалось всего прекраснее и обладает для нас вечной прелестью».

Любвеобильный Зевс похищает красавицу Европу, соблазняет Каллисто и Леду, хитростью добивается взаимности от Ио. Гера жестоко преследует соперниц и страдает от ревности, как обычная земная женщина. Гермес, едва появившись на свет, похищает стадо коров у Аполлона, а созданная Гефестом из глины и воды Пандора, не удержавшись от любопытства, выпускает из ларца раздор и связанные с ним беды, с которыми не в силах справиться даже могущественные боги.

Однако, при всем сходстве с людьми, они остаются богами, потому что наделены тремя главными отличиями, составляющими их божественную суть: бессмертием, силой абсолютного знания и властью над человеческими судьбами.

Бессмертие богов – главный мотив не только древнегреческих мифов. Он присутствует в языческих верованиях, мифологии и религиях разных народов и никогда не подвергается сомнению.

Представление о знании как привилегии богов, вероятнее всего, заимствовано древними греками у фракийцев, шумеров и лидийцев. Впрочем, не только у этих племен тайными знаниями, касающимися некоторых ремесел и культовых обрядов, владели только жрецы и шаманы. Они проходили долгий путь обучения, а право стать служителем культа оплачивали оскоплением или другим увечьем, ограничивавшим возможность передачи сакральных знаний собственным детям или представителям других племен. К примеру, тем, кто владел секретами кузнечного дела, подрезали сухожилия на ногах, практически лишая возможности передвигаться.

Бога огня Гефеста часто называют еще и богом-кузнецом: он ковал стрелы для Зевса, знал, как управлять огнем, но при этом был хромым и не мог спуститься с Олимпа без посторонней помощи. Известно, как поплатился Прометей за то, что выведал у Гефеста секрет обработки металла при помощи огня и открыл его простым смертным.

Особо почитаемым богом-олимпийцем у древних греков был Дионис – бог виноделия и плодоносящей земли. Вино, наравне с нектаром, считалось божественным напитком, дающим бессмертие, и секреты его производства, хорошо известные людям, связывали с этим мифическим образом. Дионису приносили богатые жертвы, в его честь устраивали пышные празднества – дионисии, с хорами, танцами и театральными действами в священной роще Академа.

Абсолютное знание давало богам власть над людьми и силами природы. Люди отождествляли свою судьбу с волей небожителей и стремились задобрить тех богов, от которых, по их мнению, зависели благополучие, здоровье и продолжительность жизни.

Боги-олимпийцы в античных мифах редко обращали внимание на человеческое страдание и мольбы о помощи. Они не отличались высокой духовностью и не выступали в качестве высшего нравственного начала, но олицетворяли собой могучую жизненную силу, определявшую порядок земного бытия.

Судьба

Но вот пример божества, как будто не поддающегося никакому очеловечиванию, — это Судьба, или по-гречески Мойра. Мойре никогда не придавали человеческого облика; это нечто вроде закона, неизвестного для всей вселенной, устойчивость которой она обеспечивает. Она вмешивается в случаях, когда ход событий нарушил нормальное течение жизни из-за сравнительной свободы людей и будто бы безграничной свободы богов.

Понятие о судьбе у греков отнюдь нельзя рассматривать как фатализм, отказывающий живым существам во всякой свободе. Мойра представляет начало, поставленное выше свободы людей и богов и делающее из мира нечто, что действительно олицетворяет порядок, нечто упорядоченное. (Можно бы это грубо сравнить с законом тяготения в отношении закона притяжения светил.) Подобное представление возникло у народа, правда, не умеющего еще разбираться в причинности явлений, но который уже знает, что вселенная представляет одно целое, организм, управляемый собственными законами, и предвидит, что задача человека состоит в том, чтобы когда-нибудь проникнуть в тайны этого существующего мирового порядка.

Если констатация существования Мойры и остается необъясненной, она все же обнаруживает глубокий рационализм, поскольку предполагает устойчивый порядок, который будет когда-нибудь познан. С этой точки зрения закон внечеловеческий подводится все же к человеку. Даже само слово «вселенная» весьма знаменательно по-гречески: это название — «Космос» — означает одновременно вселенную, порядок и красоту.

В этот момент боги уже отвернулись от него. Гектор полагал, что рядом с ним находится его брат Деифоб, но на самом деле это была Афина, принявшая облик Деифоба, чтобы обмануть героя. Выпустив последнюю стрелу, переломив последний меч, он просит Деифоба дать ему оружие. Но вокруг нет никого, он один. Тогда он понимает, что это судьба, он глядит в глаза смерти, открывшейся ему с беспощадной ясностью.

«Горе! К смерти меня всемогущие боги призвали!

Я помышлял, что со мною мой брат, Деифоб нестрашимый;

Он же в стенах илионских: меня обольстила Паллада.

Возле меня — лишь смерть! и уже не избыть мне ужасной!

Нет избавления!.............

................ судьба наконец постигает!»

(Èë., XXII, 297-301, 303)

Гектор видит свою судьбу совершенно ясно, смерть от него так близко, точно он уже осязает ее. И в этом созерцании смерти он словно черпает новые силы. Он добавляет:

«Но не без дела погибну, во прах я паду не без славы;

Нечто великое сделаю, что и потомки услышат».

(Èë., XXII, 304-305)

Миг смерти — это и миг борьбы. Свершение судьбы Гектор встречает, как подобает мужчине — потомство сочтет его смерть подвигом.