Уход за ребенком первых 6 недель жизни

С мамой понятно? Тогда переходим к детке, к его чаяниям и потребностям. Начнем говорить про ребенка, про его возможности, адаптацию.

Он рождается у нас совершенно незрелым, беспомощным. Хотя он очень многое может, он достаточно крепкий, чтобы пережить такие роды, которые природа предназначила именно нашему биологическому виду. Мы рожаем самым сложным образом, у нас больше всего поворотов ребенок совершает во время родов. Все повороты, которые он вынужден совершать, чтобы вылезти – это делает только человеческий детеныш. Потому что есть млекопитающие, у которых детеныш не делает ни одного поворота: как стоит, так и пошел. Есть, у которых делает один поворот, есть, у которых делает половину оборота. А у нас делает достаточно много подвертов, в результате которых он двигается как бы по спирали: одним боком входит, и таким образом вывинчивается из родовых путей. В этом плане у нас одни из самых сложных родов среди всех млекопитающих. Поэтому в этом плане наш детеныш очень крепкий, с большим количеством приспособлений. Он крепкий именно для родов. А для жизни вне утробы он пока не приспособлен. Есть такие исследования, которые говорят о том, что детенышу нашему хорошо было бы родиться месяцев так через 10. Обратите внимание: 9-месячный ребенок – встал и пошел. Как рождается жеребенок? Полежал пару часиков, встал, пошел. Детеныш наш, если сравнивать с щенятами, котятами, жеребятами, гораздо сильнее незрелый, чем они. По-хорошему, ему бы надо родиться позже. Маленькая тонкость: с таким сложным процессом родов – это результат прямохождения – мы утратили способность рождать детеныша с большей головой: он и эту-то голову должен сложить. Больше никто не складывает, только наши детки складывают голову, чтобы родиться. А голова у нас главное, потому что там мозги. Поэтому мы не можем позволить себе родить ребенка с большим размером головы. Поэтому приходится его рожать раньше. Так бы мы носили его 18 месяцев. А так мы носим 9, но еще 9 месяцев должны донашивать.

Поэтому 9 месяцев – это период абсолютной зависимости малыша от мамы, это период, когда их нельзя, по большому счету, разлучать. Конечно, никто не говорит о том, что мама к нему пришита на все 9 месяцев, и теперь даже в туалет не отойти. Но, с другой стороны, ребенок – абсолютно зависимое существо, которое переживает эту стадию абсолютной зависимости на протяжении первых 9 месяцев. Эти 9 месяцев называются ручным периодом; при этом собственно ручной период длится 6 месяцев, а от 6 до 9 идет переходный, когда он еще ручной, но немножко проявляет самостоятельность. Дети в 6-7 месяцев начинают сами перемещаться. Даже если ребенок не ползает, он обладает способностью откатиться от мамы, оттолкнуться, то есть у него достаточная координация движений, чтобы своими движениями выразить свои эмоции, свое отношение к тому, что с ним делают.

Если мы будем говорить о ребеныше первых 6 недель, а у нас сегодня именно эта тема на обсуждении, то это детеныш, у которого даже этих незрелых приспособлений нет совсем. Он рождается, и у него приспособлений к жизни в этом мире нет, они должны подключиться. Представьте себе телефонную станцию, которую должны запустить: уже всюду подвели проводочки, уже стоят телефоны по абонентам, но связи пока нет. Чтобы связь заработала, должны включиться кнопочки, должен начать идти ток по проводам. Так вот, детеныш – это модель такой станции: у него уже во многих местах подведены проводки, но электричество еще не идет. Развитие его приспособительных моментов начинается с того, что он подключает то, что имеется, то, что он себе отрастил в утробе. Это подключение, приспособление происходит в течение первых 6 недель жизни, поэтому это и называется «адаптационный период». Только после того, как этот период адаптации пройдет, у него начинают формироваться новые приспособления, новые узлы связи в мозге. До этого только устанавливаются старые связи, то есть они должны стать полноценными.

В течение этого периода у него погибает около 2% имеющихся нервных клеток. Это то, что не понадобилось, то, что лишнее. Учитывая, что у него к рождению 30 триллионов узлов связи между клетками, то 2% – это много. Это не десятки и не сотни, это миллионы. Получается, что то, что будет отмирать, связано с тем, насколько оно было востребовано. В природе все предусмотрено. Нам не нужен абсолютный слух, если мы живем в городе. Это вообще вредно иметь здесь такой слух, как, например, у индейцев екуана. Мы бы сдохли, если бы мы с вами, сидя здесь, слышали, как разговаривают люди, которые ходят по Севастопольскому проспекту. Понятно, сколько тут промежуточных этапов, сколько тут людей, домов, квартир – у нас бы в ушах стоял гвалт. Мы этого не слышим. А для жителя лесов, джунглей это важно, потому что если он вовремя успеет услышать хищника, он спасется. Поэтому ему очень важно это слышать, а нам неважно. Поэтому по мере того, на какие вещи мы реагируем, этот уровень должен отметиться, а ненужное отмирает.

Для того чтобы у малыша все приспособления включились, его нужно помещать в такие условия, чтобы ему не надо было подключаться к чему-то небывалому или супер-экстремальному. Детеныш готов разобраться с тем, в какую среду он попал. Это не означает, что, как только он родился, его надо немедленно вынести из комнаты, положить на снег, потом внести в комнату, включить батарею, потом показать самый яркий свет, потом самый темный. Он готов к тому, что постепенно будет подключаться к тому, что есть в нормальной жизни. Нормальное, спокойное течение жизни, с которым мы постепенно разбираемся. Для того чтобы он постепенно разбирался с тем, что есть, ему, безусловно, нужна помощь. Потому что у него какие-то вещи еще не сформированы, что-то не выросло и расти будет долго, что-то начнет расти прямо сейчас, только надо ему помочь этим овладеть.

Например, детеныш внутри совершенно по-другому ел. Он не знает, как есть здесь. Он понятия не имеет, что здесь едят за счет сосания. Потому что сосание – это внутриутробная привычка, и он хочет сосать для того, чтобы просто сосать. Ему совсем не надо сосать много или сосать мало, потому что у него нет потребности сосать для еды. Ему надо сосать для того, чтобы успокаиваться. У него есть единственная связь: когда он сосет, он получает эндорфины. Внутри он получал эндорфинов тем больше, чем больше он сосал, и ему было все равно, что сосать. Когда он оказывается снаружи, за счет того, что у нас здесь есть атмосферный воздух, у него включается механизм, по которому эндорфинов вырабатывается много только тогда, когда он сосет определенным образом. У него обязательно должна быть хорошо открыта челюсть, вывернута нижняя губа, то есть он должен сосать именно так, как предназначено природой для максимально хорошего опорожнения груди. Когда он сосет так, это называется «правильное прикладывание». «Правильное» – не потому, что кто-то придумал правило, и теперь все должны ему следовать, а потому, что оно соответствует этому состоянию. Когда он сосет так, он получает эндорфинов максимально. Если он сосет как-то по-другому – чуть менее широко открыл рот, цокает языком, сползает – то эндорфинов он получает гораздо меньше. Наконец, если у него во рту вообще что-то другое, например, пустышка, бутылка, он эндорфинов получает еще меньше. Поэтому так, как новорожденный ребенок дербанит соску, он никогда не будет дербанить грудь. Он соску просто наяривает, как будто сейчас ее проглотит. Грудь он так никогда, то есть он может наброситься с таким видом, но потом будет все-таки сосать, там совсем другие движения, совсем нет постоянного, лихорадочного наяривания. Ребенок сосет более размеренно, более спокойно; если он волнуется, он может ее брать и отпускать, но он никогда не будет ее жевать. Почему? Потому что тут он сразу начинает получать эндорфины, а там – не получает: «Где, где, где мои эндорфины, где?» Есть какое-то знание о том, что они должны быть. Откуда?

Дело в том, что существует парадокс: состояние мамы и состояние ребенка. По идее, и мама, и ребенок всему учатся. И мама, и ребенок ко всему приспосабливаются. Но, в отличие от мамы, ребенок точно знает, чего ему от мамы надо. Откуда? Заложена генетическая программа. Он должен развиваться, он должен расти, у него должны развиваться те или иные структуры мозга. И есть определенная последовательность, что за чем подключается. Чтобы это росло, нужны совершенно конкретные, определенные действия. Поэтому, на самом деле, он точно знает, чего ему от мамы нужно, но он этого сказать не может, потому что он не знает этого нашим знанием: «Так, мать, возьми на руки, прижми, сюда клади, вот сюда не клади». Настолько точно он не знает. Просто получается, что когда мама попадает, то есть соответствует этой программе, то ему хорошо, и он нормально развивается. Когда она не попадает, ему нехорошо, он развивается плохо. Он не может судить о том, насколько он хорошо развивается; у него просто есть какое-то ощущение неправильности, потому что его геном побуждает, чтобы развивалось что-то другое. У него где-то чего-то не складывается, и он волнуется. Бывает, что мама совсем не попадает, решила из ребенка робота воспитывать – мы же теперь умные, мы же теперь знаем, что можно еще что-то такое сделать. О перинатальном воспитании, о воспитании в утробе матери, советская наука знала давно, поэтому предлагала женщинам во время беременности (причем это книжка 70-х годов) питаться в определенное время. 6 раз в день в определенное время, по графику, раз в 3 часа. Чтобы сразу приучить еще внутриутробного младенца получать пищу по часам. Идея какова! Сразу запрограммировать, с утробы, и потом не иметь проблем с режимом. Ребенок точно знает, что что-то тут не так. Он не может сказать: «А, я знаю, вы меня вверх ногами держите. Переверните, пожалуйста, и все будет хорошо». Он просто испытывает панику, ему просто нехорошо, у него ничего не развивается, но, так как он очень хочет выжить, он может к этому приспособиться.

Наши детки обладают огромной приспособляемостью – это секрет выживаемости биологического вида «человек». Огромные варианты приспособления. Именно поэтому у мамы нет готовой, четкой, записанной в геноме программы, как должен расти ребенок. Когда говорят, что «мама точно знает…» – ни фига мама точно не знает по одной простой причине: если бы она точно знала, не было бы возможным развитие. В том-то и смысл, что это многообразие должно иметь возможность приспосабливаться. Поменялся климат, упала комета, здесь кончилась еда, перешли на другое место, а здесь растут другие растения, и нужно другие приемы использовать. Немножко меняются сезоны, меняются способы ухода за младенцем: вот здесь его можно было не одевать, а здесь нужно обязательно одеть, иначе он у вас помрет. Это вещи, которые могут случиться в течение жизни одного поколения, и надо иметь возможность этот опыт менять. Существо с большим мозгом, чтобы успешно этот мозг развивался, должно иметь возможность этот опыт менять. Но при отсутствии в обществе опыта старших матерей возможность менять опыт детей калечит. Потому что всегда этот опыт хранился именно за счет многократно повторяемого опыта у мам, которые видели разные варианты, которые могли проследить связи. Как правило, это мама, которая своих детей уже воспитала и видит результат. И очень хорошо видит, что вот это и вот это привело вот к этому, а это – не привело. И она может это сказать другой, она может это передать. Вот этот опыт всегда хранился в обществе за счет опыта старших матерей. И когда этот опыт перестает передаваться, это творчество приводит неизвестно к чему. Точнее, известно к чему: вокруг посмотрите, и сразу будет весело. Поэтому получается такой парадокс: мама генетически не имеет точных данных по поводу того, что можно и нельзя делать с младенцем. Только какое-то ощущение правильности, которое было, когда она сама была младенцем. Пока она росла, у нее было это знание, соответственно, примерно оно есть. Но мама тоже росла в разные стороны, где-то криво, где-то косо, поэтому изначальный план у нее очень сильно стерт. А у ребенка все точно известно: вот сюда попадаешь – ему хорошо, не попадаешь – ему плохо. Поэтому эта дилемма исправляется только тогда, когда у мамы есть не многообразие, из чего выбирать, а когда эти варианты сужены, причем сужены до нее за счет метода проб и ошибок. То есть это уже многократно использовали и сказали: «Сюда не ходи – убьет. И сюда не ходи – убьет. И так, и так ребенка потеряешь. Вот есть такие пределы – тут твори, от сих до сих. А здесь и здесь – стена». Этим и был всегда опыт старших матерей. Точно поставить эти границы – чего делать можно, чего делать нельзя. При этом для маленького ребенка, новорожденного, эти границы были очень жесткими. Чем старше становился ребенок, тем больше было вариантов, потому что ребенок вырастал и приобретал все новые и новые возможности и способности. Самые жесткие ограничения были про малыша.

К сожалению, современная женщина этими знаниями не обладает. Почему этому приходится учиться, почему это приходится вдалбливать? До рождения ребенка надо хоть какие-то моменты знать, потому что опыта старших матерей нет. Раньше же как было? В процессе роста за девочкой ухаживали совершенно определенным образом, и то, что она как младенец знала, все время получало подтверждение и закреплялось. Когда она начинала расти, она видела, как другие мамы ухаживают за детьми, делая примерно то же самое, с какими-то вариантами. Поэтому девочка постепенно усваивала всё, включая эти люфты: что ребенок может быть побольше, поменьше, мальчик, девочка, более спокойный, менее спокойный, чуть более обидчивый, чуть более покладистый. Все вариации тоже включались в этот опыт, который она видела многократно. Потому что у нее самой были братья и сестры, у ее братьев и сестер были свои жены и дети, у соседей, у тетей, дядей – складывалась система, которую девочка видела постоянно. Поэтому к моменту, когда у нее рождался первый ребенок, у нее никогда не было вопросов, что с ним надо делать. Она точно знала, что с ним надо делать; другое дело, у нее могло не получаться, как. Потому что видеть, знать и делать – это разные вещи. Скажите, пожалуйста, кто из вас не водит машину? Сколько раз вы при этом ездили на пассажирском сидении, сколько раз вы это наблюдали изо дня в день? Посади вас сейчас за руль – вы сможете хотя бы с места стронуться? Скорее всего, нет, потому что это вещи, которые надо конкретно показать: жать сюда, держать вот тут. Да, возможно, в этом нет ничего особо хитрого, всего каких-нибудь 20 уроков, и вы обязательно поедете. Но с одного урока вы не научитесь, даже если вы гениальный механик. Безусловно, возможно, есть люди, которые не водили машину, но водили трактор, водный велосипед, и они любую технику могут изучить за 2 занятия, также как есть люди, которые самоучкой учатся играть на фортепиано, по самоучителю выучивают иностранный язык. Есть такие таланты. Но, если вы обратите внимание, сколько людей вокруг вас знают иностранные языки и сколько из них научились по самоучителю, вы поймете. Даже наличие наблюдения никогда не заменяло опыт. Всегда, когда женщина рожала первенца, ее направляли, поправляли, ей постоянно что-то показывали. Это постоянное подправление приводило к тому, что постепенно появлялись свои, более уверенные навыки. Если женщине никто ничего не показывает, она приспособиться может, она никуда не денется с подводной лодки. Если вам надо мыть младенцу попу, и вам никто не показывает как, вы будете криво-косо, будете закидывать его ногами на плечо и, таким образом, глядя в зеркало, ее мыть – очень видно, между прочим. Я клянусь, я это не придумала. Одна мама так мыла, ребенку было 2 месяца. Говорит: «Я пробовала и так, и так – это оказалось самое удобное». Если это не увидеть, со следующим ребенком она так же начнет делать. Если маму не учить, она повторяет от одного ребенка к другому свои ошибки, искренне считая свои приспособления опытом.

– Но ведь это и есть ее опыт.

– Это не ее опыт, это ее дурь, извините. Потому что материнский опыт передается от старших матерей. Все остальное – творчество, которое в основном губительно. Потому что опыт – это то, что подойдет абсолютно любому ребенку, наилучшая из возможностей, и варианты, что это можно сделать еще чуть-чуть по-другому. Но никак не закидывая ноги за спину. Закидывая ноги за спину и кладя ребенка на плечо можно это сделать в качестве циркового номера. А попу мы моем, прежде всего, так, как безопасно для ребенка.

– А как насчет высокого ведра, по форме похожего на цветочный горшок, якобы для мытья детей?

– Это для купания младенцев придумано мужиками – чтобы просто сунуть и поболтать. Для мужчины это очень удобно. Если будет мыть папа, да еще и технарь – ему будет безумно удобно, но зачем? В роддоме, например, постоянно показывают, как мыть ребенка на вытянутой руке, потому что так безопасно. И многие мамы так и моют, даже большого ребенка. У нее уже рука отваливается, но она моет. Нет, на руке тоже можно помыть, только ребеночка можно к себе прижать! А еще удобнее взять его обычным образом, поднять ножки и помыть попу, как яблоко. И так видно, и в зеркало видно, если вам очень хочется. Ноги у него замечательно складываются. И даже когда ребенок вырастает, у него больше провисает попка, и ее все равно можно помыть. Даже 6-7-месячному. Но, понимаете, эта вещь кажется элементарной, когда вам ее показали. А до тех пор, пока ее не показали, пока вы с ним один на один, у вас может быть очень много разных интересных фантазий. Как у того товарища, который изучал, как надо зерна сыпать цыплятам – и по кругу, и т.д. – а они все дохли и дохли. «Надо же, а у меня еще столько идей!»

Идей может быть множество. Истина всегда небольшая, а вариантов патологии бесчисленное множество. Норма всегда ограничена. Поэтому и получается, что, с одной стороны, ребенок выживет при разном обращении, это способность человечка приспособиться. Но если вы хотите, чтобы нормально развивался мозг, ухаживать за ним надо строго определенным образом, в рамках того, что знали наши пра-пра-прабабушки, которые это всё апробировали, посчитали и передавали, пока было кому. Как правило, все методы ухода, которые этому соответствуют, имеют тенденцию повторяться у разных народов в разных местах. И всегда будет подтверждение, что так делали и 200 лет назад, и 1000, и 1500 лет назад. Если какой-то метод такой проверки не выдерживает, значит, это либо что-то чересчур искусственно придуманное, либо это приспособление к новой ситуации.

Например, памперсы. Им всего-то лет 60-70. Соответственно, никакого опыта веков нет. Зато есть опыт высаживания младенцев, который прекращается там, где мама становится очень занятой, потому что, чтобы высаживать младенца, ребенок должен быть при маме. Если ребенок без мамы куда-то откладывается или отсаживается, высаживать его становится все сложнее и сложнее. Поэтому этот опыт потихоньку теряется. Хотя многие говорят, что этого не было, в русской деревне опыт высаживания сохранился. Сохранился, можно его найти, и очень удивительным оказывается, когда современная городская женщина приезжает в деревню. У нас так было лет 5 назад: родственники отправили мамочку на лето в деревню, куда-то в Талдом. Там была двоюродная бабушка, и она ее очень редко видела. В силу каких-то семейных обстоятельств получилось, что в Талдоме – постоянный пригляд, в Москве – кошмар, денег на загородный дом нет, а там природа, лес. Она туда ехала в ужасе, как она будет незнакомой бабушке в чужом доме объяснять, что она ребенку этого не даст, того не даст и т.д. И страшно удивилась, когда выяснилось, что с этой бабушкой не было никаких проблем. Если вы не в курсе, в Талдомском районе есть места, куда можно проехать только зимой на тракторе. Это 200 км от Москвы, зато в окружении болот. Можно, если очень сухо, проехать на лошади, а если сырая погода, то тяжеловато. Бабушка достала корыто, достала тряпочку, сказала, что в ней еще кого-то там купали. «Тебе нужна?» – «О, пеленка для купания!» Купаем в пеленке. Ребенок захотел писать, мама не успела высадить, бабушка подскочила и высадила. Детей она, оказывается, сто лет высаживала. Для нее не проблема высадить 4-5-месячного ребенка. Начали прикорм вводить – опять никаких проблем. Когда она приехала в Москву, она говорит: «Господи, как просто! Оказывается, все это есть. Мы же с ней не общались».

Все это осталось, просто сидит очень далеко – в основном, там, где была связь поколений, передача материнского опыта, где была большая семья. Там, где семьи были не очень большие, дети-погодки и очень много работы – там этого ничего нет. Это всегда было там, где было относительно благополучно, где не было голода. Где был постоянный голод и неурожай, там многие вещи терялись, потому что там боролись за выживание, очень часто любым способом. Одним из способов борьбы за выживание было рождение детей-погодков: один из трех выживет. Рожаем 15, выживают 5, зато самые крепкие, которым ничего не надо. С ними ничего не надо делать – такие крепкие. Методы остались, их просто нужно долго искать, долго собирать. Если каждая мама будет этим заниматься, как раз к пятому ребеночку все наберет. Мы вам предлагаем ситуацию, когда за вас все собрали, да еще к современности приспособили.

Наши бабушки не носили детей в слингах, слинги – это не наша культура. У нас были платки, шали, которыми подвязывались в какие-то моменты, достаточно редко. Ребенка много носили на руках, а в ситуации, когда не было возможности носить на руках, откладывали. Все прекрасно знают: были люльки, зыбки, в которых его качали, имитируя продолжение укачивания. Один из вариантов был, когда к люльке что-то подвязывали, мама что-то делала и качала. Или сажался туда беззубый дедушка, старенькая бабушка, которая больше ничего делать не может – и качает. Еще были варианты, когда ее качнешь, и она достаточно долго сохраняет колебания.

– А откуда слинги появились?

– Из Южной Америки, из Африки. Это совершенно не наш вариант, вместе с тем, мы приспособились их использовать. Гораздо удобнее, чем платок, и прекрасно носим детей в них. Не было водопровода, не было таких замечательных тканей, как сейчас. Не было ни мыла, ни масла, ни косметики. Какие-то вещи, которые сейчас имеются – грех ими не воспользоваться. Например, я все время говорю: «Что такое впитывающие одноразовые пеленки, знаете? Если не знаете, пойдите узнайте и закупите побольше». Потому что это замечательный способ облегчить маме жизнь – иметь возможность в любое место подложить что-то, что впитает, а потом просто выбрасывается. У кого первые дети, вы даже не представляете себе, насколько это удобная вещь. Если у вас нет маленькой собачки или лежачего больного в доме, вы этим и не пользуетесь – больше незачем. Очень рекомендую познакомиться с таким изобретением цивилизации и закупиться побольше. Сразу хочу сказать: самые дешевые обычно в больших магазинах типа Метро, Ашана и т.д. Покупайте самый большой размер – 60×90. Ни в коем случае не покупайте их в аптеке «36,6» – это просто обдираловка.

– Там получается где-то 35 рублей, а Марья Борисовна говорит, что можно по 12-13.

– 30 штук в пачке, и пачка чтобы была рублей 300-400. Лучше самые большие упаковки, где их 30-40 штук, тогда получается дешевле. Если хватает возможностей и денег, закупите больше, потому что они все уходят. А если вам нужно использовать не целую пеленку, спокойно ножницами вырезаете кусочек любого размера. Кусочки 30×30 самые удобные, и из пеленки 60×90 получается 6 таких кусочков.

– А куда вы их используете?

– Держим детку на коленках, а под попой квадратик. Положили на пеленочку, а под попой квадратик. Пока вы с ним все сделали, он ничего не обдул. Ребенка запеленали – квадратик убрали. Не 20 раз его поднимают туда-сюда, а положили его на квадратик. Еще вариант: разложили пеленку на пеленальном столике. Сверху квадратик, сверху еще пеленку, сверху еще квадратик. «Пирог» может быть высотой до 10 штук. Это к вопросу об экономии маминого времени. Мама положила сверху ребенка, с ребенком делает, чего хочет. За счет того, что все важные места закрыты, ничего с пеленкой не случится. Сделала, что надо, запеленала, убрала. У нее готово еще на 8 раз. Вы присели кормиться на диване или на кресле и подложили на случай аварии. Либо под маму, если она у нас еще вся в раскоряку, либо под ребенка, либо под обоих.

– А под маму надо что-то подкладывать?

– Смотря как вы ходите. Если у вас трусики, то там что-то подложено. А если вы боитесь, что протечет, тогда подкладывайте. Она как прокладка, и с той стороны непромокающая клееночка из распушенной целлюлозы. Еще раз говорю, что достижения цивилизации используем, но при этом стараемся, чтобы генеральная линия соответствовала развитию ребенка. Чтобы все, что делается, делалось таким образом, чтобы он максимально развивал свой мозг. Понятно, что при этом должны соблюдаться несколько основных принципов. В книжке эти принципы рассказаны, но вы это место почему-то всегда пропускаете. Поэтому я предпочитаю вам его продиктовать.

Первый основной принцип – это сохранение у ребенка чувства полной безопасности. Это очень важно, потому что развивать что бы то ни было мы можем только тогда, когда мы находимся в состоянии безопасности. Потому что в состоянии опасности всё, что мы можем, – это следить за опасностью. Маленький ребенок не в состоянии придумать, как опасности избежать, он не может от нее спрятаться. Он может только выживать в этих ситуациях и напряженно ждать беды. Развивать что-то он может только тогда, когда чувствует себя в безопасности. А на этапе ручного периода для него безопасность – это постоянная демонстрация, что мама рядом и она всегда придет к нему на помощь. Это не означает, что мама его прицепила и держит, никуда не отпуская. Но он должен быть абсолютно уверен, что, даже когда он от мамы на 2 метра, мама вот тут. Надо так устроить уход, чтобы он был в этом железобетонно уверен. Если он в этом уверен – проблемы нет. И неважно, где он при этом находится – привязан при маме, сидит у ее ноги или отполз на другой конец комнаты и что-то исследует. Он абсолютно уверен, что мама тут и всегда придет к нему на помощь – это важно.

Следующий принцип – это сохранение элементов картины внутриутробного мира. У него есть пока только внутриутробный опыт – то, что он вынес оттуда. И если мы ему какими-то действиями здесь напоминаем что-то из оттуда, мы ему как бы связываем все хорошее оттуда с тем хорошим, что может быть здесь. Пока у него нет опыта здесь – что здесь тоже может быть хорошо. Естественно, это сохраняется до тех пор, пока одно не заменится другим. Речь не идет о том, что давайте здесь сделаем искусственную матку. Все, что мы можем вернуть ему из того опыта, мы возвращаем до тех пор, пока это ему будет необходимо. Например, укачивание. Мы ребенка продолжаем качать, как качали его в утробе. Потому что сам он начинает качаться в 6-8 месяцев. Он начинает мотать головой, раскачиваться на четвереньках, у него появляется собственный опыт. Ему это нужно для развития вестибулярного аппарата. Ребенок начал качаться сам – и мама может его все меньше и меньше качать, то есть использовать укачивание больше для вспомогательных целей. А до этого времени его обязательно нужно качать, иначе получается дырка. В утробе развивался вестибулярный аппарат, пока мама его носила и качала, а тут не качает. Но это не значит, что надо укачивать 5-летнего.

– У мамы ведь тоже, наверно, существует какая-то потребность именно в качании ребенка.

– Конечно. Самое смешное, что у мамы этот период есть тогда, когда ребенку, по идее, фиолетово, качают его или нет. Ребенок первого месяца жизни не требует качания. То есть оно ему надо для развития мозга, но он его не требует и может совершенно спокойно заснуть без всякого укачивания. А у мамы как раз повышенная потребность качать именно детеныша этого возраста, потому что укачивание в этом возрасте успокаивает ее саму. У нее успокаивается нервная система. Оказывается, это очень глубинный механизм: раскачиваются даже родившие кошки и собаки в первые сутки. У них все периоды гораздо меньше – они носят 2 месяца, рожают быстрее и сразу много – и вот они первые сутки раскачиваются. Она первые несколько часов, когда кормит, слегка покачивается. Она лежит, периодически поднимает голову, оглядывает их и, подремывая, покачивается.

– Я недавно ехала в трамвае с мамой, которая говорила: «Так хочется ее трехмесячную сейчас покачать!» А у них была бабушка, которая говорила: «Все, заснула – клади в кровать!» Чтобы не приучать. И сейчас она уже дылда такая, а маме все хочется покачать ее маленькую.

– В начале у мамы очень большая потребность, и ее просто гасят. И еще из серии «грешно смеяться», но очень любопытно. Роддом, палата, где приносят и уносят. Сидят мамы, детей унесли, они разговаривают друг с другом и покачиваются. Если ее спросить: «Ты что качаешься? Ребенка уже нет». Она: «Да, действительно!» Стремление качать после родов есть у всех, только его потом гасят. Но, еще раз говорю, есть мамы, которые считают, что надо качать, и в год по целому часу укачивают ребенка. Ну бред! Годовалый ребенок должен засыпать, когда просто пососал. Не может успокоиться – значит, не надо, и бегает. Утрясывает себя сам за счет беготни, а не за счет того, что обалделая мама целый час его укачивает. Мы сохраняем это, но до тех пор, пока это все не заменяется новыми навыками, новыми привычками.

Поэтому третий принцип такой: соответствие принципов ухода особенностям возрастного психофизиологического развития ребенка. Проще говоря: по мере того как он растет, мама меняет методы ухода. Нельзя так: один раз выучили, как ухаживать за новорожденным, и так поехали по жизни. Нельзя за 3-месячным ухаживать так же, как за месячным. Вы смеетесь, а ведь мамаши книжку так буквально и воспринимают. И говорят: «Ну как же, мы все делали по Рожане!» По какой Рожане вы делали? По Рожане – это когда вам все показывали и на каждом этапе поправляли. Там идет постоянное поправление и подравнивание. Когда вы только прочитали по книжке и этого поправления нет, результаты очень многообразные. Никто не говорит, что нельзя получить результатов. Можно. И это лучше, чем не делать ничего. Поэтому у нас существует форум, поэтому у нас существуют консультации. Никуда не денешься. Когда такой информации в обществе нет и когда появляется какой-то участок, где могут про это рассказать, просто начинают выгрызать: «Дайте, дайте, дайте!» Особенно когда книжка вышла. Поэтому, конечно, консультируем. Но каждый, кто консультирует, очень хорошо понимает, что консультация по Интернету – это никакая консультация. Это консультация, из которой человек возьмет ровно 1%. Все остальное – его собственное творчество, которое может быть совершенно разнообразным. Если человек очень хочет, сильно мотивирован, настраивается, как приемник, он может воспринять таким образом не 1%, а целых 10%. Зато, приняв эти десять, он говорит: «Так я всему научился по Интернету. На фиг нужно ваше очное обучение?» И он даже не видит, что это только 10%. Убедить иногда просто невозможно. Но лучше пусть он делает эти 10%, чем не делает ничего.

Отсюда еще раз вывод: мамино поведение с ребенком не может быть произвольным. Мама должна в обязательном порядке учиться тому, что она делает с ребенком, потому что невозможно этого достичь просто собственным умом. Не умом это делается, это делается практикой. А для того, чтобы практика была направлена на то, что нужно, надо, чтобы для начала хотя бы какие-то азы показали. Я встречала мам, которые, перепробовав много методов пеленания, в результате доходили до пеленания, идентичного тому, которое показываем мы. Но разница в том, что мама при этом, грубо говоря, делает 50 движений, а консультант, когда показывает такой же метод пеленания, делает 10. Результат – ребенок запеленат одинаково. Понятно, что мама после долгих проб и ошибок добилась того же результата, но она на 40 движений больше делает каждый раз! Представляете, какая экономия сил могла бы быть, если бы ей изначально это показали. Переучиваться гораздо труднее: когда вы привыкли делать 50, для вас по-другому взять и повернуть – целая история. Поэтому иногда, когда человек начинает учиться не сначала, а с середины, когда в начале уже наколбасил, и дошло, что не получается, в результате тяжело.

Сейчас я принесу программу обучения, и будем обсуждать конкретные вещи, чему учиться. Кто нашу книжку читал внимательно, тот понимает, что это краткий конспект в виде таблички той части, которая посвящена психологии новорожденного. Здесь перечислены основные моменты, чего мы с ребенком делаем и зачем. Какие-то теоретические объяснения в книжке есть, я их повторять не буду. Мне здесь хотелось бы обратить ваше внимание на возможность того, что мы делаем, и на результат, то есть к чему мы это приведем.

Во-первых, это физический контакт с мамой. Смотрите, сколько там возможностей – это и совместный сон, и ношение на руках, это и укачивание, простые объятия, тисканья и поглаживания. Это и грудное вскармливание, во время которого идет полноценный физический контакт – никуда не денешься, невозможно кормить грудью дистанционно. Все это не отстегивается. Поэтому, когда мы будем кормить грудью, мы будем, вольно или невольно, детку к себе прижимать. Отмечено, что мамы, которые кормят грудью, трогают ребенка в 2 раза чаще. Даже про сравнению с мамой, которая кормит из бутылочки, освобождена от всех дел, кормит на руках. Все равно грудью кормят гораздо чаще, под грудью ребенка укладывают, в результате получается в 2 раза больше прикосновений только из-за того, что она кормит грудью.

А прикосновения – это что? Это развитие тех самых нервных окончаний, которые подключают наши проводки. То, что мы говорили – сравнение с телефонной станцией. Потому что для того, чтобы у нас росли нервные окончания, чтобы работала цепочка, из головы должен идти ток, должны идти сигналы, должно быть воздействие. А чтобы эти воздействия были, эти места надо трогать и раздражать. Поэтому чем больше мама трогает, тем лучше развивается ребенок – это давно известный факт. В книжке приведены примеры с крысятами, которых кисточкой выглаживали, и они лучше росли. Это стимулирует гормон роста, это стимулирует циркуляцию, формирование микрососудиков, улучшает кровоснабжение и т.д. Трогаем – развивается лучше, не трогаем – развивается хуже. Трогать нужно по-разному, поэтому надо не просто трогать (положить и тыкать пальцем – вроде трогаем). Ребенок рассчитан на то, что мама трогает совершенно определенным образом, больше похожим на то, что делает с детенышем обезьяна – не просто держит, а тесно прижимает. Потому что именно так он был в матке, именно так ему не страшно. Он чувствует всей поверхностью кожи, у него пока нет локализации ощущений. Он пока не знает, что у него есть руки и ноги, он понятия не имеет, какие у него есть дырки в теле – это все для него новости. Поэтому, когда его трогают пальцем, то вроде трогают всего, но почему-то у всего нет такого ощущения. А вот взяли – так взяли!

Поэтому когда его пеленают, у него тоже будет ощущение, как в матке, что взяли крепко. Поэтому когда мы ребенка постоянно на себе носим, прижимаем и перекладываем с места на место, особенно если мы умеем его носить грамотно, умеем его собирать и прижимать, мы ему все эти ощущения даем. А если еще не умеем? А если еще только учимся? Если у нас руки дрожат каждый раз, когда мы его берем? Вот пеленка нам тут и помогает. Пеленка его прижала, а мы его только перекладываем. За счет этого, во-первых, вертеть удобно по-разному, во-вторых, прижатие сохраняется.

Сколько нужно трогание? Трогание нужно всегда. Даже вам нужно, чтобы вас трогали. Почему люди, которые живут с кем-то, и люди одинокие живут разное время? Почему одинокие заводят кошечек и собачек и гладят их постоянно? Нужно всегда кого-то трогать, и чтобы их кто-то трогал. Поэтому не существует возраста, когда нужно прекратить трогание. Просто в каждом возрасте трогаем по-разному. Наверно, 10-летний ребенок очень удивится, если вы его спеленаете и попробуете взять, прижать и покачать. Но в таком возрасте существуют другие способы, другие формы, в том числе специальные игры. Когда возрастает потребность в том, чтобы росли нервные окончания в тех местах, которые в данный момент развиваются, например, когда у нас идет половое созревание, нам обязательно надо, чтобы нас трогали. А нам нельзя, чтобы нас трогали! И есть масса способов, как это изобразить – театральные кружки, танцы, гимнастические соревнования. Есть способы, как это обойти, потому что очень важно, чтобы трогали. И тот, кто этого всего стесняется, говорит, что что-то у него там не получается. Почему бы это? Именно поэтому. В определенном возрасте девочку обязательно нужно отпускать на танцы, в театральную студию. Потому что если до определенного возраста трогала мама, потом должен трогать кто-то другой. И не будет трогать – еще лет через несколько она не будет реагировать на то, что ее трогают. И не будет у вас внуков!

– Есть мамы, которые, когда тебе уже за 20, вспоминают, что тебя надо трогать. И начинают: «Ой ты моя…». Моя мама начала меня трогать в 23 года, я шуганулась от нее, типа: «Что надо? Меня уже другие трогают».

– Понимаешь, все должно быть вовремя. Когда есть потребность, чтобы тебя трогали, а тебя не трогают, возникает защитная реакция. Соответственно, мы стараемся как-то выжить без этого, и трогание с той стороны воспринимается всегда как опасность.

– Говорят же, что для успеха семейной жизни 30 прикосновений в день должно быть.

– Да. Всем. Не только кошкам. А то почесать за ушком собачку, погладить кошечку никто не забывает. А вот про своих близких немножко забывают.

Другой вариант – укачивание. Основное время, когда нужно укачивать, – пока сам не качается. Начал сам качаться – укачивание потихоньку прекращается. То есть оно иногда используется, но скорее как такая обозначалка, как кнопка: «пора спать». Когда переходим из одного состояния в другое, чуть-чуть нервную систему тоже перевести. Но именно как кнопка; оно не должно стать привычкой и навязчивым желанием. Ребенок сам накачивает себя до одури на качелях. Не даете качелей – он будет на диване, на шифоньере; что-нибудь вам открутит, отломает, откачает – всё равно. На деревья будет лазать в более старшем возрасте – он найдет, где качаться.

Совместный сон. Сколько времени? Столько, сколько нужно ребенку. Вообще-то, если мы говорим о социальном существе человеке, то социальное существо не спит одно. Если мы живем в группе, то мы и спим группой, в том числе касаясь друг друга – это тоже элемент защиты. Если мы можем выжить в одиночестве, мы и спим в одиночку. Поэтому, если вы Ледлофф внимательно прочитали, они спят сначала с родителями, потом с кем? Переселяются к брату, сестре, то есть спят с детьми другого возраста, намного старше. Обычно одновозрастные вместе не спят. Потом, по мере вырастания того, кто старше, он сам берет к себе в гамак какого-то младшенького. Тот, кто остался один, может взять к себе в гамак младшего. А потом? Потом пары образуются.

– Одним ребенком не ограничиться. А то с кем он спать будет?

– Совершенно верно. Просто у нас настолько общество зашорено этим: «Ах, не приучайте! Ах, отдельная кровать! Ах, свобода!» Свобода от чего? Да, у нас сейчас немножко другая ситуация – квартиры, цивилизация. Мы в своей квартире чувствуем себя защищенными, поэтому самодостаточный человек в своей квартире может спать один. Сколько народу при этом не может заснуть? Кому спокойнее, когда в доме ходит хоть что-то живое? Хоть кошечка мурлыкает, хоть часики тикают. А сколько народу, кто не может избавиться от страха ночного одиночества? Знаете ли вы, что в Штатах проводили такое исследование: они ставили видеокамеру у кроватки детишек, которые якобы спят одни спокойно всю ночь. Родители заявляют, что ребенок спит всю ночь спокойно. И оказалось, что абсолютно все дети в возрасте 1,5 лет и старше – это начинается возраст ночных страхов – среди ночи просыпаются один или несколько раз и лежат без крика, с широко открытыми от ужаса глазами. Причем там конкретно расширенные зрачки. Им страшно, но они молчат. И потом они засыпают. Вот этот период переживает, оказывается, каждый ребенок, который в этом возрасте спит один. Ребенок, который спит при маме или рядом с мамой, не просыпается до конца: он подкатывается к маме, потрогал ее и спит дальше. Либо, если он проснулся, она его погладила и успокоила. Потому что некоторые, даже спящие при маме, просыпаются с воплями. Есть много историй о детях, которые как раз в этом возрасте начинают просыпаться и приходят в родительскую кровать. Спал ребенок отдельно, никого ни к чему не приучали – в 1,5 года оказался в родительской кровати. Это почему? Потому что стал просыпаться, всем надоело его укачивать, и просто взяли к себе. Вот ребенок, который в 1,5 года попал в родительскую кровать, оттуда не уйдет долго. Он и в 7-8 лет может там сидеть.

Ребенок, который всегда жил в родительской кровати, в возрасте между 3 и 4 годами переживает этап разделения, когда свою самостоятельность, свое желание выделиться и отделиться он очень проявляет и проецирует и, как правило, просит сам: «Где моя отдельная кровать?» Это пространство он должен сам захотеть. И когда он такое заявляет – тогда он к этому и готов. Есть детки, которые больше пострадали по разным причинам – в родах ли, в течение первых месяцев ухода. Есть, которые меньше пострадали. Но в основном, родители, которые с ребенком спят изначально, не спешат его выдворить и готовы, если понадобится, спать с ним до 7-8 лет, с удивлением замечают, что между 3 и 5 годами он готов отваливаться. Если же родители положили его потом, по необходимости, или, положив, постоянно ждут: «Когда же, когда же ты вырастешь и мы тебя отложим?», он сидит там довольно долго: он носом чувствует в этом проблему и за свою привилегию цепляется.

Поэтому совместный сон не страшен, если его организовать правильно. Во-первых, это очень приятно. Все, кто это переживал, все, кто начинает спать с ребенком, через какое-то время не представляют себе, куда его можно отложить. Как это он там будет спать? Те мамы, которые пережили опыт совместного сна, рассказывают, как несколько раз за ночь приходят проверять ребенка. Ему хорошо, он спит, он вырос, а мама все никак не успокоится. Мои дети ушли в свои кровати достаточно рано – была двухэтажная детская кровать, но она стояла рядом с нашей. Как достаточно рано – в 2 года каждый уходил. Однокомнатная квартира, некуда деваться. И дети были уже школьниками, а мы так и жили. И вот мы переехали в трехкомнатную, и у детей появилась своя комната. Я ночью вскакивала раза 3, проверяла школьников, как они спят! Хотя спали они прекрасно: у них не было ни кошмаров, ни просыпаний. Но я все время проверяла, как наверху спит, как внизу спит. Я никак не могла привыкнуть, что я не слышу ночью дыхания. Хотя мне казалось, что я давно уже не слушаю, что я свалилась и сплю – оказывается, слушаю, оказывается, не хватает. И я месяц привыкала к тому, что они спят в отдельной комнате. С родов возвращаюсь, дети уже подростки. Вроде бы, ползи тихо в свою кровать, времени 4 часа ночи. Все равно зайдешь, посмотришь, как они. Книжку из-под подушки вытащить, пятку поправить. Поэтому маме это очень приятно, маме без этого чего-то не хватает в жизни.

Во-вторых, это очень удобно. Мы таким образом трогаем ребенка всем телом без каких-то особых действий. Когда мы его пеленаем, укачиваем, перекладываем, мы делаем какие-то действия. А тут мы ничего не делаем, при этом он получает все воздействия, которые ему нужны, слышит мамины звуки и запахи. Самые родные – все тут. Его кровообращение, дыхательная, сердечная деятельность стимулируются ритмичными ударами маминого сердца. Причем то, что это младенцу очень надо, доказано давно и уже стало настолько научным фактом, что в Японии делают кювезы подогреваемые, которые покачиваются, с наклонным дном, чтобы имитировать пребывание на руках, с шевелящейся, перекатывающейся, как массажный столик, поверхностью и с метрономом в ритме ударов человеческого сердца. Японская машинка, стоит безумных денег! Нет, чтобы к маме ребенка положить.

– Еще бы грудь давала.

– Это просто: прицепили бутылку. Есть же автопоилки. А так получается, что положили – и все у него происходит, причем безо всякого нашего участия. Точнее, мамин организм участвует, но мама при этом может отдыхать.

– А если у мамы плохое настроение, для ребенка, наверно, не очень хорошо это чувствовать?

– А куда вы денетесь? Вы что, думаете, если вы его отложите в соседнюю комнату, он это не почувствует? Как я уже говорила, у старых акушерок есть термин «тревожное молоко». Так-то есть хоть какая-то надежда, что если он вас трогает (вас же тоже это гладит), то вы скорее перейдете в другое состояние. Вслушиваться в мамины мысли, сонастраиваться с волнами ее чувств ребенок начал в утробе. От того, что он оказался снаружи, ничего не изменилось: магнитные поля продолжают действовать, причем на хорошем расстоянии. Поэтому какая ему разница – он и так, и так чувствует, и настроение ваше будет знать. Поэтому если вы подходите к ребенку с мыслью: «Что-то у тебя сегодня какой-то вид неправильный. И ты, наверно, тоже у меня какой-то неправильный. Нет ли у тебя температурки?», если вы будете долго об этом думать, минут через 20 можете мерить температуру – она будет повышенной. Ребенок рассчитан на то, чтобы встраиваться в ожидания матери. Его выживание зависит от мамы. Поэтому он готов под нее подлаживаться настолько, насколько он в состоянии. Он что-то уловил и сонастроился – он сам не понял, как он это сделал, само получилось. Но он такой, как вы хотите. Поэтому когда мама берет ребеночка, у нее что-то не получилось, и она говорит: «Он не будет этого делать», он этого честно не делает, слушается маму. «Он не возьмет грудь», – действительно, не берет. Пока она не скажет слова, что мы постараемся и он сейчас возьмет, он не возьмет. И консультант иногда, вместо того, чтобы вставлять грудь, полчаса занимается словоблудием, чтобы из мамы вытащить фразу, что все получится и он возьмет. Когда мама хоть как-то начинает в это верить, можно пытаться вставлять. Если не верит, то нечего было приглашать.

– До какого возраста такая зависимость от матери? Вы рассказывали, что тот, которого вы рожали дома, более чувствителен к вашему состоянию.

– Это же не постоянно, не 24 часа в сутки. Да, действительно, какие-то вещи сохраняются. Я не могу вам сказать, до какого времени. Как показывают наши наблюдения, ребенок любого возраста под маму подстраивается. Другое дело, что у него есть другие поводы что-то еще делать. У него масса других раздражителей, масса других вопросов, которые он должен решать. И трехлетний может встроиться. Это очень хорошо видно, когда воспитанием начинаешь заниматься. Как только мама начинает с ним бодаться, он бодается. Как только мама начинает понимать: «Стоп! Почему мы бодаемся, мы что, два барана? И почему я должна на этом уровне быть – я же вижу, что это не так. Что тут бодаться: надо или не надо пить лекарство, если ты болен? Его надо выпить, этот вопрос не обсуждается». И ребенок перестает бодаться. Это не означает, что он смело и честно открывает рот и по стойке смирно принимает лекарство. Он высказывает свое недовольство, но лекарство мама в него все-таки вливает. А когда она с ним бодается: «Может, возьмешь, может, нет?. Оно действительно горькое, ты уж извини, что я вынуждена…», он и бодается: «Не извиню, не хочу, а что это я должен горькое пить?»

Вроде бы, такая мелочь, все очевидно, мы с разных сторон подбираемся, разные аспекты разбираем. И так можно про каждое сказать. И про психологический контакт, и про грудное вскармливание. Знаете ли вы, например, какую задачу выполняет грудное вскармливание в 3-летнем возрасте? У новорожденных все поняли, что он кормится, у него другого способа питаться нет. Совершенно верно, продолжает поддерживать иммунитет. Там много антител, иммуноглобулинов, там активная защитная функция. Продолжают поступать гормоны, которые помогают расти эндокринной системе ребенка. Это полноценность всех репродуктивных функций, потому что без гормонов это все не работает. Не читали на форуме, как мама сходила к эндокринологу, и он ей выдал, что раз вы кормите ребенка в 2 года, он получает очень много ваших половых гормонов, и у него будет ускоренное половое созревание. А у самой мамы будут опухоли.

– Я знаю, что во многих странах традиция кормить детей до 5 лет. И в фильмах высоких персон, типа императоров, кормят вообще очень долго.

– Да, только маленькая тонкость: императоров кормили кормилицы. И он пил молоко разных женщин. Считалось, что таким образом он собирает очень много биологически ценной информации. Никакого ускоренного полового созревания быть не может, потому что половые гормоны в молоке есть всегда. В молоке 20 видов гормонов, и какие-то гормоны там содержатся всегда в большей концентрации, чем в крови матери, а какие-то всегда в меньшей. И пока вы гормональные лекарства не пьете, этот баланс не нарушаете, он всегда будет такой, какой надо. И там не будет в месячные больше гормонов, а без месячных – меньше. Будет то же самое количество, потому что там свой механизм, который регулирует, сколько каких гормонов в молоко попадет. И ученые не знают, как он работает.

– А как-нибудь на маму психологически влияет, когда она кормит молоком и когда прекращает кормить молоком?

– Если она это делает вовремя, у нее все хорошо. На организме мамы, которая кормит меньше 3 лет, как правило, это сказывается. Потому что организм не рассчитан на такое быстрое прекращение, и какие-то вещи недосозревают, пересозревают.

– И на ребенке это отражается?

– Естественно. Он рассчитан на то, что он все это время получает какие-то биологически активные вещества, которые в него перестали поступать. Представляете, 20 видов гормонов поступает в ребенка ежедневно – какие-то в маленькой дозе, каких-то побольше. Дозы маленькие, гораздо меньше лекарственных, но они есть. И вдруг раз – и перестало. Как вы думаете, отразится это на ребенке? Конечно, отразится. Он генетически рассчитан, что все эти гормоны в него поступают. Если изначально не поступают, что-то отрастает раньше. Потому что известно, что дети на искусственном вскармливании стареют быстрее. Там совершенно конкретно делали измерения по костям, по центрам окостенения. Количество центров окостенения уже к году у детишек, которых кормят смесью, больше, чем у детишек, которых кормят грудью. Они стареют быстрее, потому что вынуждены какие-то вещи ускорять в своем развитии, чтобы компенсировать то, чего им не хватает, что должно было бы быть в молоке. Все необходимое он начинает вырабатывать сам. Почему прикорм искусственникам вводят раньше? Потому что у них раньше начинают формироваться ферменты – да, незрелые, но раньше. Раньше соляная кислота в желудке появляется, раньше желудок приобретает способность что-то всасывать, переваривать. Потому что грудное молоко в желудке не всасывается и не переваривается – оно там сквашивается. Грудное молоко замедляет процесс усвоения пищи в желудке.

– Педиатр бы сказал: «Вот видите, оно не усваивается, оно сквашивается!»

– Оно усваивается в кишечнике, извините, это из учебника педиатрии. Желудочное пищеварение активно начинается гораздо позже. А у искусственника – раньше, потому что он вынужден как-то с этим справляться, вынужден усваивать немножко другое или совсем другое.

Как вы думаете, часто идет такой аргумент: «У меня подруга кормила грудью, и у нее ребенок все время болеет. А я кормлю искусственно, и у меня такой здоровый, крепкий ребенок!» Понимаете, это возможность не заболеть. Грудное вскармливание обеспечивает нас возможностью не заболеть дольше и быстрее выздоравливать. Оно не говорит о том, что ребенок, которого кормят грудью, вообще не будет болеть. Живое существо, когда растет, оно болеет. Но при этом кто-то будет болеть много – генетику же никто не отменял, роды никто не отменял, гормоностат ваш никто не отменял, который заложился такой или сякой. Поэтому грудное вскармливание помогает выдержать на том уровне, чтобы как можно позже это возникло, но это не значит, что генетика не сработает. Искусственное, соответственно ускоряет, и если генетически был заложен крепкий организм, значит, пронесло, радоваться надо. Но это не потому, что искусственное вскармливание не вредит.

– По-моему, это понятно, что грудь и молоко – для того, чтобы кормить.

– Многим это не понятно. Многие волнуются, что потом будет с формой груди. Дело в том, что много народа кормит до полугода, до года, то есть кормит, но мало. Поэтому в обществе создалось такое отношение, что ничего страшного: ну пораньше, ну попозже. Те, кто кормит долго – это психи какие-то, делать им больше нечего. Такой большой ребенок – он уже ходит, уже говорит, а все сисю просит!

Еще мне очень нравятся аргументы по поводу того, какое молоко бесполезное на втором году жизни. Классную совершенно ссылку девчонки откопали, что к концу первого года – началу второго повышается жирность и энергетическая составляющая молока. Раньше знали только о том, что там повышается уровень иммуноглобулинов. Говорили о том, что молоко на этапе инволюции, на этапе отлучения, когда прикладываний мало, 1-2 в сутки, по составу иммуноглобулинов приближается к молозиву – оно прямо как прививка. Но никто не знал, что при длительном кормлении увеличивается жирность и калорийность молока.

– А, кстати, какая жирность молока?

– Средняя – 4%.

– А зависит от диеты?

– Зависит, но не сильно. Дело в том, что дети сами регулируют, сколько молочка они выпьют. Поэтому они регулируют таким образом жирность того, что к ним поступает. Проводили такие исследования: брали мам, которые живут в Африке, в голодающей стране, где еды явно не хватает, и мам из Швеции. Сравнили состав молока: конечно, в Швеции, где питание супер, больше содержание жирорастворимых и водорастворимых витаминов и больше жиров, молоко более ценное, а в Африке, соответственно, более бедное. Посмотрели на детей – а дети одинаковые! Почему? Потому что дети в Африке просто съедают больше молока. Поэтому они по витаминам, по жиру берут столько же. И дети ничуть не отличаются, пока они на грудном молоке. Начинаются отличия тогда, когда начинается прикорм, потому что в Швеции огромное количество, чего можно дать ребенку, а в Африке – мало чего. В Африке как раз самая большая проблема, что когда идет введение прикорма, нечего дать ребенку, нечего даже дать попробовать, потому что все, что он пробует, он не усваивает. Во многих местах питаются такими твердыми злаками, что ребенок их не в состоянии усвоить. Были описания такие, к сожалению, не помню название страны – там раз в 3-4 года большой урожай зеленой массы, по-нашему, овощей. Получается, что ребенка отлучают от груди в сезон этих овощей, когда ему есть чем попитаться. Пока им вводится прикорм, они всегда питаются понемножку. Поэтому кормят от 4 до 7 лет. До 3 лет они не отлучают, а когда пора отлучать, ему 4 года, а сезона нет. И ждут, когда этот сезон будет, а это может случиться еще через 3 года, поэтому тогда его будут отлучать в 7. Получается такой разброс.

– У нас схема та же. Пока было нечего есть, кормили грудью. Появилась еда, стали все меньше и меньше кормить.

– В принципе, да. Отлучают, прежде всего, там, где есть, чем еще докормить.

– У нас же есть деньги, мы можем всякие баночки купить…

– Это «у нас есть деньги» иногда до такого абсурда доходит… Когда начинаем говорить, что ребенок должен спать с мамой и лучше сэкономить на детской кроватке и купить на эти деньги что-нибудь более интересное и полезное. Например, для мамы, у которой большой дом, очень подходит бэби-радио. Конечно, для мамы, которая постоянно носит ребенка с собой по маленькой квартире, бэби-радио – глупость какая-то. А мама, которой, чтобы положить белье в машинку, нужно спуститься в подвальный этаж, не будет с собой через 3 лестницы ребенка постоянно носить. В какие-то моменты она будет оставлять его в одной комнате, а сама убегать в другую. Чтобы понимать, что там творится, ей бэби-радио очень даже необходимо. В ответ на что один папа сказал: «Что, у меня денег на кроватку не хватит? Что, мне не хватит денег на памперсы, что их экономить?» А все эти вещи – высаживание, ношение на руках – они не от бедности, а от того, что это нужно дитенку. Так он лучше растет, лучше развивается. И если мы не будем ему стимулировать зону, которая связана с высаживанием, хуже все это снабжается кровью, растет и развивается. От того, что находится снаружи, зависит то, что находится внутри. Эта система так и называется: мочеполовая. Там все взаимосвязано. Не трогаете снаружи – не растет внутри, взаимосвязь очень простая. Какая у нас сейчас самая большая проблема в женской гинекологии?

– Бесплодие.

– А в мужской андрологии? Все то же. Вот у нас растет штанное поколение, которых не трогали.

– Что такое высаживание?

– Это процесс участия мамы в ситуации, когда ребенку надо опорожниться. Ребенок не рассчитан на то, что он это делает сам. Нет, в какой-то момент, когда он подрастет, у него появляется конкретное желание сделать самому. Первый раз это происходит где-то тогда, когда ребенок начинает переворачиваться на живот. Он начинает сам переворачиваться на живот, начинает чувствовать свои органы и хочет все сделать сам. Потому что он уже понял, что у него есть эти места. Пока он не в курсе, что у него есть эти места, он и не может хотеть ими что-то сделать. В тот момент, когда они напрягаются, он испытывает дикий дискомфорт, ему надо как-то от этого дискомфорта избавиться. Если мама ему помогает от этого дискомфорта избавляться, у него возникает вполне конкретная, как у собачки Павлова, условно-рефлекторная связь: мама потрогала – надо сделать.

– Это высаживание на горшок?

– К горшку это не имеет никакого отношения. Высаживать можно хоть на пеленку, которая у вас на коленях лежит. Детеныш у вас кушал на руках, вы поняли, что ему пора, потому что он закряхтел определенным образом, вы ему ножки подняли, ладошку подставили под крантик мальчику, и оно стекло, куда надо. Или похлопали, свои колени расставили, и он сходил в тазик, который у вас под ногами. Или понесли дитенка в ванную, поняли, что он еще хочет, и прямо в раковину дела сделали. Вообще предполагается, что рядом на землю. Но так как у нас рядом не земля, а пол, и очень часто ковер, то удобнее делать какие-то конкретные места. Самое удобное место – это широкий таз, в который можно попасть с любой высоты.

– А когда начинается высаживание на горшок?

– Нет, к горшку высаживание не имеет отношения. Высаживание – это то, что делаем мы, а горшок – это то, куда он сам сядет. С горшком мы начинаем знакомиться и что-то с ним делать где-то с года и 4 месяцев. В наш курс эти вещи вообще не входят, это курс «Мама + малыш», ребенок от года до трех. В год и 4 – это момент, когда надо начинать пытаться, когда мы предлагаем, когда горшок входит в жизнь. Есть дети, которые сразу на предложение отзываются и с удовольствием это делают. Есть дети, которые до 2 лет даже не интересуются этим предметом. До этого времени у ребенка совсем другие задачи в этом вопросе. Поэтому мама всегда его держит, когда он какие-то вещи делает, либо в какие-то моменты дает ему проявлять самостоятельность. Потому что когда он начнет ползать, он обязательно будет делать лужи и кучи, он обязательно должен их разгладить, рассмотреть, распробовать, и лучше, чтобы он сделал это в том возрасте, когда это смотрится, как милая шалость, а не в том, когда это будет выглядеть, как патологическое пристрастие.

– А связан как-то возраст приучения к горшку с высаживанием, например, если их не делали, то позже будет?

– Нет. Есть просто дети, которые изначально к горшку относятся так.

– Удобно совмещать горшок с высаживанием. Бывает, что он сегодня не хочет садиться на горшок, потому что, допустим, Луна не слева, а справа. Тогда ты ему предлагаешь пописать в раковину, и он это делает, потому что у него уже отложилось в подкорке, что в этом положении надо делать это. И он упирается, а ты просто на секунду дольше ждешь, и он все равно все делает, непроизвольно. На самом деле, очень удобно.

– Изначально этот процесс помогает развивать половую систему. Потому что есть рецепторы, которые на это реагируют. Если есть рецепторы, их нужно развивать. Если не развиваем, получаем то, что получаем. Чтобы там все нормально росло, попа должна быть голая. Она должна обо что-то елозиться, она должна к чему-то прикасаться. И на том этапе, пока ребенок сам ничем не елозит, это замещает мама, которая регулярно этим местом интересуется, трогает, гладит, подмывает и, естественно, развивает таким образом эти рецепторы.

– Сфинктеры подвязаны к сосательному рефлексу. Даешь грудь – обязательно написает.

– Дело в том, что у них мало времени. Весь этот процесс, когда формируются эти сигналы, связан с бодрствованием, а бодрствование очень коротенькое. И они просто должны все успеть сделать. Поэтому это подвязано для удобства, чтобы все успеть сделать.

– И как тогда высаживать – отнимать грудь?

– Даешь грудь и высаживаешь одновременно, не вынимая груди. Либо у вас на коленях пеленочка, либо расставили колени – и там тазик. У первобытной женщины там земля была, ей тазик был не нужен. У нее ковров там не было. Поэтому там все было просто.

– Высаживание – это с первого дня?

– Как правило, опытная мама может делать высаживание и с первого дня. Но обычно после домашних родов мы начинаем учить дня с пятого-седьмого, чтобы не парить маму слишком большим количеством задач. Еще зависит от физической возможности мамы быстро на что-то реагировать: бывают такие ситуации, когда она растянула связки, болят руки. И заставлять ее быстро и ловко что-то сделать – глупо, надо дать ей сначала в себя прийти, чтобы руки начали ее слушаться.

– А подгузники из ткани?

– Подгузники – это переходный этап, когда ребенок уже делает такие объемы, что просто пеленка не спасает – как правило, это начинается с недели жизни. И пока мама еще не научилась его всегда ловить. Поэтому у многих мам это промежуток где-то от 2 недель до 2 месяцев жизни. 2-месячного младенца, который во сне не писает и с которым мама освоилась, многие держат практически без подгузника, может быть, надевают на длинный сон 1-2 раза в день. На прогулку многие берут памперс – зачем на улице высаживать. А в доме памперс не используем вообще. Исключение может составлять знаете какая ситуация? Мама одна больше суток, и у нее нет пеленок. Некому постирать, все тряпки закончились, папа придет через час, тогда запустим машинку или развесим из нее белье. Тогда на пару часов надеваем памперс. Или гости пришли, и маме просто не до чего. На такой крайний случай пусть лежит, но, в общем-то, дома он не нужен.

– Моя мама сидит с полуторагодовалым мальчиком, и в той квартире нет ковров, поэтому он писает везде. Получается, что с какого-то возраста он может написать и накакать везде, поэтому лучше не иметь ковров?

– Понимаете, если мама этот процесс никак не регулирует и не ритуализирует, он и будет это делать везде. У них есть этап – это не к нашему курсу, а к курсу «Мама + малыш» – когда они с удовольствием писают на мягкое. Им обязательно надо посмотреть, как это пятно расплывается на мягком. Если ковров нет, значит, он будет это делать на диван, на подушку. Поэтому в этом плане ковер безопаснее. Можно маленький коврик из лоскутков, который потом можно выкинуть, после того, как он исследован. Причем очень удобно, если коврик лоскутный, и лоскутки разной конструкции. Они очень удобны, когда ребенок начинает ползать. Когда до такого коврика добирается, он на разные участки переползает и получает разные тактильные ощущения. Это очень полезно, потому что часто на наших гладких полах мы не даем ему достаточного количества раздражений, которые он должен получать от земли, от травы. А потом, когда начнет на это хозяйство дуть, у него нет необходимости бегать по всей квартире и искать предметы разной впитываемости, потому что этот коврик все возможности ему дает. Я знаю семьи, где все ограничивалось писанием на этот коврик. В результате, он прописывался совсем и потом благополучно выбрасывался. Можно сделать его а-ля развивающим, что-то туда нашить. Например, засунуть туда шуршащий пакет, а в другой квадрат засыпать под ткань крупу или горох, чтобы перекатывалось. Куда-то гречки, а куда-то гороха – представляете, совсем разное – и ткань тут синяя, тут зеленая. На какую-то – морду, чтобы на липучках были глаза и рот. Дом, труба, луна на небе, звезды отлепляются.

– Когда он привыкает на ковре, а потом делает на твердой поверхности, у него такие глаза! Пробует пальцем: а что, тут не впитывается? Надо размазать!

– Апофеоз этого состояния – когда мальчики расставляют