2015-07-04
338
Вызов
Где-то в северных горах
Удобно устроившись на каменном уступе, Старый смотрел вниз. На дне неглубокого ущелья, там, куда падали лучи нежаркого зимнего солнца, среди камней, льда и снега резвилось шестеро детей. Две старухи, грея кости на камнях, надзирали за их возней. Звонкие крики эхом отдавались от скал. Старый знал, что еще трое подростков недавно покинули эту группу, и еще пятеро детишек слишком малы, чтобы отлучать их от матерей. Всего четырнадцать детей! Как мало! Старик подавил вздох. Он помнил те времена, когда тут под присмотром наставниц возились, по меньшей мере, две дюжины детишек, и еще около десятка ожидали своей очереди быть принятыми в этот своеобразный детский сад. А что сейчас? Племя вымирает. Женщины боятся становиться матерями, ибо знают, что придет день – и вчерашние мальчики станут воинами и непременно погибнут. Сменится еще одно или два поколения, и не только клану Ледяной Глыбы, но и всему племени может настать конец.
Сверху упала тень перепончатых крыльев. Шаман поднял голову. В небе, нарезая постепенно сужающиеся круги, парили два дракона. Единственные из молодого поколения, кто пережил последнюю войну. Всего двое. Сколько у них будет детей? Один-два… Потом он погибнет, защищая жену и малышей, она останется одна, вырастит сына – чтобы проводить его на битву. И все… Конец…
Зимнее солнце не грело старые кости, но шаман готов был закоченеть совсем, лишь бы племя продолжало жить. Будь проклят древний Договор, подписанный кровью! Будь проклята клятва, которую произнесли их деды!
Слежавшийся в ледяную корку снег захрустел под чужими шагами. Не оборачиваясь, по особому отпечатку ауры Старый угадал Зеашень, жену вождя.
«Что тебе надо, дочь моя?»
По возрасту она годилась ему даже не во внучки – в правнучки, – но возражать не стала, давно привыкнув к такому обращению. Зеашень подошла к краю, потопталась, устраиваясь поудобнее, уселась, глядя вниз.
«Я пришла повидать сына», – сказала она. Один из играющих внизу мальчишек был ее ребенком.
«Тогда почему не спустишься к нему?» – Старый кивнул на тропинку, ведущую вниз и начинавшуюся в десятке шагов от этого места.
«Боюсь… Боюсь, что не справлюсь с собой и… просто заберу мальчика! Украду и убегу с ним куда глаза глядят! Еще дальше на север, в дикие горы, подальше от этих мест, куда угодно, где он будет жить!»
«А-а-а… Я-то, признаться, думал, что ты носишь под сердцем еще одного ребенка,» – промолвил шаман.
«Не хочу! – тихо воскликнула жена вождя, притопнув ногой. – Я больше не хочу рожать! С меня хватит смертей!»
«О каких смертях ты говоришь? Войны нет, впереди несколько лет мирной жизни. Надо жить и радоваться!»
«Я не могу. Я не верю в то, что все будет хорошо», – покачала головой Зеашень.
«Посмотри туда. – Старый указал в небо. – Они верят в лучшее, надеются на счастье, ждут его. И ты надейся, верь и жди».
Зеашень хотела что-то ответить, но не успела. Издалека послышались громкие трубные звуки, крики, рев и шум. На ветру захлопали крылья, какая-то тень закрыла солнце.
Кто падая камнем, кто мягко спускаясь, на террасу один за другим опустились вождь Хуррак и еще несколько воинов и охотников из числа самых крепких и сильных самцов. Среди них было трое незнакомых – их запах и ауры яснее ясного говорили о том, что они прилетели из соседних кланов. Но что гости делают здесь? Да еще и… с болью в душе?
«Старый! – В мысленном голосе Хуррака звучали гнев и волнение, которые он подкрепил яростным воплем. – Беда! Враги напали на соседей!»
«Мой сын убит, – произнес один из гостей. В его душе волной поднималась черная буря эмоций – страх, гнев, отчаяние, недоумение, жажда мести. – Убит среди бела дня, одним из двуногих. Он вместе со своей будущей супругой просто решил немного… поразвлечься. Они не сделали ничего плохого, а на них напали, и мой сын погиб!»
«Они нарушили перемирие, – добавил его спутник. – Мы имеем право ответить тем же. Договор гласит…»
Отмахнувшись и тихо рыкнув, Хуррак заставил гостя замолчать. В конце концов, все кланы подчинялись именно ему, военному вождю. И это к шаману его селения прилетели остальные за советом и сочувствием. Вождь сделал шаг.
«Старый, – тяжело промолвил он, – надеюсь, ты понимаешь, что ждет моего сына сейчас?»
Все прекрасно понимали, что это значит. Ведь теперь драконам придется ответить ударом на удар, исполняя Договор, а в этом случае Авест, отправленный к двуногим, непременно погибнет.
«Его ждет суровое испытание, – промолвил шаман, выпрямляясь во весь свой немаленький рост и раскрывая крылья. – И, надеюсь, ты понимаешь, что в его судьбе уже ничего нельзя изменить? Я предупрежу его, и он исполнит свой долг…»
«Нет! – Яростный рев вождя клана Ледяной Глыбы заставил кружащую в вышине пару ринуться прочь. – Нет, мы не будем выступать!»
«Ты хочешь отказаться от мести?» – Родные погибшего юного дракона ощетинились. Гребни на их затылках и шеях налились кровью, чешуя встала дыбом.
«Войны не будет! – прошипел Хуррак. – А кто против – пусть убирается вон!»
Пришлые драконы тут же взвились в воздух.
«Ты понимаешь, что произошло?» – осторожно поинтересовался Старый.
«Понимаю. – Вожак тяжело дышал, в груди клокотало рычание. – Но я не могу иначе…»
«Тебя могут обвинить в трусости! Боевого вождя племени…»
«Понимаю! – Хуррак все-таки выплюнул сгусток огня. – Но это все-таки мой сын!»
Шаман тихо покачал головой, старательно пряча свои мысли и чувства. Если драконы отзовутся на этот выпад и начнут войну, Авест должен будет пасть ее первой жертвой. Он и так умрет, но, празднуя труса, вожак клана дарил своему сыну лишние дни и недели жизни.
Школа Драконоборцев, тот же вечер
Не донеся ложку до рта, он внезапно оцепенел. Зрачки расширились, заливая радужку могильно-угольной чернотой. Сидевший напротив Пасак удивленно толкнул ногой горца под столом, но тот не среагировал.
– Эй, ты чего?
Готик перестал жевать. Происходило что-то странное. Юноша удивился, но он вдруг почувствовал состояние Авидара – удивление, волнение, страх.
– Не-э-эт…
Ложка выпала из пальцев, зацепившись за край стола, нырнула на пол. Согнувшись над миской, горец схватился за голову, запуская пальцы в волосы.
– Нет, только не это… Это невозможно!
– Что, тебя отравили? – со странной интонацией, словно хотел добавить «наконец-то, и хвала Создателю!», поинтересовался Яунист.
– Отвали! – Готик бросил ложку. – Не видишь – человеку плохо.
– Человеку? – Авидар резко выпрямился. Глаза бешеные, губы прыгают. – Ты сказал «человеку»?
– Да…
– Мм! – тихо взвыл горец и, вскочив, бегом бросился прочь.
– М-да. – Яунист как ни в чем не бывало вернулся к трапезе. Готовили в Школе однообразно, но зато вечерняя похлебка была вкусной и наваристой, в супе плавали внушительные шматки настоящего мяса, а не кусочки вареной требухи и сало, как бывает чаще всего в монастырях. – Психанул… С чего бы это? Вроде ему никто сегодня в кашу не плевал…
Готик резко встал.
– А ты куда?
Ученики сидели за одним общим столом. Наставники и братья-драконоборцы занимали большую часть трапезного зала, садясь по старшинству и влиянию. Рядовые – отдельно от послушников, старшие – отдельно от младших. Приоры и сам гроссмейстер занимали стол, стоявший поперек трапезной на небольшом возвышении. Справа и слева от него были устроены камины. Сейчас, зимой, их топили, и из-за этого, а также из-за того, что с кухни то и дело клубами вылетал теплый воздух, в просторном трапезном зале было тепло и слегка душновато. Пахло закваской – брат-повар уже поставил тесто для утренней выпечки. Ученики легко соглашались помогать на кухне – как правило, помощники получали из партии выпечки самые теплые булочки, еще мягкие и ароматные.
Не обращая внимания на вопросительные взгляды, Готик протиснулся между ученическим столом и стеной к выходу. Горец выскочил из трапезной, как стрела из лука, хорошо еще, никого не сбил по пути. Отправившийся за ним юноша поневоле привлекал внимание. В трапезном зале запрещались лишние разговоры, так что происшествие за столом учеников было замечено всеми. Рыцари переглядывались, но дисциплинированно молчали. Готик чуть не вскрикнул, когда его окликнул брат Акимир.
– Выясните, в чем проблема, и возвращайтесь, доложите мне! – распорядился он. – И постарайтесь донести до его сведения, что подобные экзальтированные выходки отнюдь не приличествуют драконоборцу! Мы должны уметь контролировать свои эмоции, а иначе грош нам цена. Таким не место в наших рядах!
На улице давно стемнело, задувал сильный ветер, и крупными хлопьями летел снег. Юноша мигом продрог в наспех наброшенной куртке, распахнутой на груди. Первый же порыв ветра выдул из-под нее накопленное в трапезной тепло, сразу вспомнился толстый суконный плащ, оставленный при входе, но возвращаться за ним было некогда. Горец как сквозь землю провалился. Крик, едва он вырвался изо рта, ветер затолкал обратно, швырнув дополнительно еще и пригоршню снега в лицо. Юноша от неожиданности зажмурился – все равно в такую темень от зрения было мало толку.
…Неожиданно вспомнился недавний урок по ориентированию. Им всем завязали глаза и приказали выполнить несколько заданий. Ориентироваться следовало на слух, осязание, память, интуицию и прочие чувства. «Драконы любят скрываться под землей, – сказал тогда брат Дайвен. – Там они чувствуют себя в безопасности, ибо не пользуются обычным зрением, а их жертвы, лишившись света, становятся совершенно беспомощны и легко попадают в пасть чудовищам. Настолько легко, что некоторые драконы сперва вволю наиграются с такими «противниками» и лишь потом, вдоволь измучив жертву, добивают ее. Вы не должны давать тварям такой возможности. Вы должны уметь ориентироваться во мраке!» Как ни странно, но Готик достаточно легко справился со всеми заданиями учителя. Быстрее его были только Садуго и Авидар. Да и то, казалось, горец долго колебался, уступить первенство другу или нет.
Где же он сейчас?
Не открывая глаз, юноша сделал несколько шагов с крыльца, стараясь не обращать внимания на ветер и летевший в лицо снег. Прикрыл глаза и нос рукой – все равно от зрения мало толку. А вот если сосредоточиться…
Горца он отыскал у самой крепостной стены, там, где к ней вплотную примыкали склады и кладовые для припасов. Здесь, несмотря на то, что зима началась не так давно, уже успело намести сугробы по пояс, и лишь несколько узких тропинок вело к дверям складов. Тут же был разбит небольшой садик – несколько яблонь и ягодных кустарников теснились посреди грядок с лекарственными травами. Устроен он был по приказу прежнего гроссмейстера, великого магистра Отинура, и никто не знал, кто станет ухаживать за садом теперь, когда его не стало. Тем более что точно такой же сад, только намного больше по размерам, находился за стеной монастыря – там выращивали яблоки и сливы.
Несмотря на окружающую темень, глаза Готика успели немного привыкнуть к мраку, да и интуиция не подвела, и он разглядел скорчившуюся в сугробе фигуру. Горец сидел на корточках, обхватив колени руками и спрятав лицо. Вся его фигура выражала такое отчаяние, что юноша не мог сдержаться – он бросился к приятелю и, упав на колени, обнял за плечи, прижимая к себе, как младшего братишку, которого ему чудом удалось отыскать в глухом лесу.
– Пусти, – глухо сказал Авидар.
Готик разжал руки, но не отступил:
– Что случилось?
– Не твое дело.
– Как раз мое! – воинственно заявил юноша, решительно садясь рядом. – И я не уйду, пока ты мне не расскажешь!
Горец бросил на него косой взгляд, и юноша так и сел – столько в нем было боли и отчаяния.
– Не ори. Ты ничего не исправишь своими воплями… У меня дома случилось несчастье.
– Как…
– Сказали.
– Телепатией, да?
Горец кивнул.
– А кто…
– У моего народа есть враги, – уклончиво ответил Авидар, и Готик, не переспрашивая, догадался, что уточнять не стоит. Его друг либо уверен, что он сам все знает и тогда не стоит демонстрировать свое невежество, либо это страшная тайна.
– И что теперь?
– Не знаю, – помотал головой горец. – Долг велит мне оставаться на месте…
– Сейчас? – не поверил своим ушам Готик. Развернулся, схватил горца за плечи, встряхнул. – У тебя дома беда! Может быть, твоим близким нужна твоя помощь, а ты… Надо немедленно бежать к наставнику! Тебя должны отпустить!
– Нет, я останусь. – В глазах Авидара блеснул огонь. – Сердце велит мне лететь на север, к отцу, матери, маленькому брату. Но здесь я на своем месте. Ты не поймешь…
– Где уж мне. – Готик почувствовал обиду и отвернулся.
– Прости. – Две горячие ладони легли на плечи. – Я не хотел. Не обижайся, но…
– Понятно. Ты мне не доверяешь.
– Прости.
Самым правильным после таких слов было встать и уйти, но Готик продолжал сидеть на снегу рядом с Авидаром. Молчание затягивалось.
– Как ты меня нашел? – наконец спросил горец.
Юноша понял, что приятелю хочется говорить о чем угодно, только не о том, что его гнетет, и ответил:
– Сам не знаю. Помнишь, нас недавно учили ориентироваться в темноте? А тут такая темень… Ну я сосредоточился и просто понял, где ты.
– Блестяще, – с непонятным сарказмом выдохнул Авидар. – Теперь тебя можно отправлять охотиться на драконов. Ни один зверь не уйдет!
– Ну нам пока еще рано об этом думать, – уклончиво ответил Готик. – Год Дракона еще не скоро.
– Да, – мрачно отозвался горец. – Не скоро…
Предгорья, две недели спустя
Сэр Элдон и Иер Безухий очень торопились, пытаясь как можно скорее покинуть горы. Рыцарь еле держался в седле. Он остался жить после действия «заклятья обещанной смерти», но кашлял кровью и так ослаб, что без поддержки непременно скончался бы в горах. В первые дни он несколько раз прямо на ходу терял сознание, да и сейчас, когда уже вполне самостоятельно ехал верхом, было видно, что боец из него теперь никакой. Молодой крепкий мужчина на глазах превращался в старую развалину. Если полтора месяца назад, в день встречи в таверне, он выглядел на свои двадцать девять лет, то сейчас ему на вид было около сорока. Что будет дальше, Иер Безухий боялся предположить, но догадывался, что, если дело так пойдет дальше, весну встретит шестидесятилетний старик, который совершенно одряхлеет к следующей осени.
Погода вообще-то благоприятствовала путешествию – ни ветров, ни обильных снегопадов, ни трескучих морозов, ни оттепелей, после которых первый же заморозок превращал подтаявшие дороги в сплошной лед, не было. Посему и дорогу двое путников одолели быстро, на пятнадцатый день миновав Перевал.
Дорог в горах не было, немногочисленные тропы замело снегом, но все равно на равнине лошади пошли быстрее и легче, словно предчувствуя скорый конец пути.
– Сегодня вечером наконец мы будем среди людей, – подумал вслух драконоборец.
– Если нам повезет, – со странной интонацией добавил Иер.
Элдон покосился на своего спутника; тот привстал на стременах и, прищурившись, смотрел вдаль. Они ехали по склону вниз. Видно было довольно далеко, но все равно эльфийское зрение было намного острее человеческого.
– Что там такое? – поинтересовался рыцарь, невольно пришпоривая коня.
– Кажется, дым!
Предгорья не были густо заселены – горцы были одним из кочевых племен, которые пасли то тут, то там стада овец и коз и нигде не задерживались надолго. Землепашцы селились крупными хуторами и на пашню ездили далеко, иной раз затрачивая на дорогу в один конец по полдня. Одинокие хутора, где жили всего две-три семьи, встречались чрезвычайно редко, и тех после каждого Года Дракона становилось все меньше и меньше. Поэтому два путника прекрасно поняли, о каком поселении идет речь, и пустили коней галопом.
Через несколько минут отчаянной скачки стало понятно, что Безухий прав, но лишь отчасти. Пожары прекратились несколько дней назад, лишь кое-где на окраинах еще виднелись дымки, и это был дым погребальных костров. Но селения больше не существовало.
– Не может этого быть! – Элдон резко осадил коня, озирая обгоревшие развалины. Еще недавно тут было больше сотни домов, теперь же осталось не более десятка. Земля на огородах и на дороге была изрыта и перемешана со снегом. В стороне прибавилось несколько кострищ – погибших при нападении драконов людей полагалось сжигать, и лишь обугленные останки могли найти приют на кладбище. – Что тут произошло?
– Нападение драконов, я полагаю, – промолвил Иер. Рыцарь покосился на своего проводника.
– Эти твари нарушили перемирие, напав на мирных жителей, – отчеканил он. – Мы должны как можно скорее доложить об этом Ордену. Ты поскачешь со мной, Иер?
– Не знаю. – Безухий, прищурив глаза, смотрел на то место, где еще недавно стоял дом, в котором он снимал комнатку. Теперь там была лишь груда развалин. Их не тронуло огнем, но все равно жить там уже невозможно.
– Ты должен поехать со мной, – настаивал Элдон. – Я еще недостаточно пришел в себя. Если со мной что-то случится, то лишь тебе смогу я довериться. Ты когда-то был одним из нас, твоему свидетельству не могут не поверить. Мы должны предупредить Орден о том, что началась война!
– Война? – переспросил Иер. – Может быть, это была всего лишь месть? Ведь ты… то есть мы, убили одного из них. Убили тоже во время перемирия!
– И какая тут связь?
– Самая прямая! Драконы мстили за своего…
– Это еще надо доказать!
Какое-то странное выражение мелькнуло в глазах Безухого.
– Ты прав, брат, это не доказано, – промолвил он.
– Тогда в столицу? – Драконоборец решительно поворотил коня, объезжая остатки поселка через поле.
– А в селение не заедем? – Иер надеялся отыскать под развалинами дома кое-какие свои вещи, до которых пока не добрались мародеры. Личных вещей у него было немного, и самое ценное и важное он всегда таскал с собой. Но неплохо бы сделать запасы перед дальней дорогой.
– А зачем? – правильно понял его колебания Элдон. – Местным жителям мы ничем не поможем, мертвых не воскресим, раненых и искалеченных не исцелим. Да, нам нужны припасы, но не думаю, что здесь сейчас продадут даже ковригу хлеба. Так что придется немного подтянуть пояса.
И, подавая пример, он первым поскакал по снежной целине.
Школа Драконоборцев, примерно в то же время
«Всего более – жизни, свободы, силы, чести – настолько, что не передать словами, драконы ценят даже не просто память, каковая в наличии у каждого существа бывает, думающего и чувствующего и прозываемого разумным вне зависимости у него истинной души. А бывает душа истинная, коею токмо люди похвастаться могут, но еще и эльфы, когда те жили среди нас, таковой душой могли похвалиться и даже как-то развивали и совершенствовали ее, аки умение фехтовальное наши воины денно и нощно совершенствуют в трудах праведных. И бывает душа ложная, наличие коей можно разобрать у каждого живого существа; а есть такие, кто утверждает, что и у некоторых предметов, людьми сделанных, душа имеется, так что неодушевленными сии предметы назвать можно лишь по привычке и с большой натяжкою. Так, например, ежели просто меч из горна только что вышел, аки младенец из чрева матери своей, то души он еще не имеет, а когда первую сотню или десяток врагов владелец им поразит, то начнет в нем жить душа, подобная той, которую Создатель во всякую живую тварь вложил при рождении – с чем спорить я готов до хрипа и боли в горле натруженном, ибо известно же, что шевелится младенец в утробе матери своей и порой до срока сию обитель покоя и благости покинуть хочет, потому счесть надобно, что душою всякое живое существо наделяется еще в миг зачатия, но сие более вопрос философско-медицинский, а нашему трактату никакого интереса не представляющий, ибо не о младенцах человеческих веду я ныне речь свою…»
Уф! Нет, не зря Безумного Лорда назвали таковым! Как в этом абзаце отыскать зерно истины? На сотню слов всего одно-два и представляют интерес. А что там дальше? Та-ак, где мы остановились?
«И не душа токмо, о которой следовало бы диспуты вести и копья ломать, а то ведь на турнирах лишь мы хороши друг с другом биться, перед дамами доблесть свою показывая, а коль дойдет до дела, выбираем себе противника послабее, не ведая того, что сия победа нашим поражением и бесчестьем считаться может. Драконы в сем случае честными и благородными мне представляются, ибо благородство, по общему разумению, древнее происхождение и чистоту крови на протяжении многих поколений подразумевает и бывает так, что всего один бастард чистоту линии какого-нибудь барона всю испортить может, в то время как у драконов сия чистота даже не веками, а эпохами, кои нельзя исчислить, измеряется…» О Создатель, он сам-то хоть понимал, что пишет и о чем?
Сэр Лаймож засиделся допоздна, пытаясь разобрать, что же такого понаписал Безумный Лорд. Рядом на столе лежал сиротливо лист пергамента, на котором гроссмейстер делал полезные записи, отделяя крошечные зернышки истины от груды плевел. Никому не мог доверить он тайные записки. К сожалению, полезной информации оказалось не так много. Не стоит же считать полезной информацию о том, что драконы блюдут чистоту своей крови? И так понятно, что они не могут создавать семьи с представителями других рас – достаточно посмотреть на их размеры!
«Честность же драконья такова, что, ежели один из их народа по собственной воле или принуждению магическому даст кому-либо слово свое, то сие станет каким-то образом известно всему остальному драконьему племени – а сие станет известно всенепременно, ибо подчиняются все драконы, от мала до велика, старейшинам и шаманам своим, и не бывало такого, чтоб какой вождь свое племя в боевой или охотничий поход вел, с шаманом не посоветовавшись. А бывают у них шаманами и самцы и самки, что наглядно подтверждает особое отношение сих существ к своим подругам, матерям и дочерям, коих полагают они равными себе. Люди же в этом отношении представляются мне тварями неразумными, ибо как же можно, ровно скотину, продавать за приданое и положение в обществе ту, что станет матерью человеческой? Помнят еще кое-где те времена, когда принадлежало женщине лишь то, что на ней в данный момент было надето, и даже дитя во чреве ее собственным не считалось, и когда выгонял супруг из дома надоевшую жену, не имела она права даже и часа лишнего в доме пробыть, чтоб успеть с детьми проститься, а должна была сразу повернуться, земно мужу поклониться, поблагодарив, что не убивает, а всего лишь на улицу, в голод и холод, изгоняет, оставляя жизнь, и переступить порог, дабы более никогда не возвращаться назад…»
Так-так… У драконов есть шаманы? Сколько сражался с этими тварями сэр Лаймож, а про такое слышал впервые. Запишем!
«И власть сих шаманов простирается так далеко, что солгать им не может никто – ни старик, ежели он не другой шаман, ни ребенок, ни самец, ни самка. Читают они мысли и чувства в душах соплеменников своих, и горе тому дракону, который знания свои от них утаивает…»
Ну, прямо все, как у людей! Хм…
«И произнеся слова сии, дракон спешит к шаманам, и, склонив нижайше главу свою, умоляя прощение даровать и не казнить слишком жестоко, а казнить сии драконы своих соплеменников могут, и на сей случай у них есть даже свои законы, кои почище человеческих порой почитаются и нам бы, людям, не грех перенять некоторые из них, и кается в том, что слово дал и страшной клятвой поклялся, себя самого и все племя этим словом связав. И судят шаманы его по делам и мыслям его, после чего становится всему племени известно про новый закон, коий отныне всем и каждому надлежит исполнять, как ежели бы он сам в том месте присутствовал и слово сие давал по доброй воле или же по принуждению. Посему, ведая, что ответственность несут они не токмо за себя, но и за весь свой народ, драконы слово давать какое-либо людям и иным расам разумным и токмо таковыми себя считающим опасаются, ибо слово драконье нерушимо и исполняться будет, покуда хоть один из их племени жив будет, века…»
Здесь была небольшая дырка, и сэр Лаймож недобрым словом помянул покойного Целока, который загубил ценный документ. Хотя, помятуя о многословии Безумного Лорда, можно предположить, что ничего важного в нескольких потерянных строчках не было. Очередное словоблудие…
«… и Договор сей много печалей драконьему племени отныне доставляет, ибо не исполнять его они ныне не могут, хотя и желать того не желают. Но много прошлое таит обид, случайных ошибок и прочего, что имеет свойство накапливаться и в неурочный час требовать отчета и платежа по долгам, ибо даже люди боятся что-то кому-то задолжать, что уж говорить о таких существах, как драконы, с коих, из-за чрезмерной силы и мудрости их, завсегда судьба и Создатель спрашивают втрое. Имел я беседы долгие и внимал недомолвкам случайным о том, что многие старейшины и мудрецы ищут ответа на вопрос: как, возможный долг искупив, получить прощение от грехов прошлых, настоящих и будущих. Не одно копье сломано в диспутах мужей более мудрых, нежели я, но остается один вопрос – как же и чем надлежит платить, дабы искупить те деяния, что еще не совершены и неизвестно, совершены ли будут. Известно, однако же, многим, но скрывается сие тщательнее, нежели иные тайны, что ежели будет принята добровольная жертва, то принято будет и спасение. Благородная жертва – отдать жизнь свою без страха и душевного трепета, осознавая правоту свою, ибо она убеждает сильнее всяких слов и от силы сие совершается, так что такое не может не остаться незамеченным. И свершится предначертанное, и прольется девственная кровь искупления – белое на алом, как знак чистоты, любви и страсти, и непременно чтобы было голубое – а сие цвет благородной крови в жилах, – за грехи подлинные и мнимые…»
Вот если прежде и были у сэра Лайможа сомнения относительно душевного здоровья Безумного Лорда – ничего особенного, просто словоблудие на философские темы, – то после этих фраз они отпали совершенно. Писать с сочувствием к драконам! Писать о благородстве этих тварей! Писать о них с симпатией? Он просто сумасшедший! Хотя, говорят, он несколько лет прожил среди этих чудовищ. Наверняка это – следствие извращенной привязанности жертвы к своим палачам, когда боль путают с наслаждением. Не зря же, когда Безумный Лорд вернулся с гор, говоря всем, что он все эти годы прожил среди драконов и научился понимать и любить этих тварей, его объявили сумасшедшим. Дальние родичи, успевшие прибрать к рукам бесхозный замок, ратовали особенно. Насколько известно из истории, Безумного Лорда заточили в одну из башен и изолировали от общества. Лишь двое старых слуг – один глухой, другой с вырезанным языком – ухаживали за ним. Именно тогда сумасшедший затворник и создал свои «произведения», где с симпатией описывал крылатых тварей, которые уже много веков наводили ужас на человечество.
Тихий скрип двери отвлек сэра Лайможа от размышлений. Гроссмейстер поднял голову. На фоне светлого пятна в проеме замерла стройная фигура юноши.
– Можно?
– Да, войдите!
Откровенно говоря, он немного засиделся на месте. Три часа уже читает и выписывает «мудрые» мысли Безумного Лорда. Пора немного передохнуть.
Следуя пригласительному жесту, юноша подошел ближе. Судя по темной, простой, но добротной одежде, это один из учеников последней группы. Ему около девятнадцати лет, широк в плечах, мускулист, прекрасно сложен и, судя по ухваткам, уже рыцарь.
– Ваше имя…
– Яунист, сэр. Яунист, наследник имени и состояния графов Нильских.
– Отлично. Рад познакомиться, – кивнул сэр Лаймож. – Что привело вас сюда? Надеюсь, дело стоит того, что вы ради своего сообщения отвлекаете меня от решения важных вопросов?
В самом деле, если каждый ученик каждую минуту будет бегать со своими проблемами к гроссмейстеру, у того совсем не останется времени. И дело даже не в том, что это – первый случай с начала обучения. Пусть все знают, что исключения не делаются ни для кого.
– Сэр, речь идет об одном из моих одногруппников, – произнес Яунист. – Я – рыцарь, мне известно, что такое рыцарская честь. Я готов постоять за Орден, мне не безразлична его репутация и положение. И мне обидно и горько осознавать, что драконоборцы могут серьезно пострадать по вине одного из нас.
– Одного из вас? – прищурился сэр Лаймож. – Кто-то лелеет черные мысли?
– Пока еще нет, но своим поведением рано или поздно этот человек может поставить под угрозу репутацию Ордена.
– Кто это?
– Авидар. Горец. Неизвестно, откуда он взялся…
Сэр Лаймож опустил взгляд. Орден старался принимать в свои ряды всех, независимо от положения в обществе – достаточно, чтобы у тебя были определенные способности, силы и желания. Тех, кто не отвечал требованиям, выгоняли, подстраивая те самые три случая нарушения Устава. У горца было приглашение, когда он переступил порог Школы Драконоборцев. Но кто его подписывал? Магистр Отинур, лично рассылавший приглашения, скончался до того, как те дошли до адресатов, и не мог ответить на этот вопрос.
– И что вас смущает в этом горце? У него было подлинное приглашение, иначе магическая печать на документе просто не пустила бы его на порог…
– У меня создается впечатление, что он обманом завладел письмом и проник в Школу, чтобы… чтобы уничтожить ее изнутри! Сэр, этот человек – не такой, как все! Он явно не тот, за кого себя выдает. Его поведение, его суждения, его дела и способности – все внушает подозрение. Он иногда осмеливается высказывать крамольные мысли, что драконы – миролюбивые создания. Вы представляете, что будет с Орденом, если кто-то узнает?
– И вы хотите, чтобы я…
– Его надо остановить… выгнать… да просто проследить за ним, чтобы вовремя предотвратить преступление!
– Хорошо, – кивнул гроссмейстер. – Я присмотрюсь к этому горцу. И к вам, молодой человек, тоже! Ибо Устав гласит, что рыцари-драконоборцы – едины в жизни и в бою. А вы своим поведением подрываете основы…
– Сэр, но Авидар подрывает их еще больше!
Сэр Лаймож задумался. В ту ночь, когда погиб поэт и шут Целок, он видел и слышал двух юношей, которые под покровом ночи тренировались на палках. Один из них был явно горец. А кто второй?
– У него есть… приятели? У этого горца?
– А как же, – скривился Яунист. – В последнее время он неразлучен с неким Готиком, баронетом Дольским. Всюду ходят вместе, даже на занятиях. Кое-кто из наших вообще считает, что эти двое друг с другом… ну вы понимаете? Очень тесно общаются…
Он скорчил двусмысленную гримасу, и тут сэр Лаймож все вспомнил.
– Вы, кажется, уже были наказаны вместе с упомянутыми Авидаром и Готиком, не так ли? За драку, которую спровоцировало обвинение как раз в мужеложстве? В бане, так?
Яунист сердито засопел, и сэр Лаймож усмехнулся про себя. В изолированных от женщин коллективах иногда бывало, что между братьями-рыцарями возникали «особые отношения», вот почему в Уставе Ордена появился пункт, разрешающий драконоборцам не только время от времени выходить в город и «отдыхать», но также заводить любовниц и неофициальных жен. А у юношей еще кровь играет, гормоны шалят, да и не выходят они никуда вот уже несколько месяцев. Так что в этом доносе не было ничего удивительного. Наоборот, следовало понаблюдать как раз за этим молодым рыцарем – ведь, как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит. За этим рыцарем… и за горцем. Уж если в данной ситуации кого и делать козлом отпущения, то именно его. Сэр Яунист – герцогский сынок, с такими редко связываются. Готик Дольский в дальнем родстве с герцогами Айнскими, сам король принадлежит к этой фамилии. Тут тоже следует быть осторожным. Но вот горец… Это совсем другое дело!
– Я займусь этим, – произнес сэр Лаймож. – Идите пока… брат.
Отпустив юного рыцаря, гроссмейстер какое-то время сидел, опираясь подбородком на сомкнутые руки и раздумывая, что же делать. А почему, собственно, он должен медлить? Может, стоит пройтись сейчас?
Он позвонил в маленький колокольчик, и через полминуты на пороге кабинета возник пожилой секретарь. Вообще-то он даже нравился великому магистру – тем, что прекрасно вел дела, знал много полезной информации и первое время помогал новому начальству советами по ведению дел. Правда, осуждал перемены, но кто сказал, что всем должны нравиться нововведения?
– Чем сейчас по расписанию заняты ученики?
– Сейчас у них фехтование на открытом воздухе, сэр, – спокойно промолвил секретарь.
– Отлично! – Гроссмейстер вскочил. – Пройдусь немного. А вы… не трогайте тут ничего.
Обходя стол, он подхватил колокольчик, зовя на сей раз оруженосца. Тот вломился бегом, зацепив что-то на входе. Рухнула ненадежная пирамида из книг, кожаных поддоспешников и кое-какой мелочи.
– Найдите время и приберите тут все, – распорядился сэр Лаймож и добавил оруженосцу: – Плащ, перчатки, меч! Мы идем на плац!
С утра случилась оттепель, пахло по-весеннему, и ученики тренировались на открытом воздухе. Разбившись на пары, они под пристальными взглядами брата Квактола, учителя фехтования, и старшего наставника брата Акимира усердно лупили друг друга тренировочными мечами. Слышались топот и шарканье ног, звон и стук оружия и окрики наставников:
– Ширд, руку тверже! Не хлеб режете! Яунист, не увлекаться! Вильдо, стойку, стойку держите! Вы «проваливаетесь»! Юрат, смените партнера и покажите ему его ошибку… Авидар, вы опять? Это благородное искусство фехтования, а не бальные танцы!
Последний окрик заинтересовал сэра Лайможа. Он и пришел сюда ради горца. Взгляд выхватил светлую макушку – у него были не только самые светлые волосы в группе, но и самые длинные, на затылке заплетенные в косицу. Воин до мозга костей, гроссмейстер почувствовал раздражение – он терпеть не мог каких бы то ни было проявлений слабости и женственности. Носить косы приличествует именно женщинам! Создатель не зря сотворил два пола, он четко разграничил их, и это грех – идти против его замысла. Что мужественная женщина в мужской одежде с оружием в руках, что женоподобный мужчина, кокетничающий с представителями своего пола – оба они находили в душе прославленного рыцаря резкое осуждение. И сейчас он почувствовал раздражение, которое прорвалось в резком окрике:
– Прекратить!
– Великий магистр! – Оба рыцаря-драконоборца среагировали мгновенно, взмахом руки остановив тренировку и отсалютовав ему. Ученики опустили оружие, замирая, как гвардейцы на параде. Гроссмейстер приблизился, озираясь по сторонам.
– Ну и каковы успехи? – осведомился он.
– Юноши овладевают искусством фехтования. – Старший наставник отделался обтекаемой фразой. – На весеннем турнире вы увидите сами, какая подрастает смена!
Сэр Лаймож отмахнулся:
– Это потом. Я сам хочу проверить, насколько готовы ваши подопечные к весеннему турниру. Я сражусь с одним из вас!
По группе юношей прошел тихий шепот – всем было лестно оказаться противником самого прославленного рыцаря Ордена. Яунист и Юрат, не сговариваясь, сделали шаг вперед, но их остановил властный голос:
– Вот вы! Имя?
– Авидар, сэр, – пожал плечами горец с таким видом, словно говорил: «Уж вам-то не знать всех нас в лицо и по именам стыдно!»
…А этот юноша еще и симпатичный! Многие ученики щеголяли первым пушком усов над верхней губой, некоторые, судя по следам на щеках, брились чуть ли не с прошлого года, а этот, на вид семнадцати-восемнадцати лет, оставался безусым, как девушка. Гибкая стройная, но прекрасно развитая фигура, длинные волосы, заплетенные в косу, черты лица одновременно мужественные и приятные глазу… Гроссмейстер снова почувствовал раздражение.
– Я выбираю вас, Авидар.
– Сэр, – вперед шагнул брат Квактол, – этот юноша, несомненно, хороший боец, но не самый лучший. Он прибыл с гор и принес с собой кое-какие боевые приемы и навыки, принятые в его племени, но совершенно непригодные для…
– И все-таки – он! Мне интересно узнать что-нибудь новое. Оружие – и в стойку! – Сэр Лаймож сбросил плащ, одновременно протягивая руку назад и в сторону, уверенный, что оруженосец успеет одновременно и подхватить его вещи и подать меч. Обхватив пальцами рукоять, он шагнул вперед:
– Ну-с, покажите, на что вы способны!
Авидар заколебался, а потом тоже протянул левую руку:
– Мне нужен второй меч.
Прежде чем кто-то успел удивиться этой просьбе, Готик уже подал горцу свой – и заслужил пристальный взгляд гроссмейстера. Сэр Лаймож внимательно всмотрелся в юношу – обычное лицо, в чертах его видна порода, но в остальном ничего особенного. Обычный будущий рыцарь, каких много. Вот разве что взгляд – то, как, протягивая меч рукоятью вперед, он взглянул на горца… Создавалось впечатление, что эти двое понимают друг друга без слов. Надо будет уточнить у брата Дайвена. Он, кажется, ведет у них курс магии?
Заполучив второй меч, горец встал в стойку. В правой руке «обычное» рыцарское оружие, а в левой он развернул клинок так, словно это был не меч, а просто большой нож.
– Вы умеете сражаться двумя руками? – Подобное считалось уникальным.
– Мне так привычнее, – последовал лаконичный ответ.
Брат Акимир махнул рукой, делая шаг назад – все готовы, можно начинать. Но противники не спешили наносить первый удар. Гроссмейстер ждал, как поведет себя ученик, а тот неожиданно стал демонстрировать то ли осторожность, то ли отменную выдержку. Покачиваясь с пятки на носок и с носка на пятку, противники сделали несколько шагов из стороны в сторону, следя друг за другом.
– Ну что же вы? Нападайте, юноша!
– Слишком высокая честь! – парировал тот. – Жду вашего удара.
– Покажите, на что вы способны!
– Вы меня вызвали – вам и начинать.
Этот обмен репликами мог продолжаться сколько угодно, и сэр Лаймож попытался атаковать.
Именно что «попытался» – горец ушел от его выпада легко, словно играючи, сбив его клинок своим и в свой черед попытавшись достать противника вторым мечом. Если бы не опыт прославленного драконоборца, бой мог бы тут и завершиться – взявший на себя обязанности судьи брат Акимир уже дернулся, чтобы остановить сражение. Сэр Лаймож не только успел увернуться, но и в самый последний момент сбить нацеленный в бок клинок, тут же парировав удар правого меча. Мелькнула мысль о том, что неплохо было бы послать оруженосца за щитом, но секунду спустя он сообразил, что это может быть проявлением слабости. Гордость не позволяла великому магистру, ставшему полгода назад гроссмейстером Ордена Драконоборцев, признать, что он всерьез опасается какого-то полуграмотного горца. Да, у него необычная техника фехтования, но это еще не повод отступать. На его стороне многолетний опыт и большая полевая практика.
И сейчас весь этот опыт был брошен в бой. Гроссмейстер был выше ростом, сильнее, а на стороне его противника были лишь ловкость и гибкость. Но как он двигался! Сэр Лаймож поймал себя на мысли, что наслаждается поединком. Здесь было все, чего так недоставало новоиспеченному гроссмейстеру, проводящему дни в тишине рабочего кабинета – скорость, сила, азарт, опасность. На миг представилось, что перед ним – не ученик его Школы, а настоящий противник.
Войдя в азарт, рыцарь перешел в наступление, осыпая горца ударами. Тот начал отступать, явно не успевая за скоростью и силой прославленного драконоборца. Ободренный, сэр Лаймож еще усилил натиск. Со всех сторон раздавались азартные выкрики, краем глаза поединщики заметили, что круг начинает увеличиваться – со всех сторон спешили незанятые делами рыцари, чтобы насладиться зрелищем. Это еще больше горячило кровь, и, раззадоренный вниманием зрителей, гроссмейстер не сразу почувствовал – что-то не так.
А когда понял, удивление его было так велико, что он забыл рассердиться. Но горец стоял! Он продолжал сопротивляться, не обращая внимания на усиление атак своего противника. Стоял так, словно за его плечами был уже опыт боев с воинами более сильными, нежели гроссмейстер Ордена Драконоборцев. Да что он себе позволяет?
Сэр Лаймож атаковал в полную силу. Теперь он сражался всерьез, и горец – наконец-то! – стал отступать. Он пятился, уходя по кругу, несколько раз пригнулся, пропуская меч над головой, перекатился по снегу, спасаясь от рубящего удара, перестал пытаться дотянуться до противника мечом. Но его самого достать было так же трудно, как и в начале поединка.
Стремясь изо всех сил доказать свое превосходство, гроссмейстер пошел на хитрость. Он сражался полутораручным мечом, перехватывая его то и дело левой рукой, и, выбрав момент, раскрутил оружие над головой, увеличивая радиус поражения. Предполагалось, что горец попытается поднырнуть под меч – и получит удар сверху. Но в самый последний момент, когда Авидар уже купился на эту уловку и сделал роковой шаг, откуда-то из рядов зрителей раздался отчаянный возглас:
– Нет!
И горец замер, прогибаясь не вперед, а назад.
Медленно, словно время превратилось в патоку, в которой увязли оба противника, сэр Лаймож увидел, как ученик отклоняется назад, запрокидывая голову, как припадает на одно колено, вскидывая руки. Продолжением кистей вверх взметнулись два меча. Два сверкающих полукруга в воздухе – и меч самого гроссмейстера схвачен ими, как огромными ножницами.
А потом произошло нечто невероятное. Авидар завалился на бок, не выпуская из захвата меча противника, перекатился – скорее даже перепрыгнул через прижатый к земле меч, – и прославленный драконоборец был вынужден разжать пальцы, которые свело внезапной судорогой. Запястье пронзила короткая боль, и он отступил. Выдернутый из руки меч упал на снег.
Горец медленно поднялся с колен – лицо белее свежего снега, светлые волосы по сравнению с ним кажутся темно-русыми. До него только что дошло, что он натворил – обезоружил самого великого магистра, первого бойца в Ордене. Причем обезоружил так, что становилось ясно – он намного сильнее.
– Ты хорошо сражаешься, – произнес сэр Лаймож, спасая положение. – Я знаю этот прием. Тебе повезло, что я вовремя отпустил меч, и ты не вывихнул кисти. Продолжай тренироваться, и рано или поздно из тебя выйдет отличный гроссмейстер. Я доволен вашими учениками. – Последние слова были обращены к брату Квактолу. – Продолжайте занятие!
Оруженосец набросил на плечи плащ, подал перчатки и наклонился поднять валявшийся на снегу меч. Сам сэр Лаймож уже шагал прочь и ни разу не обернулся.
– Нет, я так не могу! – кипятился Яунист, меряя шагами проход между койками в казарме. – Ему все сходит с рук! Только что он осмелился выиграть поединок у самого гроссмейстера – и ничего! Тот лишь похвалил проклятого горца – и все!
– Не понимаю, чего ты так кипятишься. – Полулежавший на своей койке Юрат приподнялся на локте. – Это была случайность. Мы все видели…
– Ага, и если бы этот придурок не заорал, горец получил бы по хребту рыцарским мечом. А так…
– А так он выиграл бой, и тебе завидно? Охота самому стать победителем?
– Я – наследник имени герцогов Нильских! – Яунист сжал кулаки. – А он – никто, ничто и звать его никак!
Ширд, сидевший в сторонке и штопавший рубашку молодого рыцаря, только поджал губы, ниже склоняясь над работой. Не имевший титула и званий, не выделявшийся древним родом или хотя бы родительским богатством, Ширд держался скромно. И добровольно выбрал себе в защитники и покровители герцогского сынка, взамен оказавшись у него на положении денщика. Так, во всяком случае, его не задирал больше никто. В группе все уже давно разбились на такие вот компании, и лишь некоторым не повезло – Садуго, например, до сих пор оставался в одиночестве, получая на орехи от всех остальных, но упрямо не признавая ничьих авторитетов.
– Ах, вот ты о чем, – со смехом протянул Юрат, снова откидываясь на спину. – Боишься, что тебя обставит этот выскочка?
– «Боишься»! – передразнил Яунист. – Да он меня уже… Я этого так не оставлю! Он у меня за все заплатит!
– Т-ш-ш! – Юрат резко сел.
Молодой рыцарь стремительно обернулся на входную дверь, сжимая кулаки и готовясь ко всему, вплоть до банальной драки, если бы вошел пресловутый горец. Но это оказался Садуго. Он влетел в казарму с разбега и резко затормозил, увидев своего недоброжелателя. Не то чтобы Яунист так уж недолюбливал сына торговца – на нем было проще, чем на ком бы то ни было, вымещать злость и досаду. А то, что Авидар время от времени защищал Садуго, еще больше распаляло молодого рыцаря.
– Ага-а, – хищно протянул он.
– Извините… – Мальчишка попятился. – Я потом… зайду.
– Стоять!
Садуго развернулся к двери, но Яунист кивнул Ширду, и тот сорвался с места, перекрывая выход. Мальчишка обреченно зажмурился, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. Этот жест заставил Ширда заколебаться – из всей группы именно веснушчатый заморыш оказался самым сильным магом. После того как у него открылся этот дар, его даже стали меньше гонять на полосе препятствий и сквозь пальцы смотрели на неудачи и промахи в фехтовании и на учебном ристалище.
– Погоди. – Яунист быстро положил руки на плечи Садуго, слегка встряхнув его. – Чего сразу атаковать собрался? Мы же хотели только поговорить!
Юрат опять приподнялся на локте, с ленивым интересом следя за событиями.
– Т-точно?
– Только поговорим. Бить не будем, обещаю! – торжественно пообещал молодой рыцарь.
На веснушчатом лице паренька отразилось такое облегчение, что его собеседники рассмеялись:
– Честное рыцарское! Но ты должен кое-что для нас сделать!
Садуго напрягся. Именно с этого – «Ты должен мне что-то сделать!» – и начался его затяжной конфликт с молодым рыцарем. И вот опять…
– Ты ведь хорошо разбираешься в магии? – раздался над ухом шепот Яуниста. – Сможешь применить свои знания на практике?
– Ну-у… э-э…
– Но тебе же надо тренироваться? – вкрадчиво продолжал молодой рыцарь. – Рано или поздно нас отправят «в поле», мы с тобой будем напарниками, а как я могу доверить свою жизнь человеку, в чьих способностях я не уверен? Докажи мне, что ты сильный и опытный маг!
– Но как? – пролепетал Садуго.
– Очень просто. Испытай свои силы на ком-нибудь. Вас же учат устраивать ловушки на драконов? Вот и поставь ловушку на кого-нибудь из наших, как будто это дракон!
– На кого, например?
– Ну… – Яунист сделал вид, что задумался, хотя ответ был давно готов. – Хотя бы на Авидара! Сможешь?
На лице Садуго мелькнуло сомнение.
– Но он самый сильный в нашей группе, – протянул он.
– Так я и не прошу нарываться! – парировал молодой рыцарь, стараясь не обращать внимания на насмешливое фырканье Юрата. – Тебе лишь нужно испытать самого себя! Сделаешь, напарник?
Подобное обращение от вечно заносчивого и кичащегося своим происхождением наследника герцогского титула многое значило. Сын торговца обреченно вздохнул, сжал кулаки и кивнул с таким видом, словно собирался прыгнуть в озеро кипящей лавы или в пасть голодного дракона.
Уже протянувший с другой стороны руку, чтобы открыть дверь в спальню, Пасак замер, слушая доносившиеся изнутри голоса. Несколько секунд он колебался, а потом тихо попятился и пошел прочь. Он случайно услышал то, что не предназначалось для его ушей, и напряженно раздумывал: что делать? Рассказать горцу или оставить все как есть?
