Духовная перспектива докритического периода

"Метафизика, в которую мне суждено было влюбиться", — таким видел Кант свое призвание. Была ли это история счастливой любви? Ведь цель философа — оснастить метафизику научным фундаментом — так и не была достигнута.

==629

В университете, будучи студентом, Кант заслушивался лекциями Мартина Кнутцена, излагавшего начала Ньютона и Лейбница вольфианскую метафизику, — две оси, вокруг которых стала вращаться тематика сочинений докритического периода. Колебания, переосмысление и углубление этой тематики медленно приведут к позиции критицизма. Убеждение в том, что новая наука (особенно, ньютоновская физика) настолько окрепла, что готова отпочковаться от метафизики, привело Канта к мысли, что и метафизика должна быть переосмыслена в самой основе и методологически, чтобы достичь той строгости и конкретности результатов, которых достигла физика. Путь к этому выводу был непрост, он снова и снова изучал возможность совместимости физики и метафизики, обращаясь к анализу предельных оснований метафизики — познания — из чего и родилась в конечном счете "Критика чистого разума ". Стала знаменитой гипотеза Канта, обоснованная в работе "Всеобщая естественная история и теория неба" (1755), согласно которой универсум возник из некой туманности. Переформулированная Лапласом в "Изложении системы мира" 1796 года, то есть сорок лет спустя после Канта, она нашла немало сторонников. Поскольку работа Канта вышла анонимно, гипотеза стала называться теорией Канта—Лапласа Попытка Канта объяснить возникновение мира механистически оставалась в рамках физики механика не в состоянии объяснить "рождение гусеницы или травчатого листа", но все это вместе взятое не только не отрицает Бога, а напротив, предполагает Творца Ведь изначальная туманность не рождается из ничего, она вызвана к жизни творческим божественным актом, подобно рациональным законам, управляющим миром. В своей диссертации 1755 года Кант пытается пересмотреть основоположения лейбнице—вольфианской метафизики. Он опирается на два принципа. 1. принцип тождества (которому подчинен принцип непротиворечия) и 2 принцип достаточного основания Впрочем, этот второй принцип он вновь пытается доказать так всякое случайное событие предполагает некий антецедент, предшествующую причину, ибо, если бы ее не было, то из этого следовало бы, что случайное — причина самого себя. Но это невозможно, ведь тогда случайное было бы необходимым. К этому Кант добавляет два других момента: 1 принцип последования (согласно которому изменение не может иметь места там, где нет взаимной связи), 2. принцип сосуществования (согласно которому каждая вещь может быть связана с другими, если есть общая зависимость от первоначала). Таковы были попытки Канта найти предельные основания метафизики. Очевидна линия развития кантианской мысли в публикациях 1756 года, где научная тематика

К оглавлению

==630

("О причине землетрясений", "Теория ветров") объединена программой. "Применение связанной с геометрией метафизики в философии природы", первая диссертация "Физическая монадология". Кант неустанно подчеркивает ценность метафизики в выяснении последних оснований реальности. Он корректирует монадологию Лейбница в целях обоснования ньютоновской физики метафизикой, предлагая заменить монаду духовную монадой физической, действием которой "мини пространство" через взаимодействие с другими монадами трансформируется в пространство как таковое. Кроме того, Кант убежден, что геометрия и опыт не мыслимы без поддержки метафизики Кант еще остается, как видим, лейбницеанцем, разделяя мнение о том, что пространство как феномен выводимо из метафеноменальной реальности. Влияние Лейбница заметно и в сочинении "Об оптимизме". Землетрясение в Лиссабоне стало поводом для Вольтера высмеять взгляд на наш мир как на "лучший из миров". Кант парировал, что здесь не срабатывает оптика частного что кажется абсурдным с одной точки зрения, может обрести смысл с позиции целого. Чтение работ Юма, по признанию самого Канта, пробудило его от "догматической спячки". Красноречивые свидетельства тому мы находим в сочинениях "Ложное мудрствование в четырех фигурах силлогизма", "Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога", "Опыт введения в философию понятия отрицательных величин". В этих работах (особенно, в первой и последней) Кант подчеркивает различие между традиционной формальной логикой и логикой реальной действительности первая, занятая игрой тонких формальных оттенков, не схватывает бытия. Стало быть, принцип тождества не в состоянии обосновать реальность, как она есть Вместо логических абстракций, этих "воздушных замков", не лучше ли обратиться к данным частных наук? Метафизика кажется Канту "бездонной пропастью", "безбрежным океаном без маяков". Известные доказательства существования Бога критики не выдерживают, поэтому он предлагает доказательство "от возможного". Провидение не пожелало передать истину столь значимую изощренному рассудку, а доверило ее "природному разуму людей". Возможно не только то, что непротиворечиво это лишь формальное условие возможности Аналогично, необходимо не только то, обратное чему формально невозможно, но еще — и главным образом — то, противоречащее чему невозможно и действительно. Невозможно, говорит Кант, чтобы все было невозможным. Но возможное предполагает бытие как его условие. А если это так, то существует нечто абсолютно необходимое Таким образом, возможное структурно предполагает необходимое как его условие, а это не что иное как Бог. "Исследование

==631

степени ясности естественной теологии и морали " и "Наблюдение над чувством прекрасного и возвышенного" были опубликованы в 1764 году. В первой работе Кант видит метафизику не иначе как выстроенной по образцу ньютонианской физики: следует искать правила опытной проверки с участием геометрии. Любопытно, что здесь Кант отделяет этику от метафизики: способность к теоретическому познанию истины не та же самая, что способность к добру. Благо мы улавливаем "моральным чувством", на что первыми указали Шефтсбери и Хатчесон. Так обозначился путь к "Критике практического разума" и "Критике способности суждения ". В "Уведомлении о расписании лекций на зимнее полугодие 1765/66 годов" Кант пишет о необходимости прекратить преподавание философии в духе догматизма, как, впрочем, и в духе скептицизма. Важнее научить людей думать, философствовать критически. В 1766 г. публика увидела трактат Канта "Грезы духовидца, поясненные грезами метафизика", аллюзию на сочинение Сведенборга "Arcana coelestia" ("Небесные тайны"), где рассказывалось об общении с духами умерших. Ну разве не безобразие, негодовал Кант, выдавать свои сновидения за науку: сны — потому и сны, что принадлежат лишь тому, кто их видит, оставаясь в сфере личного, а потому непередаваемого. И метафизики уподобляются Сведенборгу (не то же ли самое царство духов лейбницианская монадология?), напротив, ньютонианская наука общественно значима и объективна. Этика не нуждается в метафизике, ибо опирается на моральное чувство. А метафизика уже не кажется Канту наукой о ноуменах, скорее, ее долг выяснить пределы разума. Именно здесь Кант признался: это метафизика, влюбиться в которую мне суждено судьбой.

1.3. "Великий свет" и "Диссертация" 1770 года

1769 год стал для Канта годом так называемой новой "коперниканской революции" в преодолении рационализма и эмпиризма, догматизма и скептицизма. "Революцией" в познании обычно называется радикальное переосмысление всей философской проблематики. На конкурс по кафедре логики и метафизики в 1770 году Кант подготовил диссертацию "De mundi sensibilis atque mtelligibilis forma et principiis" ("О форме и принципах чувственного и интеллигибельного мира"). Здесь мы находим пропедевтику к метафизике, понятой как наука о принципах чистого разума. Кант устанавливает разницу между познанием чувственного и познанием умопостигаемого. Первая обязана воспринимающей чувственности субъекта, аффекты которого свидетельствуют о существовании объекта. Чувственное

==632

познание преподносит вещи uti apparent, а не sicuti sunt, то есть как они являются субъекту, а не каковы они сами по себе. Это видно из греческого глагола phainesthai (являться) — мера проявленности вещи, отсюда — феномен. Постигаем умом мы, как правило, нечто, необнаружимое чувствами. Схваченное интеллектом — это ноумены, дающие представление о вещах, как они есть (sicuti sunt), от греческого слова noein — размышлять. Интеллекту мы обязаны такими понятиями как возможность, существование, необходимость (о чем чувства молчат), на этих понятиях основана метафизика. Чувственное познание интуитивно, поскольку непосредственно. Но ведь все чувственное проявлено во времени и пространстве. Так что же такое пространство и время? Ясно, что они не вещны, то есть это не онтологическая реальность (ведь ньютонианец Кларк сделал их даже божественными атрибутами). Это и не просто отношения между телами, как полагал Лейбниц. Пространство и время — формы чувственности, структурные условия воспринимающей способности. Значит, не субъект примеряется к объекту, чтобы познать его, а наоборот, объект должен быть подогнан к субъекту. Это и было прозрением и интуицией Канта, движущей идеей его "Критики чистого разума ".