2015-06-28
351
После пережитого потрясения я долгое время находился в состоянии транса. Меня очень долго преследовали всякие кошмары. Я не мог ничего делать, потому что всё время находился в бреду... Не знаю, как бы я вышел сам из этого состояния, не будь рядом со мной Учителя. Он долго и терпеливо заботился обо мне. Когда я пришёл в нормальное состояние, первый вопрос, который я задал, был:
– Учитель?
– Да, это я, Николай.
– Где я? – снова спросил я, потому что, оглядываясь, не мог понять, где я нахожусь.
– Не волнуйся, ты дома, ты у себя дома.
Я закрыл глаза и через силу пытался вспомнить всё, что было со мной. Постепенно события выстраивались в определённом порядке. Повинуясь чувству логики, я менял местами всплывающие сюжеты, пока полностью всё не выстроилось упорядоченно. Почти всё время я чувствовал, что Учитель рядом со мной, он время от времени брал мою руку, как бы проверяя пульс. Когда все события моей жизни были восстановлены в памяти, обессилев, я заснул…
Проснувшись, я отчётливо всё вспомнил. Мне было хорошо, но я ощущал во всём теле слабость, из-за чего не мог встать с кровати. В доме было тихо. Я стал осматривать обстановку в комнате, здесь всё было мне знакомо и очень дорого. Во мне что-то изменилось, я явно ощущал в себе эту перемену: я более не хотел возвращаться в тот мир, откуда пришёл!
Вдруг мне показалось, что в доме кто-то есть, и я тихо позвал, зная наверняка, кто в доме:
– Учитель!
– Ты проснулся? – спросил он, входя в комнату.
– Да, давно уже.
– Что же ты сразу меня не позвал?
– Да я немного задумался…
– Что же интересного пришло тебе на ум?
– Я понял, что больше не хочу возвращаться на Землю.
– Это хорошо, Николай, значит ты полностью изменился и излечился от одолевавшего тебя пристрастия.
– Пристрастия? – переспросил его я.
– Да, стремление вернуть прошлое обличие, иначе сказать – стремление вновь войти в оставленное тело, это и есть пристрастие.
– Так вот что я не мог вспомнить…, - сказал я сам себе.
– О чём ты? – спросил меня Учитель.
– Да так, это уже не важно. Учитель, расскажи всё обо мне.
– Что именно ты хочешь знать?
– Как долго я здесь пролежал, и как ты попал ко мне?
– Здесь нечего особенно рассказывать. Ты знаешь о моей привязанности к тебе. Я чувствовал, что тебе плохо, поэтому пришёл в твой дом. Но тебя здесь не было. Я решил навестить Николоса. Он-то и рассказал мне о своих подозрениях относительно тебя. Я всё понял и вновь пришёл к тебе домой и стал ждать, пока ты вернёшься сюда.
– Мне кажется, когда я вернулся, в доме никого не было.
– Вот именно, что тебе кажется, - Учитель улыбался, глядя на меня, - хорошо, что всё уже позади.
– Ты что-то скрываешь от меня, Учитель?!
– Вовсе нет, просто ты немного нетерпелив… Ты вошёл в дом, и я, обрадовавшись, вышел тебя встречать. Но ты не замечал меня. Ты как-то странно смотрел, а потом вдруг упал. Я ринулся к тебе, осмотрев, понял, что ты без сознания. Я перенёс тебя на кровать…
Учитель замолчал.
– А что было после, Учитель?
– После? Тебе было плохо. Ты бредил, всё рвался куда-то, то пытался отгородиться от преследующих тебя видений. Постепенно тебе становилось легче. Помог и Николос.
– Он тоже был здесь? – удивился я.
– Да, и не только он…
– О чём ты, Учитель?
– …
– Ты не хочешь, чтобы я что-то знал?
– Да нет, не в этом дело… Какая разница, когда ты это узнаешь… и от кого… Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе о происшедшем…
Некоторое время Учитель молчал, должно быть, обдумывал, как мне всё рассказать. Я ждал, пока он заговорит вновь.
– Николай, то, что я сейчас скажу тебе, очень важно. За время твоей болезни здесь было много разных людей.
– Учитель, я перебью тебя, ответь на один вопрос: как долго я был вне сознания?
– Почти полгода.
– Что?!
– Да, это так, не удивляйся. Поставить тебя на ноги помогли настои старца Николоса, да врачевание святого Пантелеймона. Не раз приходил и Один. Но всё это не так важно. Важно то, что ты мог перестать существовать вообще, как личность.
– Как это: вообще?..
– Ты очень чувствительная натура, пережитое тобой потрясение могло стать роковым. Но твоего исчезновения не могли допустить. Ты должен жить и учиться дальше.
– А что будет потом?
– Придёт время - ты всё узнаешь.
– Учитель, ты снова что-то мне не договариваешь?
– На этот раз - нет. Я не знаю, что именно будет определено тебе Свыше.
– Определено Свыше… Учитель, кто не мог допустить моего исчезновения? Ты говорил мне что-то об этом.
– Не отрицаю, говорил. Силы добра, вот кто! Ты – новая утверждающаяся личность, очень сильная духом, несущая положительное влияние на окружающих. Ты нужен миру, поэтому ты должен взрастить свой дух до определённого уровня, а потом, вернувшись на Землю, утвердить его. А что будет дальше - известно лишь Богу. Если что-то тебе и трудно сейчас осознать или принять реальное должным образом, не отчаивайся. Смирись и прими всё так, как оно есть. Верь мне, я говорю всё это тебе с отцовской привязанностью: верь в себя, в свои силы — и всё будет хорошо. За свою боль и страдания ты получишь сторицей…
Учитель говорил долго, и чем больше я вслушивался в его слова, тем спокойнее мне становилось. С новой силой чувство умиротворения разливалось во мне. Снова я ощутил полную и безвозвратную привязанность и принадлежность этому миру.
– Что это я совсем заболтал тебя, - вдруг спохватился Учитель и захлопотал вокруг меня.
Он принёс мне в постель и дал выпить какой-то отвар, сказав при этом:
– Данное снадобье поддержит твой жизненный тонус.
Он снова исчез и вернулся с маленьким передвижным столиком, на котором было наставлено множество яств.
– Ешь, Николай, я заговорил тебя, а ты и так ослаблен, тебе сейчас нужно больше кушать и дольше спать. Сон восстановит твои силы. Думаю, что через несколько дней ты сможешь встать на ноги.
Первое, к чему потянулась рука – это вяленые персики! Сбив охоту к любимому блюду, я аппетитно уничтожал сочные наливные яблоки вприкуску с пшеничными лепёшками. Довершил трапезу ароматным виноградом, а напоследок Учитель подал мне ароматный напиток. Не знаю, что входило в его состав, я смог лишь определить наличие мёда и травы.
– Это изобретение Николоса? – спросил я Учителя, допивая напиток.
– Нет, этот напиток для тебя составил святой Пантелеймон, а всё необходимое собирали Николос и Один. Пока не выпьешь всё, силы полностью не восстановятся.
Учитель явно шутил. Я догадывался, что он рад за меня. Рад хорошему аппетиту и настроению. У меня же от его присутствия было тепло на душе.
Покушав, я почувствовал чувство удовлетворения, но… Странное состояние: предметы, окружавшие меня, стали слегка покачиваться и удаляться от меня. Я успел только подумать: «Наверное в напитке есть что-то из снотворного», - и уснул.
Так продолжалось несколько дней: я просыпался, разговаривал с Учителем, ел и снова засыпал.
Однажды, проснувшись, я почувствовал в себе достаточно сил встать и пройтись по комнате. Что я и сделал. Учителя не было в доме: «Наверное он во дворе», - подумал я и, чувствуя лёгкое головокружение, вышел на улицу. Лёгкий ветерок охватил меня, слегка растрепав волосы. В его порывах было столько великолепия!
И всё-таки я был слаб, чтобы долго ходить. Я присел на ступеньки и ловил прекрасные мгновения, наслаждаясь пением птиц и доносившимся из сада ароматом липы. Я сидел, закрыв глаза, и, предавшись восприятию охвативших меня ощущений, не заметил, что вернулся Учитель.
– Николай, - тихо окликнул он меня.
Я открыл глаза и увидел Учителя.
– Ты уже встал? – спросил он.
– Да, я чувствую в себе достаточно сил…
– И всё-таки, ты ещё слаб, - перебил он меня и предложил вернуться в дом.
Его глаза светились загадочным блеском, по которому я догадывался, что он что-то затеял, но пока не хочет говорить об этом. Учитель помог мне дойти до комнаты, и я поспешил снова лечь, чувствуя слабость.
– Николай, - обратился ко мне Учитель, - приведи себя в порядок, у нас сегодня гости.
– Кто это, скажи, Учитель?!
– Ты очень обрадуешься, увидев этого человека, - вновь уклонился Учитель от прямого ответа.
Я не питал особых иллюзий относительно Тамары после подслушанного мною разговора, поэтому был серьёзно озадачен: к чему бы это так загадочен был со мной Учитель в последние два дня, а сегодня – особенно?
– И всё-таки, Учитель, - настаивал я, - что за гости?
– Ну, гости – это сказано несколько преувеличенно, просто – гость, а не гости.
– Стало быть, один человек?
– Выходит, что так.
– А кто?
– Николай, поторопись, иначе не успеешь привести свой внешний вид в порядок. Не гоже встречать гостя в измятой одежде и изрядно взлохмаченным. Поторопись… У тебя не так много времени, - и он вышел.
Я был смущён и в недоумении: кого же всё-таки имел в виду Учитель? Как бы то ни было, я решил привести себя в порядок, всё же в доме будет гость… А внутренний голос уточнил: «Гостья». Это привело меня в ещё большее замешательство. И всё же я, преодолев волнение, привёл себя в порядок, сменил одежду и расчесал волосы густым гребешком из слоновой кости. Вся эта процедура заняла не очень много времени. Поэтому я вновь сел на кровать, так как был не в силах унять внутреннюю дрожь.
– Николай! – услышал я голос Учителя. - Где же ты? Иди, встречай гостью.
От волнения у меня подкашивались ноги, но я всё же твёрдо и уверенно вышел в гостиную. Учитель стоял около окна. Услышав мои шаги, он обернулся в мою сторону и сказал:
– А я думал, ты не выйдешь… так скоро…
– Почему, Учитель?
– Да, так. Это мысли вслух.
– Кто же пришёл, Учитель? Я никого не вижу.
– Немного терпения. Хотя, вот уже, - и он указал рукой на дверь, - смотри…
Я обомлел, в распахнувшуюся дверь вошла красивая молодая женщина. Тонкая материя платья подчёркивала изящество её фигуры. Волосы были собраны на затылке и небольшими локонами спадали к плечам. От золотистого блеска волос, казалось, стало светлее в доме.
Я смотрел на вошедшую и недоумевал: «Кто она?» Хоть и точно знал, что ранее нигде её не встречал, во всяком случае в подобном виде и образе, но, глядя на неё, я также точно знал, что я её знаю и очень хорошо. Все эти мысли пронеслись в голове в короткий миг. А вошедшая улыбнулась и негромко сказала:
– Приветствую вас! Можно войти?
– Конечно, - не растерялся я, - входи. Мы тебя ждали.
Видимо, я говорил неуверенно, потому что женщина подошла ко мне и, глядя в глаза, спросила:
– Николушка, неужели ты меня не узнал?
В интонации было что-то очень знакомое. Знакомый до боли с лукавинкой взгляд и это обращение: «Николушка» … У меня что-то защемило в груди: «О, Боже! Как я мог ещё сомневаться?» Да, конечно, это была моя бабушка! А внутренний голос твердил мне: «Да, да, это она, твоя бабушка». Мы обнялись с ней. Она причитала надо мной, как будто я был совсем маленьким, почти ребёнком, а она – старушкой, измученной жизнью и давно не видевшей меня.
Да, конечно, я изменился. При жизни она знала меня другим. Но и она, бабушка, была далеко не бабушкой, которую я помнил и чей образ хранил. Нас захлестнула волна нежности и радости. Я даже забыл о том, что Учитель был здесь же, в гостиной.
– Николай, - услышал я голос Учителя, - я оставляю вас. Если будешь нужен, я найду тебя. Ты полностью оправился от болезни и не нуждаешься в моей помощи, а у меня много работы…, - и он отправился к выходу.
– Благодарю тебя за всё, Учитель! – только и успел я сказать ему, как он вышел.
Бабушка внимательно посмотрела на меня и строго, как раньше спросила:
– Что случилось, Николай? Ты был болен?
– Да, это так…
Мне пришлось рассказать всё о себе. Беседа была долгой. Бабушка слушала меня и удивлялась. Что-то уточняла, что-то переспрашивала… Мы засиделись допоздна. Я был благодарен Учителю, что он так предусмотрительно накрыл стол. Я-то уже прошёл период постоянного ощущения голода, а бабушка – нет. Она всего около четырёх месяцев была здесь.
Учителя ей не давали. Она не нуждалась в нём. Бабушка уже в третий раз возвращалась с Земли в этот мир. Ей было известно всё самое необходимое для существования. Со временем она лишь приобретала забытые навыки и знания.
Она рассказала мне, что её встречала сестра, ушедшая, будучи совсем юной. Сестра явилась к ней в том облике, который бабушка знала, а за рекой встречала в ином облике, в том, в котором она живёт здесь.
– Агафья всегда была красивой, - говорила мне бабушка, - даже очень красивой. Невозможно было пройти мимо неё и не оглянуться. За ней ребята ходили толпой, да она никого не привечала. Жила своими фантазиями да мечтами, часто ходила в церковь, что очень любила. Была часто задумчива, любила вышивать. Помню, старые люди говорили: «Ей не место среди нас всех. Ей бы в монастырь…»
– Бабушка, а от чего она умерла? – спросил я.
– Агафья-то? Да кто его знает… Прилегла днём отдохнуть, да больше и не встала. Ей всего-то шёл шестнадцатый годок…
– Да-а…, - протянул я и высказал мысли вслух: - Чего только в жизни не бывает…
– Это верно, Николушка… Она на Земле была красавицей, а здесь ещё краше. Когда я увидела её за ручьём – не узнала. Думала, сама Богородица сошла за мной. А она мне: «Это же я, Агафья, сестра твоя. Иди сюда, не бойся». Я-то и не боялась. Ручей перешла, ног не намочив: с бережка да на камешек, и снова на бережок. Оглянулась, вода в нём чистая. Захотелось посмотреть на себя – словно сила какая-то подталкивала. Глянула и ахнула: я и не я. Вот такой себя и увидела, - бабушка рукой очертила круг вокруг лица.
– А где же ты сейчас живёшь?
– Я то? Сначала сразу к Агафье пришли. У неё и жила. А вот недавно виделась с Всевышним. Он мне моё жильё и определил. Агафья с мужем и я вместе выбирали место для жилья. Ты же знаешь, как мне цветы любы, вот я и решила остановиться на планете Цветов! Мне и дом помогли справить и обжиться в нём. Вот к тебе выбралась в гости. Теперь ты ко мне будешь приходить. Верно говорю?
Бабушка была всё такой же неугомонной!
– Конечно буду приходить к тебе. Как же иначе?!
– А не забудешь слов своих?
– Нет, что ты, бабушка…
Она засмеялась и, похлопав меня по плечу, сказала:
– На бабушку я что-то не очень похожа, ты не находишь?
– Но я привык тебя звать так: «Бабушка», и уже не смогу иначе.
– Не обижайся, я знаю тебя.
– Скажи, бабушка, а откуда у Агафьи муж? Ведь замуж она не выходила…
– Да, это-то верно… Если хочешь, расскажу её историю. Интересная. Я и сама-то удивилась, увидев в доме мужчину, а она мне: «Это мой муж».
– Конечно расскажи!
– Так вот оно как бывает то: Агафья-то – не Агафья.
– Как так? – удивился я.
– Да ты слушай, не перебивай.
– Хорошо. Слушаю.
– Так вот, она раньше жила на Земле и звали её Оливия. У неё был любимый, хоть и жила с другим мужчиной и детей с ним имела. Не любила, а женой была верной. Это они уже тут встретились все трое. И муж её, и возлюбленный хотели быть с ней. А она-то, знамо дело, с любимым осталась. Венец здесь приняли. Он-то, её любимый, таки прожил бобылём, хоть и был у него сын. Помогал он той женщине, от ребёнка не отказывался. Воспитание ему надлежащее дал и имя своё. А жениться-то и не женился…
– Бабушка, а Агафья-то, что? – перебил я, зная, что теперь бабушка долго будет приводить примеры, вспоминать какие-то случаи. Она всегда была охотницей до разговоров и могла подолгу отвлечённо рассказывать что-либо, потом вновь возвращаясь к ранее начатому рассказу.
– А что Агафья? Жила припеваючи, да дурь в голову взбрела… Да…, - бабушка помолчала и снова продолжила рассказ: - Что на неё нашло: она и сама-то объяснить не могла. Да только с любимым венец приняла, мужем назвала, да стала к тому бегать. Он её отвергал, да любовь сильней оказалась. Стали тайно встречаться. Сначала просто виделись, а после и до неприличия дошли. В блуд она ударилась.
– Как же она так смогла?
– Да вот, не знаю… Только за это она и была наказана: наделили её красотой сказочной, да на Землю сослали. Но не поддалась Агафья более соблазну. Мечтала, но не позволяла себе даже смотреть на парней. А забрали-то её легко оттого, что отец подумывал её замуж отдать, и жених был на примете. Вот так, Николушка, бывает…
– А как же её возлюбленный? Встретил?
– Он любит её, и она его тоже. А любовь всепрощающая. Они счастливы вместе.
– А как же он теперь её зовёт? Агафья или Оливия?
– Ой, Николушка, что за дело до имени, если любишь? Оливия или Агафья - не всё ли равно? Агафьей он зовёт её, а забудется в порыве, так – Оливия …
Мы ещё долго разговаривали. Вспоминали, плакали, смеялись. Ночь сменил новый день, и день клонился к вечеру, когда бабушка засобиралась домой.
– Мне пора уж и до дома, - сказала она после непродолжительной паузы.
– Ты устала и хочешь отдохнуть. Бабушка, ты можешь остаться у меня, а потом я тебя провожу…
– Нет, Николушка, нет, милый, я как была домоседкой, так и останусь ей. Ты прав, я устала, но у меня хватит сил, чтобы вернуться домой и не только… А вот тебе точно надо отдохнуть, ты бледный стал.
– Я провожу тебя. Ладно?
– И не думай об этом. Пока не буду уверена, что ты спишь, я и с места не сдвинусь, - решительно заявила о своих намерениях бабушка.
Я знал, что спорить с ней бесполезно. Поэтому всё, что мне оставалось, это подчиниться и лечь в постель. Что я и сделал. Бабушка взяла мою руку в свои и, как в детстве, тихо стала напевать одну из любимых мной песен. Я чувствовал, что погружаюсь в сон. Мне было так легко и спокойно, словно я вновь стал маленьким мальчиком, не ведающим ни о каких проблемах…
Когда же я проснулся, бабушки не было дома. Посуда со стола убрана, и с её лёгкой руки по-иному виделась обстановка в доме. Я несколько раз прошёлся по дому, переходя из комнаты в комнату. Вышел в сад – и здесь всё было иначе: и цветы ярче, и птичьи трели звонче, и ветерок ласковее. Я не был здесь одиноким, как это мне казалось раньше.
Я по-иному посмотрел на мир! Мне надо было ещё так много всего обдумать, сделать для себя какие-то выводы, чтобы более полно определиться и войти в нормальное русло жизни.
Я удобно устроился на солнечной полянке в саду близ беседки, обвитой диким виноградом. Погрузившись в размышления, я не замечал времени. Мысли неслись нескончаемым потоком. Чем больше приходило утверждений: «Да, это так», тем становилось легче. Я всё как бы упорядочил, расставил по местам.
Мне было легко и свободно. Я радовался жизни и всему, что видел вокруг, будь то человек или небольшая букашка. После болезни ко мне вернулись не только силы, но и стремление жить!
Через несколько дней, проведённых в размышлениях, я решил навестить Учителя. Его не оказалось дома. Но уже известным мне способом я получил оставленную мне информацию: «Николай, у меня новый ученик. Вернусь домой не скоро. О приходе сообщу сам. До встречи». Эта информация предназначалась мне, и только я мог её считать.
Да, Учитель говорил мне, что не знает, чем будет занят в ближайшее время, пока ему не определят ещё кого-нибудь в ученики, и как долго он будет свободен. И вот он вновь Учитель, но не мой. Он занят и вернётся не скоро. Меня это не огорчило, ведь я теперь иначе смотрел на жизнь, я более не приписывал всё на свой счёт, как это делал раньше.
Так как Учителя не было дома, я решил побывать у старца Николоса. Когда я подошёл к его дому, он уже ждал меня.
– Долго же ты идёшь, Николай! – первое, что я услышал от него.
– Почему долго? И откуда ты знаешь, что я шёл к тебе? – спросил я старца.
– Моё чутьё редко меня подводит. Не оплошал я и в этот раз. Разве не так?
– Так-то оно так… Приветствую тебя, Николос!
– Проходи в сад, гость мой, угощать тебя буду …, - пригласил он, сделав голос более твёрдым в словах «гость мой».
По тому, как он смотрел на меня, я понял, что он в хорошем настроении и сегодня шуток и подколок от него не оберёшься. Так оно и было.
Николос потчевал меня терпким напитком с мёдом в сотах и подшучивал:
– Набирайся сил, путник, чтобы не спотыкаться на ухабистых дорогах… - Или: - Отведай, милый, сотового мёду, жизнь станет слаще, и нос Земли не коснётся.
Я знал, что он шутит, и не обижался. Николос, как и Учитель, хорошо знал, обо всех моих похождениях и приключениях.
Я провёл у него, как обычно, несколько дней. Мне не удавалось уйти от него сразу. Он сам, обстановка в доме, сад и вся атмосфера рядом с ним были словно пропитаны доброжелательностью. От этого и не хотелось уходить от него. А уйдя, что-то незримое тянуло вернуться сюда вновь. Так было не только со мной. Николос общителен, у него часто бывают люди, но я ни разу ни с кем не столкнулся, кроме Учителя. Создавалось такое впечатление, словно посещение его дома было расписано по графику. Он почти никогда не оставался один, и в тоже время никто ни с кем не сталкивался, кроме знакомых между собой людей.
Мне не сиделось дома. Гонимый тягой к путешествиям, я часто «бродяжничал», то есть просто ходил и обследовал незнакомые мне места.
Учитель вернётся не скоро, у Николоса я уже побывал… После встречи с бабушкой ещё не улеглись эмоции и воспоминания, всё было живо во мне. Бена я видел совсем недавно, да и встретиться с ним сейчас было бы сложно – он учится, и мне не следует часто врываться в его жизнь. Я уже давно не видел Одина, но не решался пойти к нему. Краски Радужной были слишком яркими, и я боялся, что меня захлестнёт волна чувств. Мне надо было освоиться в новом положении. И я вспомнил про Виктора и Ольгу, с которыми познакомился, когда шёл к Бену. Конечно, я мог в один миг оказаться там, но это было бы слишком быстро, а мне хотелось находиться в постоянном движении, в котором, как мне казалось, я черпал всё новые и новые силы.
Взяв с собой в дорожную суму немного еды, я отправился в путь. Как-то непроизвольно мой путь пролёг через город Васильков. Я шёл по знакомой мне улочке. Остановился возле знакомого дома и задумался на миг: «Здесь было ещё что-то, но что?» Вдруг меня словно молния ударила: «Здесь же рядом стоял дом Евгения и Нелли!» Навстречу мне шёл человек, очень знакомый. Я не сразу понял, кто это. Он же узнал меня и резко пошёл обратно. Я, догоняя его, окликнул:
– Евгений!
– …, - человек лишь замедлил шаг. Значит я не ошибся, это был он. Но почему он уходил, не желая быть замеченным?
– Евгений?! – снова позвал его я, почти догнав.
– Да, Николай, это я, - заговорил Евгений, оборачиваясь ко мне.
– Евгений, я думал, обознался…
– Нет, как видишь, это я.
– Ты хотел уйти незамеченным, почему?
– Извини. Это моя боль…
– Что-нибудь случилось? – спросил его я.
– И да, и нет. Пойдём куда-нибудь в сторону от дороги, что тут так стоять на виду у всех.
– Мы можем пойти ко мне…
– Нет! – перебил меня Евгений. – У меня нет такого желания, давай просто за городком посидим.
– Хорошо…
– Николай, мне больно в этом признаться даже самому себе, но я не хочу возвращаться на Землю.
– Евгений, зачем же ты так поспешил? Ведь у тебя ещё не один десяток лет был впереди.
– Да, это так. Но, идя в определённый мне свыше срок, я не буду на Земле вместе с Нелли, а мы не хотим с ней расставаться даже там.
– Разве можно что-то изменить?
– Можно… Вот мы и идём на Землю раньше… Хоть и вместе, но я не хочу…
– Почему?
– У меня так мало шансов быть замеченным ею в сутолоке жизни…
– Не отчаивайся так, Евгений. Верь в хорошее, ведь вы любите друг друга, а есть такое чувство – интуиция, оно не обманет вас. Верь в себя и верь в Нелли, и вы будете вместе…
– Возможно, ты прав, но я не хочу уходить отсюда. В моей жизни будет много соблазнов, и я могу легко поддаться влиянию порока. Я могу разминуться с Нелли, а, возможно, и встретившись, и обретя её, потерять…
– Как так, Евгений? Я не совсем понимаю тебя…
– Очень просто. Я могу стать пьяницей и её гонителем. А ты знаешь: придя сюда, мы окажемся врозь.
– А как же любовь?
– Есть вещи, которые невозможно изменить. Ты же знаешь об этом, Николай. Ты ведь знаешь…
Евгений уронил голову на сложенные на коленях руки. Мы сидели под раскидистым вязом. Над васильками кружил шмель, наполняя воздух жужжанием. Мне было больно за Евгения и Нелли. Но что я мог сделать для них? Ничего! Как мог, я попытался утешить Евгения, приводя разные доводы и примеры. Мне показалось, что уходил он менее обеспокоенным, чем до нашей встречи. Если так, слава Богу! Больше его я никогда не видел!
Ещё какое-то время я оставался там, где мы разговаривали с Евгением. Вновь мысли обрушились на меня потоком. Вновь вспомнил я Тамару… Грусть подступала всё ближе и ближе. Я ещё не совсем утвердился в новом восприятии мира, но внутренний голос подтолкнул меня: «Встань и иди». Сделав над собой усилие, я встал и пошёл.
Ещё какое-то время мною владели грустные воспоминания, но красота природы и дух планеты возымели надо мной власть, и я пришёл в хорошее настроение. Я старался избегать людных мест. Мне хотелось побыть наедине с собой и с природой. Лишь изредка я входил в селения, чтобы узнать – на верном ли я пути к городу со странным названием Скало-До.
Мой путь к городку занял ни много, ни мало – шесть дней. На подходе к городу меня застала ночь, а с рассветом я вошёл в городок и отправился на поиски домика Виктора и Ольги. Пока шёл к домику, успел заглянуть на базарную площадь и пройтись по нескольким магазинам. И вот я уже почти на окраине города. Нашёл нужную мне улицу и дом.
– Мир этому дому, - сказал я, войдя в дом.
– Приветствую тебя, путник, проходи…, - неуверенно отозвался женский голос, и в прихожую вышла Ольга, с интересом вглядываясь в моё лицо. После лёгкого замешательства она продолжила: - Проходи, что ж ты на пороге стоишь? А я сразу и не узнала тебя. Да проходи же, Николай!
В этом доме помнили обо мне! Я обрадовался радушному приёму Ольги, но Виктора не оказалось дома. Она предложила его подождать и очень плотно накормила, не обращая внимания на мои отказы.
– Ты был в пути столько дней и говоришь, что не голоден? Да кто тебе поверит? Вот покушаешь, тогда и говори, что сыт.
Отказываться было неловко. Поев, я спросил:
– Ольга, как далеко ушёл Виктор?
– Да здесь он, недалеко. Сказал, что быстро вернётся, а сам что-то задержался. Снова его этот чудак разговорами заправляет.
– Это Ютиш что ли? – спросил я.
– Да, он. А ты откуда его знаешь? – удивилась она.
– Мне в прошлый раз Виктор говорил о нём.
– Тогда понятно.
– Ольга, - обратился я к женщине.
– Да?
– Я, пожалуй, не буду ждать, пока вернётся Виктор. Я навещу его и Ютиша сразу.
– Ты хочешь идти к Ютишу в дом? - спросила Ольга.
– Да, а разве нельзя? – в свою очередь удивился я.
– Да нет, почему же, можно. Только странный он какой-то, может что-нибудь учудить. Понимаешь, он не совсем обычный, что ли… со странностями. За это прозвали его чудаком.
– Но ведь он сейчас не один дома. С ним Виктор. Он говорил, что познакомит меня с Ютишем. Думаю, всё обойдётся.
– Я не удерживаю тебя, вовсе нет. Если хочешь – иди. Только со странностями этот человек.
– Тогда я пойду.
– Хорошо. Скажи Виктору, что я жду его, пусть долго не задерживается. Ладно?
– Хорошо, я передам твою просьбу.
– Николай, а ты ещё вернёшься?
– Скорее всего, да. Если только встреча с Ютишем странным образом не изменит моих планов, - и я вышел из дома.
Желая застать Виктора у Ютиша, я вмиг оказался возле небольшого домика, утопающего в зелени садов. Дверь была приоткрыта, и я явно слышал спор двух человек. Значит, Виктор был ещё здесь.
– Мир этому дому, - приветствовал я, входя в дом.
Разговор резко оборвался. Мужчины сидели за столом: Виктор - лицом к двери, а Ютиш – спиной.
– Входи, пут… - Виктор смолк, узнав меня, и ждал реакции Ютиша.
Он же медленно повернулся к двери и взглянул на меня. Мне показалось, что его взгляд пронзил меня насквозь. Но мне нечего было скрывать или утаивать, я с чистым сердцем вошёл в дом.
Ютиш, как и Николос, выглядел старцем. В нём чувствовались сила и решительность. Одет он был в белую рубаху с круглым воротом. Вдоль горловины и на рукавах от плеча до кисти рук сбегал затейливый узор. Рубаха подпоясана широким, тоже расшитым узором, поясом, тёмные штаны. Он сидел, и я не мог различить их покрой. Его волосы цвета спеющей ржи с проседью, спадали ниже плеч и были стянуты малиновой ленточкой: она не давала морщиниться лбу и придерживала волосы, не давая им падать на глаза. Таким я увидел Ютиша. Он измерил меня взглядом и просто сказал:
– Проходи, гостем будешь.
Виктор вздохнул с облегчением.
– Ютиш, это мой друг Николай. Помнишь, я рассказывал тебе о нём?
– Помню. Я и так понял, что он пришёл к тебе. Проходи, что ж ты стоишь в дверях? Вроде бы не из робкого десятка. Что уже кумушки успели напеть о чудаке Ютише?
– Да нет, ещё не успели. Но слышал, что ты слывёшь человеком странным, - открыто сказал я Ютишу, подходи к столу.
Он достал из-под стола табурет и предложил:
– Присядь, мил человек, и скажи мне, мы вот тут с Виктором спорим, может ты решишь вопрос: «Почему, если человек несколько выделяется среди других, к нему относятся как к чудаку?» Это ещё легко сказано, - как к ненормальному. И не только на Земле, но, как видишь, и здесь, в мире намного высокоорганизованном, чем Земной? Почему? Хотя можешь и не отвечать, ты такой же с причудами, как и я. Только не так сильно выделяешься среди других, - глядя пристально на меня, говорил Ютиш, - ты тоже охоч до приключений, не сидится тебе на одном месте. Только, мил человек, головы терять не надо. Принимай жизнь такой, какая она есть. И пойми простую истину: ты едва ли можешь повлиять на определённый Свыше ход событий. Ты можешь только улучшить самую малость своё положение, или усугубить его настолько, что никогда не сможешь вернуться даже к тому, что имел. Хотя, зачем я тебе всё это говорю, после тьмы к тебе пришло прозрение…
Виктор с удивлением смотрел то на меня, то на Ютиша. Я же внимал каждому слову старца. Его нельзя назвать ни убогим, ни умалишённым. Он очень мудр!..
Вдруг Ютиш спохватился:
– Что ж это я даже ничего тебе и не предложил, вижу, что ты не голоден, так хоть соку выпей! Сам готовлю, - и он вышел в другую комнату.
– Николай, ты что-нибудь понял из того, что тебе сказал Ютиш? – спросил меня Виктор.
– Да, я всё понял.
– Если честно, то я не совсем понял окончание его монолога. После какой тьмы ты прозрел? Что это значит?
– Виктор, я не хочу тебя обидеть. Всё, что он сказал, предназначено мне. Я понял смысл его слов, но говорить об этом мне не хочется. Воспоминания болезненны для меня, и пока я ещё не готов свободно говорить о случившемся.
– Что ж, твоё право. Я не настаиваю…
– А вот и я, - входя в комнату с подносом в руках, сказал Ютиш.
Его глаза светились каким-то лихорадочным блеском. Он поставил на стол поднос с красивым графином и тремя бокалами сока.
– Гранатовый, пробуйте, - предложил Ютиш.
Виктор с недоверием посмотрел на напиток. Видимо, он не совсем доверял Ютишу. У меня же никаких сомнений не возникло.
Напиток был вкусный, освежающий. Ютиш тоже пил и нахваливал:
– Я сам придумал его состав. Кроме гранатового сока я добавляю настои некоторых трав. Получается неплохо. Тебе нравится, Николай?
– Да, очень приятно пьётся. Попробуй, Виктор, - предложил ему уже я.
Он же пригубил, но пить не стал. И тут я вспомнил, о чём меня просила Ольга.
– Виктор, Ольга просила, чтобы ты не задерживался долго, она тебя ждёт.
– Ютиш, я думаю, вам с Николаем будет о чём поговорить, а я пойду домой. Мне не хочется ссориться с Ольгой, я обещал ей не задерживаться.
– Хочешь – иди. Я никого не удерживаю. Заходи, как будет ещё настроение поспорить.
– Хорошо, я зайду. Николай, а ты ещё зайдёшь к нам? – спросил Виктор.
– Не буду обещать. Может быть и приду.
– Тогда до встречи.
– До встречи, Виктор!
Он вышел. Ютиш, глядя ему вслед сказал с иронией:
– Он хоть и приходит ко мне, но не верит полностью в искренность моих отношений к людям. Всё ждёт, подвоха. А это не по мне. Вот и сейчас воспользовался предлогом уйти, лишь бы не пить напитка: а вдруг там что-нибудь подмешано... Глупо, но мне иногда не по себе. Я же ведь человек…
– Ютиш, почему к тебе так относятся?
– Не знаю… Хотя это не совсем так… В силу обстоятельств я вынужден был войти в этот город в виде бродяги, в образе, вызывающем у окружающих смех. Так я должен был ходить по городу ровно три недели, чтобы почти каждый житель видел и знал меня. И только по истечении этих трёх недель я мог начать строить дом в месте, которое выберу сам… После скитаний по городу, я знал, что не смогу жить ни в одном районе города, поэтому и решил построить дом здесь, на трудно доступной террасе. Надо мной смеялись, когда я таскал сюда землю и облагораживал каменистую почву террасы. Да мне то что? Пусть смеются… Я построил дом сам, без чьей-либо помощи. Всё, что ты видишь здесь, всё это сделано вот этими руками, - и Ютиш потряс массивными мозолистыми руками.
Он молчал, а я не решался заговорить, потому что видел: Ютиш взволнован, он настроен выговориться за многие годы, может быть впервые, а мой любой неосторожный вопрос мог его сбить…
А Ютиш продолжал:
– Я всё сделал сам. Мне это не сложно… У меня богатый опыт жизни и достаточно знаний… Меня с начало забавляло, что меня зовут чудаком и рассказывают обо мне всякие небылицы, потом это стало приедаться и раздражать. Со временем во мне вырастала ненависть ко всем. Я озлобился против всех, кто входил со мной в какой-либо контакт, и я перестал общаться со всеми, кого знал. Я долгие годы жил один, как отшельник… Всё необходимое для жизни я мог производить сам, поэтому не особо пострадал от того, что был лишён возможности ходить на рынок. Общения с людьми я лишил себя сам … Так оно и произошло, как я не раз видел во сне…
Ютиш говорил медленно, словно рассуждал сам с собой. Казалось, он забыл о моём существовании. Но вот, после очередной паузы он продолжил:
– Часто я видел сон: иду по теряющейся в траве тропинке, меня мучает жажда. И вот я слышу журчание ручья или небольшой речушки. Я иду на шум и выхожу к мелкой и широкой речке. Вода чистая, прозрачная… Наклоняюсь, зачерпываю в ладони и жадно пью… Вдруг моё внимание привлекают непонятные звуки: показалось, что кто-то всхлипывает, и я не ошибся. Оглянувшись, вижу на другой стороне речушки на крупном камне хрупкую девочку лет пяти-шести. Я подхожу к ней и спрашиваю: «Малышка, почему ты здесь одна и почему плачешь?» Она поднимает ко мне заплаканное личико и жалобно просит: «Возьми меня, дедушка. Мне очень страшно…» Я протягиваю к ней руки и… каждый раз просыпаюсь на этом месте…
Он снова долго молчал и после молчания вновь продолжил рассказ:
– Всё в точности, как во сне, было и в жизни, вот уже более года назад… Я протянул к малышке руки и почувствовал на грубых руках лёгкие нежные пальчики девочки. Она не отшатнулась от меня, а тянулась ко мне… В её виде было столько трогательного, что я не выдержал. Да, я плакал, держа её на руках и шагая к дому. А бедное дитя прильнуло ко мне и уснуло, пока мы шли к дому. Конечно, я не мог её оставить… Я взял её к себе. Какое-то время она никуда не выходила далее дома и сада. Я научил её читать и писать. Она много не умела… а мне было в радость видеть её успехи. Малышка сообразительна… Я не мог держать её взаперти. Ей надо было учиться в школе, куда я её и устроил… Она зовёт меня так ласково: «Дедушка». Моя маленькая и прекрасная Леонора, она сейчас в школе и скоро должна вернуться домой. Знаешь, Николай, - обратился ко мне Ютиш, - ты очень терпеливый человек. Моё общество никто не выносит. Только вот Леонора меня любит, да Виктор не чурается, хоть и не верит мне.
– Ютиш, ты очень интересная личность, с тобой легко и интересно…
– Ты так говоришь, - прервал он меня, - потому что сам одинок. Хоть и пришло к тебе прозрение после тьмы, твоё одиночество не ушло. Оно лишь приняло иную форму: стремление соединиться со всем миром; оно в ощущении некоего единства со всем живым. А когда ты стремишься быть со всеми, хочешь ты того или нет, ты всё равно один, потому что быть сразу со всеми невозможно для человека. Это постижимо для Бога! Он - Дух и он Вездесущ. Он в каждой былинке… А человек был, есть и будет оставаться частичкой в огромном круговороте Вселенной. Вот так-то, мил человек.
– Ютиш, почему ты вынужден жить здесь и в таком обличии? Я не хочу тебя обидеть, но твоя история заинтересовала меня.
– Ты не единственный, кто проявляет ко мне подобный интерес. Но делают это чаще всего из праздного любопытства и из-за тщеславия. Ты же искренен… Я расскажу тебе, но не сейчас. Я слышу, что во дворе шалит моя малышка. Она сейчас войдёт в дом.
– Дедушка, это я пришла. Можно… - она осеклась, увидев, что дедушка не один.
– Не робей, Леонора, малышка моя. Это хороший человек. Так что ты хотела?
– Приветствую! – Леонора, кивнула мне и быстро подошла к Ютишу. Она что-то тихо заговорщически протараторила ему и стояла, ожидая ответа.
Ютиш напустил на себя строгость, хоть и улыбался уголками губ. Я знал, что он не откажет ей в просьбе, хоть и хотел быть построже к ней. Он испытывающее глядел на малышку и негромко, но твёрдо сказал:
– Хорошо, ты можешь пойти, но с закатом солнца ты должна быть дома, до сумерек. Ты меня поняла?
– Да, дедушка, я вернусь пораньше. Ты не волнуйся за меня, я же буду не одна.
– Иди, - коротко ответил на её реплику Ютиш и потрепал по щеке.
Леонора звонко чмокнула дедушку в щёку и выбежала на улицу. Через несколько мгновений стихли её шажки.
– Ютиш, откуда она?
– Кто? Леонора-то? Я и сам не знаю. Когда принёс домой её, она спала. Я уложил её на свою кровать. Это я после для неё смастерил кроватку… Так она проспала более суток, а проснувшись, сразу позвала меня: «Дедушка, дедушка, ты где?» Всё, что мне удалось о ней узнать от неё же – это только имя. А ещё она рассказала мне, что купалась с сестрой и братом в реке, их имён она не помнит, а про родителей говорит, что жили они в большом доме, у них был балкон, а под ним сад. В саду фонтан, но ей не разрешали там купаться, вот она и убегала со старшими на реку. Они баловались на воде, а потом ей стало больно в ноге и темно в глазах… Больше от неё так ничего и не добился. Говорит, что когда прошла боль, она открыла глаза и увидела, что сидит на камне и никого рядом нет. Ей стало страшно и она заплакала. А потом пришёл дедушка и забрал её к себе.
– Неужели её никто не искал?
– Может и до сих пор ищут. Только ко мне никто не обращался, ничего не спрашивал, а я не могу выйти из города, разве что только побродить в его окрестностях…
– Почему так, Ютиш?
– Я обещал тебе рассказать свою историю. Хочешь, слушай, хочешь – нет.
– Что ты! Мне в самом деле интересно. Я ещё ни разу с подобным не сталкивался.
– Это и не мудрено. Сколько ты живёшь в этом мире? Год? Два? Не больше… И ранее никогда здесь не был.
– Ты прозорлив, Ютиш! Так оно и есть.
– Я не спрашиваю ничего о тебе, потому что многое вижу сам. Мне этого достаточно, чтобы понять тебя и твой интерес к моей персоне… То, что я здесь – это мне в наказание за содеянное…
– Ютиш, как долго ты живёшь таким образом?
– Чего таить, доходит третий десяток лет. Осталось почти столько же. Так что моя малышка успеет вырасти с дедушкой. А когда изменится мой вид и образ, она уже будет взрослой и всё поймёт, - с грустью проговорил Ютиш.
– Ты хочешь её воспитать?
– Да. Даже если её будут забирать, сделаю всё так, чтобы она осталось со мной. Она для меня сейчас самый близкий и родной человек.
– Ютиш, а что же всё-таки было с тобой?
– Ты сам возвращаешься к этому вопросу, значит выслушаешь всё. Я, мил человек, жил на Земле не единожды. Где только я не побывал и кем я только не был! Я прошёл и нищету, и богатство. Я познал и боль, и разочарование, мне знакомы и счастье, и любовь. Я был на вершине славы, и был втоптан в грязь… На Земле я прожил девять раз.
– О!
– Да, да. Ты не ослышался – девять раз. И не удивляйся более, что я вижу тебя насквозь, я не знаю лишь самое твоё сокровенное. У меня богатый опыт жизни. Я говорил тебе уже об этом. Но продолжу: когда я шёл на Землю в последний раз, я выбрал себе самую сложную из всех прожитых судеб ранее. Я устал скитаться, мне хотелось определиться, обрести счастье и жить. У меня сильно развита интуиция, так что все ловушки и западни я обходил, если уж не с легкостью полёта птицы или веяния ветра, то и без особого труда. Всё складывалось хорошо: я встретил девушку, полюбил её. Она стала мне женой, подарила мне прекрасных сыновей-погодок. Далее шёл самый опасный этап в моей жизни, полный искушений и соблазнов, пройдя через который, я обрёл бы всё желаемое. Но … жизнь распорядилась иначе. По глупости во хмелю поспорил с приятелем в каком-то кабаке: он-де не сможет так просто ударить ножом человека… Оказалось - смог… Рана была смертельной, а муки недолгими.
– Ютиш, но ты же не сам оборвал свою жизнь! Это была случайность. Почему же ты так наказан?
– О, Николай, как ты ещё не опытен! На мне было много всего плохого от прошлых жизней. Были пороки и привычки, от которых я так и не успел избавиться, а здесь они вновь возобладали надо мной.
– Я знаю, что порок и дурные наклонности должны преодолеваться человеком на Земле в плотном теле, потому что с ним уходит то, что губило его. Если только в теле же и преодолеешь тягу к пороку…
– Послушай-ка, мил человек, да я недооценил тебя! Ты не так наивен, как мне показалось. Скажи, откуда такие познания, ведь ты недавно здесь, в чём сам признался?
– Я учусь в Синоде Духовного Образования.
– О! И на каком же ты уровне?
– Перешёл на седьмой, - ответил я спокойно.
– И это всего за год с небольшим? Ну ты, мил человек, далеко пойдёшь. Нечасто такие люди встречаются.
– Перехвалишь, Ютиш, не надо… - отшутился я на сказанное мне.
– Так не бывает: «Перехвалишь». Знание либо есть, либо его нет. Вот что я тебе скажу: если по окончании Синода предложат учиться дальше – не отказывайся. Иди дальше, не останавливайся на достигнутом, постоянно совершенствуй себя. В этом прогресс Вселенной.
– Я и не думаю оставлять учёбу. Мне она в радость. Так что буду учиться дальше, вот только немного развеюсь…
– Отдых тоже дело нужное. Да, что ещё хотел сказать, раз уж к слову пришлось… Николай, я только здесь, в уединении, понял, как низко опускается человечество, и как долго ему идти ещё, падая в вопросах морали! Но со временем начнётся возрождение! Как же мучительно это будет для тех, кто прокладывать будет путь следующим поколениям. Такие люди будут подобно мне, изгоями в обществе, непонятыми в их чистых стремлениях и помыслах к великому и возвышенному.
– Я думал над этим, Ютиш, и готов согласиться с тобой, что прозрение к людям придёт увы не скоро!
– Николай, если б знали люди, что главное для человека не его плоть, а его дух, они бы меньше заботились о ненужных благах! Стало быть, намного меньше соблазна и пошлости. Плоть?! Ненасытная оболочка, поражающая и уничтожающая.
– Я не совсем с тобой согласен, она и совершенствует дух, укрепляет его…
– Да, так-то оно так… Если только человек высокоорганизован, а не уподобляется животному, стремясь удовлетворить любую плотскую похоть. Но мы не будем спорить. Ни к чему! Мы и без лишних объяснений поняли друг друга. Ты согласен?
– Конечно, да!
– Знаешь, Николай, я давно ни с кем не был так откровенен. Рядом с тобой мне легко, и я предлагаю тебе нечто вроде сделки. Конечно, это шутка. Я хочу, чтобы ты остался на некоторое время у меня. Погости. Потолкуем. Что знаю я, научу; может и мне будет чему научиться у тебя. Как ты на это смотришь?
– Ютиш, я принимаю твоё предложение и остаюсь у тебя.
– Что ж, добро пожаловать!
У Ютиша я провёл более двух недель. У нас было много общего. Каждый по-своему был одинок, и каждый в чём-то искал и находил успокоение. Как-то Леонора уснула за столом – пока Ютиш ходил за своим излюбленным напитком, она, прислонившись к стене, заснула.
– Устала, малышка, - сказал нежно Ютиш, осторожно беря её на руки.
– Чем-нибудь помочь тебе, Ютиш?
– Разбери её кроватку, - и он пропустил меня вперёд.
Я снял и сложил аккуратно покрывало, расправил тоненькое лёгкое одеяльце из красивой материи и положил небольшую подушку. Уголок наволочки был расшит затейливым золотистым узором, подобный узор я видел в первый день на рубахе Ютиша. Пока я возился с постелью, Ютиш держал девочку на руках, потом он попросил:
– Помоги мне, сними башмачки.
И вот уже малышка спит в кроватке, а мы с Ютишем вышли в сад. Дверь в дом была приоткрыта, на что Ютиш сказал мне:
– Вдруг проснётся, чтоб услышать, если будет звать. А иногда она, бывает, во сне плачет, помочь просит. Разбужу её или сама проснётся, стану спрашивать, что ей снилось, говорит: «Не помню», а сама дрожит, что листок на ветру. Знаю, не договаривает она мне, да я ничего не могу поделать, не проникну же я в её сны…
– Ютиш, а я ни разу здесь не видел снов. Почему?
– Ещё не пришло, значит, время.
– А ты видишь сны?
– Вижу, но не часто. До встречи с Леонорой мне снился один и тот же сон, с тех пор ничего более не вижу.
– Ютиш, значит ли это, что ты перестал во время сна выходить и чем-либо заниматься?
– Ты знаешь об этом?! Хотя да… Синод… Не знаю, Николай, я сейчас птица подневольная. Да и вообще видения во время сна нечасты. Этого достигают немногие… Бывает, во сне приходят откровения, вот как мне о Леоноре… К тому же выход во сне – это не совсем точно сказано. Скорее, некое раздвоение.
– Да, я согласен с тобой, просто не совсем точно выразил свою мысль. Но такое раздвоение проходят только сильные духи, а когда приходят откровения – это просто эпизод из будущего прокручивается. Во время сна на человека легче воздействовать, поэтому они и приходят как бы во сне.
– Ты хочешь сказать, что приход откровений и раздвоение – различны по природе происхождения?
– Да, это так.
– Николай, вот что значит нежелание учиться! Я не знал об этом. И всё по глупости своей. Была возможность учиться, да спесь обуяла. Я же сильный, у меня большой опыт жизни, зачем мне знать ещё что-то, мне уже известного хватает… А зря… Я только теперь, в уединении, очень много осознал.
– Это же прекрасно, Ютиш! Значит, не зря тебе дано было такое наказание. Оно пошло тебе на пользу.
– В этом ты, мил человек, прав. Только что проку в том, что я так много осознал и во многом покаялся. Мне ещё столько лет тянуть определённую мне узду. Знаешь, страшно становится, когда думаю об этом. Одно утешение сейчас – Леонора.
– Ютиш, а ты не думал, что это тебе нечто вроде награды? И в то же время – утешение…
– Думал… И благодарен Всевышнему за Леонору и за тебя тоже.
– А я-то при чём?
– Ты? Ты на многое мне глаза открыл. За многие годы я впервые по нормальному говорю с человеком и не боюсь получить оплеуху.
– Значит наша сделка состоялась? – попытался пошутить я, видя, что Ютиш впадает в плохое расположение духа, наверное от нахлынувших воспоминаний. И шутка возымела действие.
– Значит, сделка, говоришь?! Состоялась, мил человек, состоялась, - и он по-братски обнял меня за плечи. В короткий миг я заметил, как увлажнились его глаза, и в них блеснула благодарность.
Однажды у нас возник спор относительно еды. Вот из-за чего всё началось: Ютиш приготовил салат из корений спаржи, заправленной корицей, а Леонора отказалась его кушать.
– Дедушка, ну зачем ты положил в салат корицу? – спросила она, отодвигая от себя блюдечко.
– Корица – хорошая приправа к этому салату.
– Но она имеет неприятный запах…
– Леонора, оставь капризы! – слегка повысил на неё голос Ютиш.
– Но дедушка, я не люблю корицу…, - жалобно проговорила девочка, готовая вот-вот расплакаться.
– Хорошо, не хочешь – не ешь. Иди, там в блюде есть ещё не заправленный ничем салат. Возьми и делай с ним всё, что захочешь, - строго приказал малышке Ютиш.
Леонора со счастливым личиком соскользнула с табурета и почти бегом направилась в маленькую боковую комнату, которая служила чем-то вроде кухни, где готовилась еда. Через несколько мгновений она появилась с блюдцем в руках и торжественно прошествовала к столу. Ютиш укоризненно посмотрел на неё и шумно втянул в себя воздух.
– А тмин и чесночные семена вкуснее? – спросил он девочку.
– На вот, отведай, дедушка, - не растерялась малышка и протянула блюдечко с салатом Ютишу.
– Нет, не хочу. Ешь сама, - Ютиш отклонил протянутое угощение и повернулся, чтобы добавить себе ещё салата с корицей.
В этот момент Леонора наклонилась ко мне и заговорщически шепнула:
– Он не любит запах чеснока, поэтому считает вредным. Хочешь попробовать?
– Ох, девчонка, ты сообщников себе ищешь? – услышав последнюю реплику, нарочито сказанную громко, парировал Ютиш.
Леонора смотрела с интересом на меня.
– Давай попробую.
Леонора часть салата со своего блюдечка отложила мне и снова полушёпотом:
– Он только вид делает, что сердится. Я его знаю.
– О чём это вы переговариваетесь? – спросил Ютиш.
– Я говорю, что вкусней, а ты мне не веришь, - быстро отреагировала Леонора.
Я усмехнулся: Леонора подшучивала над дедом. Салат, заправленный Леонорой, имел своеобразный вкус и был вкусен, как и салат с корицей. Мне понравились оба блюда. Ютиш наблюдал за мной и ждал моей оценки.
– Знаешь, Леонора, - я специально обратился к ней, а не к Ютишу, - салаты и тот и другой - оба вкусны. Каждый имеет свой привкус.
– Значит тебе понравилось?! Я же говорила тебе, дедушка! А ты мне не веришь… - торжествовала своей маленькой победой Леонора.
– Так вот как! Вы сговорились!
– Вовсе нет, тебе показалось, - ответил я Ютишу.
– Знаю-знаю я вас, а о чём шептались? Я же видел, - Ютиш шутил, чтобы порадовать малышку.
– А вот и нет, не сговорились! Николай сам всё так решил, - не унималась девчушка.
Пока мы перепирались, всё было съедено и выпито. Ютиш подвёл итог:
– Леонора, девочка моя, убери со стола, а мы с Николаем в саду потолкуем.
– Хорошо, дедушка, я всё сделаю.
Девчушка стала убирать со стола, а мы с Ютишем вышли в сад.
– Знаешь, Николай, спаржа с корицей - это изысканный вариант салата. Другие добавки ни к чему, они только убивают весь вкус.
– Ну почему же, Ютиш? У каждого свой вкус. И каждый волен в выборе еды…
– Да это так, но мне кажется, что искажать классические блюда ни к чему.
– Ютиш, это не искажение, а лишь различные варианты одного блюда. Вот и всё. Спаржа с корицей останется спаржей с корицей. От того, что будут использоваться другие специи, вкус салата из спаржи с корицей не изменится.
– Николай, как ты не понимаешь, что изысканность во всём, даже в еде, прививается с детства.
– Ты имеешь в виду Леонору? Разве она не знает принятых норм порядка?
– В том-то и дело, я пытаюсь привить ей хорошие манеры…
– Вкушение спаржи ты считаешь одной из хороших манер? – удивился я.
– А почему нет? Ведь это изысканный вариант блюда! – в свою очередь, недоумевал Ютиш.
– Ютиш, пойми, что если человек разборчив в еде, в одежде - это хорошо. Нельзя уподобляться животному. Хотя и животное не станет есть что попало.
– Смотря где и какое? – С иронией сказал Ютиш.
– Но речь сейчас не об этом. Я о воспитании Леоноры. Совсем необязательно навязывать ей свои взгляды на жизнь. Куда лучше было бы высказывать различные точки зрения, приводить различные примеры, давая тем самым ей возможность выбора.
– Ты действительно так считаешь? – внимательно глядя на меня, спросил Ютиш.
– Так оно и есть. Ребёнок должен формироваться как личность с детства. Надо расширять его кругозор, а там уж он пусть сам решает, что ему более предпочтительно.
– А если будет проявляться склонность к пороку? Тогда как быть?
– Ютиш, с этим надо бороться. Но по этому поводу не дашь строгих правил и указаний. Их просто нет…
– Тогда как же быть?
– Для каждого случая и для каждого ребёнка должен быть исключительно индивидуальный подход.
– Вот оно что! Я совсем оказывается ничего не смыслю в воспитании детей? Николай, а у тебя откуда такие познания? Ты воспитывал детей? Сколько их у тебя было?
– Ни одного, Ютиш…
– Как так?
– Я не успел обзавестись детьми. Слишком рано ушёл в мир иной.
– Я не хотел причинять тебе боль. Не огорчайся. Я больше не коснусь этой темы.
– Отчего же? Если есть проблемы, я рад помочь. А что касается меня, то есть боль и хуже, но…
– Не надо вспоминать о плохом. Лучше жить с надеждой на хорошее в будущем. Очень важно не потерять Веру и Надежду, в чём бы они не проявлялись.
– Хорошо бы иметь и третье – Любовь!
– Любовь?! – воскликнул Ютиш.
– Да, прекрасно если есть и Надежда, и Вера, и Любовь…
– А у тебя их нет? – спросил Ютиш и тут же продолжил: - Хотя глупо задавать такой вопрос, и всё же… Николай, почему ты один?
– Я не был женат…
– Это не главное, разве ты никого не любил?
– Любил и люблю…
– Ты здесь, а она ещё на Земле?
– Нет, она на много раньше пришла сюда.
– Значит что-то произошло?
– Я не знаю.
– Совсем ничего не знаешь о ней?
– Вот именно. Ничего. Я пытался её найти, но всё тщетно. Я чуть было не погиб сам, но её не смог найти, - впервые за много времени я относительно спокойно говорил о Тамаре, о своих неудачах в её поисках, во мне явно произошли перемены.
– Странно… Ты ведь можешь свободно передвигаться и не только пешим!?
– Да, но мои поиски не принесли мне никаких результатов.
– Значит здесь во всём повинна она сама, - как бы просто вслух высказался Ютиш.
– Как это повинна она? – не понял его я.
– Очень просто. По какой-то причине она не хочет тебя видеть, вот и ограждает себя некой стеной, сквозь которую ты не можешь пройти. Сталкиваясь с выставленным для тебя заслоном, ты попадаешь куда попало. Не делай этого более, Николай, мой тебе в этом совет. Подобные препятствия опасны.
– Я научен горьким опытом, и давно отказался от её поисков.
– Разумное решение.
– Ютиш, а ты встретишься со своей женой?
– Я не знаю этого, Николай. Подобное от меня сокрыто. Я даже не знаю, что будет со мной по истечении определённого в изгнании срока.
– Извини, что спросил об этом.
– Ничего! – бодро ответил Ютиш, - откровенность за откровенность. Но и носы нечего вешать. Не надо унывать! Идём лучше выпьем чего-нибудь освежающего, да и отдыхать пора.
Пока мы спорили о еде, о воспитании детей, делились сокровенным, незаметно подкрались сумерки. Потянуло прохладой из долины. И мы решили вернуться в дом. Ютиш подошёл к Леоноре, поправил одеяло, сползающее на пол, и, глянув на меня, сказал:
– И нам пора отходить ко сну.
Между разговорами мы работали в саду. Ютиш содержал свой сад в идеальном порядке. Но были и недочёты.
– Ютиш, почему ты на одной клумбе высадил розы и гвоздики?
– Очень неплохой замысел, только вот гвоздики почему-то чахнут. А так алые розы в окружении белых гвоздик – прекрасно смотрятся.
– Ютиш, ты не достигнешь замысла, хоть идея и хорошая.
– Почему?
– Роза – королева цветов. Гвоздики можно назвать её придворными дамами. И вот скажи мне, Ютиш, всегда ли королева ладит со своими приближёнными дамами?
– Нет, но причём здесь цветы?
– А при том, что они плохо уживаются друг с другом, когда растут вблизи. Ты можешь сделать чуть иначе и всё будет в порядке.
– Что ты имеешь ввиду?
– Немного удали гвоздики от роз, сделав меж ними разделяющую полосу из низеньких трав. И твой замысел воплощён!
– Николай, цветы-то в Синоде надеюсь не изучают? – спросил меня Ютиш.
– Почему ты так решил?
– Думаю, что есть науки более важные, чем изучение растений и всякой живности.
– Вовсе нет. Этим занимаются на Земле, это же изучают и здесь.
– А есть ли какая-то разница в изучении?
– Вся разница лишь в том, что сделав открытие здесь, человек идёт на Землю и воплощает идею в жизнь. Продвижение науки на Земле происходит под влиянием Космоса. Только увы, открытия часто используются не по назначению. Это понимаешь лишь здесь, на Земле же всё воспринимается несколько иначе.
– О, Николай, как же я наивен!
– О чём ты, Ютиш?
– Да всё об учёбе! Вот что значит нежелание учиться. Я не знаю даже самых элементарных вещей.
– Если будет возможность учиться, используй её.
– Вот именно, если будет…
Ютиш был сокрушён своим открытием: он был необразованным. Мне это показалось странным, ведь, по его рассказу, где и кем он только не был. Неужели ему ни разу не было предоставлено возможности учиться? Об этом я и спросил Ютиша. На что он мне ответил:
– Была возможность учиться. Я и учился. Но не вникал в глубину наук, хватая лишь верхушки, думая обойтись и тем, что знал. У меня никогда не было желания учиться. Если что и учил, то только по необходимости. Да и знания не задерживались надолго.
Страшно быть необразованным! Это даёт о себе знать рано или поздно. Хорошо, если есть возможность наверстать хоть немного из упущенного. А если такой возможности нет?.. Не всегда обязательно очень сильно углубляться в изучение сразу в нескольких направлениях. Кругозор должен быть обширным, а вот знания хотя бы чего-то незначительного, но полные, должны быть. Что определяет культуру человека? Его воспитание и образование…
Вот в такие размышления я был погружён, прочищая арык. Ютиш же, я видел, сидел возле куста роз, окружённого чахлыми гвоздиками, погрузившись в раздумья. Как он подошёл ко мне – не заметил, отдавшись на волю мыслей.
– Николай, - негромко позвал меня Ютиш.
– …
– Николай, ещё раз окликнул он меня.
Я оставил работу и подошёл к нему.
– Бросай ты эту затею – чистить арыки. Пошли лучше по саду пройдёмся. Может, ещё подскажешь мне что. Ты, наверное, уже приметил изъяны, - увлекая меня за собой, говорил Ютиш.
– Да, приметил. У тебя сад заросший сильно. Негоже так.
– Деревья-то не густо растут. Как же он заросший?
– Ты скажи мне, яблоки ты какие собираешь?
– Как какие? Спелые. Вкусные.
– Да я не это имею в виду. Они постоянно у тебя крупные?
– Нет, пока деревья были моложе, и яблоки были крупнее, а в последнее время мельчают.
– Уход за ними особый нужен…
– Да разве я плохо за садом ухаживаю? – возмутился Ютиш. – И воду-то вон откуда проводил, в камнях углубления долбил, арык делал…
– Ютиш, ты не понял меня. Я говорю: уход за деревьями особый нужен. Понимаешь, особый! Обрезать деревья надо, чтоб были не так густы.
– Зачем обрезать?
– Больше света будет попадать на яблоки, больше питания будут получать, значит, и крупнее расти будут.
– А ты знаешь, как надо ветви резать?
– Знаю, идём, покажу.
Я объяснил Ютишу, как делается обрезка, почему и какие удаляются ветви. Немного мы поработали вместе.
– Скажи, Николай, где ты этому научился?
– Ещё будучи ребёнком, мне нравилось гулять в саду возле дома, я видел, что делает Агафон с деревьями. А детство, сам знаешь, любопытное. Вот и спрашивал у него, что да как. Сам пробовал. Хоть и ворчал на меня Агафон, а всё же не прогонял. А потом уже здесь доучивал то, что знал и что забыл.
После мы с Ютишем и его цветник перепланировали: по-иному подобрали и разместили цветы, чтоб, куда ни глянь в окно, всегда глазу было радостно от цветения прекрасного творения земли. Примерно так высказался мне Ютиш.
Время шло быстро. Я не отдавал себе отчёта в том, сколько я уже живу у Ютиша. За всё это время я ни разу не спустился к Виктору, и он ни разу более не заходил… Мне не сиделось долго на одном месте, сердце жаждало всё нового и нового. Поэтому я решил, что мне пора распрощаться с приветливым хозяином маленького домика на скалистой горе, с маленькой чудной девочкой Леонорой. Я к обоим привязался, и чем больше оставался в их кругу, тем более остро осознавал, что мне будет труднее с ними расставаться. Да и Леонора тянулась ко мне. Иной раз, задавая не по-детски серьёзные вопросы, она ставила меня в тупик, потому что я не знал, как объяснить ребёнку… Всё, что мне оставалось – разговаривать с ней как со взрослым человеком. Вот что она мне преподнесла однажды:
– Скажи, Николай, а что за тёмный колодец, через который люди летят?
– Колодец? – переспросил её я.
– Да, тёмный и длинный. Когда летишь по нему, кажется, что где-то там вверху солнечно и тепло…
– Леонора, а когда ты это видела? – спросил я, стараясь оттянуть время, чтобы подобрать слова, которые были бы ей понятны, к тому же мне было интересно узнать, что ещё она помнит, ведь насколько я понял, она не поняла или не осознала перехода из мира в мир.
– Давно. Я летела как птичка. А рядом со мной летела старая ворона…
– Ворона? – перебил я Леонору.
– Ну да, ворона… Нет, не ворона, бабушка, похожая на ворону. Мне было страшно, и я хотела к маме… Потом она куда-то в сторону улетела, а мне стало тепло-тепло и захотелось спать. Когда я проснулась, за мной пришёл дедушка.
– Леонора, через колодец проходят все люди, когда идут из одного мира в другой.
– Но я не шла, а летела!
– Это всё равно: шла ли ты, или летела, ты двигалась, - не знаю, что почерпнула из моего ответа малышка, но она больше ничего не стала спрашивать, а просто ушла.
По прошествии нескольких дней она снова вновь вернулась к этому разговору:
– Как ты думаешь, Николай, если я обратно спущусь по колодцу, меня мама возьмёт домой?
Таким вопросом я был буквально шокирован. Немного помолчав, подбирая слова, я попытался ей объяснить, что, чтобы увидеть маму, не обязательно проходить колодец, есть другой путь. Но, придя к маме, она будет её видеть, хотя саму Леонору никто не увидит.
Малышка спросила меня:
– Никто не увидит, потому что я теперь другая?
– Да.
– А если я пойду по колодцу, что будет?
– Ты на Земле родишься маленьким ребёнком, и у тебя будут другие родители.
– А к своим я могу вернуться?
– Можешь, но ты будешь совсем другой и никто в тебе не узнает Леонору.
– Плохо…, - она задумалась.
– Скажи, Леонора, ты скучаешь по родным?
– Конечно… Дедушка добрый, он любит меня, но он не мой дедушка… Понимаешь?
– Почему ты так решила?
– Все так говорят, что он нашёл меня. И я помню, как он меня у реки забрал и к себе принёс. Я люблю его, но хочу к маме…, - со слезами на глазах она убежала.
Мы её долго не могли найти. Я рассказал Ютишу о нашем разговоре… Леонора пришла сама. Не знаю, о чём они разговаривали, но когда вошли в дом, Леонора была весёлой, а в глазах Ютиша читалось тревога.
Больше подобных разговоров не было. Леонора была весёлой и озорной. Ютиш тоже выглядел спокойным.
Когда я оповестил об уходе, Ютиш сказал:
– Я знал, что рано или поздно ты уйдёшь. Мне было хорошо с тобой. Интересно… Но удерживать тебя не стану. У нас у каждого своя жизнь. Будет время, приходи. Всегда буду рад тебя видеть…
– Николай, почему ты уходишь? Останься с нами,
