Глава двадцать третья. Томми начал клевать носом прямо в гостиной, и все в том же сонном состоянии был переодет и уложен спать — по меньшей мере

Томми начал клевать носом прямо в гостиной, и все в том же сонном состоянии был переодет и уложен спать — по меньшей мере, часа на три. Вскоре ушла Мануэла.

Спустившись вниз, Дел обнаружил жену занятой делом, которое, по его мнению, вполне могло подождать — резкой каких-то там овощей или фруктов, он не присматривался. Подошел, как давеча, обнял сзади и прижался к ней, вдыхая теплый медовый запах.

Карен прекрасно понимала, что он ждал ее наверху — и не дождался, и пришел сам, и знает, что ей до сих пор не по себе из-за того, как неладно все получилось утром. Она могла тогда притвориться, и любому другому мужчине этого бы хватило, любому — но не Делу. Их желание всегда было взаимным, он никогда не согласился бы на меньшее — и отступил, поняв, что в тот миг ей было нужно только тепло и утешение.

Но сейчас он был рядом и обнимал ее, и хотелось довериться ему — и не думать ни о чем плохом.

— Ну чего ты? Пойдем, не бойся! — шепнул он ей на ухо.

Уж ей ли бояться! Ирония всего происходящего заставила Карен усмехнуться.

Дел не стал ждать, пока она ответит — подхватил на руки и понес наверх. Так было лучше всего — не думать, не говорить, просто положиться на него. И она не стала думать — обняла за шею, положив голову ему на плечо, и закрыла глаза.

Дел чувствовал, что с ней происходит; она могла врать самой себе, что ей не страшно, и усмехаться — но его-то обмануть невозможно! Он знал, что Карен сейчас очень не по себе, потому что утром что-то пошло не так, и с тех пор она все время пытается прислушаться к своим ощущениям, осмыслить их — а от этого становится только хуже. И еще — что она не хочет притворяться, но готова притвориться — лишь бы ему было хорошо, и прикидывает, стоит ли это делать, и жутко боится, что он распознает притворство и рассердится...

Поставив Карен на пол, он немного постоял, обнимая ее и поглаживая по спине, потом — по спине под футболкой, потом — стащил эту футболку. Отступил на пару дюймов, повернул ее к себе спиной и начал поглаживать по животу. Почувствовал, как она поерзала, плотнее прижимаясь к нему, закинула голову назад и потрогала губами мочку уха.

Это напоминало танец, хорошо знакомый им обоим, танец, движения которого подчинялись неслышному ритму, зарождавшемуся где-то внутри — каждый раз одинаковому и каждый раз новому.

Он снова развернул Карен лицом к себе и поцеловал долгим и жадным поцелуем, пробуя ее рот на вкус, врываясь в него языком — и отступая, чтобы через секунду вернуться вновь. Все в том же ритме поцелуя потерся об нее бедрами, заставляя почувствовать, как он хочет ее, и застонал — так остро отозвалось на это прикосновение его собственное тело. Улыбнулся и шепнул:

— Раздевайся и... иди ко мне...

Карен всегда знала, когда он хочет ее — глаза его светлели и становились шальными, почти сумасшедшими. Вот и сейчас они светились знакомым янтарным блеском. Он разделся быстрее и уже ждал ее, когда она скользнула под одеяло и прильнула к нему, обхватив ногами его жесткое мускулистое бедро.

Она чувствовала, как сильно и часто бьется его сердце — казалось, оно вот-вот выскочит и ляжет ей на ладонь — но целовал он ее неторопливо и ласково, пробегая губами по шее, прихватывая ухо и легонько лаская его языком. Большая твердая рука сжала ее грудь, так нежно, что Карен сначала едва ощутила это прикосновение. Кончики пальцев обвели сосок, потеребили его — потом туда же скользнули губы.

Его взлохмаченные волосы оказались прямо перед ее лицом, и она прижалась к ним, чувствуя, как от их знакомого горьковатого полынного запаха начинает кружиться голова. Страха больше не осталось, потому что это был Дел, ее любимый, тот самый человек, который когда-то сумел разбудить ее тело, научил ее хотеть и радоваться этому, человек, который никогда в жизни, ни разу не обманул ее...

Он сразу заметил вспыхнувшую в ней искорку желания, поднял голову и улыбнулся мгновенной веселой мальчишеской улыбкой. Глаза его засияли, как два золотистых солнышка, и спрашивать себя, так ли все, Карен было уже не надо — потому что все постепенно становилось «так». Он снова зарылся лицом в ложбинку между грудями, его губы целовали, терлись о нежную кожу, пощипывали, дышали горячим дыханием — и в ответ на их ласки внутри что-то знакомо толкнулось, заставив Карен вздрогнуть.

Зажмурившись, как от боли, она выгнулась и запрокинула голову — почувствовала, как Дел приподнялся и снова рухнул на нее, уткнувшись губами ей в шею. Поцеловал — сильно, слегка прикусывая кожу и лаская языком, его горячая и чуткая рука скользнула вниз, дотронувшись до островка курчавых золотистых волос, и зарылась в них.

На миг открыв глаза, она встретила его взгляд, ошалевший, полусумасшедший — и поняла, что он изголодался по ней и еле сдерживается, но все-таки упрямо пытается дать ей время догнать его, хотя сам уже перешел ту грань, где наслаждение сменяется пыткой. И даже не думая, что делает, почти инстинктивно, Карен потянулась к нему — не надо этого сейчас, скорее, пусть ему будет хорошо! Повернувшись на бок и найдя его губы, она припала к ним, легкими быстрыми поцелуями, лишая его последних остатков воли.

Дотронулась до члена, сжала, провела по всей длине — он горячо запульсировал в руке. Дел болезненно охнул, даже, кажется, хотел отстраниться, боясь сорваться — но она одним движением оказалась под ним, сама направив его в горячую и влажную глубину, обхватывая и принимая.

И вонзившись в нее до предела, он взорвался. Карен ощутила это физически, как настоящий взрыв — руки, конвульсивно вцепившиеся ей в плечи, запрокинутую голову, все его тело, замершее, как в судороге, и хриплый гортанный крик, вырвавшийся из его горла.

Его бедра дернулись... еще один стон... и он медленно опустился на нее, тяжело дыша. Взглянул ей в глаза — все еще ошалело, растерянно — попытался спросить:

— Зачем?.. — почувствовал, как она сильно сжала его глубоко внутри, потом еще раз — и вместо вопроса из груди вырвалось, как крик боли: — Да... да-а...

Карен выдохнула всего одно слово:

— Милый! — обняла его, погладила по спине и шепнула снова, в самое ухо: — Милый мой...

Ему было чертовски хорошо — и ужасно стыдно. Все-таки он не сумел дождаться ее... Хотя в такой ситуации сохранить контроль над собой мог бы лишь какой-нибудь девяностолетний импотент, не иначе.

Дел медленно поднял голову — в ее глазах больше не было ни тревоги, ни сомнений, они светились радостной доверчивой нежностью. И улыбка — легкая и веселая, какой он уже давно не видел.

Их тела все еще были соединены, и Карен широко раскрыла глаза, ощутив, как в самой ее глубине он твердеет и опять наливается мощью. Она затаила дыхание, прислушиваясь, внутри снова стало горячо...

Дел не отрывал взгляда от ее глаз, словно именно там находился тот источник, из которого он черпал силы. Почувствовав, как она нетерпеливо дернулась — ну давай же, давай! — рассмеялся тем самым низким урчащим смехом, который всегда сводил ее с ума, и задвигался в ровном неторопливом ритме, порой поводя бедрами из стороны в сторону и на миг останавливаясь перед тем, как отступить назад — в эти моменты Карен вздрагивала, постанывая и комкая судорожно сжимающимися пальцами простыню.

Все быстрее и быстрее... — Карен уже казалось, что он пронзает ее насквозь, достает до сердца, что она вот-вот умрет, задохнувшись, потому что воздуха тоже не хватало, но все равно — лишь бы он не останавливался! — ведь внутри уже рождалась горячая волна, готовая захлестнуть ее, и не хватало лишь легкого толчка, чтобы она сама тоже стала частью этой волны.

Наверное, он понял это, потому что внезапно, не меняя ритма движений, прильнул к ее полуоткрытому рту, жадно целуя его и ловя тот первый тонкий крик, который вырвался ему навстречу. И, сквозь пронзившую ее тело сладкую судорогу, всхлипывая и почти теряя сознание, она все-таки почувствовала, что Дел внезапно замер, содрогнувшись и вцепившись жесткими пальцами ей в бедра, и поняла, что и он снова достиг своей вершины, в этот раз именно так, как хотел — вместе с ней.

Ей казалось, что в комнате невыносимо жарко. Наверное, нужно было найти пульт от кондиционера и сделать похолоднее, но шевелиться не хотелось. Единственное, что Карен в конце концов сделала — это, не открывая глаз, избавилась от одеяла, спихнув его в сторону. Пошарила рукой, обнаружила рядом прохладное гладкое плечо и немного сместилась, чтобы прижаться к нему лицом. Почувствовала, как ее гладят по голове — легонько, почти неощутимо — глубоко вздохнула и открыла глаза.

Дел был совсем рядом — лежал и смотрел вверх, закинув руку за голову. Почувствовав ее взгляд, повернул голову и улыбнулся.

— Ну, как ты?

— Хорошо...

Он кивнул, словно подтверждая, что так и должно быть, и подтянул ее поближе. Карен поерзала, устраиваясь поудобнее в привычной позе на его плече. Подняла i-олову, вглядываясь — слишком уж он был какой-то серьезный и снова, нахмурившись, смотрел вверх. Она погладила его по щеке, пробежала кончиками пальцев по бровям, разглаживая их — он перехватил ее руку и поцеловал, прижал к лицу. Повернулся к ней и сказал все так же серьезно, без улыбки:

— Я люблю тебя. Я редко это говорю, сам не знаю, почему — но люблю всегда... — Положил эту руку, такую странно маленькую и светлую по сравнению с его рукой, себе на грудь, туда, где билось сердце. — Хочешь поспать? Я тебя совсем заездил...

Карен рассмеялась.

— Еще неизвестно, кто кого заездил. Ты чего-то невеселый?..

— Да нет. Все в порядке — просто задумался. — Дел улыбнулся, поворачиваясь на бок, чтобы обнять как следует. — Значит, ты спать совсем-совсем не хочешь?

Она помотала головой — и через минуту уже спала, согретая и убаюканная, уткнувшись лбом ему в грудь.

Проснулась Карен от легкого звука. Приподняла голову — на нее тут же успокаивающе легла знакомая рука.

— Это Томми просыпается. Но ему еще рановато, думаю, сейчас снова задремлет.

Томи и правда задремал — по крайней мере, звуков больше не было слышно. Она подтянулась повыше, отершись на локоть — теперь Делу приходилось смотреть на нее снизу вверх. Теплые пальчики лениво теребили ему волосы, поглаживали... От этого его самого потянуло в сон, но времени уже почти не оставалось, Томми действительно должен был вот-вот проснуться — поэтому он встряхнул головой, чтобы отогнать сон, и спросил:

— Пойдем вечером погуляем? Когда жара немножко спадет...

— Зачем? — Ему показалось, что Карен вздрогнула. — Не надо... — отвернулась и легла к нему спиной.

— Ну... Томми же все равно надо гулять. — Он слегка потряс ее за плечо. — Эй, в чем дело? Ты что, боишься из-за Рики?

Затылок отрицательно помотался из стороны в сторону.

— Воскресенье, вечер — полно людей на улице. Все вылезли и на меня смотреть будут... и на тебя.

— Ну и что? Пусть смотрят — это даже хорошо. — Дел силком повернул ее к себе и вгляделся в погрустневшее лицо. — Нам здесь жить, и я хочу, чтобы эта дурацкая сплетня как можно быстрее была забыта. А если ты будешь прятаться дома, то все решат, что тебе есть из-за чего переживать, понимаешь? Или, не дай бог, подумают, что я тебя побил... — Он так и знал, что эта мысль покажется Карен смешной — на лице ее все-таки мелькнула улыбка. — Так, следующий вопрос — ничего, если я приглашу к нам сегодня Линка? Мне надо с ним кое-что обсудить по работе и не хочется уходить и оставлять тебя одну.

Это предложение возражений не вызвало — наоборот, по такому случаю на ужин было обещано много-много жареного мяса.

Во время прогулки Дел боялся только одного — встретить случайно Рики. Он не хотел общаться с ним до выяснения всех подозрительных обстоятельств, да и потом общение должно было свестись лишь к одному разговору, весьма резкому и скорее всего включающему в себя рукоприкладство.

Многие встречные окидывали их любопытными взглядами — ну что ж, он являлся героем, если так можно выразиться, «сплетни месяца». Неприятно было только то, что Карен тоже приходилось терпеть эти взгляды. Она делала вид, что все в порядке, улыбалась и болтала о каких-то пустяках, но Дел прекрасно понимал, как ей хочется побыстрее оказаться дома.

Некоторое время он шел, держа Томми на руках, потом посадил его в коляску и взял Карен за руку. Так можно было незаметно поглаживать ее ладошку пальцем. Шепнул ей на ухо:

— Плюнь ты на всех. Еще пара недель — никто об этом и не вспомнит, а мы с тобой поедем в Париж. Вот закончится вся эта история — и сразу поедем.

Начал рассказывать ей забавные истории, которые где-то когда-то вычитал, делая вид, что это происходило с ним самим. Это подействовало — постепенно она начала хихикать и к концу прогулки выглядела уже почти нормально.