Мирон Бромли

Специальность миссионерского переводчика ассоциируется чаще с БПУ, чем с другими организациями, и с географической точки зрения больше связана с Латинской Америкой, чем с остальными регионами мира. Однако стоит отметить работу, выполненную в этой области другими организациями и в других частях света. Усилия Христианско-миссионерского союза, Миссии неохваченных земель и еще нескольких миссионерских обществ в глубинке голландской Новой Гвинеи (Западный Ириан) являются одним из ярких тому примеров. "Продвижение Христианско-миссионерского союза в Западный Ириан и, в частности, на территорию долины Балием многие считают великим миссионерским достижением этого века", - пишет Дж. X. Хантер (J. H. Hunter), и именно труды Мирона Бромли сделали такое продвижение возможным.

ХМС начиная с 1930-х гг. был заинтересован в том, чтобы охватить изолированные племена дани (dani) в долине Балием, и тогда великий миссионерский деятель, Р. А. Джаффрей (R. A. Jaffray), сам слишком больной, чтобы руководить экспедицией, отправил в это путешествие двух молодых и смелых миссионеров. Однако это начинание остановила Вторая мировая война и вторжение японских захватчиков. В команде миссионеров были человеческие жертвы, включая смерть Джаффрея, который выздоровел и тоже присоединился к первопро-ходческой партии, но умер в японском лагере для военнопленных в 1945 г., всего за две недели до прекращения огня и освобождения пленных.

Только в 1954 г. Мирон Бромли вошел в долину Балием с маленькой группой миссионеров ХМС, чтобы организовать первую станцию миссии. Бромли вырос в Мидвилле, Пенсильвания, и получил образование в Ньякском миссионерском колледже, в теологической семинарии Асбери и в аспирантуре университета Миннесоты. Он стал блестящим лингвистом и стремился использовать свои знания в области, совершенно нетронутой языкознанием. Бромли был холостяком и, по словам Рассела Хитта, "больше стремился узнать людей племени дани и "расколоть" их язык, чем интересовался собственной внешностью. Он ходил в старом армейском кителе цвета хаки, к которому была прикреплена зубная щетка на металлической цепочке... Часто он был небрит и носил старую потрепанную шляпу. В его палатке стояла неубранная походная кровать, по сторонам заваленная книгами, бумагами, лекарствами, консервами и всякой всячиной".

До прибытия в Новую Гвинею Бромли выучил голландский язык, чтобы получить доступ к единственному источнику информации - научным трудам по культуре дани. Но, даже имея определенные знания, он был потрясен, впервые увидев, как живут люди этого племени. "Смерть, смерть, смерть! Когда это прекратится? - писал он вскоре после приезда. - Или когда, по крайней мере, она будет освещаться Светом жизни, который пронзит насквозь эту трагедию? Год заканчивается неделей смерти от войн, болезней и междоусобиц. Мы молимся, чтобы Бог дал вскоре родиться новой жизни в сердцах этих людей. Я стараюсь помочь нашим друзьям, щипцами вытаскивая из их тел наконечники стрел. Я пытаюсь им помочь таблетками. Но меня сбивает с ног внезапность смерти. Мы иногда мечтаем, что работа принесет успех, если бы не войны и междоусобица, только затем, чтобы сидеть вместе с раскрашенными соплеменниками тех, кто лежит в новой куче жертв. Мы мечтаем о больших достижениях только затем, чтобы потом нас потряс необъяснимый личный провал". Единственным ответом было христианство, и приведение племени дани к Христу зависело от преодоления языкового барьера - цель, которая заставляла Бромли работать все быстрее.

Но как бы Бромли ни желал сосредоточить свои усилия только на языке, каждый день по многу часов уходило на "врачевание". Дани нуждались в серьезной медицинской помощи и быстро поняли, что лекарства белого человека творят чудеса. Найти подходящего консультанта по языку стало другой сложной проблемой, которую Бромли также должен был решить. Проработав некоторое время с одним человеком, он обнаружил, что у того существуют проблемы с произношением и что некоторые слова в его устах даже отдаленно не напоминают настоящего произношения племени дани. Бромли преодолел и это препятствие, комментируя первоначальную неудачу так: "Ну что ж, это все же не так плохо, как рассказ Юджина Нида о новом миссионере, который нашел единственного человека, желавшего ему помочь, но оказавшегося заикой".

Хотя Бромли столкнулся с трудностями в схватке с языком дани, он искал возможности поделиться Евангелием сразу, как только смог связать вместе несколько слов, показавшихся ему осмысленными. Однако же он быстро понял, что делиться Евангельской вестью - это нечто большее, чем просто лингвистическое усилие: "Это было одно из самых обескураживающих переживаний, какое я когда-либо испытывал, - вспоминал он позже. - Я использовал картинки из календаря с иллюстрациями к Писаниям и пытался объяснить, как мог доходчиво и просто. Но туземцы смотрели на меня так, словно я говорил на латинском языке о цене на пшеницу в Азии... И все же в некоторых деревнях долины Пугима, где я впервые разговаривал с людьми на их языке, меня встретили серией интересных вопросов. Воистину, это труд Его Духа, и, если Он не откроет умы и сердца людей, наша задача невыполнима. Вероятно, Господь хотел напомнить мне, что Его весть не является тем, что можно навязать второпях, но есть искупительный клич Доброй вести, которой следует страстно делиться силой Его Духа".

Как опытный лингвист, Бромли разработал определенный план изучения языка: в первые месяцы 1955 г. он сосредоточил свои усилия на интонации, ударении и долготе гласных. В результате его исследований появился научный труд, озаглавленный "Фонетическая структура языка Нижней долины Гранд-Балием" ("The Phonetic Structure of the Language of the Lower Grand Baliem Valley"). В ней он рассказал о главном достижении в изучении языка, когда обнаружил, что в нем на четыре гласных звука больше, чем он думал вначале. От его внимания ускользнули две "высоко-передние двойные Е-подобные гласные" и "две высоко-задние W или двойные О-подобные гласные". Это исследование помогло открыть дверь для освоения трудного языка дани.

Хотя Бромли добился успехов в фонетике в первый же год, "грамматика, - писал он другу в 1955 г., - все еще находилась в пеленках". Он обнаружил, что давнее убеждение, согласно которому большинство отставших в культурном отношении людей в мире говорят на простейших языках, оказалось ложным, по крайней мере, в случае с дани. Синтаксис этого языка был достаточно сложным, а глагольные формы в некоторых случаях похожи на какчикельский в Мексике, где один глагол мог иметь до двух тысяч форм.

Как трудно было найти общий язык с людьми племени дани, видно из письма Бромли к матери летом 1955 г., в котором он рассказывал о попытке научить индейцев одному стиху из Библии:

"Я пытался говорить с ними об Ин. 3:16, но я уверен, что совершил множество ошибок... Ты можешь представить, насколько неправильным было мое истолкование, ведь у нас нет соответствующих слов для определения понятий "Бог", "верить" или "вечная жизнь". Я говорю об "Отце Иисуса", потому что мы пока не знаем о вере этих людей, которая могла бы предоставить нам хороший термин для понятия "Бог". Они знают о духах своих умерших, о духах, производящих шум, о похищающих сердца духах народов Нижней долины, которые заставляют людей сходить с ума. Они говорят о солнце и луне, как о муже и жене, и они думают о дожде, как о человеке. Они также говорят о крошечном человечке на небесах, называемом Hulisogom, но ничего не знают о происхождении земли. Пока я не обнаружил у них ничего подобного мифу о сотворении.

Для понятия "верить" я взял слово, означающее "слышать" или "понимать". Я могу сказать "я думаю, он говорит правду", но это несколько отличается от библейской веры.

Что касается вечной жизни, я им говорю, что мы останемся живыми, но это не идея Иисуса или Иоанна. Или же я могу сказать, что наши кожа и кости, наша плоть и кровь умрут, но души будут жить, хотя это тоже не идея Библии. Как сказать, что Бог сотворил в нас новую жизнь, которая становится нашей сразу, сейчас и навсегда - это то, чего я еще не знаю.

Когда я пытаюсь объяснить концепцию смерти Иисуса ради людей, я говорю, что Он умер ради нас, чтобы мы остались живы... но вся центральная концепция искупления выше уровня понимания, выраженного на нашем языке. Может быть, оттого, что мы не знаем толком, как сказать о грехе. Обычно я использую выражение "плохой поступок", но это совершенно отличается от истинной концепции греха. Можно говорить о нарушении табу, но я не хотел бы этим воспользоваться, потому что мы не уверены в достаточной степени в значении слова wesa, или табу, в умах и культуре этих людей. Действия, которые очевидно грешны для нас, являются предметом, достойным похвалы в их культуре - убийство, жестокость к врагам, ненависть, гордость, ревность, презрение к слабым и бедным".

Языковое служение Бромли индейцам дани означало больше, нежели просто труд по усвоению их языка и переводу на него Писаний. Бромли занимался еще и обучением других миссионеров. В 1956 г. в долину Балием прибыли шесть новых пар из Совета, и Бромли проводил долгие часы, изучая вместе с ними язык. Он также работал с другими миссионерами из других миссионерских обществ, включая Уола Тернера (Wal Turner), миссионера из МНЗ, который после окончания Летнего института лингвистики был твердо убежден в том, что "никогда не будет лингвистом". Но когда он приехал в долину Балием, то осознал, что без знания языка работать не может, и с помощью Бромли постепенно превратился в знающего лингвиста и активного проповедника для народа дани.

Продолжая служение в долине Балием, Бромли и его коллеги-миссионеры начали работать и среди ранее не достигнутых Евангелием племен. Они часто встречали сопротивление, иногда на них совершали нападения, грозившие их жизни. Не раз Бромли и его коллегам приходилось бежать, спасая свою жизнь от стрел дани. Каждый новый контакт с племенем прибавлял Бромли работы. Он обнаружил, что только в долине Балием (около сорока миль в длину) имелось три главных диалекта и целый ряд ответвлений от каждого из них. Но с каждым новым диалектом скорость овладения лингвистическим материалом, опыт и способности только возрастали.

Огромные успехи Бромли как лингвиста в течение первых лет в долине Балием стали возможны благодаря его целеустремленности и тому факту, что он не был связан семейными узами. Коллеги высоко ценили его неустанные усилия, но, по крайней мере некоторые из них, считали, что его возможность трудиться с полной отдачей только увеличится с женитьбой. Один из руководителей Совета сказал об этом его матери, которая, в свою очередь, передала это самому Бромли; и тот был более чем разгневан такими разговорами. "Я знаю, что холостяцкая жизнь может превратиться в привычку, - коротко ответил он руководителю, - и я просил Бога избавить меня от упрямства в этом вопросе. Однако один фактор достаточно твердо отвернул меня от такой возможности - многие другие также уловили в этом водительство Божье. Я чувствую, что Бог достаточно мягко объясняет мне что-то о моей жизни до того, как Он говорит, или, по крайней мере, в то время, как Он говорит обо мне другим людям, если только я хочу слышать".

Явно Бог что-то сказал Бромли и освободил его от упрямства, потому что в 1957 г., когда он поехал в Мельбурн, Австралия, чтобы посетить лингвистический институт, он встретил доктора Марджори Тиг (Marjorie Teague), имевшую тягу к миссионерской работе. На следующий год они поженились и поехали в отпуск в Соединенные Штаты, после чего вернулись в долину Балием для совместной работы среди племени дани.

Шло время, и языковый барьер был преодолен, а дани начали обращаться к христианству. К 1961 г. ХМС объявил о появлении более двадцати церквей и около восьми тысяч верующих только в долине. Цена такого достижения была высокой, несколько миссионеров Союза заплатили за нее своей жизнью, начиная с периода оккупации страны японцами в 1940 г., но то была цена, которую стоило заплатить. Дани больше не убивали и не ели друг друга. Пожизненные враги теперь делили между собой общую чашу причастия.