ГЛАВА 20. Я моргнула и в замешательстве уставилась на Эрин

Я моргнула и в замешательстве уставилась на Эрин:

— Что значит «может быть, передумает давать показания»?

Моя соседка шваркнула телефон об стол, хлопнула дверцей холодильника (предварительно выхватив из него бутылку воды) и бросила на стол туфли таким энергичным движением, что они срикошетили о стену над кроватью.

— Они добрались до нее. Кеннеди, Ди-Джей и декан. Принялись ее убеждать — и уже почти убедили, — что сами займутся Баком. А если, мол, она даст против него показания, пострадает все их студенческое общество и вообще репутация университета.

— Что?!

— Они пытаются заставить Минди чувствовать себя виноватой в том, что ее изнасиловали! — Я никогда еще не видела подругу такой взбешенной. — Дерьмо хреново! Звоню Кэти.

Я встала и, подойдя к Эрин, предостерегающе дотронулась до ее руки:

— Не нужно никуда звонить, раз Минди этого не хочет.

Эрин пристально посмотрела на меня:

— Джей, ты же знаешь этих «братишек». Всем известно, как они умеют уговаривать.

— Да уж. Ладно, звони.

Эрин набрала номер, и я стала слушать, как она выкладывает председательнице их общества все, что думает об этой ситуации.

— Договорились. Буду через час. С Минди. — Положив трубку, она села ко мне на кровать и взяла меня за руку. Теперь ее лицо было более спокойным и сосредоточенным. — Джей, нужно, чтобы ты поехала с нами. Ты должна им рассказать, что он сделал с тобой.

Почему-то перспектива свидетельствовать перед «сестрами» из женского студенческого союза радовала меня еще меньше, чем предстоящий допрос в полиции и беседа с окружным прокурором.

— З-зачем? — пролепетала я. — Я же не член вашего общества. Так какое им дело…

— Не важно. Прецедент есть прецедент.

Сколько раз я слышала от Кеннеди подобные юридические словечки! Он обожал ими козырять.

— Думаешь, мой рассказ что-то изменит? Ведь со мной у Бака не вышло, да и случаев было, включая мой, всего два…

Глаза Эрин сверкнули.

— Жаклин!

— Ну хорошо, хорошо… Боже мой, что я говорю! — бормотала я, теребя лицо трясущимися пальцами.

Эрин взяла мои руки в свои и мягко сказала:

— Мы должны сделать все возможное, чтобы это не повторилось.

Я кивнула. Она была права. Отослав эсэмэску Минди, мы вышли из общаги и уже собирались садиться в машину, как вдруг меня окликнули: к нам трусцой подбежал Кеннеди:

— Привет, Жаклин, Эрин. — В ответ на его сухую натянутую улыбку моя подруга нахмурилась. Он повернулся ко мне. — Нам нужно поговорить.

Я негодующе посмотрела на него:

— О чем? Уж не о том ли, чтобы я помогла отговорить Минди давать показания? Ты попросишь меня об этом, зная, чт о он со мной сделал?

Кеннеди устало вздохнул:

— Все не совсем так…

— Правда? Тогда в чем же дело?

— Давай поговорим наедине. Пожалуйста.

Я взглянула на Эрин. Она поджала губы, бросила на моего бывшего уничтожающий взгляд и сказала, обращаясь ко мне:

— Поеду за Минди. Мы будем ждать тебя на месте.

Она опасалась, что, поскольку я была настроена и без того не очень решительно, Муру удастся сбить меня с толку. Я внимательно посмотрела на него и убедилась: что бы он там ни плел, он пришел именно затем, чтобы отговорить меня заявлять на Бака.

— Отвези меня на собрание женского общества. Прямо сейчас. Только так я согласна тебя выслушать.

Мой резкий ответ разочаровал и озадачил Кеннеди, и все-таки он согласился:

— Хорошо. Я подвезу тебя, если по дороге мы поговорим.

Я посмотрела на Эрин поверх крыши ее седана:

— Увидимся там.

Она с надеждой кивнула, а я пошла за Кеннеди к его машине. Включив стереосистему на небольшую громкость, он медленно тронулся с места, небрежно положив одну руку на обтянутый кожей руль.

— Спасибо, что согласилась поговорить. — Он бросил на меня взгляд и тут же перевел его на дорогу. — Не сомневайся, я на сто процентов верю всему, что ты мне рассказала в субботу вечером. Бак — подонок, я всегда это знал, только не представлял себе, до какой степени. Он будет исключен: мы уже этим занимаемся.

— Исключен? Из общества? Вот так наказание!

Я закрыла глаза и мотнула головой, как бы пытаясь вытряхнуть из нее то, что услышала.

— Бак приехал в университет в полной уверенности, что возглавит сначала группу кандидатов в члены клуба, потом весь клуб, а к последнему курсу, может, и студенческий совет. Теперь он получит пинка под зад, и никакой папочка ему не поможет. Поверь, для Бака это наказание!

Я разинула рот, не веря собственным ушам:

— Кеннеди, он изнасиловал девушку!

Мур содрогнулся:

— Я понимаю, но…

— Какое еще, на хрен, «но»?! — У меня внутри все дрожало, и я изо всех сил прижала руки к коленям, чтобы не вмазать Кеннеди по лощеной физиономии. — Такие, как он, должны сидеть в тюрьме, и я сделаю все, чтобы он туда отправился.

Послав Мура на переговоры со мной, ребята из их общества поступили недальновидно: эта беседа не только им не помогла, но даже возымела обратный эффект. Кеннеди остановился и припарковал машину.

— Жаклин, тебе нужно понять одну вещь, — начал он, вцепившись в руль обеими руками. — Бак уже несколько недель несет про вас с ним всякий бред. Это все слышали, а кое-кто даже подтверждает. Кроме меня, никто не купится на твою историю о том, как он тебя тоже пытался изнасиловать. Теперь уже поздно это ворошить.

Мне как будто перекрыли дыхание, руки свело от острой боли. Чтобы справиться с головокружением и сдержать слезы, я на секунду опустила веки. Перед глазами у меня было красно от ярости, которая бурлила во мне.

— Мою «историю»?

— Я же сказал, я верю тебе.

Я в упор смотрела в зеленые глаза Кеннеди. Это был тот самый парень, которого я так близко знала целых три года. Я видела, что он мне действительно верил, но эта вера противоречила его желанию избежать скандала. И ради репутации своего клуба он готов был поступить непорядочно.

— Ты мне веришь, но не хочешь, чтобы поверил кто-то еще. Поэтому сидишь здесь передо мной и пытаешься уговорить меня молчать в тряпочку.

— Жаклин, все гораздо сложнее…

— Вот именно, черт подери!

Я выскочила из машины и громко хлопнула дверцей, чтобы не слышать того, что Кеннеди скажет мне вслед. Топая к зданию, где проходили заседания женского студенческого общества, я тряслась от злости и страха. Но теперь к моим чувствам добавилось еще кое-что: решимость.

* * *

На собрании присутствовало меньше двадцати человек: Эрин, Минди, члены правления и я. Кэти, председательница общества, сидела во главе большого полированного стола. Справа и слева расположились ее помощницы, одной из которых оказалась сестра Оливии. Они были похожи как близнецы.

— Минди, солнышко, тебя здесь никто ни в чем не обвиняет, — сказала она, стервозно улыбнувшись, точь-в-точь как сестрица. В ее голосе сквозила фальшь. — Но дело в том, что ты ведь сама согласилась пойти в его комнату. Так чего же ты ждала?

Я было раскрыла рот, но Эрин меня остановила, положив руку мне на колено. Я выдохнула через нос. Подозреваю, что от бешенства у меня из ушей шел пар, но пока лучше было молчать: я ведь не член клуба, и стоило мне сорваться, меня бы запросто выгнали. Тогда я бы не смогла помочь Минди.

— Ты ведь не была девственницей, верно? — спросила какая-то девушка.

— Господи, Тейлор, это не имеет значения! — выпалила другая.

Тейлор пожала плечами:

— А для меня бы имело.

Минди сидела вся белая. Казалось, или ее сейчас вырвет, или она упадет в обморок. Эрин наклонилась к ней и прошептала: «Дыши, моя хорошая».

Все начали высказываться: кто-то нес откровенную чушь, кто-то говорил более или менее разумно. Молчали только Кэти, Эрин и мы с Минди — два человека, от которых в конечном счете зависела судьба Бака. Когда Кэти легонько стукнула молоточком, все замолчали и повернули к ней голову. Вид у нее был такой величавый, будто она королева, восседающая на троне.

— Джеки, насколько я понимаю, ты утверждаешь, что в ночь празднования Хеллоуина Бак пытался тебя изнасиловать? — проговорила она, воззрившись на меня.

Некоторые из девчонок начали перешептываться, а одна даже хихикнула. Стараясь не обращать на них внимания, я сжала под столом кулаки, сглотнула и ответила:

— Да.

— Прошу прощения, а что она вообще здесь делает, — подала голос девица из младшего звена, — если он даже не…

— Он решительно намеревался сделать это, — процедила Эрин сквозь стиснутые зубы. — Просто его остановили, прежде чем он успел.

Одна из присутствующих, эффектно закинув волосы на спину, спросила:

— Почему же она не заявила об этом сразу же, а теперь вот решила заявить? Может, она таким образом привлекает к себе внимание или хочет отомстить Баку за что-нибудь?

Эрин тихо зарычала.

— Его остановил парень, который все видел и готов дать показания. — Голос у меня дрожал. Эрин сжала мою правую руку. — Что касается того, почему сейчас, а не тогда… это была моя ошибка. Я не знала, что он захочет сделать такое с кем-то еще. — Я виновато посмотрела на Минди, а потом перевела взгляд на Кэти. — Я думала, дело только во мне.

— А что за парень? Из «братишек»? Тогда это дохлый номер, они не станут свидетельствовать против Бака, — сказала Тейлор.

Несколько девушек кивнули.

— Нет. Лукас Максфилд.

— А, я его знаю, — пропела сестра Оливии. — Он аппетитный!

— Это тот, который в Хеллоуин был у «братишек» на вечеринке без костюма? Ковбойские ботинки? Темные волосы? Обалденные глаза? Сексуальный такой? — поинтересовалась девушка, сидевшая рядом с ней.

— Да, это он.

— Минди, — сказала Кэти, прерывая дискуссию о физических данных Лукаса, — если я правильно понимаю, декан и Ди-Джей вчера с тобой разговаривали?

Минди кивнула и посмотрела на председательницу широко раскрытыми глазами, все еще красными от слез:

— Они не хотят, чтобы я давала показания. Обещали сами все уладить.

Все вертели головой, глядя то на Кэти, то на Минди, пока те обменивались репликами.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю. Я совсем запуталась.

Кэти пронзительно посмотрела на нее:

— Бак действительно сделал то, о чем ты говоришь?

Минди кивнула, и из ее глаз, которые и без того были на мокром месте, градом покатились слезы.

— И в чем же ты тогда умудрилась запутаться? Какие, черт возьми, могут быть сомнения?

Эта реплика всех огорошила. На несколько секунд повисла тишина. Наконец девушка, которая назвала Лукаса сексуальным, спросила:

— То есть ты считаешь, она должна дать показания?

— Однозначно.

Девицы заохали, а я так оцепенела, что не могла пошевелиться.

— Но это же будет так нехорошо для… — попыталась возразить вице-президент общества.

— Знаете, что действительно нехорошо? — оборвала ее председательница. — Нехорошо, если женщины не поддерживают друг друга, когда кому-нибудь из парней взбрендит отколоть такую штуку. Меня это уже просто бесит. Час назад я сказала Ди-Джею, чтобы он засунул эту их вонючую «репутацию» себе в одно место. — Кэти встала и подалась вперед, опершись руками о стол. — Сейчас я вам, девочки, расскажу одну интересную историю. В старших классах я выступала в группе поддержки нашей футбольной команды и встречалась с парнем, игроком, который намыливался попасть в университет по спортивной линии. Я с ним несколько раз переспала. По собственной воле. Но однажды мне этого не захотелось, а ему, видите ли, захотелось. Тогда он повалил меня и взял силой. Те немногие, кому я об этом рассказала (включая мою лучшую подругу), твердили о том, что будет с ним, если я расскажу об этом. Они долдонили: мол, ты уже не девственница, вы встречались, занимались сексом. И я промолчала. Даже маме не сказала. А ведь на теле у меня остались синяки. Я плакала и умоляла этого парня остановиться, но он не остановился. Это, девочки, называется изнасилованием. — Кэти выпрямилась и сложила руки. — Так что Бак вполне заслуживает того, чтобы сидеть в камере и радоваться, как он просрал свою жизнь. Этот урод нанес ущерб двум женщинам, сидящим здесь, за нашим столом. И вы беспокоитесь, что, если они на него заявят, кто-то будет нехорошо выглядеть? Выбросьте из головы эту дурь! Пускай декан, Ди-Джей, Кеннеди и другие «братишки» идут в задницу! Сестры мы или нет?!

* * *

Привет, Жаклин!

Высылаю вопросник к обобщающему семинару, который будет в четверг. Не уверен, что поступаю формально правильно, отправляя его тебе раньше времени. Но ведь, как я уже признавался, ты моя любимая ученица.

ЛМ (он же Лукас, он же Лэндон, он же мистер Максфилд)

Мистер Лэндон/Лукас Максфилд!

Как странно получать от тебя письма, касающиеся учебы! Такое ощущение, будто ты не ты. (Вспомнила, как однажды я у тебя спросила, не нужна ли тебе помощь по экономике. Чуть было не собралась сама стать твоим репетитором. Представляю, какой я тебе тогда показалась дурой!)

Спасибо за вопросник. До четверга даже не загляну в него. Так что пусть тебя не мучит совесть из-за того, что ты послал мне его раньше, чем другим.

Мы с Минди дали показания в полицейском участке. Эрин нас туда возила. Мне впервые пришлось рассказать кому-то о случившемся во всех подробностях. Под конец я тряслась и плакала, снова чувствовала себя слабой и глупой. Минди было еще хуже. Нам сказали, что ей, может быть, нужно лечиться от посттравматического расстройства и что нам обеим лучше обратиться за помощью к университетскому или частному психологу.

На обратном пути Минди позвонила родителям, и утром они уже прилетят. А мне даже в голову не приходило рассказать своим. Нет сил в очередной раз выслушивать мамино «Я же тебе говорила…». Во всяком случае, по такому поводу.

Я дала следовательнице твой телефон. Она сказала, что позвонит, когда ты им понадобишься. Что будет дальше, не знаю.

ЖУ

(она же Жаклин, она же Джей, она же миз Уоллес, она же Джеки — но если так меня назовешь, применю приемы, которым у тебя научилась).

Миз Жаклин не-Джеки Уоллес!

Ты ни секунды не казалась мне дурой. Я совсем заврался, и от этого мне становилось все паршивее и паршивее. Рад, что ты выяснила, кто я. Жалею только, что сам тебе об этом не сказал. Если кто и дурак, так это я.

А еще я был ослом, когда, не подумав, брякнул, будто в том, что произошло тогда ночью, может быть доля твоей вины. Я просто дико разозлился — на него. Если бы ты в тот момент не закричала, я бы мог его вообще убить.

Вы подали заявление на выдачу охранного ордера?[14]

Лукас

Я. Перейдем на СМС?

ЛУКАС. ОК.

Я. Документы в работе. Временный охранный ордер подпишут завтра.

ЛУКАС. Хорошо. Обещай, что позвонишь мне, если тебе будут угрожать.

Я. Ладно.

ЛУКАС. Завтра сижу на экономике в последний раз. В пятницу у д-ра Хеллера обобщающая лекция.

Я. Конечно, тебе там нечего делать. А я раньше думала, ты ленивый студент: сидишь сзади, рисуешь, слушаешь невнимательно…

ЛУКАС. Немудрено, что ты так решила. На самом деле я сижу на этих лекциях 4 года. Из них 3 как ассистент. Уже наизусть все знаю.

Я. Значит, после среды на занятиях не увидимся? А что будет через неделю, после экзамена?

Прошло несколько минут. Я поняла: он или не хочет отвечать на мой последний вопрос, или не знает, что ответить.

ЛУКАС. Каникулы. Ты обо мне не все знаешь. Я решил больше тебя не обманывать. Но и рассказать все пока не готов. Не уверен, что смогу. Извини.

Каникулы начинались в пятницу на следующей неделе, после заключительного экзамена. По окончании зимней сессии я должна была уехать из общежития до начала нового семестра, то есть на семь недель. За это время многое могло измениться.

В шестом классе я упала с дерева и сломала руку. После этого я семь недель не могла ни на контрабасе играть, ни даже самостоятельно причесываться. Когда мне было пятнадцать лет, моя лучшая подруга Далия уехала на семь недель в летний лагерь, а как вернулась, стала лучшей подругой Джиллиан. Я продолжала поддерживать отношения с ними обеими, но мы с Далией никогда уже не были так близки, как раньше. Через семь недель после начала этого осеннего семестра меня бросил Кеннеди, а еще через семь недель я поняла, что он мне больше не нужен. Семь недель могут изменить все.

Как ответить Лукасу и нужно ли вообще отвечать, я решить не успела: с работы вернулась Эрин. Она казалась странно тихой и какой-то рассеянной. Вместо того чтобы, как обычно, разбросать одежду по комнате, она аккуратно разделась и сложила все в корзину для белья.

— Эрин, у тебя все в порядке?

Она плюхнулась на кровать и уставилась в потолок:

— Когда я вышла, Чез стоял возле машины. С цветами.

Поскольку цветов Эрин не принесла, нетрудно было представить, чем закончилась эта встреча. Очевидно, ничем хорошим.

— Чего он хотел?

Вообще-то, я знала, чего хотел Чез: и сегодня, и в субботу вечером. Может быть, он захотел этого в первую же секунду после того, как имел глупость предпочесть любимой девушке своего мерзавца-дружка.

— Униженно извинялся. Сказал, что готов униженно извиняться и перед тобой, если я потребую. Он, понимаешь ли, не думал, что Бак может до такого дойти, когда девчонки сами на него вешаются. А я ведь говорила три недели назад: этому подонку не секс был нужен, ему хотелось выплеснуть на кого-то свою агрессию. — Эрин приподнялась на локтях и посмотрела на меня. — Тогда Чез не стал меня слушать. А теперь вот, когда Бака того и гляди арестуют за изнасилование, — теперь вот слушает.

Я пожала плечами и сказала:

— Думаю, парню, который сам на такое свинство не способен, трудно поверить в то, что на это способен кто-то другой.

Но вообще-то, я понимала Эрин: прекрасно, если человек осознал свою ошибку и извинился, но некоторые вещи лучше делать вовремя.