2015-06-24
209
Мы довольно долго трудились над проектом персонального летательного средства. Да, назовите это реактивным ранцем, джетпаком. Первая реакция у всех — офигеть! Когда я говорю «джетпак», вы представляете себе ранец, который стреляет реактивной струей и поднимает вас. Но проблема в том, что как только выхлоп закончится, вы покойник. Если у самолета откажут двигатели, его все равно можно посадить, а здесь нет. Поэтому мы стали думать в сторону чего-то вроде одноместного вертолета, лопасти которого похожи на семена-вертолетики клена — у них такой разрез, что подъемная сила тормозит падение. Так, может быть, из нашего ранца должны прорастать лопасти, которые при приземлении складывались бы обратно? Мы создали прототип, но остановились. Штука получилась очень громкой, просто беда. А Google не хочет летать над домами людей с ревом мотоцикла, нам по нраву тишина и покой. И, конечно, она была слишком прожорливой — 20 литров бензина на два километра полета.
Есть в вашей работе темные стороны? Взять самоуправляемый автомобиль: его появление существенно изменит порядок жизни, а люди разучатся водить машины.
Скажите, а вы на лошади ездить умеете?
Да.
Серьезно? Наверное, это нечто русское. У меня большинство знакомых понятия не имеют, как ездить на лошади, и это нормально. Я не вижу никакой проблемы в том, что люди разучатся водить машины. Огромная проблема как раз в том, что люди машины водят. Смотрите сами: человек едет по дороге, видит маленькую неровность и начинает выкручивать руль, хотя ему нужно ехать прямо. Это — фун-да-мен-таль-но плохой интерфейс, а что еще хуже — небезопасно. Роботы решат эту проблему в разы лучше, чем люди. Самолеты и так уже практически управляются компьютерами. Почему не освободить людей совсем? Я назову это не темной стороной, а повышением уровня безопасности. Так что нет вопроса «должны ли мы запускать такую штуку», есть вопрос «когда мы должны это сделать».
Помните, в 2009 году была история с Airbus, которому пришлось совершить аварийную посадку в реку Гудзон в Нью-Йорке? За штурвалом были опытные пилоты, которые учились летать без компьютеров, поэтому они и смогли посадить самолет и никто не пострадал.
Да, только надо понимать: большинство аварий с самолетами происходит потому, что люди не следуют протоколу или — еще чаще — мешают компьютеру делать свою работу. Сейчас есть машины, в которых компьютер помогает вам в управлении, но в критической ситуации он отбрасывает свои метафорические руки и говорит: я не знаю, что делать, человек, бери руль. Вот это опасно: ты можешь слишком довериться системе, заснуть, заниматься сексом на заднем сиденье или что вы там выдумаете. Навык у вас еще есть, но толка от него никакого. Мы тоже изначально работали над вспомогательной системой, но в итоге поняли: это неправильное решение. И да, в долгосрочной перспективе люди разучатся водить машины — потому что есть достаточно причин, чтобы вообще не пускать человека за руль. Я точно знаю: мир будет меняться, но мы будем тратить все силы, чтобы эти перемены носили для общества позитивный и верный характер. Вы можете спросить меня: работаем ли мы над проектами, которые абсолютно позитивны для общества? Ответ, конечно же, нет. Просто потому, что таких вещей не существует в принципе.
В Музее компьютерной истории еще много места, и экспозиция постоянно пополняется: перфокарта неизбежно становится флешкой, которая тоже занимает место под стеклом. Самоуправляемый автомобиль, как и другие проекты Google[x], далек от реализации — машина поступит в продажу не раньше 2020 года. Пока она не умеет ездить в сильный дождь и снегопад, иногда не справляется с широкими полосами, не всегда видит мелкий мусор и препятствия на трассе, плохо ориентируется на парковках, не понимает жестов полицейского и не может отличить его от прохожего. Впрочем, угнаться за будущим пытаются уже не только корпорации, но и государства, меняя законы и допуская беспилотники на обычные дороги. Астро Теллер говорит, что появление их машин откроет миру новые вопросы. Да и не может не открыть: умение жарить пищу поменяло форму человеческой челюсти, а изобретение вилки и ножа изменило прикус. Должны ли люди вообще смотреть на дорогу? Может быть, надо полностью переосмыслить положение и вид кресел? Как будут меняться города, по которым ездит автопилотируемый общественный транспорт?
Одно известно точно — все эти изобретения однажды окажутся здесь, в музее. Где-нибудь недалеко от первого в мире жесткого диска, IBM 305 RAMAC, объемной бочки высотой с подростка. Рядом с RAMAC на экране бесконечно крутят рекламный ролик, снятый в 1950-е. Набриолиненные мужчины, будто из сериала Mad Men, в строгих костюмах и со стаканчиком виски, ломают головы над созданием жесткого диска. Торжественный мужской голос зачитывает: «300 тысяч рабочих часов, 14 тысяч улучшений и вот, после пяти лет поисков, все готово». В ролике, конечно, ничего не говорится о сотнях офисных сотрудников, которых неизбежное будущее не привлекало, а только пугало. Ведь этот поиск, уверяет голос, продолжится бесконечно, «пока человеческий разум будет стремиться достигнуть самых дальних своих рубежей».
