Шизогонические реальности

Эта теория недостаточно безумна,

чтобы быть верной.

Нильс Бор

*

Солнце светит, мир веселится, но мы не принадлежим этой реальности, мы – лишние элементы. Я и Стёпка сидим возле Сбербанка, Серый скрылся внутри.

- Интересно, они уже следят за нами? Как они будут нас убивать? – спрашиваю.

Стёпка всё время щурится и думает. Притаился на скамейке рядом и изучает жизнь муравьёв.

- Думаю, они видят каждый наш шаг, - говорит он. – А ударят тогда, когда мы меньше всего ждём. Хотя…

Стёпка глядит на отделение Сбербанка, что притаилось возле комиссионки и промтоваров. Из зеркальных ворот банка появляется Серый, машет нам рукой и скрывается в ярких витринах бутиков.

- Куда это он? – хмурюсь.

- Не знаю. Придёт – узнаем.

Мне становится грустно и одиноко. Снующие туда-сюда люди, весёлые ребята нашего возраста и помладше, что недалеко катаются на скейтах, - мы для них чужой материал, инородный объект. Может, они нас и вовсе не видят. Здравствуй, иная реальность, я твой гость. Ещё пару дней, и стану полноправным бомжом. Пока есть дела, я не буду ощущать себя чужим, но стоит плану рухнуть, стоит потерять цель, и всё. Начнётся жизнь уличного бичугана.

- Что ты хотел сказать? – спрашиваю я, отгоняя мрачные мысли.

- Когда?

- Перед тем, как вышел Серый, ты начал говорить хотя… А потом запнулся.

Стёпка, прищурившись, наблюдает за банком, и молчит. Выражение лица у него такое глубокое, что я испытываю прилив тёплых чувств. Хороший всё-таки друг Стёпка. Ввязался во всю эту авантюру, хотя, его она особо и не касалась.

- Мы знаем, что доктор Вечность и его команда сильны, - говорит Стёпка. – Но даже я не могу представить, что они умеют. Мы должны понимать, что как бы не продумывали свои ходы, какой бы план не строили, всё может рухнуть. Мы никогда не сможем предугадать каждый шаг, потому что у доктора Вечности в рукавах могут оказаться неведомые нам джокеры.

Я сжимаю кулаки и губы.

- Вот доберёмся до него, и я ему всю его бородёнку пообрываю, - шиплю.

- Посмотрим, - скептически усмехается Стёпка.

Из бутиков выныривает Серый, уже в лёгкой летней куртке, и возвращается в банк.

- О, оделся, - хмурюсь. – Холодно ему что ли?

- Не, - качает головой Стёпка. – Думаю, что на карточке лежит очень большая сумма. Он хочет её всю снять, похоже.

Я задумываюсь.

Долгое время мы молчим, пожалуй, омрачают солнечный день только наши лица, а потом возвращается Серёга, и Стёпка оказывается прав.

- Там немеряно бабла, - с ходу выпаливает старший. – Я решил, что не стоит такие деньги таскать в джинсах…

- Поэтому купил куртку, - заканчивает Стёпка.

- Ага, - согласно кивает Серый. – Пойдёмте на вокзал и закончим уже со всей этой белибердой побыстрее.

До вокзала доехали на маршрутке. Всю дорогу молчали, мою голову терзало одиночество. Разум по кругу проигрывал картинку параллельного Артёма. Длинноволосый смазливый пацанчик, который, вероятно, собирает коллекцию фантиков от жвачек, увлекается ботаникой и слушает Колю Баскова. Этот пижон теперь заменяет меня. И мама его обнимает, и папа сажает рядом, когда смотрит Блудливую Калифорнию. Горько.

Наверное, Серый со Стёпкой тоже думали о своём доме.

На вокзале я бываю впервые. Просторный павильон со стадом крупнорогатого скота, стремящегося уехать в другие города, психологически давит. Первую минуту мы ведём себя как овечки, впервые попавшие в торговый комплекс.

Жилка здравомыслия остаётся только у Сергея, который твёрдо ведёт нас за собой в поисках касс. Если бы не было старшего друга, то догадка искать продажу билетов пришла бы ко мне через час, а ещё час я бы искал эти долбаные кассы. С Серым мы обнаружили положенное место за минут десять. Хорошо всё-таки, что мы взяли его с собой.

Выбрав свободные места в ближайшем зале ожидания, Сергей усадил нас на два свободных места, а сам понёсся к штуке, напоминающей терминал. Нахождение старшего товарища в десяти метрах от нас уже пугало.

Я хмуро и, наверное, испуганно оглядывал сидящих в зале ожидания людей. Ранее при фразе зал ожидания я представил бы аккуратные сиденья, как в аэропорту, интеллигентных людей, читающих газету или копающихся в недрах ай-фона, впрочем, именно так и было в аэропортах. Здесь стереотипы рушились.

Металлические сиденья занимала разношёрстная публика. Были и деревенского вида пары с выводком детей, которые носились между рядами и беспардонно кричали матом, и тройка подвыпивших парней в нестиранной одежде; на трёх сиденьях соседнего ряда развалился спящий обросший старик, судя по виду – бомж. А уж нерусских индивидуумов, кричащих понятную только им тарабарщину, не счесть. Хотя, среди этого паломничество я отметил и нескольких вполне адекватных людей аристократичного вида. Я старался концентрировать внимание на молодой девушке, сидящей с краю соседнего ряда и читающей книгу. Очень надеюсь, что не милицейский роман.

Кажется, Стёпка тоже растерялся и утерял способность логически думать. Его перепуганный взгляд сновал от одного человека к другому. В глазах горел единственный вопрос: эти люди хотят нас убить?

Уверен, что друг являлся зеркальным отображением меня, потому что тот же грёбаный вопрос не оставлял и мою голову как только ноги ступили на территорию вокзального балагана.

Серый копался у терминала очень долго. Прошло, видимо, минут тридцать. Я уже успел поворчать на него. Но вот он двинулся к кассам и занял очередь. Человек пять стояло перед ним, а это опять на полчаса.

За это время к нам успел подбежать бомжеватого вида мальчик лет восьми, протянуть руку и заговорить на чужом языке.

Я растерялся и пожал плечами, а он продолжал балалакать, протянув руку.

- Стёпка, чего он хочет? – хмурюсь я.

- Денег он хочет, - ворчит друг.

Чёрт, как же я сразу не догадался. Я опять жму плечами и громко восклицаю:

- Нет денег! Нету!

То ли мальчишка меня не понимает, то ли ему вообще плевать, потому что он продолжает выпрашивать монеты. Но внезапно, завидев вокзального полицейского, скрывается в толпе.

Я предполагал, что охранник, завидев этот балаган, начнёт кричать и выгонять всех подозрительных личностей, но тот лишь прохаживал вдоль рядов, скучно поглядывая на толпу, и зевал.

- Боже мой, Стёпка, я в аду, - стонаю я.

- Ад только начинается, - отвечает друг. – Тебя ещё убивать не пробовали.

Я щурюсь. А вдруг в толпе спрятались агенты доктора Вечности? Например, тот самый бомж. Может, он лишь притворяется, что пьян и что спит. А мальчик, выпрашивающий деньги? Скрылся сейчас где-нибудь в толпе и следит за нами, готовый перейти в наступление, стоит одному из нас пойти в туалет.

Мои мысли прервал Серый. Он вернулся и сел рядом.

- Это какой-то кошмар, - простонал он, разглядывая билеты.

- Я полностью с тобой согласен, - говорю.

- В общем, билеты, твари, очень дорогие. У меня ушла большая часть денег. Взял до Сызрани купе и до Питера. От Сызрани до Москвы поедем на плацкартах. Там купе вообще за поднебесные цены. Ещё время неудобное, чёрт меня дери. Кто только придумал такие переезды!

Сергею приходится кричать, чтобы его хоть чуть-чуть было слышно в толпе.

- Сейчас у нас самый лучший поезд, - говорит он. – Кисловодск-Новокузнецк. Номер 059. Но отправляется, падла, только в 22.14.

- Это аж в одиннадцатом часу??? – у меня глаза на лоб лезут. – Только же обед.

- Знаю.

- А пораньше маршрутов не было? – спрашиваю.

- Иди и поищи, – зло ворчит Сергей. – Это расписание составлял какой-то козёл! Это ещё не самый худший вариант. В Сызрань мы приедем в половине четвёртого утра. А следующий поезд в половине третьего дня.

- Что? – Я задыхаюсь. – И что мы будем делать почти двенадцать часов в незнакомом городе?

- Похоже, танцевать и плясать! – опять ворчит Сергей. – Из Москвы в Питер куча поездов, но билеты раскуплены, хотел взять на четыре дня, так там одни сапсаны ходят. На них денег в два раза больше надо. Взял на шестьдесят четвёртый поезд. Но тоже придётся ждать долго. Часов четырнадцать.

- Это капец! – я хлопаю себя по лбу. – Теперь у доктора Вечности точно будут шансы нас убить!

Я злюсь на Серого. Понимаю, что он совсем не виноват, но он покупал билеты, а значит, злиться надо только на него.

- До поезда ещё больше шести часов, - говорит он. – Предлагаю слинять отсюда.

- А это целесообразно? – спрашивает Стёпка. – Нас хотят убить, помните? Здесь народу полно. Никто не рискнёт. А сейчас уйдём, и нас схватят где-нибудь в пустой улочке.

Сергей хмурится.

- Ну значит, будем держаться поближе к народу, - говорит он.

С одной стороны Стёпка прав, но с другой – я не хотел оставаться в этом чёртовом вокзальном балагане. И мы уходим. Рядом с вокзалом тусоваться негде, разве что только на стадионе Локомотив, который сейчас закрыт. Поэтому мы поездили по городу. Поужинали в кафешке. Держаться близ толпы – несложная задача, пока не наступило девять вечера и народ начал редеть.

Тогда решили выдвигаться обратно на вокзал. Тем более, наш поезд отходил уже через час с четвертью.

Народу в павильоне поубавилось, но не намного. Бомж продолжал спать на сиденьях, подтверждая мои подозрения насчёт шпионского заговора. В зале ожидания мы задерживаться не стали. Поезд уже подали на первый путь - Серый сверился с табло, - и мы отправились на перрон.

Смеркалось.

Снаружи вокзал гудел угнетающими звуками: двигались локомотивы, с едким шипением вырывались пары. Техногенный пейзаж обволок душу депрессией. Лица небольшой кучки людей на перроне пропитаны безысходностью, будто они пустились в последнюю поездку их жизни. В десяти метрах от нас старушка обнимала молодую парочку и плакала.

- СОСТАВ ПОЕЗДА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ, КИСЛОВОДСК-НОВОКУЗНЕЦК ОТПРАВЛЯЕТСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ С ПЕРВОГО ПУТИ! – сообщает холодный женский голос из динамиков, а мы уже мчимся по перрону в поисках одиннадцатого вагона.

Хмурая толстенькая проводница проверяет наши билеты и паспорта, объясняет, что у нас пятое купе и пропускает внутрь.

Я будто попал в тюрьму. Узкие проходы, мрачный свет, спёртый воздух. Через пять секунд я уже хочу вырваться наружу, но меня сзади подталкивает Серёга. Пятое купе встречает меня раззявленной дверью. Внутри полумрак, а в воздухе будто витает смерть. Я осторожно сажусь и испуганно прислушиваюсь к звукам.

В соседнем купе кто-то переговаривается, слова размываются, долетая до ушей невнятицей, пугая ещё больше.

- Где-то здесь должен быть свет, - проворчал Серый и принялся обыскивать стены. Его торс занял почти весь проход между кроватями. Как же здесь тесно. Неужели народу так нравится ездить на поездах? Мы же живём в двадцать первом веке, изобрели самолёты!

Когда щёлкнул выключатель, и едкий свет залил наше купе, сгущая мрак за окном, Стёпка произнёс:

- И лучшего способа нас убить нету.

- В смысле? – хмурюсь.

- Посмотрите, купе рассчитано на четверых, а нас трое. Покупаешь билет в наше купе, и накрываешь как котят.

Холодный страх на секунду остановил сердце. Стёпка, как всегда, прав.

- Будем надеяться, что они до этого не додумаются, - говорит Серёга.

- Уж кто-кто, а доктор Вечность как раз может, - вздыхает Стёпка и потирает плечи.

Через какое-то время поезд трогается. За окном едва мелькает станция, внутри туда-сюда снуют люди, даже не обращая на нас внимания.

- Думаю, стоит запереться, - вздыхает Серёга и прикрывает дверь в купе. Мы остаёмся в тишине. Слов нет, только пустое одиночество, страх и предчувствие смерти. – Хорошо, что к нам больше никого не подсадили. Может, до Сызрани так и будем ехать одни, - пытается поддержать разговор Серый.

Кровати уже застелены, от белоснежного белья исходит запашок крахмала. Предполагаю, что на этих простынях поездил не один десяток человек.

В ближайшие два часа знакомлюсь с устройством поезда. Туалеты кажутся тесными и грязными, а когда узнаю, что все какашки летят на дорогу, живот сковывает смех.

Если поначалу сердце сковывал страх, то теперь мы выходили свободно. Хотелось есть, однако забыли купить что-либо в дорогу. Если бы не проводник, у которого продавались чай и разные сладости, погибли б с голода.

- Перед следующим поездом надо будет обязательно закупить жрачки, - деловито замечает Стёпка.

Мы говорим мало, слова дрожат, не показываем вида, но каждый думает, что следующего поезда может и не быть. Да ещё сраное одиночество. С каждой минутой за спиной оставались новые километры, а дом становился всё дальше и дальше.

Ближе к полуночи поезд остановился, тьма за окном пронзилась десятками ярких фонарей.

- Стоянка, - вздыхает Стёпка, откидывая занавеску и выглядывая наружу. – Может, кто-то подсядет.

Меня колет страх.

- Может, выйдем отсюда? – спрашиваю.

- Да я думаю, долго стоять не будем, там за окном какое-то село, - хмурится Стёпка.

- Но я спрошу, - мне становится не по себе. Представляю, как открывается дверь, за ней мужик с дробовиком, а мы в тупике… И я выхожу из купе. По изжёванному коврику я топаю к тамбуру, где почёсывает живот парнишка лет восемнадцати, в шортах и сетчатой майке.

Миную её и поглядываю на перрон. Проводница у двери сонно рассматривает билет стройного старикашки, придушенный свет бьёт прямо в глаза. Спускаясь по крутым ступеням мимо проводницы, слышу её голос:

- Пятое купе у вас, три мальчика там едут. Проходите.

- Я ещё чуточку на воздухе постою, - сухо отвечает старик, и я боязливо кошусь на него. Багажа нет, впрочем, как и у нас, не исключено – шпион Доктора Вечности. – Отправляемся скоро?

- Здесь большая остановка. Двадцать минут стоим, - отвечает проводница.

Прежде чем отодвинуться от нового постояльца пятого купе, успеваю заметить узкие очки на переносице, нос большой, прямой, чуть горбатый, как будто лицо старика сошло со статуи Моаи.

Я не слышу свои шаги, не слышу мыслей, которые стучат в висках. Мой убийца за спиной, возможно, сейчас он сверлит взглядом мой затылок. Или не взглядом, а дулом дробовика.

- Тёмка!

Я вздрагиваю и почти вскрикиваю. Позади Стёпка и Серый.

- Ты куда ушёл? – хмурится старший.

- Короче, - шепчу я, приближаясь к своим друзьям. – Видите того старикашку? Он с нами едет. Я подслушал, когда выходил. У него пятое купе.

- Чёрт… Он на нас смотрит, - шепчет Стёпка, отворачиваясь. – Я же говорил, что дорога будет короткой.

Серёга хмурится и оценивает старика надменным взглядом.

- Этот дедок? Вы шутите? Да я его сломаю до того, как он достанет оружие.

- Оружие может быть необычным, - шипит Стёпка. – Например какой-нибудь фотонный размолекулятор.

- Да хоть ионовая чёрная дыра, - заявляет Серый.

- Ионная, - поправляет Стёпка.

- Мне интересно другое, - Серёга оглядывает окрестности. Кажется, его нисколько не волнует шпион доктора Вечности. – Помост странный, станция очень странная.

Теперь оглядываюсь и я. Действительно странно: перрон деревянный, а не заасфальтированный, фонари, бьющие светом в тёмное небо, напоминают фашистские, я видел подобные в одном из фильмов.

- Что за станция такая? – хмурится Сергей.

- Колтупановка, - раздаётся позади голос.

Мы оборачиваемся и видим пожилого работника РЖД в соответствующей робе. Он опирается на железный лом и достаёт из кармана сигаретку.

- Никогда на этой станции поезда больше четырёх минут не задерживались, сейчас заминочка из-за сто пятнадцатого. Видите?

Рабочий указывает в сторону, откуда мы приехали, и тут же мимо, за нашим поездом с рёвом проносится другой состав.

- Вот сейчас он отъедет, и вы поедете! – кричит рабочий.

- Тогда нам стоит возвратиться, - улыбается Серый и приветливо кивает головой.

- Стоит, - раздаётся третий голос из темноты. Позади рабочего пряталось уютное здание-станция, и оттуда из-за открытой двери вышел он.

Оранжевый работник компании Сомерсет, которому я дал кличку Буратино.

**

Речь парализует, язык отнимается. Растерянный Стёпка не сразу догадывается, кто выходит к нам из мрачного проёма. Мимолётная встреча с Буратино двадцать третьего июля уже верно забылась моим закадычным умником. А вот Серый, не видевший до этого оранжевого сотрудника кабельной компании ни разу, смело спрашивает:

- А вы кто такой будете?

- Тот, кто вас в конце концов убьёт. Надеюсь сделать это сей ночью. Уж больно вы отнимаете время у нас.

На Буратино уже нет формы, однако рубашка всё равно оранжевого цвета. А на носу ещё сидят круглые тёмные очки, хотя даже фонари не в силах победить тьму, и света не доставало.

Теперь и Серёга чуточку бледнеет.

- Мы ещё посмотрим чьи мышцы крепче, оранжевый баран, - говорит он.

Буратино улыбается, обнажая ряд идеально белых зубов.

- Теперь убить вас для меня дело чести. Особенно вас, Сергей Герундов.

- Кишка тонка, - улыбается в ответ Серый, но даже я чувствую блеф сквозь уверенные нотки голоса старшего товарища, а значит, Буратино и подавно услышал.

- Так! – внезапно восклицает работник РЖД, который растерянно переводит взгляд то на нас, то на Буратино и крутит в руках замученную сигарету. – Ишь чего устроили. А ну живо все четверо в вагон! Поезд сейчас отправится.

Думаю, этот небритый дядька хотел защитить нас, но испугался впутываться в неизвестную ему историю и решил нейтрализовать конфликт своим способом: отстранением, моя хата с краю, как когда-то двадцать третьего июля я поступил с Андрюшкой.

Буратино швыряет в мужчину испепеляющий взгляд и грозит нам пальцем:

- Я загляну к вам в гости.

С этими словами оранжевый подонок рысцой несётся к одному из задних вагонов.

- Он что, с нами поедет? – шепчет Серёга, приближаясь к вагону, где у входа проводница скучает уже одна.

- Похоже на то, - чуточку испуганно произносит Стёпка. И эта ночь впервые кажется мне холодной.

Мы забираемся в вагон, как раз когда механический голос за окном через динамики оповещает, что поезд отправится через пять минут. По дороге к купе мы активно шепчемся о Буратино и его преимуществах. Стёпка утверждает, что до Сызрани мы не доедем, потому что оранжевому монстру стоит только войти в наше купе и нас накроет как крыс в мышеловке. Дискуссия резко обрывается, когда мы вваливаемся к себе и немедля вспоминаем: едем-то уже не одни. Старик с бородой сидит на левой нижней полке и копается в своей небольшой походной сумке. На столе перед ним притаился стакан с ложкой.

Заслышав нас, бедовый старичок отрывается от занятия, приветствует и снова углубляется в сумку. Умерив болтологический пыл, мы втроём присаживаемся напротив. А ведь мы думали, что именно этот дедок и будет шпионом доктора Вечности, вот дураки-то.

Я стараюсь не смотреть на спутника, но время от времени взгляд срывается в его сторону, кусками выхватывает потёртую белую сумку, растрёпанную седую бороду, птичьи лапки морщинок у глаз. В тишине купе шуршание пакетов в сумке кажется оглушающим.

Наконец старик достаёт коробку с чаем, а Серёга, сидящий у окна, отодвигает занавеску и едва слышно шепчет:

- Тронулись.

Замечаю несколько коротких заинтересованных старческих взглядов, брошенных в нашу сторону. Распаковав худенький пакетик с чаем и бросив его в стакан, старик поднимается и выходит из купе.

- Я думаю, с этим стариком нам будет проще, - шепчу. – Буратино не рискнёт нас убивать при свидетелях.

- Не удивлюсь, если нашему Буратино срать на свидетелей, и он уберёт их вместе с нами, - хмыкает Стёпка.

- Давай без драм, - строго хмурится Серый. – Ты этого доктора Вечность слишком… боготворишь.

- Идеализируешь, я бы сказал, - поправляю старшего. – Кто знает, насколько он силён.

- Полагаю настолько, что… - но Стёпка не успевает договорить. Возвращается старик. Кипяток в его руках медленно окрашивается в оранжевый цвет.

- Чайку не хотите, ребятки? – бодрым голосом спрашивает он.

- Нет, спасибо, - сухо качает головой Стёпка.

- Да у нас и кружек нет, - добавляет Серый мягким тоном, сквозящим добром и уютом.

- Так и у меня нет, - вздыхает старик, усаживаясь напротив нас. – Я у проводника взял. Проводник кружки выдаёт. Обязан по правилам РЖД.

- Ну мы тогда в другой раз, - морщится Серый.

- Другого раза может и не быть, - отвечает старик. – Если через пару минут не закроем купе, ваш оранжевый нагрянет не постучав.

Кажется рот раскрыл не только я, но и мои товарищи.

- А вы… откуда его знаете? – мямлит Стёпка.

- Так вы точно чаю не будете? – спрашивает дедок.

- Да не будем, не будем, - нетерпеливо отвечает Стёпка. Его тон чуточку грубоват, что, признаться, случалось редко с моим умником товарищем.

- И нет у нас чая, - пожимает плечами Серый, и каким бы дружелюбным ни казался его голос, в глазах сверкают тревога и недоверие.

- Да я бы с вами поделился, - отвечает старик. – Но если не хотите, быстрее закрывайте дверь.

Стёпка не заставляет себя долго ждать и задвигает вход в купе.

- На замок закрой, - просит старик. – Вон там вот пипочку поверни.

Стёпка выполняет все указания, и я немного успокаиваюсь. Если великий логик нашей компании не чувствует в старике опасности, значит, не стоит особо беспокоиться.

Стёпка возвращается на кровать слева от меня, а старик уже размешивает в стакане сахар, который появился из той же потёртой белой сумочки.

- Теперь к нам никто не зайдёт, кроме проводницы, - задумчиво произносит старик.

Ощущаю напряжённость тела Сергея, готового рвануться вперёд, если дед начнёт себя вести неадекватно. Жаль, что Серый сел у окна и заблокировал себя столом, но разве предугадаешь все действия наперёд.

- Так он к проводнице зайдёт и попросит открыть, - заявляет Стёпка.

- Ему это не нужно, - качает головой старик. – В этой реальности агент Вечности будет вести себя незаметно, тихо как мышка, не поднимая суеты. Думаю, ограничится проходом по вагонам, в надежде, что вы не заперлись.

Теперь у меня холодеют все конечности. Старик прекрасно знает доктора Вечность, Буратино и, вероятно, кучу всяких полезностей, которыми поделится с нами. А не захочет, так Серый его заставит.

Диалог продолжил холодный и решительный Стёпка. Нет, ну он, конечно, всю жизнь был логиком, но каким-то тихим, молчаливым. А сейчас в него будто капитанский дух вселился.

- Вы не хотите нам ничего рассказать? – спрашивает он.

- Ну а для чего я здесь, в вашем купе, - насмешливо смотрит на друга старик. Смотрит как на наивного ребёнка.

- Ну так начинайте, - нисколько не смущается Стёпка.

- Начну я, пожалуй, с представления, - старик медленно откидывается на стенку, сжимая в руках горячий чай. – Называйте меня Шаман. Можете считать меня революционером, членом сепаратистского движения. В любом случае, в нашей неформальной организации я занимаю не последний пост и неотъемлемо участвую в борьбе.

- Против кого? – хмурюсь я, хотя уже знаю ответ.

Шаман смотрит на меня немного другим взглядом. Я бы даже сказал уважительным.

- Против доктора Вечности, конечно, - кивает старик. – Мы обычные люди, хотя… как вы понимаете, не совсем обычные, если следим за такими существами, как доктор Вечность и его агенты. Но я к тому, что никакими сверхъестественными способностями мы не обладаем. Мы, скорее, рука мести, топор обиды, который вызвал Вечность своими аморальными действиями.

- А точнее можно, - просит Стёпка.

- Примеры. Примеры, - требует Сергей, которому, надоело молчать в словесной дуэли.

- Мы те, кому доктор насолил в своё время. Примерно так же, как и вам с Андрюшкой.

- Вы знаете про Андрюшку? – восхищённо задыхаюсь я.

- Конечно. Мы следим за каждым шагом доктора. Честно говоря, не думали, что один из вас догадается раскусить ситуацию.

- Это всё Стёпка, он у нас очень умный, - гордо заявляет Серый, и, несмотря на сосредоточенность, мой друг кротко улыбается. Правда, только губами.

- Да, но другие же Стёпки не догадались, - пожимает плечами Шаман.

- Какие другие? – хмурится Стёпка.

- Неважно. Слушайте дальше. Прознав, что с вами связался Его Величество, мы связались с вами, чтобы предупредить и подготовить.

- Как вообще выглядит этот доктор Вечность, - не унимается Стёпка.

- Не представляем, - качает головой старик. – Никто из нас его не видел.

- Почему? Он от вас скрывается.

- Нет. Многим из наших доктор давал такие задания, как и вам, но никто до него не доезжал.

- Значит, у нас нет шансов, - вздыхает Стёпка. – Их убивали?

- Единицы погибли, - отвечает старик. – Большинство не выдержало испытаний и затерялись в шизогонических реальностях.

- Каких реальностях? – хмурюсь.

- Об этом чуть позже. Затерянных находили мы, и они примыкали к нашему движению, впрочем, как и вы примкнёте, если эта дорога сломает вас. Но единицы и добирались до него, только мы уже потом ничего не могли у них спросить.

- Почему? – шепчет Стёпка.

- Потому что они бесследно исчезали.

Серый бледнеет, Стёпка закусывает губу.

- Вы хотите сказать, что доктор их убивает?

- О нет, мы просто теряли их след. Это легко. Поверь, Артём, если бы твоего брата похитили разбойники и продали бы в рабство в Таиланд, ты бы тоже его не нашёл. Потому что не хватило бы возможностей. А сколько так пропадает в год людей.

- То есть, вы хотите сказать, что у вас просто не хватило возможностей? - уточняет Стёпка.

- Так точно.

И вдруг кто-то дёргает нашу дверь. Стёпка, сидящий к ней ближе всех, испуганно отшатывается, что чуть не разбивает головой мне нос, а Шаман прикладывает палец к губам. Мы замираем и прислушиваемся. Тишина в купе резала уши, впрочем, казалось, будто за дверью никто не шевелится. Но я вроде фантомно слышу дыхание Буратино, притаившегося в полуметре от нас.

Дверь ещё раз дёрнулась, а потом лёгкие шаги удалились дёргать соседнее купе.

- Ну вот, - шепчет Шаман. – Опасность пока позади, можем продолжать разговор.

- Он точно не вернётся с ключом и проводницей? – хмурится Стёпка.

- Поверь, малыш. – Шаман отхлёбывает чай. – Так вот. Да, у нас не хватает возможностей понаблюдать за теми единицами, которые добираются-таки до доктора, но это не исключает тот факт, что с людьми происходит что-то плохое. Я склонен с равной вероятностью утверждать, что герои как получают положительное достижение цели так и умирают.

- Вы думаете, что доктор Вечность промозглый злодей? – спрашиваю.

- Не исключено, - кивает Шаман. – Могу вкратце рассказать о вашем путешествии. Сейчас он погонит вас по шизогоническим реальностям… Да, что это такое. Вы уже попали в одну из них, когда возвращались по домам и обнаружили, что вас заместили другими детьми. Шизогоническая реальность, это реальность, похожая на реальность персонажа. Если вы всю жизнь жили в одной ветке реальности, то все другие, отличающиеся от вашей, будут шизогоническими.

- Типа, альтернативными, - уточняет Стёпка термин, который вертится в моей голове сразу, как только зашла эта тема.

- В точку, - кивает Шаман. – Вы будете часто переходить из одной в другую. И всякий раз доктор Вечность будет стараться загнать ваши жизни во всё большую задницу. С тех пор как вы покинули свою реальность, вы совершили ещё один переход.

- Где? – удивлённо воскликнули мы со Стёпкой.

- В поезде, - улыбнулся Шаман. – Он любит перекидывать людей в поездах. У вас часто будет меняться обстановка, исчезать люди. Колтупановка, такой деревни нет ни в вашей реальности, ни в той, в которую вы потом перешли.

Опять мне становится страшно.

- Вариантов почти нет, - вздыхает Стёпка. – Нас будут испытывать как солдат до самого Питера, а в конце ещё неизвестно что нас ждёт. Возможно Доктор Вечность укокошить всех троих как котят. Что он вообще может? Я хочу знать потенциал его силы.

- С одной стороны, у него не так уж и много способностей, - говорит Шаман. – Но те, которые есть, дают доктору преимущества над нашими в сотни баллов. Он живёт вне времени.

В купе повисает пауза. Если я и Стёпка примерно понимаем, что это значит, то Серёга напоминает деревенского идиота, поэтому спрашивает:

- Это что значит?

- Это значит, что доктор может прийти завтра в 1945-ый год, послезавтра заглянуть в 2016-ый, и так далее. При этом ещё, он может посетить любую из шизогонических реальностей. Эта способность позволяет ему вести разные манипуляции со временем. Например, зацикливать его, перемещать обычных людей по пространству и времени. Понимаете, о чём я?

В купе снова повисает задумчивая тишина. Не знаю, о чём соображают спутники, но меня терзает единственный вопрос, который я спешу задать:

- А как же Андрюха. Зачем он зациклил его в двадцать третьем июля? Почему именно Андрей?

- Не знаю, - пожимает плечами Шаман. – Пока мы заметили лишь, что доктор оставляет в зацикленном времени чаще людей в интервале от Единичек до Пятёрок. Реже – от Пятёрок до Восьмёрок. Но зачем он этой делает, мы пока не разобрались.

- Что значат Единички и Пятёрки?

Шаман задумчиво отхлёбывает чай и пропускает вопрос мимо ушей.

- Я могу вам помочь, - говорит он. – Возможно, вы тоже бесследно исчезнете для меня, когда доберётесь до доктора Вечности, но зато я могу обеспечить вам проездной билет. Ксиву, по которой резко поднимется вероятность благополучного исхода. Предполагаю, что если у вас всё получится, то доктор Вечность может запросто отдать вам Андрюшку.

- Давайте! – восклицаю я. – Давайте же!

- У меня такой ксивы нет. Я вам расскажу как её достать. Сначала я хочу поведать вам о Глобусе Эфира. Семь артефактов, единые во всех шизогонических реальностях. Глобус Эфира – это нечто, помогающее читать пространство и время как… обыкновенный глобус помогает найти любой город на планете. Доктор Вечность растерял все семь.

- Разве он сам не может управлять пространством и временем? – задумчиво хмурится Стёпка.

- Может, но его работа без Глобуса сильно замедляется. Всё равно что вам надо решить кучу примеров с умножением семизначных чисел, но вы потеряли калькулятор и все вычисления производите на листочках бумаги. Работа замедлится в разы, плюс существует вероятность на ошибку. То же сейчас и с доктором Вечностью. Ему необходим один из семи Глобусов, но он не знает, где они находятся.

- Дайте догадаюсь, - вдруг произносит Серёга, чем удивляет нас. – Вы знаете, где находятся Глобусы.

- Один из, - отвечает Шаман. – И сейчас я расскажу вам очень важные конфиденциальные сведения. В ваших же интересах не болтать их, ибо к вашему приезду любой злоумышленник уже попробует забрать Глобус. Но не это меня пугает. Информация может дойти до агента доктора, и он перепрячет Глобус.

Мохнатые брови Шамана сдвинулись к переносице, и выражение лица впервые превратилось в серьёзную маску человека, решающего важные стратегические задачи.

- Конечно, мы никому не скажем, - торопливо проговорил Стёпка. – Поведайте нам правду.

Шаман строго обвёл нас взглядом и заговорил:

- В Москве, по указанному адресу, который я напишу позже, находится музей. Им владеет тот самый человек, который минуту назад пытался проникнуть к нам в купе.

- Буратино, - говорю.

- Что?

- Мы называем его Буратино, - уточняю. – Из-за длинного носа.

Шаман чутка улыбается только губами, затем продолжает:

- Ваш Буратино – агент доктора Вечности, но он же и предатель доктора. Он-то и спёр последний Глобус у доктора. Если вы вернёте артефакт, доктор точно расщедрится. Буратино спрятал Глобус в своём музее, защитил его особым силовым полем, и приставил к Глобусу охрану из двух человек, которые меняются каждые четыре часа. Дядьки тоже особенные. Эти существа только с виду люди. В реальности – они роботы. Их не берут пули, огонь и другие вида оружия. На двери висит кодовый замок. Вам нужно выкрасть этот Глобус и притащить его доктору.

В купе в очередной раз повисла тишина. В голове царила каша.

- Подождите, - хмурится Стёпка. – Вы хотите, чтобы мы вошли в музей монстра, который за нами охотится, дошли до заветной двери, прошли сквозь неубиваемую охрану, силовое поле, поборолись с кодовым замком… Вы хоть код знаете?

- Код постоянно меняется, - отвечает Шаман. – Мы не можем узнавать код с подобной частотой.

- Ах, да, - пожимает плечами Стёпка. – Это действительно очень сложно. Но мы, трое мальчишек, с этим, конечно, справимся. Раз плюнуть.

- У вас есть козырь, - говорит Шаман. – Козырь, которого нет у нас и который мы ждём годами. Ни у кого, кроме вас, нет большего шанса проникнуть к Глобусу.

Мне становится интересно.

- Если этот козырь сделает нас суперменами, то я соглашусь с вашими утверждениями, - говорит Стёпка. – Так какой у нас козырь?

- Он. – Шаман внезапно тыкает в меня пальцем, и я теряюсь. – Вы, два брата, никогда не смогли бы забрать Глобус. Причём, моё никогда нисколько не утрированное. Это самое настоящее никогда! Наше же сепаратистское движение не может одолеть этот музей, хоть штурмом его бери.

- А что такого в Тёмке? – хмурится изумлённый Сергей.

- Он – Девятка.

- Да что за цифры, вы можете объяснить? – требует Стёпка.

- У человека… как бы девять уровней аур что ли. Мы их просто называем человеческие энергетики. Каждая энергетика отличается чем-то особенным. Пусть каждая имеет свои преимущества, но энергетика Единичек, например, слабее Двоек и так далее. У доктора и его агентов энергетики Девяток. Люди с энергетикой Девятки рождаются очень-очень редко. Единица на десятки тысяч людей. Доктор немного боится Девяток. Почему? Потому что он не может подмять под себя свою же собственную энергетику. Я не знаю, почему он рискнул запереть в двадцать третьем июля именно Андрея. Он должен был учесть Девятку Артёма, но вот… его пути неисповедимы. Вообще, Девяткам часто везёт. Я не удивлён, что вы догадались о запертом в одном дне мальчике, потому что повторю: Девяткам действительно везёт.

- Это я придумал, - тут же парировал Стёпка. – А я, верно, не Девятка.

- Не Девятка, - соглашается Шаман. – Но общаешься с Девяткой. Девятки – это вообще такие люди, которые в купе с другими цифрами дают очень интересные сочетания. Ты такой умный благодаря своему другу. Без него ты тоже был бы умным, но чаще терялся бы и допускал неудачи. Да. Видимо, это и есть ключевое слово Девяток: удача. Девятки – это универсальная энергетика.

Пока старик это говорит, он часто смотрит на меня. Я краснею, но мне чуточку гордо.

- Берд какой-то, - вздыхает Сергей.

- Отнюдь, молодой человек, - качает головой Шаман. – Артём сможет уничтожить все преграды в музее, кроме силового поля.

- А что с ним делать? – спрашиваю.

- Тебе – ничего. Ты просто пройдёшь через него. Через него проходит, вероятно, ваш Буратино, - а я уверен, что агенты Вечности – сущие Девятки, - с лёгкостью пройдёт и доктор. Понимаешь, о чём я?

- Силовое поле пропускает Девяток? – спрашиваю.

- Именно. Люди от Единичек до Восьмёрок не смогут пройти сквозь это поле или убрать его. Но Девятки – с лёгкостью.

- Ну хорошо, хорошо, - кивает Стёпка. – А как устранить охрану, как подобрать код?

- Вот теперь поговорим об оружии, - отвечает Шаман и отодвигает пустой стакан, доставая свою сумочку. – Я могу показать вам такую вот штуку. – Старик достаёт аппарат похожий на пистолет. – Такого оружия у нас полным-полно. Некоторые действуют для всех, некоторые только для той или иной ауры. Некоторые стреляют светом, другие – огнём, кислотой, даже обычными пулями. Понимаете?

Стёпка прищуривается.

- Кажется, понимаю. Ничего это не возьмёт охранников и дверь.

- Точно.

- Но у вас, вероятно, есть оружие, которое может активировать только Девятка.

- В точку, - кивает Шаман и убирает подобие пистолета. – Оно сможет разнести охранников в клочья, выбить кодовый замок, что не понадобиться никакого кода. А через силовое поле вы… ты, Артём, пройдёшь и без него. Это оружие может убить даже Буратино, и, возможно, доктора Вечность.

- Это уже мне нравится больше, - кивает Стёпка. – Давайте же его.

- Не могу, - улыбается Шаман. – Оно чуточку громоздкое. Не рыцарские доспехи, но и не поместится в эту сумочку. К тому же, стоит произвести некоторые… хм… небольшие операции с Артёмом в лаборатории.

Я слегка пугаюсь, и Шаман замечает по моему лицу.

- Ничего страшного, - спешит заверить он. – Ничего хирургического. Маленький прокол кожи. Ты его и не почувствуешь. Проверено. В Сызрани у нас есть лаборатория. По крайней мере, в некоторых шизогонических реальностях. Когда приедете туда, вас встретит наш агент. И если на тот момент доктор переместит вас в реальность, где не будет нашей лаборатории, агент переведёт вас на нужный уровень. На этом у меня всё. Есть вопросы? Только задавайте побыстрее, ибо мы уже подъезжаем, а чай просится наружу. Через несколько минут начнётся санитарная зона.

Долго висела тишина. О каких вопросах вы говорите, дедушка, у меня голова опухла, как будто я только что узнал все тайны мироздания, и пытаюсь разобраться в их концепциях.

- Вижу, нет вопросов.

- Нет, - вздыхает Стёпка. – Всё предельно ясно.

- Тогда, с вашего позволения, - Шаман встаёт и выходит, не забыв прихватить сумочку. – Вернусь через пару минут.

С открытой дверью, в душу врывается чувство опасности. Где-то там, извне, бродит Буратино. Что если он стоит недалеко возле окна? Но старик, кажется, уже не боится его и исчезает за углом, оставив купе открытым. Стёпка немедленно исправляет это и падает на кровать Шамана.

- Ни в какие рамки не лезет, - ноет он, схватившись за голову.

- Что здесь вообще творится? – нервничает Сергей. – Я половину не понял из слов этого деда.

- Я понял всё, - отвечает Стёпка. – Но это так…

- Огромно, - заканчиваю за друга.

- Что-то типа того.

- Тогда может, вы мне объясните, - просит Сергей.

- Что мы будем тебе объяснять, - недовольно отзывается Стёпка. – Задавал бы вопросы Шаману. Вот вернётся и спроси что непонятно.

- Да ну. Я как-то стесняюсь, - потупил взгляд Серый.

На несколько секунд меня охватывает мерзкое предательское желание бросить все эти походы в Питер, мой чёртик в подсознании как бы взвыл: ты взвалил на себя непосильную ношу для тринадцатилетнего парнишки. Но я постарался заткнуть его. И даже не из-за совести перед младшим братом. Я слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Вернуться домой – вот теперь цель. Или умереть от руки таинственного доктора Вечности. Но остаться в хаосе шизогонических реальностей, стать сумасшедшим стариком, который охотится за недоступными для людей вершинами – нет. Влачить существование бомжа с плюшками[6]. Увольте.

- Ну кто что думает по сложившейся ситуации? – спрашивает Стёпка, оглядывая меня с Сергеем.

- Сидеть тебе надо было дома и не высовываться, ворчит старший.

- Это интересно, - кивает Стёпка, и в его голосе я слышу неудовольствие. – Только мне нужны факты, а не стенания о прошлом.

- Всё это так сложно, что я боюсь, что мы не справимся, - говорю, стараясь перевести тему, дабы между братьями не разразилась ссора.

- Хорошо, а что делать? – шипит Стёпка. – Давай, сейчас старикашка вернётся, а мы ему скажем: ох, извините, для нас это так сложно, хочу остаться с вами и стать вашим агентом.

- Ни за что. Это убого, - хмурюсь.

- Погодите, а кто сказал, что у этого Шамана есть какое-то движение? – вдруг спрашивает Серёга. – Мне кажется, что у него ничего нет, кроме бубна.

- Старичок статный, - пожимает плечами Стёпка и задумчиво глядит в никуда. – Хотя, может, и нет, но вот в Сызрани мы же и проверим. Я так понимаю, что каждый из нас склонен идти дальше. До победного конца?

В общем, так мы рассуждаем ещё некоторое время, поезд начинает тормозить, и только тогда мы замечаем, что Шамана нет уже почти двадцать минут.

- Что же такое, - хмурюсь я. – Может, его Буратино встретил? Давайте я схожу и проверю.

- Стой, - Серёга хватает меня за плечо. – Опасно это. Не вернулся, так не вернулся.

- Но он же нам не дал адрес этого гадского музея, - возмущаюсь. – Где нам его искать?

Стёпка внезапно выходит на поверхность из размышлений и говорит:

- Если нас действительно встретит его агент, то, думаю, проблема решена. А вот в туалет, думаю, можешь не ходить. Ты всё равно не найдёшь там нашего старикашку.

- Почему?- хмурюсь.

- Предполагаю, что нас снова переместили в другую реальность.

Я холодею, а Серый вдруг вскрикивает:

- Вы посмотрите, что за окном!

Мгновенно сорвавшись с мест, мы липнем к стеклу, и я вижу пейзаж меня пугающий. Состав проезжает мимо здания, видимо, вокзала. Обшарпанные жёлтые стены больше напоминают тюрьму, на окнах массивные ржавые решётки, перрон огорожен противотанковыми ежами с протянутой между ними колючей проволокой. И вдоль здания вокзала, в зловещем свете фонарей, высятся часовые в зелёных пограничных куртках, с оружием в руках. Некоторые держат на цепи овчарок. Их глаза хмуро наблюдают за проносящимися окнами, а во взгляде читаются холодность и враждебность.

Прежде чем поезд остановился, я заметил, как один из таких солдатиков тащит за волосы пожилую женщину, а та упирается и вопит. Картинка пронеслась мимо меня за три секунды, заставив сердце сжаться.

- Неуютная реальность, - хмурится Стёпка.

- Ох, сидеть бы сейчас дома и попивать чай, - заныл Серый.

- Нам нужно выходить. – Стёпка пропускает слова брата мимо ушей и направляется к двери.

- Стой! – Серый резко отталкивает меня и хватает Стёпку за руку. Я больно ударяюсь о рамку с сеткой над кроватью и шиплю. – Там может быть опасно. Первым выхожу я.

- Ну ладно, - качает головой Стёпка. – Вперёд, герой.

Наступив мне на ногу, Серёга обходит младшего брата и выглядывает наружу. Поезд уже несколько секунд стоит, мимо нашего купе двигаются люди с багажом. За окном неспокойные выкрики. Тревожную атмосферу перрона пронзает голос из динамиков:

- ПОЕЗД ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ ПРИБЫЛ НА ПЕРВЫЙ ПУТЬ. ВНИМАНИЕ ВСЕМ ПРИБЫВШИМ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ДОСМОТР В ПАВИЛЬОНЕ ВОКЗАЛА. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ БЕЖАТЬ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ НАКАЗЫВАЕТСЯ РАССТРЕЛОМ.

Вот теперь мне совсем страшно. Здравствуй, реальность-ужастик.

- Пойдёмте, - тем временем зовёт Серый и машет рукой.

Втроём мы выходим из купе и двигаемся по блёклой ковровой дорожке. Прямо перед нами широкая спина парня в сетчатой футболке. Мне в спину упирается молодая пара. При выходе я успел заметить их тревожные лица.

Вот и тамбур. Внизу возле двери стоит всё та же проводница, только теперь с холодным лицом, а рядом высится один из солдатиков. Он беспардонно светит ярким фонарём на лестницу. Луч ударяет меня в лицо и слепит. Спускаюсь я почти на ощупь, но с последней ступеньки всё же падаю.

Меня подхватывают крепкие руки и швыряют в сторону. Едва успеваю перебирать ногами, чтобы не упасть.

- Двигаем! Двигаем! – слышу позади грозный голос и теперь могу различить полупустой перрон, мощёный помост, людей, стремящихся к выходу.

- Тёмка! – чувствую, как в мою руку забирается ладонь Стёпки. – Пошли. Давай не будем никого провоцировать.

Я немедля нагибаю голову и шагаю, куда меня тащат. Краем глаза замечают Серого, который оглядывается по сторонам, как бешеный кролик. Ближе к входу человеческая толпа сгущается, превращаясь в однородную массу. Пограничники - или кто они там – скопились у боков дверей и порою подталкивают прикладом зазевавшихся.

А потом я вообще теряю все органы чувств, потому что меня сминают в комок. Я ничего не вижу, дядька сзади сильно упирается в затылок, и моё лицо размазывается по спине идущего впереди парня. На какое-то время я теряю способность видеть и иногда даже вдыхать. Лишь рука Стёпки всё ещё крепко сжимает мою ладонь.

Звуки, витающие под потолком, напоминают базарный гам. Иногда я выхватываю из невнятицы понятные мне слова, но их смысл расстраивает, и я едва держусь, чтобы не описаться.

- Ловите эту женщину! – крикнул чей-то высокий голос. Слышу выстрелы. Потом в воздух взлетает гамма визгов. Я стонаю в спину парня впереди, а Стёпка крепче сжимает руку.

Внезапно лицо обдаёт ветерком, опора исчезает, и я открываю глаза. Мы стоим перед аркой-металлоискателем. Впереди два крупных солдата ощупывают парня, в которого я только что упирался носом. Чтобы не привлекать к себе внимания, опускаю голову, но Стёпка внезапно сдавливает мою руку до боли, что мне приходиться вскинуться.

Я вижу глаза друга, огромные, изумлённые, наверное, это самый удивительный взгляд, который я видел на Стёпке за всю жизнь. Он смотрит куда-то вперёд, и его губы беззвучно шепчут:

- Мама?

***

Я ничего не понимаю.

Слежу за взглядом друга, и внезапно застываю сам. Справа от металлической регистрационной стойки кучкуются три солдата, с вынюхивающей овчаркой. Фигура в центре оказалась женщиной, и разорвите меня напополам как Алесса Кристабеллу[7], если в чертах лица не прячется знакомый профиль тёти Марины. Тот же ровный нос как у Стёпки, брови, глубокий взгляд моего друга, только вот вместо золотистых кудряшек у неё теперь крупный ёжик, выглядывающий редкими волосами из-под каскетки[8].

Я смотрю на женщину несколько секунд, а она уже замечает нас, и в то же время понимаю, что уже битую минуту грозный голос то ли охранника, то ли таможенника просит меня пройти под аркой. Он кричит.

Лицо тёти Марины меняется со строгой едва ли не жестокой маски на изумленную гримасу. Её губы шепчут то ли беззвучно, то ли столь тихо, что голос поглощается гамом толпы. Я не слышу, но вижу эти слова. Они материализуются в воздухе: Стёпка-сынок.

А потом меня грубо дёргают в сторону и несильно бьют чем-то по пояснице. Боль заставляет отвлечься от тёти Марины. В ухо орут:

- Если ты не глухой, то лучше тебе оглохнуть немедленно! Иначе я тебя пристрелю как бешеную собаку! Где багаж?! Что у тебя под одеждой! На полный досмотр сейчас пойдёшь!

Теперь перед глазами разъярённая морда полицейского-таможенника.

- Я… я… - пытаюсь что-то сказать, но страх заставляет забыть все слова.

- Где багаж??? – вопит таможенник, и лицо у него искажается гневом донельзя, вот-вот лопнет. А по моему телу уже снуют руки молодых таможенников. Лезут в карманы, проверяют подкладки куртки.

Успеваю краем глазом зацепить тётю Марину. Стёпка и Серёга уже рядом с ней, обнимаются. Обо мне не забудьте, ребята!

- Без багажа, - выдавливаю, наконец таможеннику. – Я приехал…

- Что ты мямлишь? Что ты мямлишь??? Можешь говорить громче???

- Я с ними, - тыкаю в сторону тёти Марины. На секунду гневная рожа таможенника отрывает от меня взгляд, чтобы лицезреть обнимающуюся семью. А потом мужик снова орёт: - Тут таких блатных каждый второй! На полный досмотр его!

Меня хватают сильные руки, но я в сердцах кричу:

- Стёпка!

Не вижу друга, надеюсь, в базарном гаме вокзала мой вопль не потерялся. Мы проходим шага два, а потом останавливаемся. Нам кричат, и голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Именно он уже столько лет взывал из недр соседнего дома: Стёпка, обедать!!!

- Идите сюда! – кричит тётя Марина.

И вот меня уже подвели к ней. Стёпка и Серёга прячутся за плечи матери и испуганно выглядывают, словно котята, сбежавшие от взрыва петарды. Строгий взгляд тёти Марины бегло оценивает меня с ног до головы, а потом женщина, чуть повернув голову, но не отрывая от меня колючего взгляда, спрашивает у сыновей:

- Он?

- Да-да, он, - лепечет Стёпка.

Твёрдая рука тёти Марины хватает меня за плечо и тянет к себе. Ничего так сила, неуверен, что у матери моих друзей из нашей реальности такая же хватка.

А потом мы идём. Толкаемся в толпе приезжих и движемся в неизвестном мне направлении. Замечаю в походке тёти Марины армейскую выправку, ещё одно отличие от той женщины, которую я знал всю жизнь.

- Может, я совершаю глупость, - говорит она. – Но материнское чутьё не обманешь. Я чувствую своих детей. Я чувствую… Пусть это и странно. Я сама же хоронила вас. Видела мёртвые тела в гробах. Кидала первых ком земли на вашей могиле…

Тётю Марину перебивает выстрел из центра зала. Казалось бы здесь, в этой реальности, люди уже должны привыкнуть к взрывам и огню, но слышатся новые вскрики, тётя Марина притормаживает и оборачивается. А потом я слышу ещё один голос, который знаю и не так давно, но не спутаю ни с каким другим:

- Внимание! Это оранжевый патруль! Всем оставаться на своих местах!

Крик Буратино усиливает громкоговоритель. Я вижу парочку человек в оранжевых костюмах и с автоматами наперевес, но владелец голоса остаётся за кадром.

- Мы разыскиваем нескольких беглецов-оппозиционеров. Мы проведём патрулирование зала, и до тех пор, пока не закончим, отсюда никто не выйдет!

Оранжевые ребята уже проникают в толпу, а Стёпка начинает дёргать мать за руку.

- Мама, пошли быстрее, это за нами.

За нами??? В сложившейся куралесице, кажется, я потерял способность мыслить. А ведь это и правда за нами, кто ещё мог понадобиться доктору Вечности и его прихвостням.

На лице тёти Марины растерянность.

- Это не могут быть за вами. Вы террористы?

- Нет, - шёпотом хнычет Стёпка, утаскивая мать за собой. – Но это и не совсем полицейские.

Да почему же никто из таможенников не выгонит Буратино? Почему его не скрутят и не арестуют? Почему все, чёрт возьми, слушаются его? Вопросов больше, чем ответов, и я просто позволяю себе двигаться за вереницей своих друзей.

- Ладно, я попробую протащить вас через один из чёрных входов, если оранжевые ещё не перекрыли их, - шепчет тётя Марина. – А уж потом вы мне всё расскажете. Двигаемся как можно тише и быстро.

Под лёгкую панику и негромкий шум голосов, мы пробираемся к колонне, что возвышалась в каких-то нескольких метрах от нас, и я вдруг испытываю непревзойдённое чувство одиночества. Чужая реальность, мать с отцом в неизвестном где, тут можно было держаться только за Стёпку и Сергея, но теперь, когда нашлась тётя Марина, они немедленно образовали своеобразный костяк, где я – чужак.

Да-да, не иначе.

Вы только посмотрите на лицо Стёпки: и страх, и бурная радость, и безграничное удивление. А уж на гримасе Серёги бестолковый восторг читается как на ладони. Что тётя Марина прикажет сделать, то они и сделают. И плевать, что никакая это не тётя Марина, а солдафон из параллельной реальности, которая, судя по недавним словам, уже похоронила своих детей. Красивый финал трогательной мелодрамы: детишки теряют единственную мать, а в альтернативной вселенной она же теряет своих детей, но вот семья воссоединяется. А Артёмка Бреус? А что он? В любом художественном фильме должны быть жертвы. Санта Барбара заканчивается. Спасибо за внимание. Минута молчания в честь погибшего Тёмки.

Когда мы проникаем в коридор за колонной, я почти злюсь.

Здесь народа почти нет, поэтому мы быстро минуем мрачный старомодный павильон и вот я уже вижу арку металлоискателя и чёрный ход, ведущий в город. Дорогу нам преграждают два солдафона.

- Женя, Андрюша, нам надо выйти, - не останавливаясь произносит тётя Марина.

- Марина, стоп! Мы не можем вас выпустить. Приказ оранжевых, - растерянно произносит молодой солдат блондинчик.

- Женя, - хмурится тётя Марина. – Они со мной. Мы торопимся. У нас нет времени ждать окончание досмотра.

- Ну… я… - теряется Женя.

- Мы не выпустим! – вдруг твёрдо произносит второй солдат, которого, судя по всему, зовут Андрей, и его ладонь ложится на рукоять пистолета. – Быть может ты ведёшь в город террористов. Нам не нужны такие проблемы.

- Какие террористы! – восклицает тётя Марина. – Это же дети! Мои дети! Андрюшка, приглядись, вот Стёпка, а вот – Серёженька.

Тётя Марина выставляет напоказ ребят, подталкивая их в спины.

- Они же вроде как подорваны, ты похоронила их в прошлом году, - хмурится солдат.

- Я сама многого не пойму, но, кажется, здесь всё гораздо запутаннее, чем мы с тобой видим. Но поверь, это моя семья! Неужели ты думаешь, что я – солдат выше тебя званием – могу быть террористкой? Или кто-то из моих детей.

На лице Андрея блуждает замешательство, и вдруг его глаза падают прямо на меня.

- А это тогда кто? – строго спрашивает он.

- Друг сыновей. Мы его и встречали! – не менее строго отвечает тётя Марина.

- Адрюх, ну ты чего? – шепчет солдат Женя. – Это ж наши. Выпускаем их.

- Я б выпустил. Но подставу чую пятой точкой, - хмурится второй солдафон. – Вот что я вам скажу. Ты, Марина, и твои дети сейчас выдут отсюда, а вашего странного спутника я оставляю в здании вокзала, пока не кончится досмотр.

У меня ноги холодеют. Мурашки перед глазами подсказывают, что я вот-вот хлопнусь в обморок. Кажется зря я написал в голове столь правдивый сценарий сложившейся истории. Вижу, что и тётя Марина в замешательстве.

- Как тебя зовут? – спрашивает женщина.

- Артём, - едва слышно выдавливаю я.

- Господи, она даже не знает его имени. – Солдат Андрей заводит глаза и хлопает себя по лбу той рукой, что не лежит на пистолете.

- Может, он посидит на вокзале, пока досмотр не закончится? – ворчат губы тёти Марины.

И что же мои друзья?

Что они?

Серый, похоже, готов на всё, лишь бы вырваться. И молчит. А вот Стёпка изумлён.

- Мам, нет, - громко шепчет он. – Его нельзя здесь оставлять. В нём-то вся суть. Если его найдут…

Потом Стёпка вдруг закусывает губу, а солдат Андрей немедленно достаёт пистолет.

- Всё понятно! – вскрикивает он. – Я не знаю, что у вас на уме! Может вы и не террористы! Но ситуация дурная! – Он наводит ствол НА МЕНЯ. – Всем отойти на шаг назад!

- Андрей! – кричит тётя Марина.

- Марина! Ты выходи. Я даже детей отпущу с тобой! Но этот тип никуда отсюда не уйдёт.

Санта Барбара закончилась. Спасибо за внимание. Я хоть и отхожу назад, хоть и почти падаю без сознания от ужаса, но усмехаюсь. Усмехаюсь почти со слезами на глазах.

- Дети, пойдёмте, - шепчет тётя Марина.

- Нет, - упирается Стёпка.

Серый молчит.

- Дети, пойдёмте! – Слова тёти Марины звучат как приказ. – Серёжа, бери брата.

Растерянный Серый смотрит на меня, потом на мать.

- Тёмка, извини, я не могу ослушаться маму, - лепечет он.

- Да никакая она не мать вам! – злобно вскрикиваю я и почти бросаюсь на Серёгу.

- Назад! – кричит солдат Андрей.

- Артём! – кричит Стёпка.

Тётя Марина тоже хватается за пистолет.

Этот фарс мог продолжаться долго, в конце, возможно, меня даже убили бы, но нас прерывает голос:

- Мальчики пойдут со мной и немедленно.

Когда я вижу говорящего, меня охватывает непреодолимое восхищение. За нами пришла почти копия молодого Арнольда Шварценеггера, что-то из раннего терминатора. Тёмные очки, кожаная куртка, только лицо другое. Образ, на который я всю жизнь молился и на который так стремился быть похожим. Мне даже кажется, что передо мной взрослый я.

В руках парень сжимал два пистолета, которые нацелил на таможенников.

Первой среагировала тётя Марина. Она молниеносно вытащила оружие и вскинула его в сторону молодого Арнольда. Прогремел выстрел. Андрей, не успевший вытащить пистолет, хватается за ногу и с криками валится на пол. Теперь дула Арнольда сверлят таможенника Женю и тётю Марину.

- Извини, парень, - обращается человек к Андрею, – руки у меня не три.

- Бросай оружие! – кричит тётя Марина, а Женя бледнеет и теряется.

- Я никого не хочу убивать, - говорит Арнольд. – Иначе я бы пристрелил уже вашего товарища. Мы воюем не с вами. Отдайте мальчиков и разойдёмся, иначе мне придётся убить, - ударение на слово придётся.

- Бросай оружие! – повторяет тётя Марина.

- А ты что скажешь? – спрашивает Арнольд у Жени. Таможенник медленно поднимает дрожащие руки и отступает.

- Мне мало платят, чтобы я рисковал жизнью, - мямлит он.

- Какой хороший мальчик, - улыбается Арнольд и переводит оба ствола на тётю Марину. – Давайте оставим дуэль, дамочка.

Я восхищаюсь новым персонажем, а Стёпка вдруг поражает меня следующей выходкой. Он выскакивает вперёд и прикрывает тётю Марину своим телом.

- Не стреляйте в неё! – выкрикивает он.

- Не буду, если она отпустит вас со мной, - отвечает парень.

Уже догадываюсь, что молодого Арнольда послал старик Шаман, как мои мысли сбивает шум из главного павильона. Тётя Марина внезапно опускает пистолет и тихо говорит:

- Я иду с ними.

- Тогда нечего стоять и лясы точить! Вперёд-вперёд! – вопит Арнольд и освобождает нам проход.

Под кряхтящие крики Андрея, наш квартет скользит на улицу. Слышу позади, как раненый таможенник пытается орать:

- Сюда! Они здесь!

У выхода я мешкаю, но молодой Арнольд хватает меня за плечо и толкает вперёд.

- Давай-давай, - шепчет он. – Нам нужен только ты. Не задерживайся.

Его слова прибавляют энтузиазма и в темноте ночи я бегу по чужому асфальту в неизвестное мне вперёд. Но свист пули заставляет меня вздрогнуть и автоматически пригнуться.

Вдоль фасада вокзала, с чёрного хода пробирается взвод оранжевых. Опоздали, ребята.

- В машину! – командует Арнольд и кивает на чёрную Хонду у обочины. Пригибаясь, мы спешим к автомобилю, что сливается с ночью в десятке метров от нас. А по нашему уже квинтету открывают огонь.

Ну не сказать, чтобы посыпался град пуль, но редкие выстрелы засвистели над головой. Одна пуля сверкнула возле ноги, царапая искрами асфальт, ещё одна врезалась в обшивку седана. А мы уже забираемся на заднее сиденье.

Уши оглушают выстрелы Арнольда. Тётя Марина, засунувшая нас на заднее сиденье, лишь коротко спросила:

- Этому человеку стоит доверять?

- Да, он от Шамана, - тут же отвечает Стёпка.

Кажется, он тоже догадался, хотя чего это я, это ж Стёпка, а вот на лице Сергея немедленно нарисовалось удивление: откуда ты знаешь?

Да и тётя Марина не поняла ни слова, лишь недовольно хлопнула дверцей и тоже открыла огонь по оранжевым, пробираясь к переднему сиденью.

В общем, как в голливудских боевиках, взрослые, отстреливаясь, забрались в машину, и Арнольд дал газ. В зеркале заднего вида высвечивалось холодное сосредоточенное лицо парня. И лишь когда одна из пуль задела стекло и то покрылось паутиной трещин, Арнольд выплюнул грозное ругательство: твари. Ну… почти. Эквивалент этого слова, только пожёстче.

Автомобиль мчался по ярко освещённым улицам Сызрани, а я с облегчением откинулся на сиденье и смотрел, как за окном проносятся шокирующие меня картины. Впрочем, что описывать, всё происходящее на вокзале будто перенеслось за его стены. Кучки людей, испуганно бегущие рысцой вдоль фасадов зданий; много солдат, кого-то арестовывающих; парочка парней, бьющих стёкла.

На лице Серого читается лёгкий шок, Стёпка вроде чуть напуган, но в глазах вечная задумчивость. Тишину салона нарушает голос тёти Марины.

- Так! – говорит она. – Давайте разберёмся.

- Да… мне бы тоже хотелось, - осторожно произносит Серёга.

- Что ты хочешь понять, мама? – устало вздыхает Стёпка.

И только Арнольд молчит. Когда перестрелка осталась позади, он снял очки и теперь я постоянно ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Ему интересен я. Только я.

- В прошлом году, двенадцатого октября, оппозиционеры взорвали школу, погибло триста детей. Среди них – вы. Ваши тела нашли под обломками. Хоронила вас я. Мы с отцом долго не могли найти себе места, но сейчас, когда жизнь более-менее встала на рельсы, появляетесь вы. Как, чёрт возьми?

Стёпка вздыхает.

- Это долгая история, и, мне кажется, тебе не обязательно знать всё до последнего факта. Боюсь, ты можешь не понять.

Взгляд Арнольда снова мелькает в зеркале заднего вида, но смотрит уже на Стёпку.

- Скажи только одно, - тётя Марина оборачивается, я замечаю пистолет, который она всё ещё сжимает. – Ты – мой сын или не мой?

- И да, и нет, - отвечает Стёпка.

- Не может быть либо ДА, либо НЕТ, когда речь заходит о материнстве! – выкрикивает тётя Марина и вновь откидывается на сиденье.

- В нашем случае может, - кивает Стёпка. – Нас родила ты, но другая ты. Из другого мира.

- У меня голова взорвётся сейчас! – восклицает тётя Марина.

- Можно сказать, у нас две мамы, или даже больше, - говорит Стёпка.

- Ещё раз повторю, такого быть не-мо-жет!

- Ну тут вы ошибаетесь, - наконец произносит Арнольд. – Вы пока не представляете, с чем столкнулись.

Тётя Марина возмущённо хмурится, дескать что это за насекомое тут пищит, а вслух спрашивает:

- А вы вообще, кто такой? Мозг террористической банды?

- Меньше всего нам хочется вникать в ваши террористические банды. Мы – организация разряда повыше.

- Вы только скажите мне: вы правые или левые?

Арнольд наивно улыбается и произносит:

- Мы средние, мадам.

Восхищение этим парнем достигает невероятных высот.

- Никакая я не мадам. Просто объясните мне, что здесь происходит?

Взгляд Арнольда вновь скользит по мне, и я читаю в его карих глазах вопрос: кто будет всё рассказывать?

Ох, кто угодно, только не я. Это мама Стёпки, вот пусть он и отдувается. С безразличным видом я отворачиваюсь к окну, а Стёпка вздыхает.

- От тебя, мам, нам тоже нужна кое-какая информация. И давай ты начнёшь первой.

- Ну уж дудки, - тётя Марина оборачивается. – Мои дети погибли. Кто такие вы, я не знаю. Поэтому не собираюсь, поддаваясь только лишь материнскому инстинкту, рассказывать военные тайны…

- Никто не просит рассказывать военные тайны, - вздыхает Стёпка. – Скажи просто, что вокруг происходит? Почему люди друг в друга стреляют, что за военное положение?

- Вы что, телевизор не смотрите…

И Арнольд вдруг вздыхает.

- Даааа, - протягивает он. – Если я не вмешаюсь, эта белиберда будет продолжаться ещё очень долго, а мы уже скоро, между прочим, подъедем. Ребята, думаю, вы догадываетесь, что попали в одну из шизогоческих реальностей.

- Мы поняли, - отвечает Стёпка. – Вы от Шамана?

- От него, - кивает парень за рулём. – Думаю, он рассказал вам дальнейшие наши действия. Вы же попали в ту связку миров, где введено особое положение. В стране введено положение КТО. Сначала были бунты против существующего правительства, пытались уладить дело внутренней дипломатией, не получилось и ввели режим КТО.

- А это как? – спрашиваю я.

- Контртеррористическая операция. В общем, сражаются тут против повстанцев. За проведением операции следит особый правительственный отряд оранжевой бригады. Или, в народе, просто оранжевые.

- Что по мне, так они вылитые СС, - ворчит тётя Марина.

- Короче, у нас гражданская война, - вздыхает Арнольд. – Есть вопросы, молодёжь?

Мы молчим, наверное, сложно переварить ситуацию, тогда наш спутник обращается к тёте Марине:

- По сути, это и ваши сыновья и не ваши сыновья. Они пришли из параллельного мира, где нет вот такого вот положения. У них своя цель.

- Чего? – хмурится тётя Марина. – Что за лапшу вы мне на уши вешаете?

- А вы думаете, ребятам из мира, где солнышко светит и никто никого не убивает, легче осознать ужасы окружающего их нового мира?

Как бы в подтверждение слов Арнольда, кто-то швырнул на асфальт бутылку, и та разлетелась зелёным фейерверком почти у колёс машины. Арнольд резко вильнул вправо, отбрасывая нас друг на друга.

- Господи, что за д