Гуманистическая направленность философии софистов

Во второй половине V в. до н.э. в Греции появляются софисты. Древнегреческое слово «софистэс» означало: знаток, мастер, худож­ник, мудрец. Истина их не интересовала. Поэтому слово «софист» приобрело предосудительный смысл. Под софистикой стали понимать умение представлять черное белым, а белое - черным.

Софисты учили, что объективный мир непознаваем, т. е. они были первыми агностиками. Однако агности­цизм софистов ограничен их релятивизмом. Софисты учили, что истина у каждого своя. Как кому кажется, так оно и есть. Поэтому софисты признавали лишь субъективную истину. Гносеологический релятивизм софистов был дополнен релятивизмом нравственным. Нет объективного критерия добра и зла. Что кому выгодно, то и хорошо, то и благо. В области этики агности­цизм софистов перерастал в аморализм.

Протагор — материалист - «основные причины всех явлений находятся в материи». Но главное свойство материи, по Протагору, — не ее объективность и не наличие в материи какого-то закономерного начала, а ее изменчивость, теку­честь.

Если все меняется и переходит в противоположное себе, то о каждой вещи возможны два противоположных мнения.

Главный тезис Протагора, одновременно выражающий гуманистическуюнаправленность софистов, т.е. направленность на человека, -"Человек — мера всех вещей…». Главным критерием, по Протагору, является выгода.

Горгий, ещё один из старших софистов, вообще утверждает, что все ложно. Ничего не существует, а если и существует, то оно непостижимо, а если и постижимо, то невысказываемо и необъяснимо (для другого челове­ка). Нельзя доказать ни того, что небытие существует, ни того, что бытие не существует, ни того, что бытие и небытие существуют вместе.

К младшим софистам будут относится Алкидам, Трасимах и Критий.

Алкидам говорил о равенстве людей и противоестест­венности рабства. Трасимах вплотную подходит к догадке о классовом характере права и морали в классовом обществе. Критий видел главное орудие улучшения людей в воспитании, утверждая, что большинство хороших людей обязаны этим своим качеством не природе, а воспитанию. Он рассматривал государство и религию как средства, делающие плохих от природы людей хорошими, а террор — как средство управления, без которого не может обойтись ни одно правительство.