Основы идентичности: имя и фамилия. Фамилия или отчество: «Как тебя зовут?»

Представить свою идентичность — это значит назвать свое имя и фамилию. А называя их, мы определяем свое место в социальном, географическом, культурном планах, чаще всего выявляя этнические и религиозные оттенки. Мы определяем свое место («отсюда» мы или оттуда), свою принадлежность к той же группе и к тому же миру («быть одним из наших») или же к чужим, даже к потенциальным врагам или их потомкам, что может вызывать неприятие (или даже агрессию) и страх.

Подразумевается, что вскоре станет ясно, когда мы родились, где, от кого¹?

¹ Библия рассказывает историю рода, начиная так: «Иаков, сын...» В Иерусалиме монастыри выстроили генеалогическое древо Иисуса, восходящее через Иосифа к Адаму и Еве, пренебрегая тем, что, если он является сыном Бога, то не может быть сыном Иосифа, столь значимой и необходимой казалась им родственная связь по отцовской линии. См.: Himmelman С. (Sd), A Family tree: from Adam to Jesus, Israel, Bethlehem, The 3 Arches, reed, в 1980-гг.

Тем самым мы задаем координаты во времени, пространстве и истории. (Классический вопрос в школах: «Чем занимается твой отец?») К какой культуре ты принадлежишь? К какой традиции? Каков твой уровень? Пол? Раса? Религия? Возрастная категория? Идентичность, «Я» («self»), глубинная сущность, «Я для самого себя» связаны одновременно с «Я для другого» (с образом, который вы предъявляете другим, и с тем образом, который другие проецируют на вас, со статусами и воспринимаемыми ролями, а также с ролевыми ожиданиями), с «внутренним Я»( «soi-en-soi») (так называемым «объективным Я») и с вашим ощущением себя, своей личности. Идентичность отражается в телесных проявлениях, социальных знаках (labeling).

По данным исследования, которое выполнила в 1980 г. Эмэ Пирсон, дети устанавливают родственную связь с четырех с половиной лет, а после семи с половиной лет обретают способность артикулировать «атом родства», т.е. признают родственную связь со своими родителями.

Лишь позднее ребенок начинает осознавать понятия поколения и родства.

Родственная связь — это одновременно биологическая, социальная и психологическая реалия.

Биологическая реалия — это в конечном итоге генетическая фикция: родственная связь возникает в связи с браком родителей, даже если речь идет о внебрачном ребенке, которого скрывают, или в связи с добровольным признанием родства (что может соответствовать действительности, а может быть социальной фикцией).

Можно анализировать структуру родственной связи по двум осям, как это делал Жан Гиота (в 1979, 1985 и 1986 гг.).

1. Установленное родство — то, благодаря чему человек объявляет себе и другим, что он является сыном, дочерью, отцом, матерью такого-то и относит себя к соответствующей группе.

В русской традиции человек представляет себя сыном того-то, например, Николай Васильевич Гоголь (Николай сын Василия). Невозможно обратиться к кому-либо без непременного использования имени и отчества. Даже если оно точно не известно, то бормочут что-то невнятное.

Точно так же во многих африканских племенах принято указывать свою родственную связь.

Таким образом, установленная родственная связь — это связь, смысл которой придается социальной группой через языковые, юридические, культурные структуры (правило наследования и принадлежности).

2. Воображаемая или нарциссическая родственная связь — это психологическая реалия, вписанная в прошлую историю и будущее. Психологическая связь часто становится видна по тому, какое большое значение придают физическому сходству между поколениями: «Это связь сходства, которая проходит через тело» (Гиота, 1985, 26).

Именно сюда следовало бы отнести цепи повторяющихся событий в семье: смерть ребенка или родителя, самоубийство, наследственная болезнь или воспринимаемая как таковая.

Жак Гиота замечает, что при наличии сложностей в определении статуса родства (внебрачный ребенок, сомнения в отцовстве, проблемы наследства или лишения прав, изменение отчества) устанавливаемая ось становится хрупкой и вместе с воображаемой осью стремится попасть в своеобразную диалектическую связь.

Можно отметить трудности, связанные с особенностями устанавливаемого родства, такими, как отсутствие или преждевременная смерть отца, мезальянс (как нарушение социальных условностей), смена отчества², внебрачный ребенок, плод адюльтера или брошенный ребенок, мать-одиночка. Другие трудности могут быть связаны с особенностями установления родства по имени или с лишением родства (лишение наследства, проклятие). Как следствие подобных ситуаций появляются, например, случаи маргинального поведения. Жак Гиота в работе «Психоанализ в университете» (1979, т. IV, N 16, с. 652) предлагает сетку для отслеживания особенностей родства с некоторыми примерами повторяющихся соматических приступов и т.д.

² Многие люди сохранили свой военный псевдоним, главным образом, если он был знаменит, как, например, в случае с семьей генерала Леклера. Или же когда новая идентичность была интериоризирована с иной принадлежностью. Иногда люди сохраняли свои литературные или театральные фамилии; это также видно в случаях соприкосновения с «расовой или религиозной линией», а иногда для легального изменения имени, что разрешалось в случае имен с негативной коннотацией, например, Кошон (в переводе с французского «свинья»), Бош (презрительное обращение во Франции к немцам).

На вопрос: «Как тебя зовут?» можно было бы ответить: «Так, как назвали».

Фамилия и отчество отмечают отношение к предкам. Фамилию и отчество передают, а «не дают». Дают только имя.

В нашей патриархальной цивилизации мужчина дает свою фамилию женщине, на которой женится, а также детям, которых он признает своими, законнорожденными или усыновленными. Психоаналитик Бернар Тис в своем выступлении на канале «Франскульяиор» в 1990 г. напомнил, что раньше в документ — земскую книгу вписывали название земель, приходивших вместе с женщинами, и лишь во время Французской Революции во Франции началась передача прав наследования через отчество, получаемое от мужчины.

Важность фамилии (отчества) во многих культурах и цивилизациях связана с фактом рождения сына. Например, в Верхнем Египте мужчина обязан был иметь сына, который гарантировал бы его погребение согласно обычаям и продолжение его фамилии. (См.: Histoire de lafamille, 1986, Paris, Colin, 2 volumes.)

Мы живем уже не во времена Церковного Собора в Ни-кее. «Позор тому, кто полагает, что у женщин нет души. У них есть что-то вроде души, как у животных и цветов» — это утверждение на малом Церковном Соборе 538 г. в Меконе оспаривалось одним из епископов (см. приложение, с. 216).

В наших современных законах записано равенство мужчин и женщин, но бессознательное по-прежнему желает сына и продолжения фамилии.