Глава 17. Джеймс проснулся с тяжелой головой и пересохшим ртом

Джеймс проснулся с тяжелой головой и пересохшим ртом. Он слишком перебрал вчера. Повернулся на спину и, морщась от света, осторожно приоткрыл один глаз. Кати, наверное, уже встала. Он глянул на будильник. Вроде бы… нет, не может быть… десять минут одиннадцатого! Или ему сегодня не надо быть в лечебнице?

Снизу доносился какой-то шум. Говорило радио, гремели тарелки. Должно быть, Кати моет посуду. Тут он все вспомнил и уронил голову на подушку. О черт! О боже! Вот дерьмо!

Он вспомнил неловкое молчание, воцарившееся после того, как Сэм прочла надпись на чеке из «Ле Жоли Пуле». Сперва он попытался обратить все в шутку, его ум метался, как загнанный заяц, мучительно подыскивая хоть какой-то способ замести следы. Потом он попробовал намекнуть, что купил лишь полуфабрикаты для каждого из блюд, которые для удобства упаковали все вместе, и, хотя присочинил немного, говоря об очистке креветок и добывании яблок, все равно самолично приготовил каждое блюдо из купленных продуктов.

Но Ричард, черт бы его побрал, зашелся отвратительным, напоминающим крик осла смехом и заявил, что видел все эти блюда в магазине в готовом виде, и выходит, Джеймс всех их надул? Не оставалось ничего иного, как признаться.

Гости восприняли это очень великодушно – ведь он, в конце концов, никого не зарезал и не сделал ничего запрещенного, но его окончательно убила вежливая снисходительность, звучавшая в их словах. Он понял: все они единодушно решили, что он жалок, ненадежен и вел нечестную игру. Никто не осудил его в лицо, но Джеймс знал – как только они уйдут, тут же отправятся к кому-нибудь из них – возможно, к Сэм и Джеффу, их дом был неподалеку, – и там тщательно перемоют ему кости. Припомнят все случаи, когда он, по их мнению, вел себя странно или говорил какие-нибудь нелепости. Высмеивая его, они теснее сплотятся.

Не было необходимости говорить, что он безвозвратно выпал из их маленького кружка. Отныне все они станут ссылаться на всякие неотложные дела, и неделя будет проходить за неделей, пока ему просто не надоест пытаться назначить дату новой встречи. А шестерка будет продолжать встречаться регулярно без него и Кати, и, поедая подгоревшую утку и скользкий картофель, они станут посмеиваться над тем, как он опростоволосился.

Джеймс судорожно глотнул воды из стакана, который Кати поставила рядом с кроватью. Теперь он вспомнил, что после того, как гости разошлись, они с Кати поссорились, потому что он испытывал потребность обвинить кого-то в катастрофе. Потом он один прикончил бутылку виски и заснул только под утро.

Джеймс громко застонал. Он чувствовал себя безнадежным идиотом. Как вообще могло случиться, что он оказался в такой заднице? Ни один из остальных тоже не умел готовить, ну и что? Ему следовало в первый же раз, едва только они начали хвалить его еду, откровенно во всем признаться, объявить: «Вообще-то я все это купил, повар из меня никудышный». Они бы посмеялись, и только.

Но ему льстило их внимание. Его всегда тянуло к «сливкам общества», как говорила его мать. Он постоянно чувствовал себя немного ущербным из-за того, что учился в обычной средней школе, что не унаследовал никакой собственности. И втайне мечтал, чтобы его считали одним из них. Как местный ветеринар, он сумел снискать расположение жителей поселка, стал чувствовать себя неотъемлемой частью общины, но ему также нравилось сознавать свою важность. Дружба с местными «патрициями» питала его потребность в общественном признании. Он был просто смешон!

Прежде всего ему следовало помириться с Кати. Она уж точно ни в чем не виновата, более того, он все это время своим притворством ставил ее в неловкое положение. Она, конечно, считает его идиотом. Он выбрался из кровати и нетвердыми ногами ступил на пол. Прежде всего надо наведаться в ванную.

Минут десять спустя, почистив зубы и умывшись холодной водой, он осторожно вошел на кухню, где Кати скребла пластиковую столешницу. Когда он сзади обнял ее за талию, она слегка напряглась.

– Прости, ну прости, – пробормотал он, утыкаясь носом ей в шею. – Как я мог упрекнуть в чем-то тебя!

– Не важно, – мягко сказала Кати. – Я все понимаю.

Кати – вот умница! – догадалась позвонить Малкольму и предупредила его, что Джеймс сегодня не придет на работу, потому что неважно себя чувствует. Она успела убрать все, что напоминало о злополучном обеде. Пустые бутылки и раковины моллюсков были выброшены в мусорный бак, который уже опустошили мусорщики. Она с удовольствием делала вид, что ничего не случилось, и, как обычно, кудахтала над ним, сварила ему кофе и сделала невероятных размеров бутерброд, заставивший его поперхнуться.

Джеймс чувствовал потребность обсудить свой вчерашний позор, чтобы трезво оценить, какие могут быть для него худшие последствия. Но он знал, что это бесполезно – Кати станет уверять его, что все хорошо и что вредно зацикливаться на неприятных событиях прошлого, даже если это прошлое – вчерашний вечер.

Он подумал, что Стефани, напротив, позволила бы ему это сделать. Она бы даже рада была посмаковать мучительные подробности. И они, вспоминая случившееся, нашли бы в нем и что-то забавное: остолбенелое выражение лица Сэм с криво накрашенным ртом, когда она прочитала чек, или как Хью долго не мог взять в толк происходящее, так что Элисон пришлось растолковывать ему: «Джеймс все время покупал готовую еду, дорогой, а не готовил ее сам!».

Постепенно они стали бы хохотать, и вся история показалась бы уже не такой трагичной. Он попробовал напомнить Кати о том, как Сэм, спеша покинуть зачумленное место, споткнулась на крыльце и у нее задралась юбка, обнаружив волосатые ноги и практически полное отсутствие белья, но он знал, что она даже не улыбнется, а скажет только: «Бедняжка Сэм!» Нет, забыто так забыто, решил он и снова отправился в кровать.

– Вот это идеальный вариант! – заявила Меридит, разглядывая свое отражение в зеркале, и Стефани подумала: а не послать ли все к черту? На актрисе было густо-зеленое одеяние, наверняка прельстившее бы юную диснеевскую принцессу. Ныряющее декольте открывало увядшую грудь, заниженная талия делала широкие бедра еще более внушительными. Они находились в примерочных Селфриджа, и Стефани позволила клиентке надеть это платье, чтобы продемонстрировать, как плохо она в нем выглядит.

– Меридит, оно вовсе не украшает вашу фигуру, – сказала она как могла дипломатичнее. – Правда? – обратилась она к Наташе за поддержкой.

– Нет, ну почему же?.. – промямлила Наташа, которая робела перед Меридит.

– В нем мне удобно, а раз вы до сих пор не нашли ничего лучшего, значит, я остановлюсь на этом!

Стефани уязвил обидный намек в замечании Меридит на ее недостаточный профессионализм.

– Я считаю, надо еще поискать. У нас в запасе пара недель, и мы непременно найдем то, что устроит всех нас.

– А если это платье к тому времени продадут? Если и вы не найдете то, что мне понравится, и это ускользнет из-под носа?

Стефани взглянула на переливчатое уродство цвета горохового супа. Трудно было представить, что покупательницы станут рвать это чудо с оборочками друг у друга.

– Мы вот как поступим, – решила она, – купим его, но, как только найдем что-то получше, сдадим назад.

– Если вы найдете что-то получше, – холодно заметила Меридит.

– Ну разумеется если, – фальшиво улыбнулась Стефани. Украдкой от Меридит она взглянула на часы. Сегодня вечером ей хотелось поскорее вернуться домой, хотя она и оттягивала этот момент. Сегодня возвращался Джеймс, и ей предстояло увидеть, насколько сильно задела его их первая стрела. Конечно, с ней он не сможет поделиться своей неудачей, но Кати рассказала достаточно, чтобы она поняла – Джеймс испытал унижение и чувствует себя дураком. Вчера он ходил на работу и пришел домой кипя от злости. Оказывается, Малкольма вызывали Ричард и Симона к своему подцепившему ушную инфекцию Лабрадору, и Симона рассказала ему всю историю. А Малкольм в свою очередь пересказал ее Саймону и Салли, и Джеймс весь день подвергался беспощадному – хотя Кати и сказала, что скорее дружескому, – осмеянию.

– Он особенно злится на Симону, – сообщила Кати. – И это просто смешно, потому что он, кажется, вбил себе в голову, что нравится ей.

– Что – на самом деле? – спросила Стефани, смеясь.

– Ну нет, не думаю. Ричард – роскошный мужчина и обожает Симону. Я думаю, с ее стороны это была вежливость.

– Ну а ты как чувствуешь себя после всего этого? – поинтересовалась Стефани.

– Наверное, ужасно в этом сознаваться, но я чувствую себя великолепно. Поделом ему! – убежденно проговорила Кати.

Интересно, думала Стефани, может быть, на этот раз Джеймс искренне хочет поскорее вернуться в Лондон, потому что здесь никто не знает, каким он выставил себя идиотом? Она собиралась этим вечером быть особенно внимательной к нему. Но это будет затишье перед бурей, пока они с Кати решают – какой сделать следующий ход.

Без пяти пять они с Наташей ехали в такси на север столицы, а в пакете на сиденье между ними лежало зеленое безобразие. Кати говорила, что Джеймс обыкновенно уезжает в Лондон в половине второго, но он никогда не возвращался домой раньше пяти. Ни одна из них не знала, почему его возвращение отнимало столько времени.

– Помни, – напутствовала ее Наташа при расставании на углу Белсайз-авеню, – стисни зубы и улыбайся.

Когда такси подвезло Стефани к дому, она заметила на углу припаркованную машину Джеймса. Сегодня он прибыл раньше обычного! Стефани улыбнулась. Они таки попали в цель!

– Привет! – крикнула Стефани, открывая дверь. Финн прыгнул на нее откуда ни возьмись, а появившийся из гостиной Джеймс сгреб в медвежьи объятия.

– А ты сегодня рано, – проговорила она, переводя дух, когда он поставил ее на пол.

– Сегодня дорога на редкость свободная, и я почти весь путь выжимал девяносто. Так рвался домой! Очень соскучился по вам обоим.

– Прекрасно. – Она выскользнула из его рук. – Как раз поможешь Финну с уроками.

– Ну, как прошла твоя неделя? – спросила Стефани, когда они сели за стол.

– Все хорошо, – ответил он как ни в чем не бывало. – А у тебя как? Меридит все так же снится тебе в ночных кошмарах?

Стефани решила, что ослышалась – Джеймс никогда не спрашивал ее о работе. То, что он запомнил имя клиентки, уже было необычайным событием.

– О боже! – воскликнула она. – Не напоминай мне о Меридит.

Джеймс засмеялся:

– Давай-давай, рассказывай, я хочу послушать. Сильно она тебя достает?

А ему в самом деле тошно, раз он так упорно уводит разговор от себя, подумала Стефани. Она рассказала про зеленое платье и даже достала его из пакета для иллюстрации. Он захохотал и сказал, что Меридит в нем будет точь-в-точь болотная кочка. На секунду Стефани забыла о том, что происходит сейчас с их семейной жизнью, и поразилась, насколько легко ему удается делать вид, что все хорошо. Словно они – просто счастливая пара, отдыхающая после трудового дня, и у него нет никакой любовницы про запас в деревне. И вся его жизнь чиста от лжи.

– Уберу-ка я его, чтобы не помялось, – сказала она, укладывая платье в пакет, – на случай, если придется возвращать его обратно в магазин.