2015-06-30
398
После стиха «Его закованные ноги…»:
Пред ним затмилася природа.
Прости, надежда и свобода,
Он раб…
Усталою главой
К земле чужой припал он снова,
Как будто в ней от скорби злой
Искал приюта гробового.
Не льются слезы из очей,
В устах сомкнутых нет роптанья,
В душе, рожденной для страстей,
Стеснил он горькое страданье,
И в мыслях он твердит одно:
«Погиб! мне рабство суждено».
Родился он среди снегов,
Но в нем пылал сокрытый пламень,
В минуты счастья друг пиров,
Во дни гоненья хладный камень.
После стиха: «И упоительным мечтам!»:
Но поздно, поздно!.. неба ярость
Меня преследует, разит,
Души безвременная старость
Во цвете лет меня мертвит.
Вот скорбный след любви напрасной,
Душевной бури след ужасный.
Во цвете невозвратных дней
Минутной бурною порою
Утраченной весны моей
Плененный жизнию младою,
Не зная света, ни людей,
Я верил счастью: в упоенье
Летели дни мои толпой
И сердце, полное мечтой,
Дремало в милом заблужденье.
Я наслаждался; блеск и шум
Пленяли мой беспечный ум,
Веселье чувство увлекало,
Но сердце втайне тосковало
И, чуждое младых пиров,
К иному счастью призывало.
Услышал я неверный зов,
Я полюбил — и сны младые
Слетели с изумленных вежд,
С тех пор исчезли дни златые,
С тех пор не ведаю надежд…
О милый друг, когда б ты знала,
Когда бы видела черты
Неотразимой красоты,
Когда б ты их воображала,—
Но нет… словам не передать
Красу души ее небесной.
О, если б мог я рассказать
Ее звук чудесный!
Ты плачешь?..
Но зачем об ней
Тревожу я воспоминанья?
Увы, тоска без упованья
Осталась от любви моей.
Она мне враг. Одни мученья
Она послала мне в удел.
И я отвык от наслажденья
И для любви оледенел.
Последняя отброшенная строфа «Черкесской песни»:
Пастух с волынкой полевой
На влажный берег стадо гонит,
Его палит полдневный зной,
И тихий сон невольно клонит.
Он спит, а с верною стрелой
Чеченец ходит над рекой.
Из черновика окончания эпилога
Смирились вы — умолкли брани,
И там, где прежде только лани
За вами пробегать могли,
Торжественно при кликах славы,
Князья заоблачной державы,
Мы наше знамя провели.
