Жанровое своеобразие повести Хемингуэя

Повесть Хемингуэя, обладающую двойственным характером и резко выделяющуюся из всего ранее написанного автором, соответственно не так легко точно отнести к тому или иному жанру. Ее называли: реалистической повестью, символической, повестью-аллегорией, философской повестью. И. Кашкин охарактеризовал повесть как философскую притчу с нотами обреченности, придающими ей двойственный характер [Кашкин И. Перечитывая Хемингуэя / И. Кашкин // Кашкин И. Для читателя-современника: Статьи и исследования. - М.: Сов. писатель, 1977. - С. 222-231. ].

Хемингуэй считал, что это именно тот герой, которого он искал на протяжении всего творческого пути. В его образе нашёл своё воплощение тот гуманистический идеал, воспетый писателем, о

непобедимости человеческой личности. Хемингуэевский герой и его сознание могут быть осмыслены лишь в соотношении с народом, народным сознанием, оцениваться с народной позиции.

Идейный, жизненный поиск писателя и поиск его героя однонаправленные. Это поиск народа, приобщение к его радостям и горестям, его стремлением к свободе, к счастью. Поэтому мы можем говорить о том, что мужество Сантьяго - это не только мужество одного человека, это, безусловно, мужество всего кубинского народа. Отдельная личность, выведенная Хемингуэем, лишь символ стойкости этой многострадальной нации. "Старик и море" - это свидетельство тесной связи могучего таланта Хемингуэя с народом, каковы бы ни были осложнявшие эту связь кризисные явления, потрясавшие творчество Хемингуэя и задерживавшие его развитие.

По мнению Ю. Лидского, это философская повесть, в основе которой лежит чисто реалистический сюжет без признаков чудесного, фантастического или сверхъестественного. "В ней нет магических знаков или чисел, таинственных явлений или маловероятных совпадений. В бытовом плане в повести все логично, причинно обусловлено, границы реального мира нигде не нарушаются… В самой рыбе нет ничего мистического или рокового. Подчеркнуто реальный характер имеют и все действия старика, мальчик Манолина и других персонажей. Такая необычная для философской повести основа и побуждала критиков читать произведение "на двух уровнях" [Лидский Ю.Я. Творчество Эрнеста Хемингуэя / Ю.Я. Лидский. - К.: Наукова думка, 1978. - С. 389. ].

Н. Анастасьев, как и самый знаменитый исследователь творчества Хемингуэя И. Кашкин, относит повесть к типу "философской притчи".

По определению, "притча - дидактико-аллегорический жанр, в основных чертах близкий басне". В отличие от нее форма притчи:

1. неспособна к обособленному бытованию и возникает в некотором контексте;

2. допускает отсутствие развитого сюжетного движения и может редуцироваться до простого сравнения, сохраняя, однако, особую символическую наполненность

3. с содержательной стороны притча отличается тяготением к глубинной "премудрости" религиозного или моралистического порядка, с чем связана

4. возвышенная топика [ Аверинцев С. Притча / С. Аверинцев // Краткая литературная энциклопедия: В 8 т.Т. 6. - М.: Сов. энциклопедия, 1971. - С. 19-20. ].

Притча Хемингуэя неотделима от действительной жизни (т.е. насыщена реалиями быта), описательна, и в этом ее особенность.

В повести намечается попытка обойти тупик послевоенных тягостных противоречий, обратившись к общечеловеческой теме стойкости, почти абстрагированной от текущей действительности. Это тема мужественного труда ради "большой", но узкой цели, которую Хемингуэй пока определил как "большую рыбу". Некоторые усматривали в этом переносный смысл, как заявку на выход автора в большое литературное море за большой добычей.

Исследователи сходятся на гуманистическом характере книги, которая открыта в будущее, проступающее в виде поддержки старика - мальчика Манолина, которому он передает свой опыт. Круговорот природы вбирает в себя и круговорот поколений. Гуманистическим моментом следует отметить и тот факт, что, как отмечает И. Кашкин, "хотя в книге речь идет о старости на самом пороге угасания, на самом деле здесь никто не умирает. Победа, хотя бы моральная, достигнута здесь не ценой жизни" [ Кашкин И. Перечитывая Хемингуэя / И. Кашкин // Кашкин И. Для читателя-современника: Статьи и исследования. - М.: Сов. писатель, 1977. - С. 36. ].