Предисловие переводчика

Точное изложение православной веры, написанное преподобным Иоанном Дамаскиным и ныне предлагаемое вниманию благочестивых читателей в русском переводе, есть одно из замечательнейших святоотеческих творений как по своим великим, истинно редким внутренним достоинствам, так и по тому огромному значению, каким оно, в силу своих достоинств, всегда пользовалось и пользуется в христианской, особенно в Православной христианской Церкви. Достоинства и обусловленное ими значение его выяснятся в необходимой степени, если мы, во-первых, несколько скажем о тех святоотеческих и других творениях, которые, имея характер, подобный характеру рассматриваемого творения святого Иоанна Дамаскина, появились раньше времени жизни последнего; если, во-вторых, коснувшись вводных вопросов, например, о подлинности, времени, цели, разделении Точного изложения православной веры, вопроса об отношении его к другим творениям того же святого отца и иных подобного же рода вопросов; в-третьих, кратко отметим существенные пункты, входящие в содержание переводимого нами святоотеческого творения; если, в-четвертых, сопоставим Точное изложение православной веры с предшествовавшими ему догматическими и иными опытами, именно: указав на его зависимость от них и вообще на его отношение к ним и прочее; и если мы, наконец, в-пятых, оттенив его достоинства и приписываемые ему учеными недостатки, несколько укажем на отношение к этому творению святого Иоанна Дамаскина христианской Церкви всего последующего времени, до настоящего включительно. Все эти вопросы, будучи важны сами по себе, являются уместными также и вследствие назначения нашего перевода, как имеющего в виду не одних только образованных читателей, но и всех вообще лиц, которые с любовью относятся к святоотеческим творениям, ища в них для себя назиданий всякого рода, и которые имеют нужду в разъяснении такого рода обстоятельств прежде чтения самого святоотеческого творения. Раскрыв же все это, закончим свое предисловие к переводу указанием, в-шестых, на побуждения, его вызвавшие, а равно и на отличительные его свойства и особенности.

§ 1[1]

До времен преподобного Иоанна Дамаскина появились следующие опыты более или менее систематического изложения христианских догматов веры.

1) Первым опытом довольно полного собрания и обозрения догматов веры и научного их исследования и изложения являются Строматы Климента Александрийского († 217 г.). Но в этом сочинении догматические вопросы не отделены от других: исторических, нравственных, философских, между частями его нет внутренней связи и последовательности. Притом, имея в виду при посредстве философии сообщить истине христианской Церкви вид более совершенный, оживленный и разнообразный, Климент иногда дает перевес философскому элементу в ущерб вере. Вообще систематической наукой о догматах веры Строматы не могут быть названы.

2) Сочинение Оригена († 254 г.) О началах – замечательное явление в истории христианской догматики как опыт систематического и научного изложения догматов веры, во многом приближающийся к требованиям целостной науки, проникнутый одной мыслью и одной целью: в возможно полном и связном виде представить существенное и основное в учении христианском, все в христианстве философски представить осмысленным и разумным. Излагая здесь (главным образом в 1-2-й книгах) догматические истины, после них Ориген раскрывает (главным образом в 3-й книге) и нравственные, как неотделимые, по его мнению, от первых; а в силу тесной связи тех и других истин с вопросами о понимании Священного Писания здесь идет затем речь и о последнем (в 4-й книге). Главнейший недостаток – увлечение по местам философскими мыслями, вследствие чего некоторые его положения не могут быть одобрены с церковной точки зрения. Есть и другие мелкие недостатки, касающиеся, например, плана сочинения. Но все они, равно как и неправильные мысли, допущенные не намеренно, по неумеренной ревности, искупаются великими достоинствами труда, имевшего поэтому громадное значение в последующей истории догматической науки.

3) Из Катехизических поучений святителя Кирилла Иерусалимского (IV в.) огласительные раскрывают догматическое учение, содержащееся в каждом члене символа Иерусалимской Церкви, тайноводственные – учение о таинствах: Крещении, Миропомазании и Евхаристии. Священное Писание, Священное Предание, вселенское учение Церкви – вот данные, с которыми постоянно сообразуется святой отец при раскрытии истин веры. Однако в поучениях нет ни достаточной полноты, ни строгого разграничения догматов от других христианских истин, общий характер их – более проповеднический и наставительный, чем научный и систематический.

4) Великое огласительное слово святителя Григория, епископа Нисского (IV в.), в большей степени запечатлено научным характером; здесь обстоятельно и глубокомысленно раскрываются те христианские догматы, речь о которых была вызываема тогдашними условиями времени: о Пресвятой Троице, воплощении, Крещении, Евхаристии и последней участи человека.

5) 23 главы 5-й книги против ересей, написанной блаженным Феодоритом (V в.), кратко и отчетливо раскрывают догматические истины, хотя и не все, притом, без смешения их с другими истинами: нравственными и прочими.

6) Commonitorium (Наставление) лиринского монаха Викентия (V в.) – не опыт самого изложения догматов, а только теория его, указывающая то, чем руководствоваться при исследовании, раскрытии и доказательстве истин христианской веры.

7) Сочинения блаженного Августина (354-430):

а) Enchiridion ad Laurentium (Руководство для Лаврентия), представляя собою первый на Западе опыт совокупного и целостного изложения догматов веры, по характеру и методу более подходит к нашему катехизису, чем к научной системе;

б) De doctrina сhristiana (О христианском учении), в большей степени обладая научным характером, однако, главным образом преследует цель чисто герменевтическую, а не раскрытие догматов веры, которому отводится лишь второстепенное место, и

в) De civitate Dei (О граде Божием), часто довольно обстоятельно и научно трактуя о Боге, творении, Ангелах, человеке и падении, Церкви, воскресении и последнем суде, тем не менее, преследует цель не догматическую, а философскую и историческую.

8) De dogmatibus ecclesiasticis (О церковных догматах) Геннадия Массалийского († 495 г.) есть один, довольно, впрочем, подробный, перечень, без связи и порядка, христианских догматов, имеющий в виду различные ереси и заблуждения.

9) De fide seu de regula verae fidei (О вере или о правиле истинной веры) Фульгенция, епископа Руспенского (VI в.), раскрывая учение о Творце и воплощении, о тварях (телах и духах), составе первого человека и наследственном грехе, о суде и воскресении, о христианских средствах для оправдания, и здесь о вере, Крещении, благодати и благодатном избрании, о Церкви и отверженных, и страдая многими недостатками касательно своего плана, тем не менее, с точки зрения условий того времени, есть вполне пригодный и удовлетворительный опыт, не оставшийся без значительного влияния на некоторых из позднейших схоластических богословов на Западе.

10) Более библейско-экзегетического, чем догматического, характера творение Юнилия Африканского (VI в.) Departibus divinae legis (О частях Божественного закона) в одной своей части обозревает святые книги, а в другой раскрывает их учение о Боге, настоящем и будущем мире.

11 -12) Из VII века могут быть только упомянуты:

а) Libri sententiarum (Книги мнений) Исидора Севильского – сборник, составленный почти исключительно по Августину;

б) Loci communes (Общие места) Леонтия Кипрского, при составлении своего сборника руководившегося греческими отцами.

Остальные из творений, появившиеся до времени святого Иоанна Дамаскина и в той или иной мере имеющие догматический характер, не могут быть причислены к опытам, более или менее удовлетворяющим требованиям целостного, научного и систематического изложения догматов христианской веры. Но если эти творения не представляли собою для святого Иоанна Дамаскина образца для построения системы догматического богословия, то они были важны для него в другом отношении: вызываемые большей частью теми или другими ересями и поэтому обыкновенно раскрывающие какие-либо отдельные только догматические истины, они могли помогать святому отцу при уяснении и изложении им этих именно отдельных истин, и тем более, что таких творений весьма много (почему здесь их и не пересчитываем, имея в виду упомянуть о главнейших из них ниже: в § 4 Предисловия и в Приложениях I и II к переводу), и что иные из них (например, принадлежащие святителю Григорию Богослову) поистине прекрасны и вызывают бесконечное удивление, и потому были хвалимы даже на Вселенских Соборах.

Но еще более надежным руководителем для преподобного Иоанна Дамаскина могли быть вероопределения и вообще постановления бывших до него – различных как Вселенских, так и Поместных Соборов.

§ 2

Переходя к переводимому нами творению святого Иоанна Дамаскина, носящему название Точное изложение православной веры, мы намерены коснуться следующих вопросов: 1. действительно ли оно принадлежит этому святому отцу; 2. когда оно появилось; 3. с какой целью оно написано или, что в данном случае стоит в связи с этим вопросом, в каком отношении находится оно к некоторым другим его творениям; и наконец, 4. в том ли виде оно сохранилось до нас, в каком первоначально произошло?

1. Что Точное изложение православной веры принадлежит святому Иоанну Дамаскину, все согласны; но не все были согласны с тем, что это – тот святой Иоанн Дамаскин, который жил в VIII веке и был знаменитым обличителем врагов иконопочитания. Некоторые автором этого творения считали святого Иоанна, будто бы также Дамаскина, но жившего во времена императора Феодосия (царствовал в 379-395 гг.), и выдавали его за ученого и сведущего в делах Божественных мужа. Но с ними согласиться нельзя: 1) ни греческие, ни латинские, ни иные древние писатели не упоминают об Иоанне Дамаскине, который жил бы при названном императоре. При нем был известен своею святостью муж по имени Иоанн, на которого рассматриваемые ученые и указывают, но он происходил не из Дамаска, а из иного места: его обыкновенно считают египтянином, который, притом (по свидетельству, например, Созомена), никогда не удалялся из Египта ни в какую страну, кроме Фиваиды, где управлял весьма многими монастырями; 2) как известно из наиболее достоверных источников, этот Иоанн Египтянин был почти αγράμματος (неученый) и потому не мог быть автором такого великого творения, как рассматриваемое нами. Предположение, что он мог написать его исключительно по Божественному вдохновению, в данном случае не имеет на своей стороне никаких сколько-нибудь прочных оснований; 3) Но если даже и допустить, что Иоанн Египтянин мог написать такое творение или сам от себя, или по Божественному вдохновению, однако все-таки он не был в действительности его автором. Он (по свидетельству Созомена, Каллиста) уже был в Фиваиде до италийской экспедиции Феодосия против тирана Евгения[2], а в Фиваиду переселился стариком. Следовательно, он или не пережил Феодосия, или, если пережил, то немного, и потому не мог пользоваться творениями святителей Василия Великого, Григория Назианзина, Григория Нисского, Иоанна Златоуста, Прокла и Кирилла, из которых иные не были изданы, а другие еще не могли быть ему известны; 4) Но, если даже допустить, что он дожил и до времен Феодосия Младшего (царствовал в 408-450 гг.), хотя блаженный Феодорит и Созомен говорят противное, и был современником святителю Кириллу Александрийскому, то, спрашивается, почему о своих современниках он отзывается, как о αγάους (святых), ιερους (священных), μακαρίους (блаженных)? Святитель Кирилл, возрастом младший почти из всех перечисленных святых отцов и учителей Церкви[3], автором Точного изложения православной веры восхваляется и почитается одинаково, например, со святителем Афанасием. Далее, 5) как святой Иоанн Египтянин мог знать о тех ересях, которые появились после него и которые имеются в виду в рассматриваемом творении или как бывшие, или как существующие: таковы, например, монофелиты, несториане, монофизиты, диоскориане, иконоборцы? Наконец, 6) греки, которым, без сомнения, в этом деле должно более доверять, все едиными устами называют одного только Иоанна Дамаскина, который жил во дни Льва Исаврянина (царствовал в 717-741 гг.), автором данного творения. Да и все вообще данные и соображения говорят в этом смысле. И это решение вопроса считается между учеными настолько твердо установленным, что некоторые даже специальные монографии о святом Иоанне Дамаскине (напр., Langen'a; Gotha; 1879) умалчивают о противниках его всецело, очевидно, считая лишним поднимать вопрос однажды решенный.

2. Когда, в частности, святой Иоанн Дамаскин написал Точное изложение православной веры, определенно сказать совершенно невозможно по недостатку необходимых для этого данных. Но ввиду того, что слишком глубокое и возвышеннейшее содержание этого творения и тщательнейшая его обработка предполагают собою в его авторе человека, который весьма обстоятельно изучил и выяснил себе раскрываемые им вопросы, ввиду того, далее, что писатель весьма близко знаком со множеством святоотеческих творений предшествовавшего ему времени, – можно предполагать, что оно написано святым отцом не раньше, чем около конца его жизни. А так как год его смерти точно неизвестен – смерть преподобного Иоанна Дамаскина относят то ко времени до 754 года, то к 777 году, – то поэтому о времени происхождения Точного изложения православной веры ученые говорят обще: оно произошло или «около времени Льва Исаврянина», или «около половины VIII века».

3. Точное изложение православной веры находится в весьма тесном отношении к Диалектике [или Κεφάλαια φιλοσοφικά] и Книге о ересях [Περί αιρέσεων εν συντομία, οθεν ηρξαντο και πόθεν γεγόνασιν] написанным тем же святым отцом, так что все эти три творения представляют собою только части одного, носящего заглавие (Ιωάννου του Δαμασκηνου πηγη γνώσεως) Иоанна Дамаскина Источник знания. При этом переводимое нами творение занимает настолько первенствующее положение между остальными двумя, что эти последние в отношении к нему могут быть рассматриваемы в смысле вводных: Диалектика – в смысле философского введения, а Книга о ересях – в смысле исторического. Сам святой Иоанн Дамаскин в Предисловии к Источнику знания, посвященному им епископу Мэюмскому (или Маюмскому) Косме, сказав о той боязни, которая удерживала его от речи о предметах, превышавших его силу, – о своей надежде на молитвы читателей, при помощи которых, т.е. молитв, он надеется, его уста исполнятся Святого Духа, – затем говорит, что он: 1) предложит то, что есть самого прекрасного у греческих мудрецов, в том убеждении, что если у них окажется что-либо хорошее, то оно даровано людям свыше – от Бога, а если окажется что-либо противное истине, то это – мрачное изобретение сатанинского заблуждения, создание мысли злого демона. Подражая пчеле, он намеревается собрать и сложить то, что близко к истине, чтобы получить спасение от самих врагов, и удалить все то, что дурно и что соединено со лжеименным знанием[4]. Затем, 2) он намерен собрать воедино пустословия богоненавистных ересей, для того чтобы, зная ложь, мы тем больше держались истины[5].

Наконец, 3) он обещает, с помощью Бога и Его благодати, изложить самую истину – губительницу заблуждения, изгнательницу лжи, словами боговдохновенных пророков, наученных Богом рыбарей и богоносных пастырей и учителей украшенную и убранную, как бы золотыми ризами. Таким образом, тесное взаимоотношение этих трех творений, являющихся частями одного творения, и стоящая в связи с этим взаимоотношением общая и главная цель написания всех их, и последнего из них в особенности, вполне ясно видны из сказанного. Это же весьма кратко повторяется святым отцом во 2-й главе его Диалектики. «Начав с философии, – говорит он, – я имею целью предложить читателям в этих трех творениях или в этих трех частях одного (παντοδαπην γνωσιν), всякого рода знание, насколько это, конечно, возможно, так что это трехчастное творение будет (πηγη γνώσεως) источником знания, ибо (говорит Georgius Chioniada) вне этой книги нет знания, ни человеческого, ни Божественного; и просто сказать: ни теоретического, ни практического, ни мирского, ни премирного...

4. В настоящее время Точное изложение православной веры обыкновенно разделяется на четыре книги, которые все вместе составляют собою сто глав.

Что касается деления этого творения на четыре книги, то оно не принадлежит самому святому Иоанну Дамаскину, но имеет сравнительно позднее происхождение. Этого деления нет ни в первом греческом издании творения (Веронском, 1531), как то видно из более тщательного рассмотрения его, ни в древних манускриптах первого латинского перевода (он сделан при папе Евгении III в 1144-1153). В Веронском издании такое разделение сделано позднейшею рукою наверху страниц, и оно здесь проходит по всему творению; второю же рукою сделано оно на полях и упомянутых манускриптов. Следы разделения данного творения на четыре книги заметны, однако, уже в сочинениях Фомы Аквината (XIII в.), пользовавшегося латинским его переводом. Но когда именно впервые оно было сделано, точно сказать нельзя. Можно только догадываться (вместе с Lequien'ем), что оно измышлено латинскими учеными и было введено наподобие четверичного деления Sententiarum Петра Ломбарда, который между западными схоластиками так же приблизительно блистал, как на Востоке святой Иоанн Дамаскин.

Сам святой Иоанн Дамаскин разделил свое творение только на главы. Число глав, указанных им, как видно из тщательного обозрения и рассмотрения греческих кодексов, должно быть признано то же, какое указывается и в современных нам изданиях, т.е. сто, хотя, впрочем, некоторые (например, архиепископ Филарет в Историческом обозрении отцов Церкви, т. III, с. 259. 1859) полагают, что самим святым отцом творение было разделено только на 52 главы. Вообще по этому вопросу существующие кодексы не всегда согласны между собою: а) в них указывается не одно и то же число глав: в некоторых больше, в некоторых меньше, что зависело от исследователей, которые разлагали одну главу, например, на две, для того чтобы раздельнее представить те или другие положения, или две главы соединяли в одну, чтобы объединить, например, доказательства. Впрочем, это обстоятельство касается сравнительно немногих глав, б) Главы занимают не одно и то же место во всех кодексах: в некоторых помещаются раньше, а в других позже; многие даже, вырванные из первой части, переносятся во вторую и наоборот. Впрочем, все это можно сказать о небольшом сравнительно числе глав, и произошло оно от нерадения списывавших.

Что творение святого Иоанна Дамаскина дошло до нас неповрежденным и неиспорченным еретиками, это – выше всякого сомнения. Высказывавшееся некоторыми лицами сомнение относительно неповрежденности подлинности тех или других отдельных мест – лишены сколько-нибудь серьезных оснований. Эти сомнения обыкновенно проистекали из трудности для понимания, запутанности, темноты тех или других мест, несогласия их с воззрениями известного читателя и прочее, но если в данном случае руководствоваться такими основаниями, тогда можно заподозрить подлинность чего угодно, как то и делают, например, многие с различными местами Священного Писания, не понимая их смысла и все измеряя своей личной мерой. Помимо их внутренней несостоятельности, такого рода сомнения относительно подлинности некоторых мест переводимого нами творения решительно опровергаются сохранившимися до нашего времени манускриптами, в которых такие места имеются. Отсюда вопрос этот считается поконченным для ученых, которые (например, Langen) даже в специальных своих монографиях о святом Иоанне Дамаскине обыкновенно его не поднимают.

Сам ли Иоанн Дамаскин сделал заглавие своего творения, под каким оно известно теперь (т.е. назвал его Точным изложением православной веры), или это заглавие, как думают некоторые, позднейшего происхождения и сделано людьми, приспособившими древнее к новому, твердо решить невозможно, да для дела и безразлично.

§ 3

Общее содержание Точного изложения православной веры таково. В первой книге говорится о Боге, Его непостижимости, бытии, единстве, Троичности Лиц в Боге, Его свойствах; во второй – о творении мира, как видимого, так и духовного, об Ангелах, диаволе и демонах, о стихиях, рае, человеке и его первоначальной жизни, его свойствах, состояниях и страстях, каким он подвержен, о Божественном промышлении. В третьей книге речь идет о Божественном домостроительстве, касающемся спасения нас, воплощении Бога Слова, о двух естествах Иисуса Христа и единстве Его Ипостаси, равно и об иных пунктах относительно Богочеловека; о Трисвятой песни; о Богородице как Святой Деве; о Господней молитве; о сошествии Спасителя во ад. Наконец, в четвертой книге говорится о том, что последовало за воскресением Иисуса Христа; говорится также против возражавших по поводу двух естеств в Иисусе Христе; о причинах вочеловечения именно Бога Слова, о рождении Иисуса Христа Богородицею, наименовании Его единородным; о вере, крещении, кресте, поклонении на восток; о таинствах; о родословии Господа, о Богородице; об останках святых; об иконах, Священном Писании; о зле и его происхождении; против иудеев – о субботе; о девстве, обрезании, антихристе и воскресении.

Главные пункты, составляющие содержание каждой из ста глав, заключающихся в данном святоотеческом творении, таковы: