Заключение. Было еще несколько встреч перед его упокоением, время которого ему было открыто

Было еще несколько встреч перед его упокоением, время которого ему было открыто. В наших человеческих учреждениях висят таблички-предупреждения: «Уходя, гасите свет». Он же, живя по другим законам, все сделал, чтобы остающимся жить в тяжелые конечные времена было светлее, теплее, понятнее.

Родившись в последние годы XIX века, он дожил до начала XXI-го. Пройдя сквозь все круги ада катастроф ХХ-го века, не только не озлобился на всех и вся, но стяжал любовь, которую буквально излучал на окру­жающих. При кажущейся простоте в разговоре, использовании часто народной речи, это был очень образо­ванный человек. Отец Антоний свободно владел латы­нью, греческим, немецким. В его собственном домике на полках стояли зачитанные святоотеческие труды на том же греческом. Старец не любил об этом говорить, хотя я несколько раз спрашивал, сколько языков он знает.

Удивляло в нем и такая черта – он умел слушать и вызывать на разговор; причем, даже если у посетителя отсутствовало желание говорить о чем-то еще болящем, отец Антоний как-то ненавязчиво подводил разговор именно к этой теме. А потом становилось легко. Слушая чужие рассказы, старец непременно извлекал из них нечто поучительное для всех и потом использовал в назидании чад духовных.

С первой встречи меня поразила также такая особенность праведника – столетний старец, проживший столь сложную жизнь, реагировал на ложь с резкостью ребенка. Он патологически не воспринимал лукавство, ложь, даже простую неискренность, считая их основой любого греха и «вервиями[16] для удержания врагом души православной, вериями[17] дьявольскими в ней». Пройдя десятилетия лагерного ада, он какие-либо утеснения в миру или возможные земные мучения просто не воспри­нимал. Боялся старец одного – огорчить своим поступком Того, Кто Искупил его Своей Пречистой Кровью. Поэтому часто на вопрошение о том, как поступать, он отвечал: «А как же Господь? Разве Спаситель наш мог бы...», далее следовало название действия, на которое посетитель пытался взять благословение – взятка, отмщение ближ­нему, ложь и пр.

Он был очень ласков до нежности, любвеобилен с простыми верующими – рабочими, крестьянами, техни­ческой интеллигенцией. Правда, только в тех случаях, когда простота не была синонимом каинитства и хамства. С актерами, «вольными художниками», «руководящими товарищами» и всеми теми, кто присвоил себе право называться «творческой интеллигенцией», старец был весьма насторожен. Большей частью он обличал неправе­дность их взглядов, вызывающую богемное разложение.

Строже всего он относился к духовенству и в особенности пишущему. Объяснял это так: «Пришел человек-грешник – я через него увещеваю пять – шесть павших. Приходят вольнодумцы – чуть больше у них соблазненных: может сто, может двести. А если пастырь согрешил, да еще богословствовать пытается, тысячи и тысячи соблазнить может!».

Я был свидетелем такого – приехал к отцу Антонию священник из «вычитчиков», с презентом старцу: своей брошюры, изданной на личные кошты и конверта с деньгами, «для нищих». Священника этого я немного знал: и люди рассказывали, и общался пару раз в епархии. Брошюра эта его мне также была знакома, довелось просмотреть – люди принесли на отзыв. Там было много утверждений как минимум спорных, другие, как говорят, и комментариев не требуют. Поскольку автором был священник, пришлось быть сдержанным в оценках, рекомендовал только верующим не углубляться в изучение бесовских хитростей да еще на основе их же рассказов. Теперь мне интересно было узнать точку зрения старца.

Вошедший в келию отец Анатолий (имя изменено) буквально заполнил своим телом все свободное про­странство – он был очень высоким и чудовищно тучным. Сорока – сорока пяти лет, с уверенностью удачливого митрофорного протоиерея – любимца владык, благо­словение он брал как-то с высоты своего положения. Но лобызания старческого это положение не обеспечило. А потом был разнос, такое не лицеприятное обличение, что мне о. Анатолия даже жалко стало. Получил он за все – за то, что брал деньги с верующих за вычитку:

«Туне приясте, туне дадите»[18]. За разговоры с бесами и передачу их в брошюре верующим: приводил отец Антоний евангельские цитаты, слова древних под­вижников о том, что нельзя разрешать бесам даже рот открывать, а тем более внимать их рассказам. В общем, трудно сказать, что не было подвергнуто обличению.

От. Анатолий вначале храбрился, потом сник, в конце разговора стал просить прощения. Старец смягчился, но сказал достаточно сурово: «Бога моли простить, наказание уже за плечами носишь. Книжки свои сожги сам, закончи дела милосердия, что уже начал с домом для сирых стариков, с приютом для сирот и готовься...». Через несколько месяцев пришла весть, что от. Анатолий погиб в автокатастрофе.

«Отошел в вечность и старец Антоний».

Прошло несколько лет. Появилась возможность посетить Верхнедонское. Увы, радости эта поездка не принесла – монастырь на дому исчез: старые монахини преставились, послушницы разошлись. Кто-то был пострижен в монастырях, кто-то обретался возле духовных стариц. Единственная оставшаяся в поселке схимонахиня Варвара по прежнему несла послушание на клиросе.

ДУХОВНЫЕ БЕСЕДЫ И НАСТАВЛЕНИЯ СТАРЦА АНТОНИЯ
Часть третья