Полковники в чёрном

5 мая в ЦРБ стали прибывать военные врачи в чёрного цвета форме[1] из Североморска, Северодвинска, с Дальнего Востока. Они жили на территории больницы, но больных осматривали только вечером, когда местные врачи уходили домой. У них была своя измерительная аппаратура. Состояние больных с врачами они не обсуждали, иногда вносили поправки в лечение. Вскоре после прибытия в Хойники военные потребовали отселения всего района на 100 км от ЧАЭС (до города Речицы). Об этом они неоднократно сообщали на заседаниях штаба ГО. Их поддерживал военком района. На заседаниях штаба ГО медики говорили, что в районе будет наблюдаться хроническая лучевая болезнь, высокая смертность граждан среднего возраста, страдающих хроническими заболеваниями.

10 мая в штаб ГО поступает телефонограмма «сверху»:

«Правительственная комиссия обратила внимание на значительное количество граждан, находящихся в лечебных учреждениях республики в связи с аварией на ЧАЭС. Просим ускорить выписку из данного контингента здоровых лиц и перевод больных с заболеваниями, не связанными с аварией на ЧАЭС, в общие стационары...»

Медики района, несмотря на запугивание со стороны КГБ, оказали всё-таки сопротивление. 30 апреля молодые врачи вывезли своих детей из города. Райком партии потребовал вернуть «врачебных» детей, но родители не послушались. В мае для усмирения врачей в Хойники прибыл министр здравоохранения Белоруссии Кондрюсов. Выступая на партхозактиве, он заявил, что врачи здесь некомпетентны. Они, мол, сеют панику среди населения. Вскоре Кондрюсов был повышен в должности и назначен главным санитарным врачом СССР.

20 мая начальник штаба ГО района с вертолётами проводил дозиметрические исследования вблизи ЧАЭС. Получен следующий результат: в 1,5 км от станции на земле уровень радиации — 1 Р/ч, на высоте 300 м — 10 млР/ч. В тот же день председатель Госкомгидромета СССР Ю.Израэль сообщил в «Правде», что уровень радиации на высоте 300 м в 1,5 км от станции не превышает 2 млР/ч.

«Грязные» одежды

4 мая 1986 года со своей кухней в Хойники прибыл первый секретарь ЦК КПБ Н.Слюньков. Он находился там не более 5 минут. Но, ещё находясь на территории Хойникского района, переоделся в заранее приготовленную одежду, а «грязную» выбросил прямо у дороги. Туфли и костюм секретаря подобрали пастухи. В Минске Слюньков выступил с заявлением: «В районе Чернобыля жить и работать можно!»

В июне 1989 года Всемирная организация здравоохранения направила в СССР группу экспертов. В заключительном отчёте этой группы говорится: «...Учёные, недостаточно знакомые с радиационными эффектами, приписывают наблюдающиеся биологические и медицинские отклонения действию ионизирующего излучения... На самом деле они вызваны психологическими факторами и стрессом».

В октябре советское правительство обратилось к МАГАТЭ с просьбой провести независимую международную экспертизу. Заключение комитета МАГАТЭ такое же: в чернобыльских бедах «виновата» не радиация, а психологический стресс...

В действительности же крестьяне, жители тридцатикилометровой зоны, по крайней мере в первые дни, не испытывали страха перед случившейся аварией, они продолжали спокойно трудиться на полях, и многие из них говорили: «Радиация? Это же не немцы!» Смысл этих слов в том, что фашисты 23 мая 1943 года расстреляли всех жителей деревни Уласы вместе с детьми. Деревня была сожжена. Немцы сожгли и расстреляли жителей деревень Масаны, Перевесье, Красноселье...

Крестьяне не боялись радиации ещё и потому, что с атомной станцией были знакомы до аварии. Жители Уласы ночами часто наблюдали выбросы в атмосферу пара из труб ЧАЭС. Облако белого цвета распространялось, как туман, превращая за одну ночь зелёную ботву картофеля в чёрные стебли. С началом работы ЧАЭС снизилось плодородие почв, а люди стали умирать чаще от рака, чем от других болезней.

Политбюро ЦК КПСС располагало точной информацией о радиационной обстановке и ожидавшихся тяжёлых последствиях для здоровья населения. Информация сюда поступала по трём независимым каналам: КГБ, Министерство обороны, штабы ГО. Эти данные свидетельствовали о необходимости немедленной эвакуации за пределы 100 км от ЧАЭС. Несмотря на это, в Политбюро было принято решение задержать как можно больше людей на заражённых территориях, чтобы скрыть от всего мира масштабы радиационной катастрофы. Этого уже достаточно, чтобы обвинить партийную верхушку в совершении преступления против человечества. Но оно — не первое, скрытое от мировой общественности. Массовые истребления различных сословий сопровождались фальсификацией демографических отчётов, а голод 1933 года выдавался за эпидемию тифа. Большой опыт у Политбюро и по сокрытию радиационных аварий, данных о жертвах облучения — в Кыштыме, Казахстане и Алтайском крае («семипалатинский след»), аварий на атомных подводных лодках.

Имеется ещё один аспект чернобыльской катастрофы. Он связан с эффективностью применения радиационного оружия, когда армия противника поражается короткоживущими радиоизотопами — так называемое оружие «короткого боя». Чернобыльская авария — это классический аналог применения такого оружия. Не исключено, что Политбюро именно поэтому пыталось скрыть последствия первых недель после аварии — они особенно ценны для разработчиков радиационного оружия.

Ценность самих людей при этом не учитывалась. Пострадавшие, в том числе и дети, в расчёт не принимались. Надо было скрыть аварию или приуменьшить её размер, дабы не пострадал престиж правящей КПСС. Это главное. То, что при этом фактически совершалось преступление против собственного народа, что белорусы, русские, украинцы становились как бы подопытными кроликами, в те времена не считалось существенным.