Полеты во сне и наяву

Умка. Как ты думаешь, что такое смерть?

Лёха. Смерть – это зима.

Умка. Здравствуйте, вы позвонили в службу наркологической помощи на месте.

Если Вам совсем плохо, наберите число 0.

Если Вам не очень плохо, но Вы употребляете галлюциногены: грибы и марки, наберите цифру 0.

Если Вы употребляете героин, кокаин и прочие опиаты, наберите цифру 00.

Если Вы прибиваетесь на скоростях и круглых, наберите 000.

Если Вы употребляете другие наркотические средства, наберите цифру 0000.

Ну, а если вы тупо бухаете, наберите 02.

Ждите. Вам ответит первый освободившийся оператор. Но так как последний оператор сейчас вмазался и лежит в отрубе, послушайте пока немного интересной информации.

Лёха. Запрет рождает спрос.

Адам и Ева знали, что нельзя есть плод с КОНКРЕТНОГО дерева. И знали, что нельзя есть КОНКРЕТНЫЕ яблоки. Но тогда именно ЭТИ яблоки становятся самыми интересными.

Кто-то родил запрет, а запрет родил спрос.

Умка. Газета напишет: «Как можно говорить так? Наркотики – это вред, смерть и ужас».

А я и не спорю.

Но одно ясно раз и навсегда. Если человек хочет попробовать наркотики, он их попробует. Еще в школе.

Лёха. Папа! Дай денег на учебники! А папа хрен проверит потом, где эти учебники.

Папа не объяснил, что от водки, которую жрут по праздникам, получают геморрой и головную боль по утрам, а от геры, которую вмазывают в толчке – подыхают.

Умка. Нарк не виноват, что плохой дядя-таможенник, получив на лапу 500 баксов, пропустил через границу состав с плохим азиатским порошком.

Лёха. Нарк не виноват, что папа не заметил у него первой дороги и не услышал, как он шмыгает носом, потому что у него порошками вся слизистая сожжена.

Умка. А заметил папа это тогда, когда Нарка упекли на принудиловку, или какие-то люди начали теребить папу, что его Нарк им должен.

Нет, папа, естесно, в этом не виноват! Это типа спекуляция.

Но воспитал-то этого Нарка папа…

Лёха. Потому что папа принадлежит к тем дядям в пиджаках, которые сидят и базлают языком, что надо бороться с наркоманией.

Умка. Но не могут понять, что дети САМИ выбрали эту дорогу, и их от этого не вылечишь.

А им на хрен нужна папина дорога. У них есть своя.

Лёха. Выбор сделан. И они, даже если слезут, до конца своей скучной жизни будет мечтать проставиться. Потому что не испытали кайфа любви, кайфа дружбы и делового драйва. Их этому не научили.

А кайф водку жрать на семейных праздниках – завсегда.

Умка. Даже все оргазмы, которые они испытали, были нетрезвыми.

Лёха. К тому же, героин им нравится гораздо больше секса.

Так что я готов плюнуть в рожу любому дятлу, который что-то там бурухтит про борьбу с наркоманией. Потому что все не поэтому. Небо опускается.

Умка. Алло, здравствуйте, вы позвонили в службу наркологической помощи на месте. Наши услуги:

Если Вам совсем плохо, наберите число 6 – мы донесем Ваш труп до ближайшего морга.

Если Вам не очень плохо, но Вы употребляете галлюциногены: грибы и марки, наберите цифру 66 – мы поймаем Ваши глюки и поможем не свихнуться.

Если Вы употребляете героин, кокаин и прочие опиаты, наберите цифру 666 – мы поможем Вам грамотно переломаться или подберем гроб по размеру.

Если Вы прибиваетесь на скоростях и круглых, наберите цифру 6666 – мы качественно снимем Вас водкой.

Если Вы употребляете другие наркотические средства, наберите цифру 66666 – мы что-нибудь придумаем. Ну, а если Вы тупо бухаете, наберите 02.

А если Вы ни хрена не поняли, отсосите.

10. ВОТ ТАКОЕ ВОТ … ЛЕТО.

Лёха. Открой дверь… Открой…

Умка. Здорово! Ой, бля…

Лёха. Под руки возьми, сам не дойду.

Умка. Где это тебя так?

Лёха. Блин, ты веди, я ногами еле двигаю… Ключи от моей квартиры у тебя есть? Запасные. Оставлял… У меня выпали по ходу.

Умка. Щас, погоди…

Лёха ждет.

Умка. Есть!

Лёха. Открой, пожалуйста. Слушай, сигареты есть?

Умка. Держи.

Лёха. Прикури.

Умка. Где тебя так?

Лёха. Уроды.

Умка. Кто?

Лёха молчит.

Лёха. Давай скорее… Обрублюсь щас.

Умка. Ментов вызвать?

Лёха (валится набок и ржет). Нет, ментов не надо.

Умка. Слушай, ключ не подходит… Ты нижний замок давно менял?

Лёха. Можешь контору вызвать, которая двери взламывает?

Умка. Щас, погоди. Маму попрошу.

Леха ждет.

Умка. Минут через двадцать будут. Где шлялся-то три дня?

Лёха. Дела были… Слушай, ты не знаешь, где он ствол хранил?

Умка. Кто? Сосед мой?

Лёха. И как он собирался уйти через окно? Третий этаж?

Умка. Там раньше кустов много было. Ларьки года два назад поставили.

Здесь вообще много всего было. Во дворе была площадка. Ракета до сих пор стоит металлическая. Горка деревянная была, сгнила уже. Качели на цепях, раньше всего накрылись. Были качели еще такие треугольные, знаешь? Где кусты, летом шалаш делали…

Леха… Леха, ты меня слышишь?

Леха. Архимед Мюнгхаузену говорил: «Любовь – теорема, которую нужно все время доказывать». Здорово сказано. Верить начинаешь.

Потому что бывают минуты, когда чувствуешь, что хочется сказать. Но что-то мешает сказать.

А, может, в этот самый момент ты и должен был сказать самое главное.

Не любил Он дискотек. Потому, что сам их вел. Ди-джеем, его, конечно, не назовешь. Потому что Он просто включал музыку, чтобы все танцевали. Кнопки нажимал.

Обычно он все видел. А видно было много.

Как-то раз одна Девушка долго сидела около пульта и плакала. Девушка поссорилась со своим бойфрендом. А потом, в тот же вечер, Он видел эту Девушку в туалете. Девушка кому-то делала минет. Вроде бы, не своему бойфренду.

Смешно, да?

А это нормально.

И он воспринимал это как нормальную жизнь.

Люди пили, нюхали, дули, танцевали, дрались, блевали – жили, короче.

Обычно он сидел спокойно и не рыпался. Постепенно раскачать зал, потом дать пару-тройку забойных тем, потом медляк получше, а потом – от настроения. Нельзя отпускать зал. Нельзя. Какая может быть дискотека, если никто не танцует?

Но однажды пришла Она. У нее были темные глаза и тонкая талия. И на той дискотеке Она танцевала для Него. Танцевала одна, Её много приглашали, но Она танцевала одна. Она смотрела на Него, шептала какие-то слова, которых Он не слышал, но понимал.

А Он сидел и нажимал кнопки. Ему так хотелось сделать этот танец бесконечным…

Потом Она начала звать его. Но не мог Он выйти из-за пульта. Не мог. Потому что, если бы Он вышел из-за пульта, некому стало бы нажимать кнопки. А их кто-то должен нажимать.

Потому что, если их не нажимать, то музыки не будет. И тогда не будет этого танца. А Он чувствовал, что должен выйти. И должен пойти к ней.

Но кнопки.

Кто будет нажимать эти долбаные кнопки?

Кто их будет нажимать?

Кто?

Кто?!

Кто, блин, будет нажимать эти долбаные кнопки?!

Кто будет нажимать эти долбаные кнопки?!

Эти долбаные кнопки.

Он так и не вышел.

И никогда больше Её не видел.

Танец не может быть вечным.

Не.

Может.

Быть.

А он? Он и дальше нажимает эти кнопки. Теперь Ему ничего не стоит продержать людей на танцполе, хоть пять часов. Он не плачет. Потому что решил - если Она когда-нибудь появится, Он запустит свою самую любимую песню. И выйдет к ней.

Я не раз пытался Его убедить в том, что Она не придет.

Он не верит.

ЛЮБОВЬ

Лёха. Ты засыпаешь с улыбкой.

Умка. Просыпаясь, улыбаешься.

Лёха. Ты становишься очень глупым.

Ты не любишь цветы, и не понимаешь, зачем их дарят, но когда проходишь мимо цветочных ларьков, смотришь и заранее выбираешь те самые.

Ты сидишь у телефона всю ночь, потому что он должен зазвонить.

Что это?

Умка. Все очень просто - пришла любовь. Л-ю-б-о-в-мягкий знак. А меж тем никто не скажет, почему это безумие зовут женским именем Любовь.

Лёха. Потому что никто не знает эту легенду далекого северного монастыря.

Умка. Кто была эта Любовь, знает только маленькая сухая монахиня. А ей эту историю передала ее бабушка. А той…

Лёха. Однажды одна из монахинь услышала под стенами монастыря, у реки, детский смех. Она пошла к реке и нашла маленькую девочку с зелеными глазами. Только записка была при ней.

«Имя ее – Любовь», говорилось в этой записке.

Умка. Девочку поселили в монастыре. Она выросла красивой и доброй девушкой, но ни разу не выходила она за стены, окружавшие монастырь.

Лёха. Однажды пришла Любовь к настоятельнице и сказала ей: «Пусти меня в мир. Хочу узнать, что имя мое значит. И того, кто дал мне это имя, хочу узнать».

Умка. И сказала ей настоятельница: «Иди».

Лёха. И ушла девушка. И не было ее три дня.

А когда вернулась она, было ее платье в крови.

Умка. И лежала Любовь в келье своей неделю.

Лёха. А потом снова пришла к настоятельнице: «Пусти меня в мир. Хочу узнать, что имя мое значит. И того, кто дал мне его, хочу узнать».

Умка. И сказала ей настоятельница: «Иди».

Лёха. И ушла девушка. И не было ее три недели.

А когда вернулась она, языка не было во рту.

Умка. И лежала Любовь в келье своей девять дней.

Лёха. А потом встала и пришла к настоятельнице. И подала ей письмо, где говорила, что хочет снова идти в мир.

Умка. И сказала ей настоятельница: «Иди…».

Лёха. И ушла девушка. И не было ее три месяца.

А когда вернулась, не было у нее глаз. Глубокие темные впадины были на месте зеленых глаз.

Умка. И лежала Любовь в келье своей сорок дней.

Лёха. А потом пришла к настоятельнице.

Умка. Она не могла говорить и писать буквы, но настоятельница и так все поняла.

Лёха. Любовь заперли в келью.

Умка. Но той же ночью она сбежала.

Лёха. И никто ее больше не видел.

Умка. А сбежала она, потому что поняла, почему ее зовут Любовь.

Лёха. Потому что она каждый раз приходила к настоятельнице, улыбаясь.

Умка. Когда она сбежала, приказано было найти эту девушку. Но до сих пор не нашли.

Лёха. Поэтому мы просим вас – если встретите на улице слепую девушку без языка, пройдите мимо. Дайте ей еще немного побродить по этому свету.

Она слепая.

Она дура.

Она вызывает только боль.

Она заставляет плакать.

Умка. Но без нее, дуры, ты загнешься.

Потому что она должна быть.

Просто должна быть.

Весна не должна быть одинокой.

Ты должен встретиться с кем-то глазами, когда придешь домой.

А еще лучше не разлучаться.

Никогда.