Живой двуглавый орел и удивительные куриные яйца

Я перехожу к природоведческим коллекциям. Для создания такого Музея природы не требуется сыпать корзинами золото, даже тощих карманов ученых хватало для образования не одной известной коллекции. Нельзя отрицать, что они сыграли заметную роль в становлении молодой естественной науки, но они же способствовали и новой вспышке погони за чудесами. Некоторые из них были переполнены всякой всячиной, как Ноев ковчег, что вообще-то нормально, ибо, по мнению коллекционеров, Ной основал первую в мире природоведческую коллекцию.

Не было ни одного настоящего коллекционера, который не хранил бы в своей коллекции чучело какого-либо монстра. Шестиногая овца, четырехкрылая курица, телка с развесистыми рогами, четырехглазый ягненок, двухголовый теленок, двухголовый голубь наводили страх на потрясенных дам^[323]. Не знаю, какова судьба птицы, заинтересовавшей и нас; когда-то она находилась в коллекции испанского короля. Я имею в виду двуглавого орла. История этой удивительной охотничьей находки была опубликована в часто цитируемом "Breslauer Sammlungen", известном своей академической серьезностью (XXV том за 1723 год). Вице-король Мексики привез его с собой из Южной Америки. Это был не какой-то птенец-выродок, а достоверный экземпляр действительно существовавшей породы птиц: охотники видели и его орлицу. Орел был размером с индюка; из его плеч росли две шеи, на каждой из них было по голове. Охотники обратили внимание и на то, как он ел: одной головой он рвал добычу, другую держал поверху, смотрел по сторонам и был начеку. Что и в каком количестве он ел, охотники не рассказывали. Я могу дополнить отсутствующие данные: у него был такой хороший аппетит, что он мог заглотнуть целиком весь старый венгерский герб.

Там, где коллекционируют птиц, всегда найдется место и для их яиц. Яйца страуса в тот период считались редкостью, их высоко ценили, вставляли в золотую оправу и повышали до уровня декоративных украшений. Еще больший спрос был на такие яйца, при насиживании которых курица нарушила какое-либо правило, и яйцеобразная форма оказалась искаженной. Таким было яйцо, снесенное 18 мая 1719 года в Бреслау (Вроцлав). Оно имело форму колбы, причем в том месте, где у колбы должно быть горлышко, оно загибалось, как хвост ящерицы. Тот, кто описывал этот случай, отметил, что курица очень тяжело перенесла случившееся; она ходила грустная, не поднимала голову и отказывалась от пищи. Другая курица снесла яйцо в форме груши, у третьей оно получилось размером с гусиное. Все эти яйца привели к рождению обильной научной литературы; их подробное описание можно найти в уже упомянутой книге доктора Кундманна, в которой представляется его личная коллекция. Из "яичной" литературы мы узнаем, что самыми интересными бывают двойные яйца, которые можно назвать беременными, ибо в нормальном яйце находится еще одно нормальное яйцо со всеми его деталями: скорлупой, белком и желтком. При виде такого у фантазии еще шире раскрывались крылья, и она поднималась к еще более вычурным вариантам. Доктор Шпиленбергер из Левочи информировал своего немецкого ученого коллегу Захса-а-Левенхайма о том, что в их поместье отелилась корова, и, к всеобщему удивлению, в новорожденном теленке был обнаружен еще один теленок.

Научная проблема, поэтому я не буду комментировать ее, а просто в качестве хроникера приведу информацию, опубликованную в выходившем на латинском языке журнале "Ephemerides" германского общества медицины и естественных наук. Журнал сообщал, что жена мельника из Тюрингии в 1672 году родила дочь, которая через восемь дней последовала примеру матери и сама родила дочь-малютку. Внучка и ее мать умерли, а мать матери, то есть бабушка, осталась в живых.

Среди редких экспонатов музея короля Дании и Норвегии Христиана V можно было увидеть два яйца. Они ничем по виду не отличались от обычных яиц, снесенных курицей. На основании чего они заняли место среди редкостей? Секрет открывает каталог^[324]. Эти яйца снесены не курицей, у них была настоящая мать уважаемая жена почтенного норвежца! Достоверность случившегося подтверждает такой авторитетный человек, как Томас Бартолинус, профессор Копенгагенского университета, директор университетской библиотеки, государственный советник Дании, который за свои заслуги был освобожден королем от уплаты любых налогов. Этот и сегодня еще пользующийся популярностью представитель медицинской науки рассказывает^[325], что за годы семейной жизни эта норвежка родила мужу несколько детей. В 1638 году у нее появились все признаки очередной беременности. Однако, когда пришло время, к великому удивлению мужа и повитухи вместо ожидаемого подарка на свет появились два вышеупомянутых яйца.

LUSUS NATURAE ^[326]

Восточная пословица гласит, что жук-короед выедает в древесине ходы в форме букв, но букв он не знает. Исследователи природы во времена барокко думали по-другому. Как раз, если в древесине, траве, камне видны линии или пятна, напоминающие по форме буквы или рисунки, они имеют значение, посредством их природа хочет что-то сообщить нам. Поэтому они тщательно коллекционировали камни, корни, фрукты, всякую всячину, если ищущая таинственность фантазия обнаруживала в них что-то необычное. Француз Ж. Б. Робинэ разработал детально теорию^[327], согласно которой природа с самого начала стремилась к сотворению человека как самого совершенного существа и, чтобы попрактиковаться, готовила эскизы. Таким эскизом является любое каменное образование, напоминающее по форме какую-либо часть человеческого тела. Таков, например, антропокардит, то есть камень, по форме напоминающий человеческое сердце, а также камни, похожие на человеческие руки, ноги, уши, глазное яблоко, почку и т. д.

Ищущая сходство фантазия распространилась и на материнство. Роды женщине облегчает aetites – орлиный камень (по-немецки "Алдерштайн" или "Клапперштайн"). Орлиным этот камень называли потому, что находили его в гнезде орла. Откуда берет этот камень орел, мы не знаем, известно только, что орлица не снесет яиц, пока не добудет себе такой камень. Это, собственно говоря, кусок окаменевшей глины, в котором внутренний слой отстал от внешнего, и, если камень потрясти, он гремит. То есть в переносном смысле его можно назвать материнским камнем, поэтому надо прислушаться к указанию природы и повесить камень на шею рожающей женщины. В упомянутой книге доктора Кундманна, на которую мы столь часто ссылаемся, во всех подробностях представляются все общественные и частные коллекции, в которых встречаются такие орлиные камни, оспенные камни (со щербинами, что означает, что они помогают против оспы) и другие причудливые по форме или что-то напоминающие камни.

Но эти получающие так много внимания камни являются не эскизами, а играми природы. Нам знакомы стоящие в итальянских музеях шкафчики из эбенового дерева, выложенные мраморными пластинками. Некоторые пластинки абсолютно достоверно воспроизводят вид города или ландшафта. В левом переднем углу в соборе Святого Марка в Венеции на гладко отшлифованном мраморе четко вырисовывается изображение маленького попугайчика.

Со страшным утрированием интереса к игре мы встречаем в венской светской сокровищнице, в том же зале, где выставлен рог единорога, уже разжалованный до рыбьей кости. Здесь хранится знаменитая агатовая чаша, также "не подлежащее отчуждению имущество" императорского двора. Два столетия назад о ней говорили, что она ценнее всех остальных экспонатов. На шлифованном агате проступают несколько букв имени Христа. Но по соседству с буквами видны и какие-то подозрительные штрихи: на основании этого пошли разговоры, что человеческая рука вмешалась в это творение природы…

Lusus Naturae устраивало фокусы и в растительном мире. Если где-нибудь находили лимон в лимоне, прорастающую из груши грушу, редис в форме человеческой руки, гриб, по форме напоминающий человеческую голову, игра природы давала новую пищу охотникам за чудесами. Находку с благоговением направляли соответствующему курфюрсту, подробное описание на латыни посылали в "Ephemerides", с трепетной точностью указывая место и время находки.

Иногда мы натыкаемся на сообщения о вещах, даже еще более ценных, чем редис или капустная кочерыжка. 22 июня 1646 года в поселке Шеневальда работница косила серпом траву. Вдруг к ее величайшему испугу простой по виду цветок закричал человеческим голосом. На растении росли две человеческие головы: турка и христианина. Они-то и кричали. Но было уже поздно, серп нанес им смертельные ранения. Погибшее растение отправили сначала в Виттенбергский университет, а потом предложили саксонскому курфюрсту.

11 июля 1724 года на клеверном поле близ Нидерхофена в клевере выросло странное растение, увенчанное девичьей головой. Видна была даже грудь, кожа у девушки была серебристого цвета, прическу составляли тщательно расчесанные кудри. Более того, на голове был чепец, и девушка носила корсаж. Тупой батрак взмахнул косой и скосил растение. Тогда-то и выяснилось, что оно было живым, как обычный живой человек. У него было тело, была кровь. Когда коса скосила его, оно скончалось, несчастное. Что с ним стало? Об этом нигде не написано, скорее всего, его похоронили, потому что вюртембергскому герцогу были посланы лишь рисунки растения.

Знать в любом случае претендовала на такие игры природы. В 1634 году в районе Штрехлы нашли стебель, на котором насчитали восемнадцать колосков. Когда его обнаружили, он был еще зеленым, поэтому управляющий приставил к нему специальных сторожей, которые днем и ночью, сменяясь, несли караул до самого созревания. После этого, как и можно было ожидать, растение было отправлено герцогу.

Знаем мы о стебле пшеницы с двумя колосками; он не попал в герцогскую коллекцию, но научная литература уделяла ему внимание по другой причине. У хозяина пшеничного поля было красивое имя: Венцеслав Шерфер фон Шерферштейн. Я упоминаю об этом ради достоверности, чтобы ни у кого не закралось сомнение в подлинности истории. Господин Венцеслав наткнулся на двуглавый колос во время прогулки и принес его домой в подарок жене, которая переживала последние дни беременности. Подарок принес неожиданный результат: в ту же ночь жена в ответ на мужнино внимание принесла ему в подарок двойню.