Азиатский прорыв

В последние десятилетия немало сказано и написано о «японском», «китайском», «корейском» экономическом чу­де, знаменовавшем прорыв соответствующих стран и наро­дов к высотам развития современных промышленных и информационно-коммуникационных технологий. В самом деле, страны Восточной и Юго-Восточной Азии добились за это время колоссальных успехов. Беспрецедентно возросли торговые потоки и инвестиции. Фактически экономическая значимость региона настолько увеличилась, что глобальный экономический баланс сделал заметный крен от североат­лантических экономик в пользу Восточной Азии. В рассма­триваемом плане немаловажное значение имеет факт про­грессирующего сокращения периода, необходимого для удвоения национального дохода на душу населения: Вели­кобритании на это понадобились в среднем 58 лет (за пери­од с 1780 г.), США — 47 лет (с 1939 г.), Японии — 33 го­да (с 1880-х гг.), Индонезии — 17, Южной Корее — 11, Китаю — 10 лет. Такой экономический рывок явился ре­зультатом не просто ведения свободных рыночных отноше­ний, но также правильного выбора стратегии социального и экономического развития. Хотя многие восточноазиатские страны и переняли элементы западного общества, они вме­сте с тем сохранили свои важнейшие социальные и культур­ные традиции, чем, как правило, и объясняется их конку­рентоспособность на глобальном уровне.

Очевидно, что восточноазиатская модель во многих сво­их важнейших аспектах значительно отличается от амери­канской. Учитывая целый ряд особенностей экономики Япо­нии, многие авторы полагают возможным характеризовать сложившуюся в послевоенный период японскую экономиче­скую систему как «некапиталистическую рыночную эконо­мику».

Экономические реформы в Китае заставили говорить об этой стране как о серьезной экономической и политической силе. Это самая крупная в Азии страна, теснейшим образом связанная со своими соседями на всех уровнях — от эконо­мики до безопасности. Китай уже играет важную роль в формировании облика и контуров не только Азиатско-Тихо­океанского региона, но и мирового сообщества в целом, бы­стро превращаясь в один из главных полюсов мировой эко­номики. Он занимает первое место в мире по численности населения и третье место по объему валового национального продукта, обладая при этом третьим по мощи ядерным по­тенциалом. В последние 10—15 лет укрепились его позиции в системе международных отношений. Согласно данным известного американского исследовательского центра «Рэнд корпорейшн», к 2015 г. по объему ВНП Китай сравняется с США, а его военный потенциал составит почти половину американского, намного превосходя по этому показателю другие развитые страны.

В то же время необходимо учесть и то, что Китай одоле­вает множество трудноразрешимых проблем. В Китае про­живает около ¹/_ъ населения земного шара, но эта страна рас­полагает лишь 7% пригодных к сельскохозяйственному производству земель. Только по официальным данным, от 15 до 35% всего городского населения страны составляет из­быточную рабочую силу. Количество безработных в стране в настоящее время превышает 250 млн человек. Поэтому не­удивительно, что в стране весьма сильны тенденции к эми­грации, в том числе и нелегальной.

Необходимо признать, что, несмотря на свою экономиче­скую жизнеспособность, Восточная Азия продолжает в очень большой степени зависеть от внешних рынков сбыта своей продукции, а также в плане обеспечения экономики энергетическими ресурсами, которые находятся, как прави­ло, за пределами самого региона. Это создает определенные проблемы для поддержания в течение длительного периода высоких темпов роста. Фактом остается зависимость от Се­верной Америки и Европы в области технологических инно­ваций, обеспечения рынков сбыта товаров и услуг.

Важно учесть также наблюдающуюся в последнее время тенденцию к ускорению темпов развития экономик Индии, Индонезии и ряда других неконфуцианских стран.

Демократия на Востоке также отнюдь не повторяет во всем особенностей функционирования демократических ин­ститутов на Западе. Серьезные исследования привели к вы­воду о том, что, в отличие от западной модели демократии с ее акцентом на защите индивида от давления общества и государства, японская модель опирается на идею самоогра­ничения личности, стремление контролировать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государственных интересов. Основой специфических восточноазиатских де­мократических практик (в таких странах, как Япония, Южная Корея) становятся ценности традиционных культур. Базовые основания этих обществ и менталитет народов обес­печивают восприятие и воспроизводство ценностей рынка и отношений демократии.

Заслуживает внимания и тот факт, что, вопреки устояв­шимся предубеждениям относительно их косности и невос­приимчивости к веяниям извне, японцы, например, неодно­кратно в своей истории проявляли большую гибкость и готовность принять иноземные элементы, если они рассмат­ривались как полезные для страны в целом или для усиле­ния позиций правящего класса. Достаточно органично оказались со временем интегрированы в структуру японско­го менталитета многие положения западной философии и мировоззрения. Таким образом, для Японии характерна осо­бая форма культурного плюрализма, отнюдь не идентичная западному.

Как наглядно демонстрируют многочисленные исследова­ния, подобные национально-культурные особенности прису­щи и другим странам и народам Востока. Основу китайской традиции, например, наряду с конфуцианством и даосиз­мом, составляет заимствованный из Индии буддизм. Одно­временно люди в этих странах не мыслят себя и свои собст­венные интересы вне рамок некоего «целого», большой или малой референтной группы — семьи, клана, землячества и т. д. В культуре многих восточных народов имеет место со­единение нескольких начал, вступающих друг с другом в теснейшее взаимодействие и взаимообогащающий диалог.

Таким образом, отличие, специфичность, уникальность отнюдь не всегда и вовсе не обязательно означают отста­лость от так называемых «передовых» цивилизаций и куль­тур. Азию, в особенности страны Азиатско-Тихоокеанского региона, где в последние десятилетия наиболее активно идут процессы политической и экономической модернизации, отнюдь не следует считать лишь «получателем» западных ценностей и стандартов, активно и достаточно удачно усваивающим достижения Запада. Скорее имеет место ак­тивный синтез местных и западных начал в экономике (организация производства и т. д.), политике, культуре.

ОСОБЕННОСТИ ТРАДИЦИОННЫХ ОБЩЕСТВ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ РАЗВИТИЯ

Как вы уже знаете из предыдущей части курса общест-вознания, одним из магистральных направлений в осмысле­нии всемирной истории стала идея о движении человечест­ва по ступеням, стадиям общественного прогресса. Напом­ним, что сторонником подобного подхода был, например, создатель теории смены общественно-экономических форма­ций К. Маркс.

Во второй половине XX в. большая группа социологов, историков, философов все активнее стала развивать идею о том, что цивилизационное своеобразие не должно скры­вать от нас общего вектора развития истории человечества, которое проходит через несколько сменяющих друг друга стадий развития: традиционное общество, индустриальное общество, постиндустриальное общество (информационное общество).

На протяжении многих столетий общественное устройст­во в большинстве стран мира обладало рядом сходных черт (несмотря на очевидное своеобразие каждой из стран в от­дельности). Традиционные общества были организованы вокруг «взаимодействия с природой». В экономическом смысле все они были аграрными обществами, обществами с доминирующим первичным сектором экономики. Кроме то­го, все эти совершенно непохожие друг на друга общества объединялись приверженностью традициям в социокультур­ной сфере (инерционность принятых культурных образцов, устойчивость обычаев, преобладание предписанных моделей поведения); наличием относительно простого и тяготеющего к закреплению в сословных или кастовых иерархиях разде­ления труда; низким уровнем урбанизации и грамотности населения и т. п.

В современном мире существуют страны, фактически со­храняющие традиционный уклад жизни. В частности, в целом ряде стран так называемого третьего мира (прежде всего в Тропической Африке, некоторых странах Азии) ос­новной отраслью экономики остается сельское хозяйство (в нем занята подавляющая часть населения). Сохраняется присущая традиционному обществу тесная связь человека с первичным коллективом — родом, кастой, религиозной об­щиной. В то же время народы и страны, сохранившие по сей день традиционный уклад жизни, существенно отлича­ются от обществ далекого прошлого. Так или иначе они ин­тегрируются в мировую экономику, в быт и культуру этих народов проникает все больше заимствований из-за рубежа. При этом и во многих индустриально развитых странах на сегодняшний день сохраняют значение свойственные дойн-

дустриальному обществу родственные, родовые связи, зем­лячества, этническая или религиозная общность.

На протяжении 50 — 60-х гг. XX в. преобладала точка зрения на традиционное общество как на нечто косное и не­способное к восприятию инноваций. В этом смысле индуст­риализация и модернизация воспринимались как отрица­ние, как замена одного типа общества (традиционного) другим (современным, индустриальным). Однако позднее стало очевидным, что традиционные структуры и ценности способны в ряде случаев создать ценностно-мотивационную основу для осуществления успешной модернизации, способ­ствовать мобилизации общества на решение задач глубокой социально-экономической трансформации. Показательно в этом смысле то обстоятельство, что наиболее успешно дого­няющее развитие проходило именно в тех странах и регио­нах, где социально-экономическая модернизация осуществ­лялась не вопреки и не вместо, а на основе традиционных ценностей и с использованием традиционных институтов и структур. Любопытно, что еще в 60-е гг. прошлого века был популярен тезис, согласно которому конфуцианская этика в странах Восточной Азии объявлялась чуть ли не главной помехой их модернизации и ускоренного экономи­ческого развития. Однако уже в 80-х гг. именно ее стали рассматривать как едва ли не основной фактор, обусловив­ший экономический взлет новых индустриальных стран это­го региона.