Международное публичное право и его соотношение с системами национального права

Под международным публичным правом (в объективном смысле) традиционно понимается совокупность правовых принципов и норм, определяющих взаимные права и обязанности государств (также: меж­правительственных организаций) в их общении.

Исходя из «волевого» доктринального подхода к пониманию сущ­ности международного публичного права, развитого Г.И. Тункиным¹⁴, право это в концептуальном смысле определим как систему правовых принципов и норм, регулирующих международные публичные отно­шения и базирующихся на согласовании государственных воль, либо посредством эксплицитного выражения этих воль прежде всего в меж­дународных договорах (опосредованно - в актах межгосударственных организаций), либо в имплицитном их выражении в укоренившемся обычае'⁵.

Системы национального права и международного права не разделе­ны и не могут быть разделены непроницаемой стеной, напротив они имманентно взаимосвязаны. Если национальная правовая система, как доказывает исторический опыт, вполне может быть самодостаточной, международное право немыслимо вне связей с национальным правом государств - субъектов и творцов международного права.

Практически международное публичное право, его нормы находят свое реальное применение и выражение в конечном итоге посредством

¹⁴См.: Г.И. Тункин. Теория международного права. М., 1970. С. 239-243.

¹⁵ См. также, в частности: Л. Оппенгейм. Международное право, т. I, п/т 1, М, 1948. С. 26-64; Я. Броунли. Международное право. Кн. первая, М., 1977. С. 65-72; Курс меж­дународного права, т. I, M., 1989. С. 17-29; Международное право, изд. 2-е. Отв. ред. Ю.М. Колосов, В.И. Кузнецов. М., 1998. С. 10-14; Международное публичное право. Под ред. К.А. Бекяшева. М., 1998. С. 5-11; Международное право. Отв. ред. В.И. Куз­нецов. М., 2001. С. 26-35; Международное право. Изд. 3-е. Отв. ред. Игнатенко Г.В., Тиунов О.И. М., 2003. С. 6-25; Международное право. Отв. ред. Е.Т. Усенко, Г.Г. Шинка-рецкая. М., 2003. С. 13-17, 25-30. Мс Dougal M. International Law. Power and Policy // Rec.cours. 1953. Vol. 88, P. 144-153, 169, 180-183, 190; Schachter O. International Law in Theory and Practice//Rec. cours. 1985. Vol. 178.

По большому счету, международные договоры имеют в той или иной \
мере если не унификационный, то гармонизационный эффект.;

Общепризнанные принципы и нормы международного права изме-; няются только коллективной волей всего международного сообщества \ государств. А нормы международных договоров возникают, изменя- | ются и прекращают свое действие по воле государств - участников "\ этих договоров. Сказанное выше логично применимо как к междуна- (родным нормам публичного характера, в том числе в экономической \ сфере, так и к международным нормам частноправового значения. j

Существуют нормы международно-правовые и так называемого \ «прямого» действия. Но это отнюдь не нормы, которые якобы могут действовать в пределах национальной юрисдикции того или иного го­сударства как бы без какой-либо рецепции (трансформации). К приме­ру, имеют прямое действие административно-процессуальные нормы или нормы так называемого права персонала межгосударственных организаций. Прямое действие таких норм возможно только потому, что действие это предполагается на юридически экстерриториальном, вненациональном юрисдикционном пространстве межгосударственной организации, и в отношении лиц в той степени, в какой они не подпа­дают под юрисдикцию тех или иных государств (например, трудовые\ административные отношения в рамках международной организации).' А само такое «прямое» действие изначально-«генетически» зиждется на коллективно согласованной воле государств - учредителей органи­зации.

«Прямое» действие применительно к государствам имеют как буд­то бы многие виды правовых актов, принимаемых органами Евросою­за. Но и в этом случае юридически имеет место генеральная рецепция соответствующих правовых актов и содержащихся в них норм, пре­дусматриваемая учредительными актами Евросоюза, в которых госу­дарства-члены договорились о делегировании органам Евросоюза сво- '

их строго определенных властных функций и правомочий.

* * *

Особое место занимают многосторонние договоры, конвенции и иные акты, прямо посвященные международно-правовому обеспе­чению трансграничных правовых отношений как в сфере торгового оборота, так и в части защиты прав собственности¹⁷. К первой группе

¹⁷ Подробнее см.: Г.М. Вельяминов. Международные договоры в «международном частном праве» и его понятие // Государство и право. 2002. № 8. С. 77-82.

таких договоров в сфере торгового оборота (это в принципе в ос­новном частноправовые отношения) прежде всего относятся так на­зываемые иногда в научной литературе «конвенции международного частного права» (точнее, «конвенции о частном праве»), которые обычно имеют целью унификацию для государств-участников их на­ционального частноправового регулирования. Здесь могут быть упо­мянуты: Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах междуна­родной купли-продажи товаров; Оттавские конвенции 1988 г. «О международном финансовом лизинге» и «О международном фи­нансовом факторинге»; Конвенция ООН 1974 г. о морской пере­возке грузов («Гамбургские правила»).

Ко второй группе в сфере защиты прав собственности (это во мно­гом публично-правовые отношения) могут быть отнесены: Парижс­кая конвенция 1883 г. по охране промышленной собственности; Берн­ская конвенция 1886 г. по охране литературных и художественных произведений; Всемирная (Женевская) конвенция 1952 г. об авторском праве; Мадридская конвенция 1891 г. об охране товарных знаков; Вашингтонский договор о патентной кооперации 1970 г.; Римская кон­венция 1971 г. об охране интересов производителей фонограмм от незаконного производства фонограмм; ТРИПС в рамках ВТО и др. На региональном уровне введен был единый Евразийский патент в ряде стран СНГ (1993 г.) и создается единый патент в Евросоюзе (в разви­тие конвенции 1975 г.). В области защиты интересов иностранных инвесторов можно отметить, в частности, Вашингтонскую конвенцию 1965 г. о порядке разрешения инвестиционных споров между государ­ствами и иностранными лицами; Сеульскую конвенцию 1985 г. об уч­реждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций; многостороннее Соглашение стран СНГ 1994 г. о сотрудничестве в области инвестиционной деятельности; Соглашение ТРИМС в рам­ках ВТО.

Специальную категорию представляют собой многосторонние до­говоры и конвенции международного процессуального (т.е. публич­ного) права, направленные на обеспечение урегулирования арбитраж­ным или иным путем международных частноправовых споров. Особое значение здесь имеет Нью-Йоркская конвенция ООН 1958 г. о признании и приведении в исполнение арбитражных решений. Такое же значение, что касается судебных решений, имеют, в частности, условия многосторонних соглашений о правовой помощи.

Правовое значение унификационных договоров формально-теорети­чески и по самой сути ничем не отличается от других международ-; ных договоров, кроме особого предмета регулирования, а именно -прямо унификация (или гармонизация) частноправовых или публич­но-правовых отношений.

Неправильно было бы подведение под крышу частного права лю­бых международных отношений только на том основании, что отно­шения эти международные и в них могут участвовать частные лица, поскольку многие такие отношения могут быть и публично-правовы­ми (например, уплата иностранных налогов, таможенных пошлин, получение въездных виз и т.п.), и регулируются они национальными нормами.

Заметим, что хотя материально-правовые нормы унификационных конвенций (по частному праву), рецепированные в качестве норм внут­реннего права, как правило, диспозитивны для применения дестина-торами конвенций - контрагентами соответствующих частноправо-; вых сделок¹⁸, сами же эти Конвенции безусловно императивны для государств-участников, которые обязаны инкорпорировать эти кон­венции в свою внутреннюю систему права и поддерживать унифици­рованные нормы, не изменяя их в одностороннем порядке.

Неверно рассматривать нормы унификационных конвенций в каче­стве так называемых норм «прямого» действия, аргументируя это тем, что частные, физические и юридические лица могут прямо ссылаться на нормы конвенций при рассмотрении, к примеру, споров в суде или арбитраже¹⁹. Такая ссылка в практически-процессуальном смысле дей­ствительно выглядит как «прямая» ссылка непосредственно на норму конвенции. Строго юридически, однако, такого рода конвенционные нормы, хотя и остаются «автономными» и «генетически» междуна­родно-правовыми, действуют в национальном правопорядке в каче­стве норм национальных, не «прямо» конвенционных, но опосредо­ванных, ставших национальными для каждой из стран - участниц кон­венции, причем иногда с оговорками.

То, что материально-правовой нормативный состав, к примеру, Венской конвенции 1980 г., регулирующей в каждой стране-участнице частноправовые отношения по международным сделкам купли-продажи, представляет собой часть национального (торгового) права

^,8См.: Н.Г. Вилкова. Указ. соч. С. 171.

"См.: Д. Карро, П.Жюйар. Указ. соч. С. 51.. J

каждой страны-участницы, хорошо иллюстрирует ситуация, когда одна из сторон (а возможно, и обе стороны) сделки международной купли-продажи товара не является предприятием страны - участницы Кон­венции, но в силу национальных коллизионных норм (международно­го частного права) применимым к сделке правом оказывается право страны - участницы Конвенции, - применимы оказываются нормы этой Конвенции. Однако не как таковой, но в качестве составной части национального права (sic!) соответствующей страны.

Гипотетическим, но вполне реальным примером может служить ситуация по сделке между двумя сторонами, одна из которых, скажем, из Великобритании, другая - из Казахстана (оба государства на 2003 г. не участвуют в Венской конвенции 1980 г.). Применимым правом в силу соответствующих использованных судом или арбитражем кол­лизионных норм признано национальное право, скажем, России (стра­ны - участницы Венской конвенции)²⁰. Она (Конвенция) и будет фак­тически использована, ибо национальное право России для такого рода правоотношений - Венская конвенция. Совершенно очевидно, что при этом Конвенция используется не как таковая, с «прямым» действием, но как часть национального права России.

Принципиально важно различать унификацию национальных материально-правовых норм частного права, а тем более публичного права, и унификацию национальных норм международного частного (коллизионного) права.

Строго теоретически конвенциями международного частного права следовало бы считать только конвенции о разнообразных ситуациях определения применимого права. Четыре такого рода конвенции зак­лючены были в рамках Гаагской конференции по международному частному праву, из них вступили в силу лишь две конвенции с числом участников 8 и 4. Есть также соответствующая межамериканская кон­венция с двумя странами-участницами. Больше повезло Конвенции 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам, действую­щей и доступной только для стран Евросоюза²¹.

(Продолжение следует)

²⁰ См.: Венская конвенция о договорах купли-продажи товаров. Комментарий. М., 1994.
С. 9 (статья 1.1b Конвенции).

²¹ См.: Н.Г. Вилкова. Указ. соч. С. 424-474.

имеющим гармонизацнонное значение. В данном случае имеет место гармонизация публично-правового торгового национального регули­рования¹⁶. Другой пример: унификационные нормы в сфере междуна­родного права интеллектуальной собственности.

В любом случае международные конвенции, о чем бы они ни были, невозможно исключить из corpus juridicum международного публич­ного права. И очевидно, наиболее теоретически системно оправдано унификационные и подобные конвенции, регулирующие международ­ные экономические отношения, «помещать» в международном эконо­мическом праве, в его подотраслях: в международном торговом праве (унификация преимущественно частноправовых отношений) и в меж­дународном имущественном праве (унификация во многом публично-правовых отношений), а также в международном экономическом про­цессуальном праве¹⁷.

При этом вряд ли были бы основания выделять в международном публичном (экономическом) праве особую подотрасль «международ­ного частного права». Во-первых, потому что в унификационных кон­венциях часто соседствуют нормы частноправового и публично-пра­вового характера. Даже в самой, к примеру, «частноправовой» Венс­кой конвенции о договорах международной купли-продажи товаров можно обнаружить и публично-правовые элементы (например, о ее применимости, о форме сделок и т.п.). Тем более это относится к кон­венциям в области международной инвестиционной деятельности и интеллектуальной собственности.

Во-вторых, подотрасль в системе международного права с названи­ем «международное частное право» означала бы путаницу в связи с такими же названиями (причем законодательно закрепленными и предметно иными) в национальных правовых системах.

В третьих, унификационные конвенции - по сути, не о международ­ном частном праве, а просто о частном праве, а «настоящих» конвен­ций международного частного права (об определении применимого права) ничтожно мало (см. выше рубрику 3).

"' Показательно, что Европейский Союз и США в процессе принятия Марракешского «пакета» Соглашений ВТО ясно заявили: Соглашения не будут иметь «прямого» дей­ствия.

¹⁷ См. подробнее: Г.М. Вельяминов. Международное экономическое право и процесс (Академический курс). С. 47-50, 276 и далее. С. 319 и далее. С. 401 и далее.

* -к *

Выше уже упоминалась теория полисистемного понимания меж­дународного частного права, объединяющего как соответствующие международно-правовые нормы, так и национальные (логически сле­довало бы считать - национальные нормы всех государств). Отметим лишь, что в принципе «полисистемность» присуща и изложенной выше «цивилистической теории».

Теория полисистемного международного частного права¹⁸ отража­ет стремление подвести под общую крышу некоего синтетического, полисистемного, но все же единого (?) международного частного пра­ва «генетически» и по содержанию совершенно разнородные норма­тивные комплексы - международные и национальные.

Во-первых, речь идет о международных (межгосударственных) до­говорах (и иных международных актах), отличающихся от всех про­чих международных договоров (и актов) лишь особым, специфичес­ким предметом регулирования - частноправовыми отношениями, но такая специфичность свойственна вообще любому международному договору (акту).

Во-вторых, имеется в виду национальное законодательство (или прецедентное право) разных (!) стран, причем, как практически уста­новилось, лишь в области коллизионного регулирования. При этом, что наиболее несообразно, два указанных одноименных нормативных комплекса разнородны по предмету регулирования, т.е. по основному критерию, дающему основание для выделения той или иной отрасли права. Так называемые «конвенции международного частного права» и подобные договоры и акты имеют своим обычным предметом уни­фикацию или установление конкретных материальных норм частного права, а коллизионное право служит не более чем функционально до­вольно узким средством определения того или иного применимого

национального права и, очевидно, не более того.

* * *

Corpus juridicum «международного частного права» в его «расши­ренном» понимании (за исключением национальных комплексов в ос­новном коллизионных норм) четко определить невозможно. Слишком, с одной стороны, фрагментарны национальные нормы, регулирующие правоотношения с «иностранным элементом», а с другой стороны, не

См.: Международное частное право. Современные проблемы. Кн. 1.М., 1993. С. 214.

менее фрагментарны и принципиально избирательны для каждого конкретного государства нормы, регулирующие частноправовые от­ношения на основе разнообразных двусторонних или многосторон­них договоров, конвенций.