Картина 2

Сцена 9. Лес

Посреди поляны стоит давно заброшенный охотничий домик. Из лесу выходит Разгон, он поправляется, но мрачен. Разгон чует запах еды, определяет, что он идёт из домика. Разгон направляется к дому. В проёме появляется грозная Айю. Обе собаки удивлены.

РАЗГОН. Ты!?

АЙЮ. А ты?

РАЗГОН. Да так, мимо пробегал.

АЙЮ. Ну, бегун из тебя, прямо скажем, ещё тот. Дай, догадаюсь. Гаражные собаки прогнали тебя из-за твоего мерзкого задиристого характера, замешанного на человечьем воспитании, да?

РАЗГОН. Умна. Всё так, только меня не гнали, я сам ушёл.

АЙЮ. В благодарность за то, что они тебя спасли?

РАЗГОН. От смертоубийства спасла меня ты, а стая меня выходила. А ты-то, чего здесь, в лесу?

АЙЮ. Сначала с тобой проясним. Я слушаю, раб!

РАЗГОН. Злопамятная. В благодарность за то, что стая вылечила меня, я спас их от своего норова.

АЙЮ. Ого! Да ты, я слышу, научился мозги подключать? Не даром твой хозяин тебя подвешивал и ранил из ружья, - подействовало на интеллект.

РАЗГОН. Я никогда не был идиотом!

АЙЮ. Может, и не был, только за горой мускулов трудно разглядеть разум.

РАЗГОН. Да, гора истощилась…

АЙЮ. Размер мышц – дело поправимое, не то, что размер ума.

РАЗГОН. Да хватит уже унижать меня и оскорблять! Вот верну прежнюю форму и наваляю тебе, чтоб знала!

АЙЮ. А покуда ты – мой раб. И как же ты собираешься набирать форму в лесу? Ты – не охотник, а на носу – зима.

РАЗГОН. У меня на носу – ноздри.

АЙЮ. И это всё, чем ты располагаешь? Как был болван, так и есть дурак.

РАЗГОН. Но ты-то же как-то собралась выживать! Думаешь, и я не смогу?

АЙЮ. Не сможешь. И я не смогу в одиночку. Я уж чуть было не засобиралась возвращаться, а тут – ты. Судьба. Вдвоём до весны протянем. Не возражаешь?

РАЗГОН. Так ты, как здесь?

АЙЮ. Лапами, Разгон, лапами. Ушла я от хозяина. Однажды я выскользнула из ошейника и убежала по делам. А он, вместо того, чтобы радоваться моему возвращению, надел намордник, привязал к перилам и так отходил палкой, что до сих пор зубы чешутся – откусить ему кадык!

РАЗГОН. Когда меня из петли вытаскивала, ты была без ошейника.

АЙЮ. Какой внимательный кобель оказался.

РАЗГОН. Ты пострадала из-за меня?

АЙЮ. Я не пострадала, я всё ещё страдаю. Зато и ты жив, и я – на воле!

РАЗГОН. А на носу – зима.

АЙЮ. С ноздрями. С челюстями и лапами. Нет худа без добра. А наши собачьи страдания… куда деваться без них. Остаёшься?

РАЗГОН. Если не возражаешь.

АЙЮ. В крайнем случае, вернёмся в город…

РАЗГОН. Побираться по помойкам!? Не хочу.

АЙЮ. И я не хочу. По крайней мере, конура у нас есть.

РАЗГОН. Классная ты псина, Айю. Но почему ты уважаешь рабство?

АЙЮ. Это у меня в крови. И покуда ты меня не победил…

РАЗГОН. Да знаю, знаю!

АЙЮ. Заходи, осваивайся. Перекусим, я тут запаслась, что под лапы попалось…

Разгон входит в домик.

АЙЮ. Двое – хоть и не стая, но уже не одна.

Сцена 10. Двор

Копейка вертится вокруг себя, порыкивает недовольно. Мимо проходит Зоря.

ЗОРЯ. Что ты вертишься под ногами…

КОПЕЙКА. Или ты – Зоря, или ты – кто-то?

ЗОРЯ. Брысь с пути.

КОПЕЙКА. Кто бы ни был, помоги! Ты же – собака, я чую. Мне надо выйти со двора… я заплутала.

ЗОРЯ. Прочь, - говорю.

КОПЕЙКА. Я решила уйти к Христофору…

ЗОРЯ. Да иди ты, куда хочешь!

Зоря бьёт лапой Копейку – та отлетает в сторону.

ЗОРЯ. Мусор, дрянь.

Зоря уходит. Копейка с трудом поднимает голову.

КОПЕЙКА. Благодарю… Эх, жизнь моя…

Сцена 11. Гаражи – Логово

Бормотушкина спит, свернувшись калачиком. Рядом стоят пустые бутылки из-под вина и миска для пойла. Входит Мурка, грустно оглядывает обстановку.

МУРКА. Бормотениха, а не собака.

БОРМОТУШКИНА (сквозь сон). Поговори у меня.

МУРКА. Ты же убиваешь твой организм этим пойлом…

БОРМОТУШКИНА. Мой организм – что хочу, то и ворочу. Тем более он уже убит.

Бормотушкина ловко наливает из бутылки в миску пойло.

БОРМОТУШКИНА. Я думаю, Мурка, сегодня в лес мы не пойдём.

МУРКА. А как же целебные травы!

БОРМОТУШКИНА (лакает). Сходим завтра, или послезавтра… сколько тут осталось… две бутылки… на днях и сходим.

МУРКА. Сержант говорит, ты – единственная в мире собака, потребляющая смерть.

БОРМОТУШКИНА. Ой, да говорите, что хотите, я всё равно всех вас умнее. А с умом жить тяжело, без бутылки не выдюжишь.

Входит Сержант, за ним – Бурка.

БУРКА. А мы так классно поборолись! Сержант мне столько приёмов показал…

СЕРЖАНТ. Зоря не объявлялась?

БОРМОТУШКИНА. Лично я никаких объявлений не слышала.

БУРКА. Не было её.

СЕРЖАНТ. Уже несколько дней где-то шастает. Вот, что, Бормотуха, завязывай с этой вонью! Чтоб к вечеру этим дерьмом здесь даже не пахло! Уяснила!?

БОРМОТУШКИНА. Как скажешь, Сержант. Вот посплю…

СЕРЖАНТ.

Входит Зоря. В тишине обходит помещение, усаживается. Пауза.

СЕРЖАНТ. И где тебя носило?

ЗОРЯ. Бурка, сейчас пойдёшь к выезду. Как пройдёт мимо человек какой-нибудь, не из наших, гаражных, выйдешь на дорогу и погавкаешь – дашь сигнал базовской стае.

СЕРЖАНТ. Ты чего командуешь?

ЗОРЯ (не обращая внимания). Будем строить человеков, чтоб знали своё место, а-то расходились тут лишние, нет, чтобы еды принести, за бесплатно шастают.

МУРКА. Так им же здесь напрямки…

ЗОРЯ. В обход пусть идут. Эти прямки – наши. Мои прямки.

СЕРЖАНТ (зло). Что ты сказала!?

ЗОРЯ. Не гавкай, Сержант.

БУРКА. Так ты сделала, что хотела!?

ЗОРЯ. Да.

СЕРЖАНТ (Бурке). Что она хотела? Что она хотела!

ЗОРЯ. Скажи ему, Бурка.

БУРКА. Она хотела подмять под нас базовскую стаю.

МУРКА. И ты подмяла?

ЗОРЯ. Сказала же: да.

СЕРЖАНТ. Я же говорил, что у меня с ними достигнут паритет! Как ты посмела!? Я здесь решаю и только я!

ЗОРЯ. А на универсальной базе – я.

БОРМОТУШКИНА. Дело сделано, территория расширена, теперь под нами и гаражи, и база. Только как-то несуразно выходит: вожак базовских в подчинении вожака гаражного. Не по-собачьи это. Ладно – мы, а как на это посмотрят базовские? Или, к примеру, дворовая стая? Я уж не говорю о стае с продуктовых складов. Начнутся справедливые, претензии, законные притязания… Заварила ты, Зоря, кашу, только не съедобную – берёзовую, которой секут неразумных по заднице. Так мне моя старуха наставница рассказывала.

СЕРЖАНТ. И что ты предлагаешь?

БОРМОТУШКИНА. Мурка, ну-кось, продемонстрируй мою школу.

МУРКА. Двоевластие в данной ситуации ведёт к кризису в общественном устройстве двух прилегающих территорий. Вожак у обеих стай может быть только один. Между двумя вожаками должен быть проведён объединительный бой.

БУРКА. До последней капли крови!?

БОРМОТУШКИНА. Не обязательно. Достаточно признания одной из сторон главенства над собой.

Без какого-либо предупреждения, Зоря налетает на Сержанта, сбив того с лап. Сержант ошарашено взвизгивает, но тут же собирается с силами, выворачивается. Зоря подпрыгивает и мёртво хватает Сержанта за шею, повиснув на нём всем туловищем. Сержант пытается сбросить Зорю, но та неумолимо давит, передвигая хватку с шеи к горлу. И вот Зоря сдавливает горло, откуда слышатся звуки…

БУРКА. Отпусти! Не слышишь, что ли, он сдаётся! Задушишь!

БОРМОТУШКИНА. Зоря, пусти его, не нарушай главного закона: своих не убиваем и не калечим.

МУРКА. Зоря! Сержант – свой! Наш!

Зоря оставляет Сержанта – тот, не вставая, приходит в себя.

ЗОРЯ (даёт затрещину Мурке). Не встревай, когда старшие общаются. Я тебе, что приказала?

БУРКА. Бежать к выезду…

ЗОРЯ. Марш!

Бурка убегает.

ЗОРЯ. Бормотушкина, чтоб к вечеру привела себя в порядок.

БОРМОТУШКИНА. Как скажешь, хозяйка.

ЗОРЯ. Мурка…

МУРКА. Мы хотели с тётенькой Бормотушкиной сейчас в лес пойти, за целебными травами…

ЗОРЯ (даёт затрещину Мурке). Я тебе слово не давала. Перед уходом, чтоб прибралась в помещении и проветрила. И помоги этому, если в этом есть ещё польза. (Стоя над Сержантом.) Не надо было меня обижать. Не быть тебе генералом, Сержант. Да и сержант-то ты ещё тот… Вот и вся любовь, муженёк.

Зоря уходит.

БОРМОТУШКИНА. Подожди меня у лаза, Мурка, приберусь.

МУРКА. Путь дальний, не задерживайся.

Мурка убегает.

БОРМОТУШКИНА. Ты как?

СЕРЖАНТ (поднимаясь). Никак.

БОРМОТУШКИНА. Надеюсь, не уйдёшь.

СЕРЖАНТ. А я уже ни на что не надеюсь.

БОРМОТУШКИНА. Даже на реванш?

СЕРЖАНТ. А я имею право?

БОРМОТУШКИНА. Конечно.

СЕРЖАНТ. Тебе-то, какое дело?