2015-06-30
474
В стихотворении на наших глазах вырастает – “над полкою простою под тонкою тафтою”, - “книжный городок”, населенный любимыми авторами юного поэта, его дорогими собеседниками. Здесь Гомер и Вергилий, Мольер и Расин, Вольтер и Руссо. Здесь и свои, русские: Фонвизин, Державин, Крылов, Карамзин, Батюшков.
Чтец.
Мой друг! Весь день я с ними,
То в душу углублен,
То мыслями своими
В Элизии перенесен.
Когда же на закате
Последний луч зари
Потонет в ярком злате,
И светлые Цари
Смеркающейся ночи
Плывут по небесам
И тихонько дремлют рощи,
И шорох по лесам,
Мой гений невидимкой
Летает надо мной;
И я в тиши ночной
Сливаю голос свой
С пастушьею волынкой.
Ах! Счастлив, счастлив тот,
Кто в миру дар от Феба
Во цвете дней возьмет!
Как смелый житель неба,
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит!”
Чтец.
Через 18 лет, осенью 1833 года, Пушкин в письме к жене рассказывает, как проводит время в селе Болдино: “Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов”… (Он любил работать лежа, в постеле). “Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До девяти часов – читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо”.
|
|
|
Чтец.
В дни и часы необыкновенного творческого напряжения, творческого подъема Пушкин не только сочиняет сам, но непременно читает. Собственная работа и чтение всякий день соседствуют.
(Отрывок из стихотворения “Осень” 9–11 гл.)
…Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит-то яркий свет мнет,
То тлеет медленно – а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.
И забываю мир – и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет, и звучит, ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем –
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут…
Чтец.
Люди, встречаясь с Пушкиным, поражались его начитанности. Однако знания, почерпнутые из книг, не оставались в памяти поэта ценным, но неподвижным грузом. Пушкин употреблял их “ в дело”: они питали его думы, становились необходимой частью его творчества.
Чтец.
Чтение творческое, когда читатель не глазами скользит по строчкам, а умом и чувством вбирает в себя всякое слово автора, когда книга пробуждает его к глубочайшим размышлениям, рождает в его воображении яркие картины, - только такое чтение вместе с удивительным природным дарованием могло воспитать у Пушкина эту способность перевоплощения.
|
|
|
Иногда у Пушкина являлось желание пересказать прочитанное. Но всякий раз он далеко уходил от книги, которой намеревался следовать. “Чужой ум меня стесняет”,- говорил он. Рассказ другого автора вызвал у него собственные мысли и образы, в итоге рождалось произведение ни в чем не подражательное, непременно самобытное, ни на какое иное не похожее.
