То, что мы называем страданиями

ЕСТЬ НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ ЖИЗНИ Благо для человека переносить несчастья этой земной жизни, ибо этовлечет его в священное уединение его сердца, где он находит себя как быизгнанником из своей родной земли и обязанным не доверяться никаким мирскимрадостям. Благо для него также встречать противоречия и упреки, когда о немдурно думают, говорят, хотя бы намерения его были чистыми и поступкиправильны, ибо такой образ действий держит его в смирении и являетсяпротивоядием пустой славе. Благо же это, главным образом, потому, что мыможем беседовать с свидетелем внутри нас, который есть Бог, беседоватьтогда, когда нас в миру презирают, не уважают и лишают любви. Фома Кемпийский Когда Франциск Ассизский под холодным дождем и ветром возвращался ссвоим учеником из Перузы в Порционкуль, он говорил своему ученику о том, вчем надо полагать радость совершенную. Радость совершенная, говорил он, не втом, чтобы быть восхваляемым людьми за свою добродетель, не в том чтобыиметь дар исцеления больных, возвращения слуха глухим, зрения слепым, не втом, чтобы предвидеть и предсказывать будущее, не в том, чтобы постигатьтечение звезд и свойства всех растений и животных, и не в том даже, чтобыпривести всех людей к истинной вере. "В чем же радость совершенная?" спросилученик. "А в том, - отвечал Франциск, - что вот когда мы придем к монастырюмокрые, грязные, холодные и голодные и постучим к привратнику и он спросит:кто вы? и мы скажем, что мы братья его, и он на это скажет нам: лжете, вы -бродяги. Только шатаетесь по свету, соблазняете людей, крадете милостыню.Убирайтесь отсюда, не пущу вас. - И вот если тогда мы, окоченелые, холодные,голодные, со смирением и любовью примем слова эти и скажем себе, что он прави что, видно, Бог внушил ему такое обращение с нами, тогда только, тогда мыпознаем радость совершенную". Только принимай всякий труд и всякую обиду с любовью к тому, ктонакладывает труд и делает обиду, и всякий труд и всякая обида превращаются врадость. И радость эта совершенная, потому что всякая другая радость можетбыть уничтожена, эта же радость ничем не может быть уничтожена, потому чтоона всегда в нашей власти. Если бы какое-нибудь божество предложило нам, людям, совершенно убратьиз нашей жизни всякую горесть со всеми поводами к ней, то на первый раз мывпали бы, наверное, в великое искушение принять предложение. Когда давиттяжелая работа и нужда, когда боль свербит, когда тревога сжимает сердце, точувство у нас такое, что не может быть ничего лучше жизни без труда, впокое, обеспеченности, достатке и мире. Но я думаю, что, испытавши такуюжизнь, мы скоро бы попросили это божество вернуть нам нашу прежнюю жизнь совсеми ее трудами, нуждой, горестями и опасениями. Жизнь совершенно безгорестей и страхов скоро показалась бы нам не только не интересной, но инесносной. Ведь вместе с причинами горестей из жизни исчезли бы и всеопасности и препятствия и неудачи, а с ними и напряжение сил, и рвение, ивозбуждение от риска, и напряжение в борьбе, и ликование при победе.Осталось бы только беспрепятственное исполнение замысла, удача безпротиводействия. Нам скоро надоело бы это, как игра, в которой мы напередзнаем, что всякий раз выиграем. Фр. Паульсен