Краткий экскурс в доктрину

Обозначенная в заголовке проблема - одна из теоретически слож­нейших и интереснейших. Соответственно она издавна вызывает нео-слабеваемое внимание правоведов. При этом ключ к проблеме - опре­деление самого понятия международного частного права. Понятие это, к сожалению, неоднозначно. Литература по проблеме, как отмечает проф. М.М. Богуславский, - необозрима. Им же предпринята внуши­тельная и увенчавшаяся успехом попытка представить в сжатом виде аналитический обзор современной отечественной и зарубежной докт­рины международного частного права. Трудно что-либо добавить к этому обзору, проделанному живым классиком отечественной науки международного частного права, и остается лишь отослать к нему читателя¹.

Опираясь на доктрину, можно в кратком виде выделить несколько основных направлений в понимании рассматриваемой проблемы.

1. Внутринациональная атрибутивность международного частного права. Англо-американская доктрина, по сути, включает в междуна­родное частное право лишь национальное коллизионное право: пра­вовое регулирование выбора права (conflict of laws), а также вопросы подсудности (conflict of jurisdiction) - и таким образом сводит т.н. меж-

* Вельяминов Георгий Михайлович - д.ю.н., профессор.

¹ См.: М.М. Богуславский в кн.: Международное частное право. Современные проблемы. Кн. 1. М., 1993. С. 212-230. Его же: Международное частное право. Изд. пятое. М., 2004. С. 27-31, 33-43, 50-72.

дународное частное право к процессуальной проблематике (М. Вольф, А. Дайси, П. Норт, Дж. Чешир - Великобритания; Дж. Биль, Г. Гудрич -США и др.).

Французская доктрина (А. Батиффоль, П. Саватье и др.) включает в международное частное право национальные нормы о гражданстве и правовом положении иностранцев (заметим, что это формально нормы не частного, но публичного права), а также коллизионные и юрисдикциопные правила (т.е. нормы процессуальные).

Германская доктрина (Г. Кегель, Л. Раапе, Т. Раушер, К. Сир, К. Шуринг и др.) относит к международному частному праву коллизи­онные и юрисдикционные процессуальные правила, а также регули­рование международных «экспроприационных», валютных, картель­ных и т.п. (т.е. публичных) отношений.

В принципе современная правовая доктрина западных стран прак­тически помещает т.н. международное частное право в правопорядок внутринационального права той или иной страны. В научной литера­туре нового времени эта концепция - разумеется, в самом общем виде и с определенными нюансами - разделяется и такими зарубежными учеными, как X. Фон Бар, Ф. Кан, М. Келлер, П. Неухаус, А. Нусбаум, Р. Покар, Ф. Швинд, Э. Хамбро и др.

По существу, из принципиального подхода к трактовке междуна­родного частного права в качестве составной части внутринациональ­ного права исходит и отечественная цивилистическая школа междуна­родного частного права. Вслед за основоположниками этой школы И.С. Перетерским и Л.А. Лунцем такого взгляда придерживаются А.Б. Альтшулер, Л.П. Ануфриева, М.И. Брагинский, Н.Г. Вилкова, И.А. Грингольц, С.А. Гуреев, Г.К. Дмитриева, К.Ф. Егоров, В.П. Зве-ков, С.Н. Лебедев, А.Л. Маковский, Н.И. Марышева, Г.К. Матвеев, Н.В. Орлова, B.C. Поздняков, М.Г. Розенберг, А.А. Рубанов, О.Н. Садиков и др. Этого же подхода придерживается М.М. Богуслав­ский, подчеркивающий, как и ряд других авторов, определяющее вли­яние международного фактора, в том числе основополагающих прин­ципов международного публичного права, на развитие международ­ного.частного права. Из отечественных международников соглашаются с отнесением международного частного права к внутринационально­му И.И. Лукашук, Е.Т. Усенко, Г.М. Вельяминов.

Значение международного публичного права, его общепризнанных принципов и особенно международных договоров в качестве источ-

ников международного частного права подчеркиваю! в своих работах и многие зарубежные теоретики (У. Губер, П. Гугенхейм, Ф. Джесуп, Д. Житта, П. Манчини, Ф.К. Савиньи, Б. Уортли, Э. Цительман и др.).

2. Концепция международного частного права как составной части «большого» международного права в зарубежной доктрине (с извест­ными теоретическими нюансами: О. Фон Бисмарк, Р. Квадри. Ж. Ни-буайе, Ф. Суарес и др.) ныне рассматривается, скорее, как дань исто­рической традиции. В отечественной науке эта концепция, однако, сохраняет свои позиции. Ряд отечественных авторов (И.П. Блищенко, Л.Н. Галенская, С.А. Голунский, В.Э. Грабарь, Ф.И. Кожевников, СВ. Крылов, A.M. Ладыженский, С.А. Малинин, В.И. Менжинский, М.А. Плоткин, И.А. Разумов, М.С. Стргович) считают, что нормы меж­дународного частного права входят в состав международного права в широком смысле слова (подробнее об этом ниже).

3. Особняком стоят современные довольно востребованные на За­паде теории транснационального права (Ф. Джессоп и др.), нормы которого сосуществуют якобы параллельно с нормами национального коллизионного права, нормами международного публичного права и в которое включаются все виды отношений, выходящих за пределы данного государства², а также теории lex mercatoria (К. Шмитгхофф, Б. Гольдман. П. Лалив. Ф. Кан, Л. Капельманас и др.). Главным изъя­ном этих теорий является то, что до сих пор не удалось выделить не­кую общепризнанную достаточно однородную особую систему норм (транснациональных или lex mercatoria) за рамками внутринациональ­ных или международной правовых систем.

Другой своего рода новаторской теорией служит понимание между­народного экономического права как объединяющего в себе все нор­мы международного публичного права, регулирующие международ­ные торгово-экономические отношения, а также внутринациональные нормы, в том числе частного права (Ф. Риго, В. Фикентшер, Г. Эрлер, Д. Карро, П. Жюйар и др.)³. При этом международное экономическое право рассматривается и как самостоятельная правовая система, параллельная международному публичному праву.

² См.: Jcssup Ph. The Present State of Transnational Law. Amsterdam, 1973. P. 339.

³ См., в частности: W. Fikentscher. Wirtschaftarecht. Munchen, 1963; Д. Карро, П. Жюй­
ар. Международное экономическое право. Перевод с фр. М., 2002. См. также критику:
Г.М. Вельяминов. Рецензия на кн. «Международное экономическое право» Д. Карро,
П. Жюйар // Международное публичное и частное право. 2002, № 3. С. 59-61.

Фактически все подобные теории остаются пока лишь доктриналь-ными, не находя какого-либо правонормативного воплощения как в рамках системы международного права, так и в национальных пра­вовых системах, а посему ограничимся их упоминанием, не вдаваясь в их анализ, представляющий собой особую тему⁴.

4. Наконец, в литературе была выдвинута и особая точка зрения, которую можно определить в как своего рода плюралистическую (А.Н. Макаров, Р.А. Мюллерсон, В.В. Гаврилов). Международное частное право, согласно этой точке зрения, не входит ни в междуна­родное публичное, ни во внутреннее право, но представляет собой некий полисистемный комплекс правовых норм как из национально­го, так и международного права, причем эти нормы одновременно сохраняются и в правовых национальных системах, и в международ­ном публичном праве.

В системном отношении, однако, такой подход отнюдь не выглядит теоретически безупречным. Если применяем, например, стачъю 47 ГК РФ о регистрации брака между гражданами России, - это гражданское право РФ, а если брак заключается с иностранцем, эта же статья - уже из «полисистемы» международного частного права? Образно говоря, в первом случае считаем, что говорим прозой, а во втором случае эту

прозу считаем уже стихами.

* * *

Из довольно беглого обзора доктрины уже можно, казалось бы, сде­лать вывод: господствующая на сегодня доктрина исходит из того, что международное частное право есть составная часть национальной пра­вовой системы того или иного государства, и, согласившись с мнени­ем профессора А.А. Рубанова, что проблема соотношения междуна­родного права и международного частного права - это просто частный случай проблемы соотношения международного и внутригосударствен­ного права⁵, на этом и закончить рассмотрение вопроса. Однако, хотя международное частное право prima faciae, по мнению большинства, - отнюдь не «международное», термин этот настолько укоренился и в доктрине, и в законодательстве и настолько сам этот феномен продол-

⁴ См.: И.С. Зыкин. Внешнеэкономические операции: правой практика. М, 1994. С. 212-
231; Н.Г. Вилкова. Договорное право в международном обороте. М, 2002. С. 53, 254-
262, 267-273; Г.М. Вельяминов. Международное экономическое право и процесс (Ака­
демический курс). М., 2004. С. 39-41, 289-292, 297.

⁵ См.: Рубанов А.А. Теоретические основы взаимодействия национальных правовых
систем. М., 1964. С. 80.

жает будоражить умы правоведов, что представляется оправданным подвергнуть анализу это явление, что называется, ab ovo, с самого начала, оперируя при анализе основными исходными постулатами: что есть право вообще; что такое право в объективном и субъективном смысле; различие публичного и частного права; понятие системы права; что такое международное публичное и международное частное право и, наконец, в свете определения смысла основных перечислен­ных понятий прийти, по возможности вооружившись теорией, и к осоз­нанию самого соотношения международного права и международно­го частного права.

2. Исходные постулаты к анализу исследуемой проблемы Понятие нрава. Тема философского понимания права неисчерпае­ма, об этом написаны горы ученых трудов. Суждение Э. Канта: "Noch suchen die Juristen eine Definition zu ihrem Begriffe von Recht" (юристы все еще ищут определение своего понимания права) актуально, на наш взгляд, и сегодня. Каких только «начал» не пытались вложить в основу права: сила, цель, интерес, естественная природа, историзм, воля, откровение и т.д. Хотя рассмотрение этой проблемы выходит далеко за рамки настоящего исследования, все же нельзя не коснуться фило­софского понятия феномена права в самом общем виде. Не боясь быть заклейменными в ретроградстве, рискнем сказать, что рациональное зерно, заложенное К. Марксом и Ф. Энгельсом в Манифесте комму­нистической партии: «...право есть лишь возведенная в закон воля вашего (имеется в виду буржуазии. - Г.В.) класса...» - представляется концептуально верным. Ключевое слово в этом определении - «воля». Именно волей и определяется право. «Право - прежде всего явление психическое. Первоначальным источником права всегда и везде явля­ется наше сознание»⁶. И эманация этого сознания, порождающая право, - именно воля. Но что касается воли «класса», здесь за время господства в нашей стране марксистско-ленинской идеологии навязло не меньше демагогии, чем и в самом Коммунистическом манифесте. Чтобы быть объективно верными, думается, следовало бы говорить о «государственной воле».

Но что такое «государственная воля»? Воля как таковая - феномен, представляющий собой психо-физическое выражение (волеизъявление) вырабатываемого человеческим сознанием хотения, произволения, об-

⁶ Е.Н.Трубецкая. Лекции по энциклопедии права. М., 1917. С. 58.

ращаемого к другому человеку, к людям, от которых требуется, ожи­дается выполнение обращенной к ним посторонней воли. При этом го­сударственная воля — это, разумеется, не некая мистическая воля абстрактной, неодушевленной институции - государства. Государствен­ная воля, во-первых, реально вырабатывается человеком или людьми, которым принадлежит государственная власть; во-вторых, и выража­ется людьми же, под «вывеской» государства⁷. Это фактически может быть воля отдельного лица (монарха, диктатора), клана отдельных лиц (в том числе партии, сословной группы), но вряд ли целого «класса» в марксистском его понимании.

Секрет в том, кому реально принадлежит государственная власть, ибо право мертво, если исполнение его не обеспечивается принуди­тельно властью, ныне практически реально олицетворяемой повсюду государством. Почему государством? Потому что только государствен­ная власть суверенно (самостоятельна и исключительна), причем в пре­делах определенной территориальной юрисдикции. Формирование и обеспечение функционирования национальной правовой системы -суверенная прерогатива государства. На сегодня государство есть выс­шая форма общественной организации (организма). Raison d'etre го­сударства, как и всякого организма, - прежде всего сохранение самого себя. Право можно в нашем представлении определить и как форма­лизованное самоограничение власти (силы) в интересах обеспечения общественного порядка.

Право - ничто без властного государственного, при необходимости силового обеспечения его соблюдения. И в этом его принципиальное отличие от морали, нравственности. Если основой морали является общеприиимаемая справедливость, то для права это порядок, облада­ющий самоценностью, хотя, увы, никогда еще в истории не совпадав­ший полностью со справедливостью.

Надежен на сегодня простой постулат: право есть фикция, если оно не обеспечивается государственной властью. Свобода вне права - не

⁷ Автор глубоко убежден, что дееспособность, то есть способность составлять и вы­ражать правозначную волю, присуща исключительно человеку и полностью отсут­ствует у юридических лиц, государств и т.п., волеизъявления от имени которых мо­гут выражаться только через посредство физических лиц, людей. См. подробнее: Г.М. Вельяминов. Международная правосубъектность // Советский ежегодник меж­дународного права 1986 г. М, 1987. С. 81-82. Также: 10. Барон. Система римского граж­данского права. Перевод с нем. Л.Петражицкого. Выпуск первый. Третье изд. СПб., 1909. С. 81, 84, 110; Советское гражданское право: Субъекты гражданского права. М, 1984. С. 13; Теория государства и права. М., 1985. С. 456.

свобода, но беспредел, анархия, бесправие. Неограниченность свобо­ды - худший враг свободы. Правовые нормы - только те, которые в той или иной форме «освящены» государственной властью и таким образом обеспечивают и ограничивают свободу в рамках права.

В этой связи всевозможные антиэтатистские теории внегосударствен-ных «правовых» систем вроде транснационального права, lex mercatoria, а тем более идеи самодостаточности международного час­тноправового контракта, якобы могущего служить исчерпывающим «правом» для регулирования возникающих правоотношений (self-contained, lawless contracts), т.е. попытки регулирования деловых от­ношений исключительно условиями контракта, вне государственно-правового вмешательства, явно таят опасность образования правового вакуума, бесправия, самоуправства. Именно это наблюдается, к сожа­лению, когда при невыполнении условий частноправовых сделок сто­роны, не уповая на эффективность государственно-правовых средств, обращаются к самопомощи, к подкупам, к физическим расправам вплоть до заказных убийств. И это особенно вредоносно для государств

развивающихся или транзитарного состояния.

* * *

Впрочем, сказанное в отношении концептуального понимания феномена права отнюдь, разумеется, не претендует на окончательное закрытие многовековых поисков, о которых, как упомянуто выше, говорил еще Э. Кант. Гораздо проще и важнее договориться о поняти­ях права в объективном и субъективном смыслах.

Право в объективном смысле. Трудно, кажется, оспорить, что право в объективном смысле есть совокупность всех прав в рамках того или иного правового порядка (системы) юридических норм.

Сразу же, однако, возникает первый вопрос: что есть «юридическая норма»! Ограничимся наиболее емким, как представляется, определе­нием, выработанным крупнейшими и авторитетными дореволюцион­ными российскими теоретиками права Л.И. Петражицким и Е.Н. Тру­бецким: «Всякая юридическая норма создает для определенного раз­ряда лиц ряд правомочий, притязаний и вместе с тем заключает в себе требование, повеление, обращенное к другим лицам, чтобы они не на­рушали этих правомочий»⁸.

Определение это ценно тем, что оно применимо к любого рода пра­вовым нормам, публично-правовым и частноправовым, императивным,

диспозитивным, рекомендательным. _______________________

⁸ См.: Е.Н. Трубецкой. Указ. соч. С. 84-86, 90.

Другой вопрос: что есть правовая система!

Правовые системы и отрасли. В мире существует много право­вых систем⁹. Во-первых, система международного права. Внутри нее можно различать универсальное международное право и локальные его подсистемы (региональные, многосторонние и двусторонние), а также предметные отрасли и подотрасли (договорное право, морс­кое, экономическое, гуманитарное, космическое и т.д.). Во-вторых, мно­гочисленные внутригосударственные правовые системы, во многих случаях имеющие свои локальные, автономные подсистемы, и также предметные отрасли (гражданское право, уголовное, семейное и т.д.) и институты (обязательственное право, наследственное право и т.д.).

Самостоятельным правовым порядком (системой) является совокуп­ность правовых отраслей, подотраслей и институтов, составляющих вместе целую обособленную, взаимоувязываемую систему (независи­мую от других систем) правовых норм, т.е. прав в объективном смыс­ле в единых, территориально-юрисдикционных рамках (это нацио­нальные правовые внутригосударственные системы права и система международного публичного права). При этом под отраслью (инсти­тутом) права в объективном смысле понимается достаточно наглядно идентифицируемая совокупность правовых норм, регулирующих осо­бого, специального вида отношения по предмету регулирования в рам­ках того или иного правового порядка.

Можно ли при таком подходе считать т.н. международное частное право полноценным правовым порядком (системой) или же особой отраслью, институтом в рамках той или иной правовой системы?

Если под правом в объективном смысле разуметь обособленную «совокупность всех юридических норм» (Е.Н. Трубецкой), то «меж­дународное частное право» в широком смысле невозможно выделить в обособленную систему правовых норм, ибо таковой не обнаружива­ется.

В единой международно-правовой системе, как и в одной из нацио­нальных правовых систем, не может быть внутри еще двух или более самостоятельных, независимых систем. Таким образом, международ­ное частное право - не самостоятельная правовая система, но, возмож­но, не более чем часть одной из действительных систем: подсистема или отрасль (институт). Но и отрасль должна представлять собой на-

⁹ См.: М.М. Богуславский в кн.: Международное частное право. Современные про блемы. Т. 1., М., 1993. С. 212.

глядно идентифицируемую совокупность, нормативный комплекс -corpus juridicum, и таковой, очевидно, к примеру, в России можно видеть в разделе VI Гражданского кодекса РФ («Международное част­ное право»).

Сомнение, пожалуй, может быть связано с существованием несколь­ких международных конвенций, прямо ориентированных на унифи­кацию национальных правовых норм, регулирующих частные отно­шения; в основном это некоторые избранные гражданско-правовые отношения. Тут есть мотив и «международности», и «частности». Но можно ли эти конвенции собрать вместе в комплекс некой единой правовой системы или даже правовой отрасли (института) в рамках той или иной правовой системы? Очевидно, нет. Во-первых, вопрос: в какой правовой системе находится этот институт? В системе между­народного права? В системе национального права?

Если национального, то какого или каких? Исходя из концепции рецепционного действия международных правовых норм в нацио­нальных правовых системах (см. об этом ниже), думается, что этот институт надо было бы помещать в те национальные правовые систе­мы, в которых соответствующие международные нормы рецепирова-ны. Но каждая конвенция (а они разные) действует в «наборе» разных стран и, как правило, в подавляющем большинстве стран вообще не действует. Может ли быть правовой институт со столь мозаичной и сугубо избирательной сферой действия как по странам-субъектам, так и по предмету регулирования?

Кроме того, с таким же успехом можно было бы (но вряд ли оправ­данно) говорить о неких внутринациональных - рецепированных из международных конвенций - и других институтах, включающих пуб­лично-правовые нормы по тем или иным предметам, например по ин­теллектуальному, экологическому, транспортному праву.

Более обоснованно, казалось бы, можно было выделять междуна­родные конвенции по частному праву в системе международного пуб­личного права, точнее - в его отрасли «международное экономическое право». (См. об этом ниже подробнее). Но это совершенно другая сис­тема, сравнительно с национальными (коллизионного характера) ин­ститутами международного частного права, с разным corpus juridicum, с разными субъектами права, разными методами регулирования и т.д.

Думается, наблюдаемая тенденция законодательного закрепления так называемого международного частного права как за рубежом, так

и в России идет теоретически и прагматически по пути определения этого права в качестве в основном идентичного коллизионному праву и в виде особого института, той или иной национальной системы права.

В прагматическом плане, очевидно, существование самого феноме­на международного частного права наглядно демонстрируется не только самой практикой жизни, но и практикой национального законотворче­ства. С другой стороны, ни в международно-правовой, ни в националь­но-правовой системе особую систему международного частного пра­ва с единым, четко прослеживаемым нормативным составом - corpus juridicum - выделить невозможно.

Право в субъективном смысле. Еще пандсктное право различало право в объективном смысле (norma agenda - правило действия, пред­писания) и право в субъективном смысле (jus agendi - право действия; правомочие)¹⁰. По существу, в таком же ключе трактуется субъектив­ное право и в классической российской теории: «право в субъектив­ном смысле... есть та сфера внешней свободы, которая предоставля­ется лицу нормами объективного права... В область права в субъек­тивном смысле входят права, обязанности и юридические отношения". К такому пониманию, на наш взгляд, трудно что-либо добавить. Самое важное при этом - зависимость субъективных прав и обязанно­стей от права в объективном смысле, урегулированпость субъектив­ных правоотношений объективными правовыми нормами.

Можно заметить попутно, что в русском языке, как и в ряде других языков, «право» в объективном и «право» в субъективном смыслах терминологически равнозначны (право - русск.; das Recht - нем.; le droit - фр.). В английском же языке можно различать право в объек­тивном смысле - the law и в субъективном - the right. To же в извест­ном смысле и в латыни (lex или jus).

Право публичное и право частное. Вроде бы понятия эти хресто­матийные и ясные. Однако это не совсем так. Например, гражданское право - казалось бы, типичное частное право. Но в Гражданском ко­дексе РФ можно легко обнаружить огромное количество норм явно публично-правовых (правоспособность и дееспособность лиц, поря­док образования юридических лиц, регистрация сделок и т.д.).

¹⁰ Ю. Барон. Указ. соч. С. 13.

"См.: Е.Н. Трубецкой. Указ. соч. С. 85, 157.

Советская доктрина международного частного права, учитывая прин­ципиальную «частноправовую» фобию социалистической теории пра­ва, не склонна была вдаваться в определение понятия частного права и как такового, и в сопоставлении его с публичным правом. Поэтому за критерий и в этом случае возьмем снова классику. Е.Н. Трубецкой пишет: «Нормы частноправового характера не дают указаний, как ин­дивидуум должен пользоваться предоставляемыми (sic! - Г.В.) ему пра­вами, а лишь полагают ему известные пределы, причем в этих преде­лах отдельное лицо вполне самостоятельно... Нормы публичного пра­ва точно определяют, как лицо должно пользоваться своими правами. Соответственно частное правоотношение (т.е. право в субъективном смысле. - Г.В.) есть то, где частное лицо фигурирует как самостоя­тельный субъект права; публичное правоотношение, напротив, есть то, где частное лицо фигурирует лишь как подчиненная часть соци­ального целого»¹².

Можно иначе сказать, что частноправовые нормы - это те, которые обеспечивают некую свободу (автономию) воли частным лицам при установлении правовых отношений как между собой, так и с государ­ством. Частноправовые нормы по определению, с точки зрения их vis obligandi, диспозитивны или рекомендательны. Публично-правовые нормы обычно императивны. Заметим попутно, что, в частности, в английском, немецком, французском языках право "private", "privat", "prive" (по-русски буквально: «приватное») гораздо точнее, на наш взгляд, чем слово «частное», передает суть понятия, его антипублич­ность, приватность, ограниченность, замкнутость на себя.

Парадокс, однако, в том, что пределы свободы (автономии) воли частных лиц, диспозитивность тех или иных норм определяются все равно государственной властной волей, т.е. публично-правовым обра­зом. Сам по себе принцип «разрешено все, что не запрещено», если выражен правонормативно, тоже публично обусловлен и ограничен, а не определяется некой «природой» человека, не преподан свыше не­ким промыслом и т.п. образом в духе естественной школы права.

Гражданин может вступать с государством в договорные частнопра­вовые отношения, поступив, к примеру, служить «контрактником» в армию, но при этом публично-правовые (уставные и т.п.) нормы ос­таются применимыми. Выбор при призыве «альтернативного» вида

¹² Там же. С. 208, 209.

службы ограниченно диспозитивен (свобода воли), но, однако, никаких частноправовых отношений при этом не возникает. Гражданину пре­доставлен выбор участвовать или не участвовать в выборной компа­нии, голосовать за того или иного кандидата. Однако, опять же при этом не возникают частно-правовые отношения. Это публично-правовая диспозитивность, рекомендательность.

Частноправовые отношения не то же самое, что гражданско-правовые, семейные, трудовые и т.п. Частноправовые нормы и правоотношения присутствуют в этих отраслях права наряду с публично-правовыми.

Четкая квалификация норм частноправового характера особенно важна, поскольку наблюдается тенденция подводить многие публич­но-правовые отношения, регулируемые публично-правовыми норма­ми (в указанном выше их значении), под покров международного час­тного права, трактуя тем самым такого рода отношения как бы в каче­стве частноправовых. Поводом для этого служит, по-видимому, то, что в соответствующих отношениях задействованы частные (физические и юридические) лица. Таким образом, грань между частным и публич­ным правом неоправданно размывается. Примером могут служить, в частности, многообразные отношения в области иностранного инве­стирования или международной защиты интеллектуальной собствен­ности. Национальный режим, предоставляемый иностранным инвес­торам или авторам художественных произведений, или правило кон­венционного приоритета, которым пользуются изобретатели при регистрации патентов, или сроки пользования авторскими правами по наследству и т.п. - все это публично-правовые нормы (в том числе и международно-унифицированные), хотя и предназначаемые для ис­пользования частными лицами. Другая область: коллизионные нор­мы, включаемые в гражданское и иное законодательство, по сути и по характеру регулируемых отношений выполняют процессуальные функции, в частности юрисдикционные¹³ (т.е. публично-правовые), не говоря о массе иных публично-правовых норм, содержащихся в гражданском законодательстве.

Во всех соответствующих случаях частное лицо выступает отнюдь не как независимый (образно говоря, «суверенный») субъект права, но подчиняется твердо установленным правилам, т.е. публично-правовым нормам, а не частноправовым.

'■■Особенно если относить международный гражданский процесс к международному частному праву (Л.П. Ануфриева).

Очевидно, что если при определении частноправовых отношений подводить под них любые отношения, в которых задействованы част­ные лица, от публичного права вообще мало что останется... Это, однако, неоправданно ни системно, ни методологически, ни по сущ­ности самих правовых отношений.