Терпение и растяженность во времени

Модель, объединяющая ментальную модернизацию и ее две составляющие: ликвидацию неграмотности и сниже­ние фертильности — с идеологическими и политическими конфликтами между классами, религиями и народами, носит очень общий характер. Не минуя полностью муки перехода, некоторые страны никогда не погружались в состояние массового насилия. Но я испытываю опреде­ленные трудности, пытаясь назвать столь благоразумную страну, из страха забыть тот или иной пережитый ею кри­зис. Скандинавские страны избежали самого худшего, если говорить о Дании, Швеции и Норвегии. Финляндия, от­носящаяся к странам финно-угорской языковой группы, позволила себе вполне пристойную гражданскую войну между «красными» и «белыми» после окончания Первой мировой войны и вслед за бурями русской революции.

Если припомнить времена протестантской Реформа­ции, ставшей отправной точкой движения к грамотности, то мы обнаружим возбужденных религиозными страстя­ми швейцарцев, готовых во имя великих принципов к сжиганию еретиков и колдунов, но уже находящихся на пороге обретения в итоге этого раннего кризиса своей легендарной чистоплотности и пунктуальности. Затем они создадут Красный Крест и преподнесут миру уроки национального согласия. Потому воздержимся, просто из приличия, считать ислам иным по своей природе и судить о его «сущности».

К сожалению, события 11 сентября 2001 года привели, помимо прочего, к распространению концепции о «конф­ликте цивилизаций». И происходит это в нашем столь «толерантном» мире чаще всего в форме отрицания: не­вероятное число интеллектуалов, политических деятелей, твердивших целыми днями, неделями, месяцами после этого преступления, что не может быть и речи о «цивилизационном конфликте» между исламом и христиан­ством, служит достаточным доказательством того, что это примитивное понятие сидит у всех в головах. Добрые чувства, которые отныне составляют часть нашей высшей вульгаты, запретили прямое осуждение ислама. И ислам­ский интегризм был закодирован в обычной разговорной речи под понятием терроризма, который многие стремят­ся считать всемирным по масштабу.

Но, как мы показали выше, 11 сентября в действитель­ности случилось в момент, когда исламистское возбуждение вступило уже в фазу регресса. Ликвидация неграмотности и контроль за рождаемостью дают возможность понять и объяснить глубинные причины этой идеологической ситуации. Такой анализ позволяет утверждать, что Со­единенные Штаты и те из их союзников, которые следуют за ними в этой зоне, только начинают сталкиваться с неприятностями, ожидающими их в Саудовской Аравии и Пакистане, поскольку эти две страны готовятся к ве­ликому прыжку в современность и в период потрясе­ний, которые чаще всего сопровождают такие перемены. Но понятие всемирного терроризма, позволяющее Америке стать лидером всемирного «крестового похода», ' вмешиваться, где ей захочется, точечно и поверхностно, как это было на Филиппинах и в Йемене, создавать базы в Узбекистане и Афганистане, ставить вехи в Грузии, гра- ничащей с Чечней, не имеет никакого социологического и исторического оправдания в контексте реальностей! нашего мира. Абсурдное, с точки зрения мусульманского мира, который сможет преодолеть кризис переходного периода без внешнего вмешательства в процессе автомати­ческого умиротворения, понятие всемирного терроризма выгодно лишь Америке, ибо она заинтересована, чтобы Старый Свет находился в огне перманентной войны.