Равнина Кентербери 1852—1854 5 страница

«Ну, далеко эти дети не убегут, — подумала молодая женщина, — уж слишком они любопытные».

— Я ничего вам не сделаю! — крикнула она. — Вы что, хотели украсть пару яиц?

— Мы не красть, мисси! — заявил возмущенный голосок. Вероятно, замечание Хелен оскорбило ребенка. Из-за угла сарая выступило маленькое смуглое существо, одетое в короткую юбочку. — Мы доить корову, когда мистер Говард уезжать!

Ага! Так вот из-за кого Хелен пришлось натерпеться вчера вечером.

— Но вчера вы ее не подоили! — строго произнесла она. — Мистер Говард очень рассердился.

— Вчера waiata-a-ringa...

— Танец, — объяснил второй ребенок. На этот раз Хелен разглядела мальчика, на котором из одежды была одна лишь набедренная повязка. — Весь народ танцевать. Нет времени для корова.

Хелен не стала читать детям нотации относительно того, что корову нужно доить каждый день, вне зависимости от праздников и фестивалей. В конце концов, она и сама не знала об этом вплоть до вчерашнего вечера.

— Но сегодня вы можете мне помочь, — сказала молодая женщина. — Вы покажете, как это делается.

— Что... как делается? — спросила девочка.

— Как нужно доить корову, — со вздохом объяснила Хелен.

— Ты не знать, как доить?

Дети захихикали громче прежнего.

— Что ты тогда здесь делать? — с усмешкой спросил мальчик. — Красть яйца?

Хелен не смогла удержаться от смеха. Малыш за словом в карман не лез. Но сердиться на него женщина не могла. Оба ребенка показались ей очень милыми.

— Я миссис О’Киф, — представилась она. — Мы с мистером Говардом поженились в Крайстчерче.

— Мистер Говард жениться с wahine, которая не уметь доить корову?

— Ну, зато я умею кое-что другое, — со смехом ответила Хелен. — Например, варить конфеты.

Это было правдой, в детстве с помощью конфет ей удавалось хоть как-то влиять на своих братьев. А утром она видела в доме Говарда сироп. Конечно, с другими компонентами Хелен придется импровизировать, но сейчас ей во что бы то ни стало нужно было заманить малышей в сарай.

— Но только для послушных детей! — добавила она.

Похоже, девочка и мальчик не слишком хорошо понимали, что означало «послушных», но слово «конфеты» они знали. Поэтому Хелен и дети очень быстро пришли к соглашению. Молодая женщина также узнала, что их зовут Ронго и Рети, а живут они в селении маори, расположенном чуть ниже по течению реки. Дети за считаные минуты подоили корову, отыскали несколько яиц там, где Хелен не стала бы даже смотреть, и, с любопытством поглядывая на нее, проследовали в дом. Поскольку уваривание сиропа для конфет могло продлиться несколько часов, Хелен решила угостить помощников сладкими оладьями. Мальчик и девочка восхищенно наблюдали, как она замешивает жидкое тесто, наливает его на сковородку и переворачивает поджаристые кружочки.

— Как takakau, хлеб! — воскликнула Ронго.

Хелен оживилась. Это был ее шанс.

— А ты умеешь его печь, Ронго? Хлеб, я имею в виду. Покажешь мне, как это делается?

Оказалось, что это довольно-таки просто. Для теста требовались лишь мука и вода. Хелен не знала, понравится ли такой хлеб Говарду, но теперь ей хотя бы было чем накормить мужа. К удивлению женщины, кое-что съедобное отыскалось и на запущенной грядке за домом. При первом осмотре Хелен не нашла здесь ничего, что соответствовало бы ее представлению об овощах, а вот Ронго и Рети хватило всего пары минут, чтобы отыскать и с гордым видом протянуть женщине пару неизвестных ей корнеплодов. Хелен приготовила из них рагу, которое вышло на удивление вкусным.

После обеда женщина занялась уборкой комнаты, а Ронго н Рети тем временем изучали ее приданое. Особое внимание детей привлекли книги.

— Это волшебный штука! — с важным видом заявил Рети. — Не трогай, Ронго, иначе он тебя съесть!

Хелен рассмеялась.

— Кто тебе такое сказал, Рети? Это всего лишь книги, в них написаны истории. Они не опасны. Если я пораньше закончу с уборкой, то смогу вам что-нибудь прочитать.

— Но истории быть в голове kuia, — поучительно заметила Ронго, — тот, кто рассказывать истории.

— Ну, если кто-нибудь умеет писать, истории через его руку перетекают из головы в книгу, — сказала Хелен, — и потом их может читать каждый, а не только тот, кто слышал истории от kuia.

— Магия! — сделал вывод Рети.

— Да нет же, — покачала головой Хелен. — Вот смотри, так пишется твое имя. — Она взяла лист почтовой бумаги и написала на ней имена детей: сначала Рети, а потом Ронго. Малыши с открытыми ртами следили за всем, что она делает.

— Видите, теперь вы можете прочесть свои имена. Таким же способом можно записать и все остальное. Все, что можно произнести вслух.

— Но тогда ты иметь власть! — решительно произнес Рети. — Тот, кто рассказывать истории, всегда иметь власть!

Хелен засмеялась.

— Да. Знаете что? Я научу вас читать. А за это вы покажете мне, как доить корову и что растет на грядке. Я спрошу мистера Говарда, существуют ли книги на вашем языке. Я буду учить язык маори, а вы получше усвоите английский.

Джеральд не солгал. Свадьба Гвинейры стала самым блестящим светским событием, которое когда-либо проходило в Кентербери. За несколько дней до торжества в усадьбу Уорденов начали прибывать гости с отдаленных ферм и самого Данидина. К тому же на свадьбе должна была присутствовать добрая половина Крайстчерча. Гостевых спален Киворд-Стейшн на всех не хватило, и Джеральд приказал разбить вокруг дома палатки, так что каждому нашлось удобное место для ночлега. Кроме этого, фермер пригласил повара из самой большой гостиницы Крайстчерча, чтобы порадовать гостей привычной и в то же время изысканной кухней. Гвинейра же должна была научить служанок-маори складывать салфетки не хуже лондонских горничных, однако эта задача оказалась ей не под силу. Затем девушка вспомнила о Дороти, Элизабет и Дафне, которые наверняка были прекрасно обучены основным обязанностям прислуги высшего класса. Миссис Гоудвинд с радостью согласилась прислать Элизабет Гвинейре в помощницы, а Кендлеры, хозяева Дороти, были приглашены на свадьбу и могли привезти служанку с собой. А вот о Дафне никто ничего не слышал. Джеральд понятия не имел, где находилась ферма Моррисона, так что у Гвинейры не было никакой надежды связаться с девочкой напрямую. Миссис Болдуин утверждала, что она пыталась это сделать, но ответа от Моррисона не поступило. Гвинейра снова с грустью вспомнила о Хелен. Может быть, хоть она знала что-то о своей потерявшейся воспитаннице. Но Гвин до сих пор не получала весточки от подруги и не могла найти ни времени, ни сил, чтобы разузнать что-нибудь о ее местонахождении.

Что касается Дороти и Элизабет, то эти девушки производили приятное впечатление. В пошитых по случаю свадьбы строгих синих платьицах с белыми кружевными передничками и чепцами они выглядели очень мило и аккуратно, а в придачу отлично помнили все, чему их научила Хелен. И все же Элизабет от волнения уронила и разбила две тарелки из дорогого фарфора; хорошо, что Джеральд этого не видел, а служанкам-маори было все равно. Гвинейра же сделала вид, будто ничего не заметила. Ее больше волновала Клео, которая неохотно подчинялась Джеймсу МакКензи. Девушка могла лишь надеяться, что демонстрация овчарок пройдет удачно.

Тем не менее погода была замечательной, и поэтому церемония венчания происходила под специально выстроенным балдахином посреди сада, в котором все зеленело и цвело. Большинство растений были доставлены из Англии. Плодородная земля с готовностью принимала в свои объятия всю новую флору и фауну, которую привозили с собой колонисты.

Английское подвенечное платье Гвинейры приковало к себе множество восхищенных взглядов. Больше всех оно поразило Элизабет, которая с восторгом взирала на невесту.

— Мне бы тоже хотелось выйти замуж в таком наряде! — вздохнула она, представляя на месте своего жениха уже не Джейми О’Хара, а викария Честера.

— Тогда ты сможешь взять его у меня для церемонии! — великодушно заявила Гвин. — И ты, разумеется, тоже, Дот!

Дороти как раз закалывала волосы Гвинейры, что получалось у нее гораздо лучше, чем у Кири или Моаны, но не настолько ловко, как у Дафны. Она ничего не ответила на предложение Гвинейры, но Гвин заметила, что девушка с интересом поглядывает на младшего сына Кендлеров. Они были примерно одного возраста, так что через несколько лет из них могла бы получиться неплохая пара.

Все гости сошлись во мнении, что Гвинейра — прекрасная невеста, но и облаченный в свадебный костюм Лукас ничуть не уступал ей в элегантности. На молодом человеке был светло-серый фрак, безупречно гармонировавший с цветом его глаз, да и держался Лукас, как всегда, превосходно. В то время как Гвинейра два раза запнулась, он произнес торжественную клятву уверенно и хорошо поставленным голосом, ловко надел дорогое кольцо на изящный пальчик Гвин и робко поцеловал ее в губы, когда преподобный отец Болдуин объявил их мужем и женой. Гвинейру этот поцелуй почему-то разочаровал, но девушка сразу же одернула себя. Чего она ожидала? Что Лукас крепко сожмет ее в объятиях и поцелует с такой же страстью, как ковбой благополучно спасенную им героиню из бульварного романчика?

Джеральд был преисполнен гордости за молодую пару. Шампанское и виски текли рекой. Свадебный стол был заставлен изысканными блюдами, а гости веселились и не уставали восхищаться торжеством. Джеральд сиял от счастья, в то время как Лукас имел на удивление спокойный и даже скучающий вид, что немного раздражало Гвинейру. Он мог хотя бы притвориться, что влюблен в свою жену! Но на это не стоило и рассчитывать. Гвин попыталась прогнать мысль о любящем муже как неосуществимую романтическую мечту, и все же безучастное спокойствие Лукаса портило ей настроение. Однако Гвинейра, похоже, была единственной, кто замечал странное поведение новоиспеченного супруга. Гости не уставали хвалить прекрасную пару и восхищались тем, как хорошо жених и невеста смотрятся вместе. Вероятно, Гвин ожидала слишком многого.

Наконец Джеральд объявил о демонстрации овчарок, и гости проследовали за ним к расположенным за домом конюшням.

Гвинейра с грустью посмотрела на Игрэн, которая вместе с Мэдоком паслась на огороженном выгоне. Лошадь уже несколько дней не выходила за его пределы и выглядела хуже, чем обычно. У Гвин не было времени на конные прогулки. Часть гостей, как здесь было принято, остановилась в Киворд-Стейшн на несколько дней, и все это время их приходилось обслуживать и развлекать.

Пастухи выгнали на луг отару овец, а Джеймс МакКензи приготовился отдавать приказы собакам. Первым делом Клео и Даймон должны были пригнать овец, которые свободно паслись на выгоне за домом, на исходную позицию, расположенную прямо перед пастухом. Клео справилась с этим заданием безукоризненно, но Гвинейра заметила, что она опустилась в траву слишком далеко от МакКензи. Гвинейра одним взглядом оценила дистанцию и при этом встретилась глазами с собакой: Клео смотрела на хозяйку с вызовом — она не собиралась реагировать на МакКензи. Овчарка ждала приказов только от Гвин.

Из-за упрямства Клео у пастуха могли возникнуть проблемы. Гвинейра стала в первом ряду зрителей, как можно ближе к Джеймсу. Он приказал собакам собрать стадо, что было наиболее ответственным моментом в подобного рода выступлении, и Клео, вопреки опасениям Гвинейры, с помощью Даймона умело справилась с заданием. МакКензи покосился на Гвинейру, ожидая похвалы. Девушка улыбнулась. Главный работник Джеральда проделал немалую работу, чтобы добиться от Даймона таких результатов. Сама Гвин не смогла бы обучить пса лучше.

Теперь Клео ровной колонной гнала овец к пастуху — однако вместо того, чтобы смотреть на Джеймса, собака не сводила глаз с Гвинейры. На первый взгляд, это не представляло проблемы, и все же... Овчарка ни в коем случае не должна была забегать за линию ворот раньше овец, а главное — ей надо было загнать их туда, где стоял МакКензи. Клео двигалась в размеренном темпе, а Даймон следил, чтобы из стада никто не выбивался. Все шло идеально, пока собаки не подогнали овец к воротам, чтобы направить их за спину пастуха. Клео взяла курс на Гвинейру и замерла в растерянности. Неужели ей и вправду нужно было загнать стадо в толпу людей, собравшихся за спиной хозяйки? Гвинейра заметила замешательство Клео и сразу поняла, что делать. Спокойно подобрав юбки, она отделилась от гостей и подошла к Джеймсу.

— Сюда, Клео!

Собака с молниеносной скоростью направила овец в находившийся по левую руку от Джеймса загон.

После этого собакам нужно было отделить определенную овцу от остального стада.

— Сначала вы! — шепнула Гвин Джеймсу.

МакКензи выглядел таким же растерянным, как и Клео, но улыбнулся, когда Гвинейра подошла к нему. Теперь он свистом подозвал к себе Даймона и указал ему на нужную овцу. Клео спокойно лежала у ног хозяйки, пока молодой пес пытался отогнать овцу в сторону. В итоге Даймон успешно справился с заданием, но при этом ему потребовалось три забега.

— Теперь я! — крикнула вошедшая в раж Гвин. — Вот эту, Клео!

Овчарка сорвалась с места и отделила свою овцу в первом же забеге.

Гости зааплодировали.

— Я победила! — с радостным смехом воскликнула Гвинейра.

Джеймс МакКензи посмотрел в ее сияющее лицо. Щеки девушки раскраснелись, глаза торжествующе поблескивали, а улыбка могла свести с ума любого мужчину. Всего пару часов назад у алтаря невеста выглядела куда менее счастливой.

Гвин заметила, как сверкнули глаза МакКензи, и пришла в замешательство. Что это было? Гордость? Восхищение? Или то, чего ей весь день недоставало во взгляде мужа?

Тем временем собакам предстояло выполнить последнее задание: по свистку Джеймса загнать овец обратно в сарай.

Животные блестяще справились с этим, и теперь МакКензи оставалось лишь закрыть за ними ворота. Задание считалось выполненным.

— Ну что ж, я пойду... — с сожалением промолвила Гвинейра, когда пастух подошел к воротам.

— Нет, это должен делать победитель, — покачав головой, сказал МакКензи и пропустил вперед невесту, которая совсем не замечала, что подол ее подвенечного платья волочится по пыльной земле. С торжествующим видом Гвинейра закрыла ворота. Клео, которая до самого конца задания терпеливо стояла и наблюдала за овцами, подбежала к хозяйке и начала прыгать вокруг ее юбки. Гвинейра похвалила овчарку и виновато посмотрела на подол своего элегантного белого платья, которое теперь было окончательно и безнадежно испорчено.

— Замечу, что это было чересчур, — недовольно произнес Лукас, когда Гвинейра снова очутилась рядом с ним. Гости, по всей видимости, были в восторге от представления и осыпали девушку комплиментами, но ее супругу такая выходка не понравилась. — Я бы попросил тебя впредь так не поступать!

Между тем на улице стало слишком прохладно, чтобы продолжать празднование в саду, да и по времени пора было начинать танцевальный вечер. В гостиной играл струнный квартет. Лукас отметил, что в его исполнении слишком часто проскакивают ошибки. Гвин их не слышала. Дороти и Кири постарались отчистить ее платье от грязи, и девушка позволила Лукасу закружить ее в вальсе. Как и ожидалось, юный Уорден оказался прекрасным танцором. Джеральд тоже довольно ловко передвигался по паркету. Гвин разок станцевала со свекром, а потом с лордом Баррингтоном и мистером Брюстером. На этот раз Брюстеры приехали с сыном и его юной женой. Хрупкая маори действительно оказалась очаровательной красавицей.

Тем временем снова пришла очередь танцевать с Лукасом, после чего Гвин поняла, что у нее ужасно болят ноги. В конце концов юный Уорден вывел жену на веранду, чтобы она могла немного подышать свежим воздухом. Гвинейра маленькими глоточками пила шампанское и думала о предстоящей ночи.

Возможности отложить ее у девушки уже не было. Сегодня произойдет то, что, по словам матери, «сделает ее женщиной».

Звуки музыки раздавались и на площадке перед конюшнями. Работники тоже праздновали свадьбу юного хозяина, однако не со струнным квартетом и вальсами — там скрипка, гармоника и похожая на флейту дудочка выводили мелодии народных танцев. Гвинейре стало интересно, не играет ли на одном из этих инструментов МакКензи? И ласково ли он обращался с Клео, которая сегодняшнюю ночь была вынуждена провести в сарае, где ее заперли? Лукас был не в восторге от того, что маленькая подвижная бордер-колли ни на шаг не отставала от его невесты. Возможно, он разрешил бы Гвинейре появиться в гостиной с болонкой, но место пастушьей собаки, по мнению молодого человека, было в сарае. Сегодня Гвин уступила ему; но с завтрашнего дня не собиралась этого делать. А пока за Клео присмотрит Джеймс... Гвинейра вспомнила крепкие загорелые руки, гладившие ее любимицу по голове. Животные любили его... а у Гвин сейчас были другие заботы.

Празднование было в самом разгаре, когда Лукас предложил новоиспеченной супруге попрощаться с гостями.

— Позже мужчины напьются и станут настаивать на том, что они должны проводить нас до самых дверей твоей спальни, — сказал он. — А я не хочу, чтобы тебе пришлось выслушивать сальности, которыми, как правило, сопровождается подобное шествие.

Гвинейра с радостью приняла предложение мужа. Она уже вдоволь натанцевалась и хотела поскорее пережить то, о чем не принято говорить в приличном обществе. Девушке было ужасно любопытно и в то же время немного страшно. Согласно сдержанным замечаниям ее матери, это будет неприятно и больно. Но в приключенческих романах, которые так любила Гвинейра, женщины всегда с восторгом бросались в объятия ковбоя. Ну что ж, пусть это станет для нее сюрпризом.

Гости попрощались с молодыми шумно, но без непристойных шуточек, а Кири сразу же поднялась в спальню, чтобы помочь Гвинейре снять свадебный наряд. Перед дверью Лукас нежно поцеловал девушку в щеку.

— Я ненадолго оставлю тебя, дорогая, чтобы ты могла спокойно подготовиться.

Кири и Дороти сняли с Гвинейры платье и распустили ее волосы. Кири при этом все время шутила и хихикала, а Дороти всхлипывала и утирала слезы. Кажется, служанка-маори и вправду радовалась за Гвинейру с Лукасом и лишь удивилась тому, что новобрачные так рано покинули праздник. У маори было принято, чтобы молодые делили ложе на глазах у всей семьи. Услышав об этом, Дороти заплакала еще громче.

— Ну и чего ты рыдаешь, Дот? — раздраженно спросила Гвинейра. — Словно это не свадьба, а похороны!

— Не знаю, мисс, но моя мама всегда плакала на свадьбах. Может быть, это приносит удачу?

— Слезы не приносить удачу, смех приносить удачу! — возразила Кири. — Так, вы готов, мисс! Очень красивый мисс! Очень красивый. Мы сейчас идти и стучать к мистер Лукас. Красивый мужчина мистер Лукас! Очень милый! Только немножко худой. — Она снова захихикала и вытолкнула Дороти за дверь.

Гвинейра опустила голову и осмотрела себя довольным взглядом. Ночная рубашка девушки была из тончайшего кружева, и она знала, что выглядит в ней прекрасно. Но что теперь? Гвин не могла ждать Лукаса за туалетным столиком. Если она правильно поняла намеки матери, это должно происходить на кровати...

Гвин легла в постель и укрылась шелковым одеялом. Жаль, что теперь красивой ночной сорочки почти не видно. Но, может, Лукас уберет его, чтобы посмотреть...

Гвинейра затаила дыхание, когда услышала тихий скрип дверной ручки. Лукас вошел в комнату с лампой в руке. Похоже, молодой человек недоумевал, почему Гвинейра не потушила свет.

— Любимая, я думаю, мы... пожалуй, будет приличнее погасить свечи.

Гвинейра кивнула. Облаченный в длинную ночную рубашку, Лукас представлял собой не слишком волнительное зрелище.

В воображении Гвинейры мужское белье всегда выглядело более... более мужским.

Лукас приподнял одеяло и лег рядом с Гвин.

— Я постараюсь не причинить тебе боли, — прошептал он и легонько поцеловал девушку.

Гвинейра не шевелилась, пока муж гладил и покрывал поцелуями ее плечи, шею и груди. Затем Лукас приподнял подол ночной сорочки и сдвинул ее вверх. Его дыхание участилось, и Гвинейра заметила, что ее тоже охватило странное возбуждение, которое разгоралось все сильнее, пока пальцы Лукаса пробирались к самым интимным участкам тела девушки, которые она сама никогда не решалась исследовать. Мать не разрешала девушке снимать нижнюю сорочку даже во время купания, и теперь она не осмелилась внимательно рассмотреть то, что находилось ниже задранного края ночной сорочки — рыжие волосы, еще более курчавые, чем на голове. Лукас нежно касался ее, и Гвинейра почувствовала, как по ее телу пробежали приятные мурашки. Наконец он убрал руку, лег на Гвин, и она почувствовала между своими ногами его член, который набухал, становился тверже и все сильнее упирался в самую неизведанную часть ее тела. Внезапно Лукас словно наткнулся на какое-то препятствие — и его член обмяк.

— Мне жаль, дорогая, но сегодня был такой напряженный день, — извинился он.

— Но это было очень приятно... — осторожно промолвила Гвинейра и поцеловала мужа в щеку.

— Возможно, нам стоит попробовать еще раз завтра...

— Как хочешь, — сказала Гвин, почувствовав растерянность и в то же время небольшое облегчение. Если выполнение пресловутого супружеского долга происходило именно так, то ее мать явно преувеличивала. То, что делал с Гвинейрой Лукас, трудно было назвать болезненным или неприятным.

— Тогда позволь мне попрощаться с тобой, — сухо промолвил молодожен. — Думаю, ты предпочтешь спать одна.

— Как хочешь, — повторила Гвинейра. — Но разве не принято, чтобы супруги проводили первую брачную ночь вместе?

— Ты права, — кивнул Лукас. — Я останусь здесь. Кровать достаточно широкая для нас двоих.

— Да, — согласилась девушка и, с готовностью подвинувшись на левый край кровати, свернулась клубочком.

Лукас, вытянувшись, неподвижно лежал на правой стороне.

— Тогда спокойной ночи тебе, любимая!

— Спокойной ночи, Лукас.

Проснувшись утром, Гвинейра увидела, что Лукас уже успел встать с кровати и полностью оделся к завтраку. Уити принес его светлый костюм в гардеробную Гвин.

— Я бы с радостью подождал тебя, дорогая, — промолвил молодой Уорден, стараясь не смотреть на Гвинейру, которая сидела на кровати в кружевной рубашке. — Но полагаю, что будет лучше, если непристойные шуточки гостей придется выслушивать одному мне.

Девушка не думала, что самые шумные гуляки прошлого вечера проснулись и спустились в гостиную в такую рань, но ничего не сказала по этому поводу.

— Пришли мне, пожалуйста, Кири, а если получится, то и Дороти, чтобы они помогли мне одеться и уложить волосы. Разумеется, сегодня мне не нужно быть наряженной так празднично, как вчера, но должен же кто-то зашнуровать мой корсет, — дружелюбно произнесла Гвин.

Похоже, тема шнуровки смутила Лукаса. Зато Кири уже ждала за дверью. Осталось разыскать лишь Дороти.

— И как, хозяйка? Быть хорошо?

— Пожалуйста, продолжай называть меня «мисс», и все остальные тоже, — попросила Гвинейра. — Это обращение нравится мне намного больше.

— Хорошо, мисс Гвин. Но теперь рассказывать! Как быть? Первый раз не всегда хорошо. Но потом становится лучше, мисс, — поспешила добавить служанка и подала Гвинейре платье.

— Да... это было... хорошо, — пробормотала Гвин, понимая, что немного преувеличивает. То, что делал с ней ночью Лукас, не показалось девушке ни хорошим, ни ужасным. Однако Гвинейре, пожалуй, повезло, что муж был таким легким. Она захихикала при мысли, что служанке, вероятно, нравятся более полные мужчины.

Кири уже успела помочь Гвинейре надеть белое летнее платье, украшенное множеством мелких ярких цветочков, когда в дверях возникла Дороти. Она занялась прической Гвин, а Кири пошла менять постельное белье. Гвин искренне не понимала, зачем это было нужно. Ведь она спала на кровати всего лишь раз. Однако выражать свои мысли вслух девушка не стала. Кто знает, может, это было одним из обычаев маори. Дороти сегодня больше не плакала, но молчала и старалась не смотреть новоиспеченной миссис Уорден в глаза.

— Вы хорошо себя чувствуете, мисс Гвин? — взволнованно спросила она.

— Конечно, — кивнула Гвинейра. — С чего мне чувствовать себя плохо? Мне нравится, как ты уложила их сегодня с помощью этой заколки, Дороти. Тебе тоже нужно научиться этому, Кири!

Но Кири в это время, похоже, была занята другим. С обеспокоенным выражением лица она рассматривала постельное белье. Гвинейра заметила это лишь после того, как отослала Дороти с поручением по поводу завтрака.

— Что такое, Кири? Что ты пытаешься найти в кровати? Мистер Лукас что-то потерял?

Гвинейра подумала о каком-нибудь украшении или обручальном кольце. Оно довольно свободно сидело на тонком пальце ее мужа.

— Нет, нет, мисс, — покачала головой Кири. — Просто... нет кровь на простыня... — Девушка смущенно и растерянно посмотрела на Гвинейру.

— А почему там должна быть кровь? — спросила Гвин.

— После первый ночь всегда кровь. Немножко болеть, потом кровь, а потом уже хорошо.

Гвин начала догадываться, что она упустила что-то важное.

— Мистер Лукас... очень чуткий и нежный...

— И очень уставший после праздник, — кивнула Кири. — Не грустить, мисс, тогда завтра кровь!

Гвинейра решила, что попробует разобраться с этой проблемой, когда она возникнет снова. А сейчас ей нужно было спускаться в гостиную, где Лукас уже вовсю развлекал гостей. Он шутил с женщинами, добродушно улыбался в ответ на подтрунивания мужчин и был безупречно внимательным к Гвин с той самой секунды, как она присоединилась к нему. Следующие часы прошли за привычными светскими беседами и развлечениями, и никто — за исключением безнадежно сентиментальной миссис Брюстер, которая пробормотала: «Вы так мужественно держитесь, дитя! У вас такой веселый вид! Хотя нужно отдать должное мистеру Уордену, он такой внимательный молодой человек!» — не намекал Гвинейре на события сегодняшней ночи.

После обеда, когда гости по большей части отдыхали в своих комнатах, у Гвин наконец-то нашлось время прогуляться до конюшен, чтобы проведать свою лошадь и посмотреть, все ли в порядке с Клео.

Пастухи встретили новую хозяйку громкими приветственными криками.

— А, миссис Уорден! Мои поздравления! Надеюсь, вы хорошо провели ночь? — поинтересовался Покер Ливингстон.

— По всей видимости, лучше, чем вы, мистер Ливингстон, — ответила Гвинейра. Мужчины выглядели изрядно помятыми. — Но я рада, что вы славно выпили за мое здоровье.

Джеймс МакКензи внимательно посмотрел на девушку. Однако взгляд пастуха был скорее испытующим, чем чувственным. Гвин даже показалось, что в нем промелькнуло что-то вроде сожаления, — понять, что кроется в глубоких карих глазах Джеймса, выражение которых менялось каждую секунду, было не так-то просто. Между тем они снова начали лучиться, когда МакКензи увидел, как Клео приветствует свою хозяйку.

— Ну что, вы получили выговор? — спросил он.

Гвин покачала головой.

— Из-за чего? Из-за нашего с вами соревнования? Нет, что ты! В день своей свадьбы девушка имеет право позволить себе небольшую выходку! — Она подмигнула МакКензи и улыбнулась. — Но с завтрашнего дня муж собирается заковать меня в кандалы. А гости уже сегодня держат меня на коротком поводке. Я постоянно кому-то нужна. Так что я опять не смогу проехаться на Игрэн.

Кажется, МакКензи удивило желание Гвинейры сесть на лошадь, однако он ничего не сказал по этому поводу, а в его глазах появились лукавые искорки.

— Тогда вам просто необходимо найти возможность сбежать от гостей! Что, если завтра в это же время я оседлаю для вас лошадь? Большинство дам предпочитают немного подремать пополудни.

Гвин пришла в восторг.

— Отличная мысль! Но только лучше утром, поскольку после ланча я должна быть в кухне, чтобы проследить за уборкой и подготовкой к чаепитию. Повар настоял на этом — одному Богу известно почему. Так что если вы приготовите для меня Игрэн к шести, то я смогу выехать перед тем, как проснутся первые гости.

Джеймс озадаченно уставился на девушку.

— Но что скажет мистер Лукас, если вы... Простите, это, разумеется, не мое дело...

— И не его тоже, — невозмутимо ответила Гвинейра. — Если это не мешает мне выполнять обязанности хозяйки, я могу ездить верхом, когда захочу.

«Дело ведь не в обязанностях хозяйки», — подумал Джеймс, но промолчал. Ему ни в коем случае не хотелось обидеть Гвинейру. Однако складывалось впечатление, что первая брачная ночь девушки прошла не слишком страстно.

Вечером Лукас снова пришел к Гвинейре. Теперь, когда Гвин знала, что ее ждет, она даже наслаждалась нежными прикосновениями мужа. Девушка вздрагивала, когда Лукас целовал ее грудь, а поглаживание нежной плоти, скрывающейся под треугольником огненных волос, возбуждало еще сильнее, чем в первый раз. Теперь Гвин даже отважилась украдкой взглянуть на член мужа — он был большим и твердым, но снова быстро обмяк. Гвинейру мучило странное ощущение незавершенности, объяснить которое она толком не могла. Кто знает, возможно, гак и должно быть? Со временем она это выяснит.

На следующее утро Гвинейра легонько уколола палец швейной иглой, выдавила из ранки немного крови и растерла ее по простыне. Кири не должна была думать, что они с Лукасом делают что-то не так.

Постепенно Хелен в той или иной мере привыкла к жизни с Говардом. Из-за того, что происходило по ночам в постели, она все еще чувствовала себя очень неловко, но днем старалась об этом не вспоминать и вполне нормально общалась с мужем.