Роковой выстрел

Последние дни перед решающим сражением Скорпион отсыпался и восстанавливал физическую форму. При этом, как ни хотелось ему проехаться и еще раз проведать свою «могучую кучку», он не позволял себе этого сделать. Подобная суета сует пе­ред делом могла привлечь к себе излишнее внима­ние любопытно-наблюдательных глаз. А это вовсе ни к чему. Более того, именно на такой излишней проверке часто в учебке на «Острове» вычисляли его товарищей. Такие поучительные уроки, как оказа­лось впоследствии, не прошли даром.

Наконец настал долгожданный день, вернее, его предрассветное время. Скорпион еще раз перед сном дал установку своему подсознанию на день грядущий. Он проснулся ровно в три часа ночи. За­глотнул таблетку стимулятора, обеспечивающую ему вполне сносное существование в течение двух суток. Собрал винтовку, пристрелял ее. Завернул в мягкую ткань и пошел к машине.

На улице было еще достаточно темно. Скорпион ехал по пустой трассе. Прибыв к месту своей дисло­кации, он развернул машину и припарковал под не­большим навесом возле одного из дачных домиков, расположенных через дорогу от пустыря. Хозяин этой дачи, судя по застарелой колее и отпечаткам протекторов шин, заезжал сюда в последний раз очень давно. Его земельный участок был тщательно вскопан и подготовлен к зиме. Так что вероятность его внезапного визита невелика. Но даже если бы это произошло, Скорпион не намеревался оставлять в живых свидетелей. Сегодня он решил идти напро­лом, чего бы это ему ни стоило.

Взяв свой ценный груз, завернутый в тряпку, он направился к куче гравия. Подсветил фонари­ком. Дохлая собака по-прежнему лежала в таком же положении, как ее уложил Скорпион, даже хвост не сдвинут. Все «секретки» вокруг — пере­ломленные под особым углом ветки, окурки, пробки из-под пива в разных положениях и подобный «сигнальный» мусор — лежали так, как их установил Скорпион. Это говорило о том, что здесь даже бродячих собак за это время не появ­лялось, не то что человека.

Скорпион открыл потайной лаз — искусно спле­тенную из веток и проволоки дверцу. Снаружи она выглядела как куча обычных веток на свалке впере­мешку с мусором. Неторопливо расстелил в убежи­ще мягкую ткань, в которую была завернута винтов­ка. Затем аккуратно засунул винтовку и залез туда сам. С помощью хитро скрученной проволоки за­хлопнул «дверку» лаза.

Обустроившись в своем убежище, он вновь осмо­трел винтовку с помощью фонарика. Затем снял плотную ткань с замаскированного «окошка». Уже светало. Вновь проверил в деле прицел, бесшумно выстрелив по ржавой консервной банке. Скорпион всегда внимательно относился к оружию. Если куда-то доставлял, то лично сам и очень аккуратно. Пото­му что как никто другой знал, что любой небрежный удар может сбить прицел. И тогда все твои усилия пойдут насмарку.

Результат выстрела его вполне удовлетворил. Он поставил на предохранитель и осторожно положил винтовку рядом с собой. Занавесил отверстие. Те­перь нужно было расслабиться и немного отдох­нуть. Тома начнет свою деятельность не раньше одиннадцати утра. Но филеры Врача могут по­явиться здесь гораздо раньше, если не с минуты на минуту. Зная их ненормированный график, Скор­пион своим ночным визитом лишний раз подстра­ховался.

Он перевернулся на спину и расслабился, стара­ясь подремать. Обычный человек, изнеженный до­машним уютом, лежа практически на гравии, и под­ремать бы не смог. Однако спец, закаленный всеми ветрами, даже не обращал внимания на такую ме­лочь, которая в сознании простого человека пере­росла бы в целую проблему и бурю негативных эмо­ций. Тело Скорпиона отдыхало, но его слух строго бдил на страже безопасности. Он улавливал малей­шие шорохи, доносящиеся снаружи. Он слушал, сколько людей прошло в одном направлении, сколько в другом, сколько машин проехало. Всю ин­формацию тщательно фиксировал и распределял по звукам на различные категории.

Ровно в десять сорок пять Скорпион открыл гла­за. Он бесшумно потянулся всем телом, приводя его в соответствующий тонус. А затем стал по очереди напрягать и расслаблять разные группы мышц. Это была специальная зарядка, не позволяющая зате­кать конечностям. Более того, такое своеобразное качание способствовало усилению кровообраще­ния, а, следовательно, лучшей работе мозга и ос­тальных частей тела. Потом Скорпион медленно пе­ревернулся на живот и повторил то же самое с дру­гой группой мышц.

Закончив разминку, он аккуратно раздвинул мас­кировочную ткань. День стоял ясный. Видимость была отличной. Поворот с трассы вместе с нужным участком дороги хорошо просматривался. «Иживец» приступил к наблюдению, периодически бесшумно разминая мышцы.

Ближе к трем часам дня Скорпион уже лежал в «обнимку» с винтовкой в полной боевой готовнос­ти, холодный и расчетливый. Никаких эмоций. Он практически слился с винтовкой, став с ней единым целым. Как бы ни была хороша снайперская вин­товка по своим техническим параметрам, она все же оставалась обыкновенным железом, которым надо уметь пользоваться. Поэтому сама по себе винтов­ка — лишь дополнение к спецу. Главное — это сам стрелок, его умение виртуозно владеть своим телом и самое важное — психикой. Все это в совокупности и дает долгожданный результат — идеальный выст­рел. Скорпион был асом своего дела. Он отточил его до такого мастерства, что при выстреле, куда ложил­ся глаз, туда ложилась и пуля.

Спокойно наблюдая в окуляр, он внезапно по­чувствовал сигнал тревоги и еще больше собрался и сосредоточился. Закрыл глаза. Три раза спокойно вдохнул и выдохнул полной грудью. И вновь взгля­нул в окуляр оптического прицела. Буквально через несколько минут на трассе появилась красная «Мазда». За рулем сидел молодой паренек, а рядом... Да, это был его долгожданный объект... Врач. Все тело и сознание снайпера работали сейчас на выстрел.

Машина свернула с трассы на дорогу, ведущую к микрорайону. Перекрестие прицела двигалось вме­сте с «Маздой». Расстояние неумолимо сокращалось. Двадцать метров... пятнадцать... десять... пять... По­ра! Скорпион выдохнул и замер, плавно нажимая на спусковой крючок. Пуля вылетела со ствола и с бе­шеной скоростью понеслась к цели. Она с силой рассекла воздух, создавая сзади себя завихрения в пространстве. Полет пули продолжался недолго. Всего какие-то доли секунды.

Но тут Скорпион увидел в окуляр невероятное. Пуля, направлявшаяся точно в цель, отклонилась от обычной траектории полета, пробила подголовник и с характерным звуком вылетела через заднее стек-до. Скорпион не верил собственным глазам. Не мо­жет быть! Пули с такого смешного расстояния не меняют так резко своих траекторий, да еще с прист­релянных винтовок. Это нереально! Он учел все факторы. Такого отклонения, по всем законам фи­зики, в природе не должно существовать. Это про­сто невозможно! В это время «Мазда», вместо того, чтобы рвануть с места, резко затормозила, видимо, по неопытнос­ти водителя. Врач повернул голову, безошибочно сразу встретившись с растерянным взглядом Скор­пиона. Его глаза! Скорпион впервые в жизни увидел прямой взгляд Врача. Это был невероятно завора­живающий, пронизывающий до глубины сознания странный взгляд. Он не был ни уничтожающим, ни агрессивным. Наоборот, он излучал неземное спокойствие, какое-то далекое забытое прошлое, очень близкое и очень родное чувство. Неестествен­но спокойный взгляд Врача словно сжигал блокаду искусственных мысленных ограничений, уничто­жая негативные устои и стремительно пробиваясь в неизведанную пустоту, где обитала за семью замка­ми потерянная душа.

В Скорпионе точно что-то прорвалось, точно что-то пошло бурным потоком из самого солнеч­ного сплетения. И это «что-то» приносило какую-то легкость вслед за невыносимой болью. Эта боль заполнила все его существо, давила его, ло­мала. Словно разом в нем восстали духи всех его жертв, словно настал Судный день, сам Армагед­дон. Боль испепеляла сознание. И если бы не это чувство необычной новизны и легкости, которая спонтанно поспирально «раскручивалась» в сол­нечном сплетении, боль довела бы несчастного до суицида.

Вопреки всей логике ликвидатора, вместо по­вторного выстрела Скорпион застыл, не отрывая взгляда. Он просто не мог его оторвать. Поскольку то, что было в нем «хорошего», этого не хотело. Оно, наоборот, стремилось всеми фибрами души наружу. Но «плохое» еще слишком владело телом. Именно оно заставляло его отползать назад, прячась в тем­ноте сознания от парализующих глаз Врача. Все это событие произошло как будто в другой реальности, в ином измерении вечности. В земной жизни это заняло буквально секунды. Обалдевший от неожиданного выстрела парнишка быстро при­шел в себя и ударил по педали акселератора, резко выжимая ее до пола. «Мазда» рванула с места в сто­рону микрорайона. Одновременно Скорпион вы­скочил из своего укрытия и, не выпуская из рук снайперскую винтовку, быстро побежал к кустам, а оттуда к своей машине. Молниеносно преодолев путь экстренной эвакуации, Скорпион прыгнул в свою машину. И газанул так, что колеса взвизгну­ли от сумасшедшего виража.

В неистовом стремительном темпе Скорпион об­гонял одну машину за другой. В боковое зеркало он зафиксировал «Форд», который явно не желал от­ставать. Он прекрасно понимал, что на сей раз его не упустит ни Врач, ни его люди. На полной скоро­сти он мчался в неизвестность.

Но это еще вопрос, от кого он убегал боль­ше — от них или от самого себя, от того душеразди­рающего хаоса неведомой борьбы, которая распи­рала его внутри. Его сознание захлестывали совер­шенно противоположные друг другу чувства. То ему хотелось плюнуть на все, уйти, забыться в каком-нибудь далеком монастыре в самой непроходимой глуши. То тут же он загорался жгучим желанием развернуть машину и встретиться лоб в лоб с Вра­чом и выстрелить в него в упор, выполнив свою ра­боту до конца, даже ценой собственной жизни. За­тем ловил себя на мысли, что не столько он хотел этого чертового выстрела, сколько вновь встретить­ся со взглядом Врача. Встретиться с ним самим как с другом, а не врагом. Его тянуло поговорить с ним откровенно о своей измученной, истерзанной ду­ше, о своей треклятой жизни, о своей обиде. Потом в нем разгорелась злость. Скорпион чертыхался, вспоминая свою жизнь, и мысленно посылал всех политиков в «трехэтажную даль». Он уже жаждал завалить эту гниду Лорда. Представлял себе реаль­ную картину, как заходит в его роскошный кабинет и стреляет ему прямо в лоб, укладывает пули одна в одну, пока не разрядится вся обойма. Скорпиону надоело быть «шестеркой», марионеткой в чужих руках. Он понял, что сколько бы ни стрелял, эта грязь будет лишь нарастать с утроенной силой. Его пули не помогут. «Пули... Почему отклонилась пу­ля? Она должна была точно лечь в цель... Врач лишь один из бандитов. Он тоже подлежит уничтоже­нию... Надо вернуться и доделать начатое... Пуля... Взгляд...» В сознании Скорпиона вновь всплыл этот странный взгляд. Вновь его душу захлестнула теп­лая волна какой-то братской любви к родной душе. «Но обстоятельства! Проклятый мир с идиотскими правилами... Бросить бы все к такой-то бабушке... Уйти куда-нибудь... Куда угодно, хоть в дремучий лес... Кто я в этой жизни? Одинокий волк... Волча-ра бешеный... Точно! А озверевший, бешеный волк подлежит уничтожению... Уничтожению! Это знаю я, это знает он...»

Скорпион развернул машину и повел ее прямо к своему тайнику, к своему запасному логову. Терять ему уже давно было нечего в этой жизни. Настал мо­мент истины. Скорпион немного оторвался от пре­следователей и резко затормозил возле мини-фаб­рики. Бросив открытую машину, он схватил винтов­ку и, закинув ее за плечи, подбежал к бетонному забору. С легкостью перемахнув его, он двинулся к своему заветному подвальчику. Внутри ликвидато­ра шла грандиозная по масштабам битва, его через край переполняли различные чувства... У подвала был только один вход. Скорпион прекрасно пони- мал, что следующим, кто войдет в эту дверь после него, будет Врач. Он решил использовать этот по­следний момент, момент встречи, чтобы оконча­тельно расставить все точки над «i».

У него в запасе всего несколько минут... Он про­бежал по длинному коридору, заскочил в комнату, снял винтовку, посмотрел на нее и отбросил в сто­рону. Вытащил из тайника помповое ружье. Заря­дил картечью и вышел в коридор. Сзади него, в пя­ти шагах, находилась глухая стена. Тень скрывала Скорпиона полностью. Сняв с предохранителя ру­жье, он застыл в ожидании, словно статуя. Скорпи­он был готов к любому исходу. Он решил занять именно эту позицию, хотя у него имелись рядом и более надежные стратегические укрытия. Но ему больше не хотелось никуда прятаться. Любой чело­век, который бы вошел в подвал, вошел бы именно оттуда, со стороны света. Более того, Скорпион, как профессионал, понимал, что в этой части ко­ридора вычислить его сразу невозможно, так как вдоль всего коридора по обе стороны много дверей. Человек, который войдет в подвал, не сориентиру­ется, откуда может произойти атака. Следователь­но, его внимание будет сосредоточено на проход­ных комнатах. Он проследует в конец коридора и приблизится к Скорпиону. А значит, Скорпион сохранит преимущество — право первого выстрела в этой дуэли.

В воздухе повисла тяжелая звенящая тишина. Время неумолимо отсчитывало последние секунды предстоящей встречи. Напряжение нарастало до предела... Дальнейшие события словно изменили картинку мировосприятия Скорпиона, как будто он смотрел сверхмедленную пленку. Дверь в подвал медленно отворилась. И так же медленно появился Врач. Он повернулся к киллеру лицом и развел руки в стороны. Оружия у него не было. С разведенными руками Врач спокойно стал приближаться к Скор­пиону. Каждый шаг отдавался глухим эхом в кори­доре и таким же стуком в сердце ликвидатора. Врач шел в лучах света от лампы. Вот он зашел за грани­цы ее фотонов... Но свет не покинул его фигуру, продолжая тянуться за ним и удаляться в запредель­ную глубь недосягаемого мрака. Зрелище было про­сто завораживающим.

Сначала Скорпион решил подпустить Врача по­ближе. Но чем дальше он шел, тем больше протяги­вался за ним свет. И чем ближе подходил он к концу коридора, тем Скорпион четче различал, что свет излучает именно сам Врач. Это было за гранью ре­ального. По спине Скорпиона пробежали мурашки. Солнечное сплетение защекотало... Что-то прекрас­ное и возвышенное охватило изнутри...

Критическая отметка... Рубикон... Последняя возможность выстрела... Но считывал эту информа­цию профессионал, оттесненный на дальний план воссиявшим на горизонте сознания, абсолютно не­изведанным одухотворенно-возвышенным воспри­ятием... «Бог с ней, с этой смертью, когда перед со­бой вживую наблюдаешь вечность, видишь другую возвышенную реальность, сильно отличающуюся от грязного мира бытия! Что людской мир по сравне­нию с настоящей Вечностью? Просто ИЛЛЮЗИЯ. Ничто. А что есть жизнь в этом Ничто? Промельк­нувшая тень с искрой Божьей. Искра, уничтожив­шая своим пожаром тень — вот, оказывается, смысл этой жизни. Ради единственного этого смысла судь­ба дарует многочисленные шансы. Ради него стал­кивает различные тени на своих перекрестках, что­бы сильная искра зажгла слабую. Только мощная ис­кра разгорается в пламя. Только пламя освещает совершенно другую реальность, указывая путь к истинному своему дому. Почему этого я не знал рань­ше? Почему это все открывается лишь сейчас, на Ру­биконе Жизни и Смерти... Как глупо я растратил свои силы... Как больно за прожитую слепую жизнь во тьме... Как страшно быть рабом своих теней...»

Врач давно стоял перед Скорпионом. Они молча глядели друг другу в глаза... Скорпион щелкнул пре­дохранителем и отбросил ружье в сторону. Его глаза наполнились слезами, застилая всю эту гнусную ре­альность прозрачной пеленой обжигающих сердце капель. И впервые за много лет они хлынули пото­ком по мужественному лицу. Скорпион не пытался их сдерживать. Из него словно вымывалась вся грязь, что накапливалась годами душевной тюрьмы, словно вымывалась вся та боль, которая неподъем­ным грузом отягощала совесть. Он чувствовал об­легчение, огромное облегчение. Ему уже было все равно, что будет с его бренным телом, с этой иллю­зорной тенью бытия...

Скорпион сел к боковой стене, зажав голову ру­ками. Он тихо рыдал... Последний раз он так плакал в далеком детстве, когда умерла его мама. Но тогда это была детская боль. А сейчас это была обжигаю­щая сердце и мозг мужская боль зрелого воина. Он не стыдился своих слез. Это были слезы внутренне­го покаяния.

Врач подошел и молча присел с ним рядом, как старый, добрый друг, подоспевший в страшную минуту горя и отчаяния. Достал пачку сигарет и предложил ему. Вытащил зажигалку и помог прикурить. Скорпион от этих согревающих душу действий стал успокаиваться. Когда чиркнула за­жигалка, он краем глаза заметил, как от угла глу­хой стены, где он недавно стоял, отделилась третья тень и села напротив них. Этот человек стянул ма­ску и обнажил лицо с жидкой рыжей бородкой. Скорпиону стало ясно, что если бы он даже не опустил ружье сам, у него не было никаких шансов на роковой выстрел.

Последние капли слез стекали с измученного ли­ца. Внутри было полное опустошение. И все же ста­ло намного легче, чем прежде. «Иживец» понял, что никто не собирается его убивать. И ему уже не хоте­лось кого-либо убивать. Да и зачем? Он чувствовал себя среди своей настоящей семьи. Пусть потом бу­дет что будет... А сейчас он счастлив. Наконец-то после долгих мучительных лет разлуки он находился сейчас среди своих... СВОИХ... больше чем родных братьев. Скорпион вновь вернулся в свою семью, которую когда-то безнадежно потерял. В нем начал просыпаться забытый великий Дух Воина. Как буд­то вовсе не было этих жутких черных лет утрат, гря­зи, внутренних скитаний надломленной души... Только долгожданное наслаждение потрясающего ощущения: «Я среди своих».

— Нет, ребята, я вас все-таки не понимаю, — хмыкнул отец Иоанн. — Только что выбрали жизнь
и тут же в руки берете яд. Вы знаете, что капля нико­тина убивает лошадь?

— Так пущай не курит, — улыбнулся Сэнсэй.

Все трое захохотали, выплеснув разом так долго сдерживаемые эмоции. Юмор быстро разрядил ат­мосферу скованности и недоверия. Когда все друж­но просмеялись, Сэнсэй представился:

— Сэнсэй. Спецгруппа «Аз».

— Вано. Спецгруппа «Аз».

— Скорпион. Спецгруппа «Ижица».

Они тепло пожали друг другу руки. Это рукопо­жатие сказало все, о чем молчали уста, и что пере­полняло сердца. Рухнули все остатки иллюзорных барьеров. И, несмотря на внешне холодный подвал, согревало чувство теплоты родного дома.

— Глупо все получилось, — искренне произнес Скорпион. — Ты уж прости, брат…

— Да ладно, — махнул рукой Сэнсэй. — Чего в жизни не бывает!..

— Зато хорошо косточки поразмяли, — потянул­ся Вано. — Прямо как в «особо пристрастных усло­виях» в учебке на «Острове» побывали.

— Это точно, — усмехнулся Сэнсэй.

— А у вас что, тоже такие экзамены бы­ли? — с улыбкой спросил Скорпион. — Я думал, од­них «иживцев» по «особо пристрастным» гоняли, как «самых ленивых и неповоротливых».

— О-о-о, — протянул Сэнсэй. — До боли знако­мые слова.

— Да они всех так, наверное, называли, — хи­хикнул Вано. — Если их послушать, то самые лени­вые и неповоротливые были мы.

И, обратившись к Сэнсэю, добавил с улыбкой:

— Помнишь, как нам с тобой генерал взбучку ус­троил по первое число? И главное за что?!

— А, это когда проверка приехала... От этого анекдота весь «Остров», наверное, долго умирал со смеху.

— Вот, вот, — и уже обратившись к Скорпиону, Вано стал рассказывать: — К нам тогда проверка приехала. Ну, как полагается, устроили показатель­ные экзамены. Забросили нас к черту на кулички. Как всегда без денег, без документов, без еды. Хоро­шо, что хоть в одежде, проверяющие все-таки кон­тролируют. И на том спасибо, уже меньше проблем. Но постарались нас выбросить из самолета так, что­бы мы непременно окунулись в какое-то озеро, кому повезет. А кому не повезет — носом в болото... Зада­ча была такова — за семьдесят два часа проникнуть на территорию охраняемого объекта в командный пункт А. Ну, и чтоб нам жизнь медом не казалась, они нам всякие препятствия понаставили. Мало то­го, что объект был действительно стратегически важ­ным государственным объектом, который контроли­ровал КГБ, естественно, со всеми своими аналитическо-техническими заморочками, и добраться до него за семьдесят два часа можно было лишь на пре­деле человеческих возможностей, так еще по нашему следу пустили ГРУ, чтобы мы не расслаблялись. Вы­бросили вразброс наши группы. Мы приземлились в десять ноль-ноль. Следовательно, явиться перед взором начальства должны были ровно через трое су­ток в это же время... Ну, и мы с Сэнсэем, чтобы, так сказать, не посрамить честь командира, показать всю доблесть нашей молодой гвардии, предстали пе­ред генералами аккурат на двенадцать часов раньше положенного срока. А те как раз ждали другую груп­пу, которая уже опаздывала на пять часов от опреде­ленного им времени. Ну, и нас второпях под горячую руку, толком не разобравшись, отчихвостили ни за что ни про что по первое число! Генерал целую лек­цию нам тогда прочитал и про «япону мать», и по по­воду нашей ленивой натуры, причем на таком доход­чивом, ядреном языке! А наш командир, представля­ешь, молча стоял с довольной рожей в стороночке все три часа, пока не пришла та запоздалая группа.... Я ж тебе говорил, лучше бы поспали лишние часики. Мужики рассмеялись.

— Ну, и чем закончилось? — улыбаясь, спросил Скорпион.

— Ну, чем... Медаль, конечно, нам не дали, но поощрение записали... Да, еще опоздавшая груп­па вечером порадовалась, что генерал изрядно вы­дохся, изливая нам свои эмоции.

— А, так это про вас все рассказывали?! — с вос­хищением произнес Скорпион, — То-то я думаю, история знакомая.

— Да уж, «Остров» с нами не скучал.

— Ну, ребята, вы же ходячая легенда! Помню, Нам вас в пример ставили, когда забросили в мос­ковские катакомбы. Там же этих ходов, мама моя родная! Кто только их не рыл, от Грозного до Ста­лина! А нам там устроили соревнования, гонки на выживание по канализационным нечистотам...

Троица углубилась в воспоминания о давно ми­нувших днях. В такой непринужденной беседе они находили все больше точек соприкосновения, вспо­минали общие курьезы.

— А меня больше всего раздражали эти ежегод­ные тестирования в психофизической лаборато­рии, — шутливо возмущался Скорпион и не без гор­дости добавил: — Блин! За сорок минут надо было
ответить на триста шестьдесят два вопроса!

Сэнсэй с Вано удивленно переглянулись.

— Ни фига себе халява! — с усмешкой прогово­рил Вано. — Ну, вам и повезло! Мы за шестьдесят
минут должны были ответить на семьсот пятьдесятвосемь вопросов. Да еще в конце проанализировать
свои ответы и нарисовать животное, с которым себя ассоциируешь.

Скорпион аж присвистнул от таких цифр.

— Слышь, Сэнсэй, все хочу тебя спросить, а ко­го ты изображал? — с улыбкой проговорил Вано.

— Кого, кого... обезьяну, естественно. Это един­ственное животное, которое одновременно отно­сится и к умным, и к красивым.

Все рассмеялись. Многое объединяло этих лю­дей, и в первую очередь незабываемый «Остров», незабываемая закалка духа.

— Да, были времена... А сейчас черт ногу сломает. Бардак кругом. Все воруют, точно соревнуются,
кто больше да кто шустрее страну разграбит и к ру­кам приберет. Политический капитал, твою мать, на чужой крови, на народных костях зарабатывает­ся. И главное, кто больше награбит, тот и на власть руки простирает! Мало им, еще подавай, да чтобы с неприкосновенностью, как положено в «нормаль­ном цивилизованном обществе»...

— Ничего. Все эти явления временные. Все имеет свое начало и конец. После грозы приро­да очищается. Сойдут грязевые потоки, выглянет солнце и осушит землю, — спокойно произнес Сэнсэй.

— Мне кажется, от таких катастрофических по­следствий, такой множественной раздробленности Союза уже ничего хорошего не будет. Война, кровь, раздор...

— Ничего, ничего. После раздробленности обя­зательно последует объединение. Это у славян в крови... То, что члены семьи поссорились заобе­дом, еще ни о чем не значит. Потому что к ужину они всё перемирятся и вновь сядут за один стол. Ду­ховная сущность славянской души превышает ам­биции. Здравый смысл все равно восторжествует. В будущем, несомненно, произойдет объединение славян. И неважно, как оно будет называться. Но это будет одно из духовно могучих объединений мира. И другие народы потянутся к прототипу тако­го объединения. Это будет «страна» нового тысяче­летия... И сейчас с удивительной точностью созда­ются все предпосылки к этому новому этапу чело­вечества. Мир перетряхнет, и здравомыслие вновь вернется к людям.

— Остается только надеяться, — вздохнул Скор­пион.

— Нет. Нужно не надеяться, нужно верить, — по­правил его Сэнсэй.

— Очень бы хотелось. Но кто приведет к этому? Кому в наше время можно доверять? Уж я-то досы- та побывал в смердючей среде власти! И не увидел там никого, кому можно было бы верить.

— Верить нужно в первую очередь себе. Верить, что настанут и у нас хорошие времена. Придут те, кого мы захотим выбирать, и они будут делать то, что обязаны делать. Сильная вера имеет свойство материализовываться в действительность. Это за­кон природы. А против природы не попрешь. Так что начинать надо с выноса мусора из собственной головы.

— Разумно. «По вере вашей да будет вам», — про­бубнил в задумчивости отец Иоанн. И тут же, встре­пенувшись, добавил: — Представляешь, если каж­дый займется внутренней уборкой в своих мыслен­ных покоях, да это же так и золотой век ненароком может наступить!

— А ты как думал? — улыбнулся Сэнсэй. — Что такое золотой век? Это общий результат множества частных внутренних побед.

— Да, легче завалить кого-то, чем преодолеть тя­жесть внутренней битвы, — с горечью произнес Скорпион.

— От себя не убежишь, сколько бы ты не выпле­скивал свои амбиции на других. Только хуже себе сделаешь... Каждый человек переживает свой лич­ный Армагеддон, принимая позицию своих побе­дивших хороших или плохих мыслей. Человек сво­боден в своем выборе. И, отталкиваясь именно от этого внутреннего выбора, складывается его даль­нейшая судьба. А в массе своей и судьба народа. Так что вера, брат, явление уникальное в человеческом обществе. Никто ее в масштабе не видит, но остро ощущает ее последствия...

Так и сидели трое друзей в подвале заброшенной мини-фабрики, разговаривая обо всем на свете, о высоких ценностях жизни и о житейских буднях, о людях и о личностях, о себе и своих мыслях, об идеалах и о действительности. Словно не могли наговориться, словно хотели разом излить друг другу души, как близкие родственники, долгое вре­мя не видевшие друг друга. Они чувствовали свое духовное единство, схожесть судеб. Каждый радо­вался по-своему: Скорпион как возвратившийся блудный сын к домашнему очагу, Вано был счаст­лив, что все закончилось так благополучно, а Сэн­сэй радовался мыслям Скорпиона, высказывающе­го их. Он радовался тому, что никто из «острови­тян», куда бы их ни забрасывала и как бы ни ломала судьба, не поддался волне времени, не утонул ду­хом в грязи власти. Ибо высшая власть — самое су­ровое испытание даже для совершенной души. Жажда корыстной власти сжигает человека изнут­ри, испепеляет его духовное начало. Мало кто мо­жет устоять перед империей напыщенного Эго. Сэнсэй радовался тому, что наставники «Острова», как ни обрабатывали психику «островитян», как ни вкладывали психологические, установки в подсо­знание, все же явно перестарались. Перегнули пал­ку. Подсознание — грань тонкая, глубоко не изу­ченная. Чуть не так надавишь — можно человека рабом на всю жизнь сделать. А передавишь — душа прорвется, сольется с сознанием. И обретет человек свою долгожданную истинную Свободу, вступив в неведомый мир единения с Богом.