Первая часть

Великая депрессия стоит особняком в экономической истории США ХХ века. Это и самое резкое изменение во внешне плавном течении событий, и своего рода естественный рубеж, разделяющий то, что было “до”, от того, что стало “после”. Поэтому сначала обратимся к тому, что было “после”, оставив на некоторое время саму депрессию.

Вопреки расхожим представлениям, первой реальной мерой президента Рузвельта были отнюдь не макроэкономические мероприятия, а банальный дефолт. Здесь нужно отметить, что по причине доминирующего положения американского доллара в мировой валютной системе всякий дефолт в США обычно принимает форму девальвации, то есть обесценивания валюты. Механизм прост: допустим вы англичанин и у вас был 1 млн. фунтов стерлингов, которые вы обменяли на доллары по курсу 2 доллара за фунт. Полученные 2 млн. долларов вы вложили в американские облигации и через год получили их обратно вместе с небольшим доходом – допустим, 100 тыс. долларов. Но за это время американское правительство провело полуторакратную девальвацию своей валюты, так что теперь за 1 фунт дают уже не 2, а 3 доллара. В результате ваши 2.1 млн. долларов превращаются всего лишь в 0.7 млн. фунтов, в то время как изначально вы имели 1 млн., так что итогом всех ваших операций становится убыток в размере 30%.

В день своей инаугурации 5 марта 1933 года свежеизбранный президент Рузвельт объявил о почти двукратном снижении курса доллара по отношению к золоту – или, что то же самое, об удорожании золота. До этого момента цена золота в долларах была жёстко зафиксирована, и правительство категорически не имело права её менять. Более того, президентским декретом население обязывалось сдавать все имевшиеся у него золотые слитки и монеты государству - причём по старой, гораздо более низкой цене золота. Ослушавшимся этого приказа грозили 10 лет тюрьмы и огромные штрафы. Спустя 4 года всё отобранное государством золото было торжественно свезено в специально построенное хранилище Форт-Нокс, что в штате Кентукки. По оценкам экспертов, на конец второй мировой войны там хранилось около 20000 тонн золота, то есть около 70% мировых запасов. Сколько в Форт-Ноксе золота сейчас - никто не знает, ибо с тех пор и по сей день нога постороннего там не ступала.

Одновременно с золотым “ограблением века” были объявлены недельные банковские каникулы (то есть попросту принудительные выходные в финансовых учреждениях), из-за которых ни один частный вкладчик не мог в экстренном порядке извлечь свои враз обесценившиеся сбережения. Ну как вам “антикризисные мероприятия”? Вот-вот, а вы говорите “Геращенко”… Ещё раз подчеркну, что, в отличие от ситуации в России 1998 года, решение Франклина Рузвельта прямо противоречило американским законам. Совокупные убытки держателей ценных бумаг составили тогда около 60 млрд. долларов - сумма, в текущих ценах эквивалентная 800 млрд. долларов. Поэтому вполне понятно, что обманутые вкладчики подали в суд на администрацию и Конгресс США.

Дело дошло до Верховного Суда США, который и постановил 2 года спустя: президент и Конгресс нарушили Конституцию, но были в этом противозаконном акте… абсолютно правы! Потому как всё равно ничего сделать было невозможно, а главное, “они приняли решение, исходя из национальных интересов США”. Этот вердикт следовало бы отпечатать во многих экземплярах и всякий раз тыкать в него носом всех утверждающих, будто дикая Россия вечно кидает инвесторов, а вот цивилизованный Запад, мол, такого себе не позволял никогда. Сравните к тому же величину убытков от американского дефолта и от нашего (в сопоставимых ценах штатовский “весит” на порядок больше) - и станет ясно, что уж чья бы корова мычала о цивилизованном поведении финансовых властей, но американская бы молчала. А ведь это был не первый и не последний дефолт в истории США…

Вернёмся, однако, к нашим баранам: за дефолтом последовали примерно семь десятков законов, которые и составили пресловутый “новый курс” Рузвельта. Некоторые из них были весьма экзотическими. Например, была создана Национальная администрация восстановления промышленности, которая принудительно связала всю американскую промышленность серией картельных соглашений под общим названием “кодексы честной конкуренции”. Вся промышленность делилась на 17 отраслевых групп, в каждой из которых устанавливались монопольные цены, жёстко фиксировался объём производства и распределялись рынки сбыта. При этом фирмам было категорически запрещено продавать товары ниже установленных “кодексами” цен.

Трудовая часть “нового курса” устанавливала минимум заработной платы и максимальную продолжительность рабочего дня, обязывала работодателей заключать коллективные договора, резко расширяла права на создание профсоюзов и содержала комплекс мер помощи безработным. Наконец, учреждалась Администрация по регулированию сельского хозяйства, которая точно так же устанавливала цены на сельскохозяйственные продукты и фиксировала объёмы производства.

Меры эти если и дали какой-то эффект, то скорее психологический - это был своего рода удар бича по заторможенному перманентным кризисом сознанию людей. В любом случае, для американской экономики все эти меры были уж слишком крутыми, поэтому в 1935-36 годах предпринимателям удалось через Верховный суд США отменить все основные мероприятия в рамках “нового курса”. Гораздо большее значение для реальной экономики имело резкое увеличение государственных расходов, которое создало миллионы рабочих мест и заметно увеличило совокупный спрос американцев. Вот только действия эти начал предпринимать ещё президент Гувер за 3 года до Рузвельта - но тогда они не принесли успеха (позже мы увидим, почему).

В это же самое время знаменитый впоследствии экономист Джон Кейнс обнародовал свою нетрадиционную экономическую теорию - кстати, как раз в 1933 году его концептуальную статью опубликовала газета “Нью-Йорк Таймс”. В 1934-1937 годах американская экономика определённо подросла, но в конце этого периода Рузвельт, опасаясь большого дефицита бюджета, сократил государственные расходы. Кейнс немедленно предсказал падение производства - каковое падение тут же и случилось. К войне экономика США подошла в неважной форме: производственные мощности простаивали, а экономику лихорадило, занятость была невысокой.

Вторая мировая война стала спасением для американской экономики. Дело, впрочем, тут не в войне как таковой, а в том, что в стране было очень много простаивавших мощностей, которые можно было без ущерба для мирного производства загрузить военным. Власти вынуждены были забыть про бездефицитный бюджет и пуститься во все тяжкие: военные затраты за 6 лет (с 1939 по 1945 год) выросли в 80 раз, составляя временами до 5/6 бюджетных расходов. Дефицит бюджета вырос за те же 6 лет почти в 14 раз, зато безработица упала в 10 раз и к концу войны составляла менее 2% трудоспособного населения. Сбережения людей взлетели до небес, потому как реализовать их во время войны было затруднительно: мирное производство почти не развивалось, да и мобилизационное настроение времён войны не способствовало чрезмерным тратам. Зато как только война закончилась, на американскую экономику пролился золотой дождь частных денег, который обеспечил мощнейший рост на 10 лет вперёд, прерванный лишь небольшим локальным спадом 1948-49 годов.

Ещё большие темпы этот рост приобрёл за счёт могучей внешней экспансии. План Маршалла был сам по себе мероприятием огромным по масштабам, а ведь им дело не ограничилось, равно как и корейской войной. Послевоенное финансовое устройство мира было спроектировано в 1944 году на Бреттон-Вудской конференции, которая установила доминирующее положение доллара как расчётной валюты, причём курсы остальных валют были зафиксированы на уровнях, искусственно заниженных по отношению к доллару. Такое положение дел способствовало быстрой зарубежной экспансии американских корпораций, а значит, и ещё большему росту их производства. Лишь в 1957 году наступил неизбежный циклический кризис, после которого американская экономика вступила в фазу колебаний и пребывала в ней на протяжении 6 лет.

Экономическая политика властей была в это время совершенно неорганизованной, из-за чего кризис несколько затянулся. Перелом ситуации наступил после прихода к власти администрации Джона Кеннеди. Он привёл с собой целый штат сильных экономистов неокейнсианской школы во главе с Полом Самуэльссоном. По сравнению с эпохой Рузвельта экономическая политика властей претерпела лишь одно большое изменение: вместо наращивания государственных расходов ставка делалась на снижение налогов. Убийство Кеннеди не изменило хода дела, поскольку следующий президент, Линдон Джонсон, шёл примерно тем же путём. Всего за 4 года американская экономика выросла на четверть, а безработица упала в полтора раза.

Однако тут случилась война во Вьетнаме, которая стала первым из серии мощных ударов по экономическому росту. Как уже отмечалось выше, дело не в самой войне, а в том, в каком состоянии её встречает экономика. К началу второй мировой в США было очень много незагруженных мощностей, но вьетнамская война началась на фоне мощного роста и высокой занятости. Как следствие, часть мощностей пришлось переориентировать с мирной продукции на военную - в результате предложение потребительских товаров резко отстало от спроса, что вызвало изрядный рост цен.

После этого напасти следовали одна за другой. Мощная волна политических протестов, расцвет пацифизма и поражение во вьетнамской войне стали первым ударом по всемирному военно-политическому господству Америки - а настроение неуверенности никогда не помогало экономике. Неуклонно раздувавшаяся инфляция подорвала послевоенный режим фиксированных валютных курсов: из-за быстрого роста внутренних цен в США доллар реально обесценивался по отношению ко всем основным валютам мира, но курсы-то при этом оставались на прежних уровнях. Кроме всего прочего, из-за этого американские товары становились всё дороже для их зарубежных покупателей, в то время как европейские и японские товары, напротив, для американских потребителей реально дешевели.

В итоге в 1971 году внешнеторговый баланс США был сведён с дефицитом - впервые аж с 1893 года. Ещё в 1968 году золотой паритет доллара был фактически отменён, а летом 1971 года президент Ричард Никсон нанёс смертельный удар по Бреттон-Вудской валютной системе, снова девальвировав доллар. Кроме того, были приняты чрезвычайные меры по борьбе с инфляцией - вроде замораживания цен, зарплат и процентных ставок на три месяца. Напрасный труд: вскоре после отмены этих мер высокая инфляция вернулась. В это время неприятности сыпались с самых экзотических сторон: например, однажды заметный рост цен на продовольствие вызвали массовые закупки зерна Советским Союзом, который умудрился приобрести весь зерновой запас США.

Сокрушительный удар по остаткам экономической стабильности в Америке вызвала арабо-израильская война 1973 года и последовавшее за ней взвинчивание цен на нефть арабскими шейхами. Перед этим один баррель нефти стоил 2.5 доллара, но уже к 1976 году цена достигла 12 долларов за баррель, к 1980 году – 35 долларов, а к 1982 – 40. Особой остроте этого процесса способствовала дурная структура потребления сырья американской экономикой - оно было совершенно беспорядочным и высасывало так много ресурсов из-за границы, что и без войны все мировые сырьевые рынки работали на пределе своих производственных возможностей. Наконец, уотергейтский скандал заставил в 1973 году президента Никсона уйти в отставку, что, разумеется, только ухудшило настроение американцев.

Экономический кризис 1974-75 годов был самым глубоким за всё послевоенное время, но и он был превзойдён в 1980-82 годах, когда безработица достигла 10%. Инфляция всю вторую половину 70-х годов колебалась на неприемлемых уровнях 9-11%. Экономическая политика властей по существу отсутствовала, ибо вряд ли в качестве таковой можно принять набор благих пожеланий, излюбленный президентами Фордом и особенно Картером. Деловое сообщество испытывало немалое раздражение по отношению к бессильным что-либо изменить кейнсианским советникам, что и предопределило их удаление после прихода к власти Рональда Рейгана.

“Рейганомика” стала резким поворотом в экономической политике США. Её реальными творцами можно назвать экономистов неоконсервативной, а затем и неолиберальной школы. Часть из них в России известна как “монетаристы” - и именно этим словом я буду в основном именовать их в дальнейшем (хотя это и не совсем корректно со строго научной точки зрения). Главным экономическим советником Рейгана был один из идеологов этого направления Милтон Фридман, с подачи которого администрация пошла на резкое снижение налогов и ещё большее сокращение “мирных” бюджетных расходов (военные затраты росли). Государственное вмешательство в экономику было сокращено до минимума, одновременно Америка стала локомотивом повсеместного слома таможенных барьеров и образования глобальных зон свободной торговли.

Успеху этих мероприятий способствовал одновременный приход монетаристов к власти в Англии (премьер-министр Маргарэт Тэтчер и вдохновитель её экономических воззрений Фридрих фон Хайек) и Германии (федеральный канцлер Гельмут Коль). Кроме всего прочего, экономики ведущих стран запада в основном закончили структурную перестройку, спровоцированную топливным кризисом. Так или иначе, во второй половине 80-х годов все эти страны испытали достаточно активный экономический подъём, происходивший на фоне относительно низкой инфляции и сокращавшейся безработицы. Распад советского блока, а затем и самого Советского Союза, стал мощным фактором усиления роста американской экономики. Окончание холодной войны привело к экспансии США уже во всемирном масштабе. После небольшого кризиса 1990-1991 годов американская экономика снова пошла наверх, причём финансовые рынки неслись в небеса беспрецедентными темпами, и рост этот длился непрерывно в течение 10 лет.

Экономическая политика оставалась в основе своей прежней - сменились только лица: воплощением монетаризма во власти сейчас можно с уверенностью назвать главу Федеральной резервной системы США (аналога центрального банка) Алана Гринспена. В начале 2000-х годов в экономике США снова возникли кризисные явления, которые, однако, в отличие от большинства предыдущих случаев, не были вызваны внешними факторами. Это обстоятельство, вкупе со многими странностями последнего кризиса, заставляет экономистов напряжённо размышлять над тем, что же всё-таки происходит и что день грядущий нам готовит…

Напомню, что в первой части представленного материала речь шла о некоторых ключевых положениях экономической теории – попытаемся их применить, чтобы проанализировать схему типичного кризиса американской экономики за последние 70 лет. Картина вырисовывается такая. В течение нескольких лет (обычно 7-12) наблюдается экономический рост, который сопровождается увеличением доходов, низкой безработицей и очень приличными темпами роста инвестиций. Со временем, однако, начинает срабатывать эффект уменьшения мультипликатора: по мере роста богатства людей увеличивается доля сбережений в распределении дохода. Тем самым, доля потребления снижается и, как следствие, уменьшается величина мультипликатора. Кроме того, обратный процесс наблюдается в отношении отдачи капиталовложений: чем больше уже есть основных фондов, тем меньший прирост дохода дают новые инвестиции.

Как справедливо указывал Кейнс, решение инвестировать в большой степени иррационально - но вовсе не безумно. Инвестор, очевидно, хочет получить доход - другое дело, что просчитать заранее шансы на его получение и возможную его величину по сути нереально. Тут-то и вступает в дело пресловутый “инстинкт”, который основывается скорее на общем настроении бизнесмена, на его ощущениях и надеждах на будущее. А теперь попытаемся понять, как же в такой момент меняются ощущения потенциального инвестора.

Ослабление мультиплицирующего эффекта означает, что те же инвестиционные усилия приводят к меньшему роста общественного дохода - а значит, и к меньшему увеличению совокупного спроса на товары, производимые этим инвестором. Таким образом, чтобы удовлетворить медленно растущий спрос, бизнесмену нужно теперь менее активно наращивать производство - однако капиталовложений ему для этого приходится делать почти столько же: работает эффект уменьшения доходности инвестиций по мере роста накопленных инвестиций.

Понятно, что в таких условиях только самый азартный игрок станет продолжать процесс расширения производства прежними темпами. Обычный же инвестор начнёт оглядываться по сторонам - и увидит много интересного. Как уже отмечалось, в фазе накопления приличного общественного богатства растёт доля сбережений у людей. Но большие сбережения имеют вполне конкретные сферы применения, которых обычно всего три - банковский вклад, недвижимость и финансовые рынки. Банковский вклад - это классика, поэтому он присутствует всегда. А когда люди богатеют, у них возникает желание попробовать что-нибудь более интересное.

Тогда-то они и обращают внимание на два других пути использования сбережений - из-за этого начинается активный приток денег на рынок недвижимости и фондовый рынок. Соответственно, курсы акций и стоимость домов начинают расти очень быстро - такова причина гораздо большей “волатильности” (склонности к колебаниям) этих двух рынков: во время роста экономики дома и особенно акции дорожают намного быстрее, чем растут производство и доходы, а во время спада - настолько же быстрее дешевеют. В качестве примера можно привести великую депрессию, когда валовой внутренний продукт (ВВП) США в текущих ценах упал вдвое, а промышленный индекс Доу-Джонса (средний показатель цен на акции ведущих американских индустриальных компаний) - почти в 10 раз.

Что же видит наш инвестор? Он видит, что его капиталовложения приносят всё меньший доход, в то время как вложения средств в недвижимость и фондовый рынок, напротив, представляются всё более и более выгодными. Понятно, что видя это, он вообще перестаёт инвестировать и просто поддерживает текущий уровень основных фондов, лишь возмещая выбывающее из строя (амортизируемое) оборудование. Как мы уже знаем, в отсутствие прироста инвестиций перестаёт расти и национальный доход. Зато акции и жилые дома растут в цене всё быстрее и быстрее, ведь в них начинают притекать деньги бывших инвесторов, решивших теперь поиграть на бирже или прикупить очередной дом.

С этого момента и начинается развитие кризиса: ведь если доход в целом не растёт, а та его часть, что направляется на покупку акций, увеличивается, то падают затраты на приобретение обычных товаров. Для самых прагматичных и динамичных предпринимателей это сигнал к снижению инвестиций - они принимаются сворачивать часть своего бизнеса. А дальше всё идёт по сценарию, который мы уже рассмотрели: снижаются цены, зарплаты, увольняется часть персонала, из-за этого падает национальный доход и, как следствие, совокупный спрос. Короче говоря, начинает закручиваться “спираль сжатия”: дальнейшее снижение спроса вызывает ещё большее сворачивание инвестиций, новые увольнения и сокращения зарплат, то есть новое падение доходов и, на следующем витке спирали, ещё большее падение производства.

Остановить этот процесс может государство. На каком-то этапе развития кризиса оно убеждается, что это действительно кризис, а не какие-то локальные колебания спроса. Тогда оно начинает этот спрос стимулировать: увеличиваются государственные расходы, сокращаются налоги. Задача проста: нужно, чтобы прирост вызванных этими мероприятиями расходов перекрыл естественное уменьшение частных затрат. В этом случае падение приостанавливается - но не прекращается совсем: для возобновления уверенного роста потребен поток частных инвестиций, а он так сразу не начинается. Инвесторы - как, впрочем, и потребители - некоторое время воспринимают происходящее насторожённо, силясь понять, действительно ли кризисную ситуацию удалось переломить или это только локальные успехи. Поэтому политика массированных госрасходов обычно длится несколько лет - после чего и к инвесторам, и к потребителям постепенно возвращается былой оптимизм и они начинают тратить деньги по назначению.

Надобно заметить, что во время кризиса каждый человек решает непростые задачи. Как уже отмечалось, финансовые рынки реагируют на состояние экономики гораздо агрессивнее производства, поэтому когда начинается падение производства, цены на акции испытывают настоящий обвал. Но ведь там находятся немалые сбережения - соответственно, они вмиг “сгорают”, ввергая людей в не слишком комфортное состояние. Здесь, кстати, можно сделать отступление и подтвердить, что покупка акций - это именно форма сбережений, а вовсе не инвестиций, как почему-то считается многими. Это такое же законное сбережение, как банковский вклад или облигация - только высокорисковое. Потерять деньги, вложенные с облигации или в банк, можно лишь при чрезвычайных обстоятельствах - разорении банка или дефолте (отказе от исполнения обязательств) государства. Если же средства вложены в акции, то легко основательно проиграться и при вполне обычных условиях - акции сами по себе могут падать в цене сколько угодно. Но вернёмся к описанию кризисных проблем.

Очень непросто банкам: многие из них давали ипотечные кредиты (то есть кредиты на покупку дома под залог этого самого дома) - а теперь стоимость недвижимости резко упала. Так что если кредитополучатель оказывается неплатёжеспособным (что отнюдь не редкость в кризисную эпоху), то даже отобранный у него дом не покрывает изначально выданную сумму денег. То же самое и с кредитами предприятиям: те из них, кто продолжал активно инвестировать до самого последнего момента, оказываются в отчаянной ситуации - они построили кучу бесполезных заводов, продукцию которых теперь не хотят покупать. Но деньги- то под строительство этих заводов уже взяты в долг, а значит, приходится расплачиваться. Кое у кого это не получается - и выдавшие такие займы банки оказываются перед вполне реальной угрозой массового невозврата кредитов. В результате банковская система испытывает трудности, потому как за короткий срок казавшийся таким надёжным кредитный портфель вдруг резко “похудел”, порождая опасения безвозвратной потери значительной части активов банка.

Вот почему процесс возвращения к активным расходам проходит так долго и мучительно: все участники экономического процесса испытывают те или иные затруднения с деньгами, из-за чего предпочитают, сделав обязательные затраты, оставшиеся деньги откладывать “на чёрный день”. Но ведь потребности у них никуда не исчезли: кто-то именно в это время планировал купить стиральную машину, холодильник или автомобиль - а теперь вынужден отложить покупку до лучших времён. Эта уже возникшая, но пока не могущая быть удовлетворённой потребность, называется “отложенным спросом” - и именно он становится залогом уже серьёзного и здорового выхода национальной экономики из кризиса. Наступает момент, когда прирост частных доходов благодаря государственным затратам наконец переламывает настроения людей - и они начинают всерьёз думать, что худшее уже позади.

В это время и начинает реализовываться вышеописанный отложенный спрос: люди принимаются удовлетворять свои накопившиеся за несколько лет потребности - и это порождает резкий взлёт потребительского спроса. Тут же возникает ответный всплеск производства: для него ведь не нужно дополнительных инвестиций, ибо уже существующие производственные мощности простаивают - и их нужно просто заново загрузить. Именно поэтому выход из экономического спада (так называемой “рецессии”) бывает, как правило, взрывным: несколько лет ВВП вяло колебался около отметки нулевого изменения или даже падал - а тут вдруг резко улетает в плюс. Это видно и по статистике американских кризисов: например, после падения 1973-1975 годов ВВП США в течение 3 кварталов подряд показывал рост на 1.3-2.4% - в результате за первый же год после той рецессии американская экономика прибавила в весе сразу 6.5%. Ещё разительнее выглядел отскок после кризиса 1980-1982 годов, когда ВВП США взлетел за год сразу на 7.5%.

Теперь можно приступить к анализу великой депрессии. Но об этом – в следующем выпуске