И оставить на всю ночь

23 года, апрель

Still действительно тихий парень. Полностью соответствует своему творческому псевдониму. Есть такая пословица английская: «Still waters run deep». Тихая вода глубока. Вот уж действительно. Никогда не думала, что столько в человеке может быть скрытого и интересного. Знакома я с ним не так уж давно – где-то полгода. Понятия не имею, какая у него основная работа. Лично я знаю его как кузнеца. Он делает совершенно немыслимо красивые тематические вещи. Кандалы, клетки, ошейники, наручники. И все своими руками. Художник и мастер в одном наборе. Живет с девушкой, она нижняя. Любит ее.

Говорит, что по натуре он доминант. Мне почему-то кажется, что он хочет подчиниться. Не ради самого подчинения. Скорее, из-за желания узнать свои границы. G ним очень любопытно. Мы подолгу говорим по телефону, когда его подруга уже спит. Я хочу его проверить на прочность. Но не знаю, как он это воспримет. С каждым новым разговором я все чаще делаю намеки: «А не отдоминировать ли тебя по-дружески?» Мне кажется, я ему симпатична.

– Слушай, Юр… Вот ты говорил, тебе иногда хочется понять, на что ты способен. Но с твоей подругой тебе это вряд ли удастся. А если с другим партнером? Ты посчитаешь это изменой?

– Нет, я не посчитаю. Но есть еще моя девушка. Она точно не поймет.

– Ты думаешь, ей обязательно об этом рассказывать?

– Ты думаешь, как я буду себя чувствовать, если солгу?

– Ты думаешь, лучше подавлять свои желания?

– Я думаю, нет.

– Я думаю, тебе нужно приехать ко мне в гости. Сейчас. Я тебя жду.

Не знаю, как только у меня вырвалось это приглашение. Я собиралась спать – время уже 12 ночи. Не ожидала, что он согласится. Звонок в дверь. Он приехал.

Не пойму, почему все видят в нем верхнего. Мало ли – мужественная внешность. Черные волосы, карие глаза. У него же во взгляде написано: «Сломай меня».

–Слушай, Юр, я тебе говорила, что терпеть не могу слова «стоп». Но ты на него имеешь право. Потому что для тебя это новый опыт.

– Ага. Но полагаю, это крайне нежелательно?

– Правильно полагаешь.

Сидим на диване в полной темноте. Пьем чай. Меня волнует эта ситуация. Наверное, еще оттого, что для него она тоже имеет огромное значение. А я это понимаю.

– Ты не любишь, когда тебя связывают?

– Не люблю.

– Соедини руки за спиной.

Обматываю его запястья веревкой, пропускаю ее под локти, стягиваю. С таким узлом долго не просидишь. Руки начинают затекать уже минут через 15. Зажимаю его нос рукой, рот закрываю своими губами. Сначала Still не двигается и терпит. Это пока еще есть запас воздуха. Потом начинает мычать и дергаться. Через минуту его зрачки расширяются. Я вижу их в тусклом свете луны. Юра ничего не может сделать. Самое умное для него – замереть и не шевелиться. Чтобы не тратить силы. Он и не двигается. Я разрешаю сделать один короткий вздох. И снова перекрываю кислород. Повторяю так много раз. Он паникует. Он не может надышаться. Его грудь судорожно вздымается. А руки напрягаются в попытках освободиться.

– Ну-ну, спокойнее, – ласково тереблю его за щеку.

Толкаю его ногой, он падает на живот. Связываю его ноги и подтягиваю их к кистям. Беру резиновый стек.

– Тебе ведь не нужны следы на теле, да?

Есть много способов их не сделать. При этом тебе будет очень больно.

Молчит. Он меня возбуждает. Его голая спина блестит от пота. Не заставляю его снимать брюки. Мы же друзья.

Бью его по пяткам. Сначала несильно. Но он вздрагивает от неожиданности. Следующий удар резче. Still сжимает кулаки. Теперь я бью его практически со всей силы. Не жалея. Его молчание меня заводит. Заставляю оторвать подбородок от пола и держать, не отпуская. В таком положении шея заболит через минуту.

Проходит час. Ни минуты передышки. Он избегает смотреть мне в глаза. Даю ему пощечину. Бросает на меня полный ненависти взгляд. Снова замахиваюсь.

– Оксана, останови это!

Я сажусь напротив и молча смотрю на него. Главное, не развязывать сразу. Нужно дать ему время прийти в себя.

– Тебе было слишком больно? Или это обида?

Молчит.

– Я тебя спросила, отвечай!

– Не знаю… Эта пощечина…

– Да?

– Если бы я был свободен, я бы остановил твою руку. А так… Знаешь… Резко ощутил свою беспомощность. Как будто проснулся. Я вспомнил ее. Она никогда не сделала бы мне больно. Она могла бы меня защитить. Но ее нет рядом…

Наверное, я ему сейчас завидую. Белой, но очень печальной завистью.

– Ты должен быть счастлив, что у тебя есть любовь.

– Я счастлив… Вроде как… Только такое счастье не приносит мне удовлетворения.

Глажу его по голове и попутно развязываю.

– Юр, все будет хорошо…

– Прости, что я остановил тебя.

– Ничего страшного. Мы еще повторим.

– Мы еще повторим?!

Мне хочется связать его и оставить так на несколько часов. Но для начала нужно посоветоваться с Риском. Это мой хороший знакомый. Он хозяин клуба Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.. Знает о связывании практически все. Его излюбленная фраза – «Хороший бондаж – жесткий бондаж». Мы трепемся с ним по аське.

– Так и чего там у тебя за проблема?

– Да проблемы, собственно говоря, нет. Ты вот мне скажи: самое долгое, на какой срок тебя оставляли без движения?

– Около 12 часов. С вечера до утра.

– Как это было?

– Был в гостях у двух девушек. В их квартире стояла кровать старого типа: с металлической сеткой. Сняв матрац, они постелили только толстое покрывало. Понятно, что это были Госпожи. Ну и я в нижней роли. Приказали лечь…

– Дальше.

– Несколькими не очень толстыми веревками, по длине всего тела, привязали меня к этой сетке. Даже пальцы на ногах и на руках. Только голова осталась свободной для движений.

– А дальше? Быстрее!

– Ты мастурбируешь, что ли? Когда привязывали, мне не говорили, что это будет на всю ночь. А привязали и сказали. По краям головы они еще вплотную поставили пару туфель на высоком каблуке. Сказали, что к утру они не должны упасть… Ощущения немного стерлись с тех пор. Помню, что долго не мог заснуть. Само состояние не давало расслабиться. Каждой частицей тела чувствовал, что меня держат узлы. Промаявшись, все-таки заснул… Утром сразу понял, это еще не все: одна из туфель упала.

– Но ты испытал возбуждение?

– Проще сказать, когда не испытывал его. Наверное, когда уже заснул.

– Ага. А вот человек, который в принципе не возбуждается от бондажа… Как ты думаешь? Сможет так же долго пролежать без вреда для психики?

– Ну если у него не было тяжелых психологических травм в детстве… И если нет клаустрофобии… Наверняка, сможет. А что ты задумала, Оксана?

– Да так…

Прошла неделя. Still у меня. В ванной. Моет руки. Возвращается. Завтра мне рано вставать, я не намерена устраивать экшен. Велю ему сесть на пол. Его колени согнуты, руки заведены за спину. В таком положении я крепко связываю его мягкой веревкой. Укрываю одеялом, выключаю свет. И ложусь спать.

– Спокойно ночи. Надеюсь, ты не храпишь?

– Оксан…

– Да?

Молчит.

– Ты что-то хотел сказать?

– Спокойной ночи.

Делаю вид, что сплю. Сама прислушиваюсь к его дыханию. Слишком частое. Нервничает. Этак он до утра не протянет. Расслабился бы…

Просыпаюсь от какого-то шороха. Похоже, у моего пленника критический момент. Прошло уже, наверное, часа четыре.

– Так, в чем дело? Не копайся там, ты мешаешь мне спать!

Он затихает. Засыпаю с улыбкой. Звонит будильник.

– Ура! – слышу я тихий возглас.

Тру глаза и смотрю на связанного Still-a. Какой кошмар! Как же он умудрился провести так всю ночь? Идиотский вопрос, надо признаться.

Он смотрит на меня покрасневшими глазами. Ждет, что я кинусь его развязывать. Минутой раньше, минутой позже. Пусть подождет. Иду в душ.

– Знаешь, мне никогда не было так неприятно. Я думал, что сойду с ума. Уговаривал себя потерпеть одну минуту. И еще одну минуту. Потом смотрел, как ты уютно спишь. И закусывал губы, чтобы не разбудить тебя. – Юра растянулся на диване и мечтательно смотрит в потолок. Сижу рядом, ем яблоко и внимательно слушаю.

– Оксан… Я никогда не испытывал ничего более… возбуждающего… Был какой-то непрекращающийся сабспейс.

Через месяц узнаю, что он расстался со своей девушкой. Не чувствую никакой вины.