Вновь обычный, обычный день

Встали в 10.30. Я проспал 12 часов, как младенец. Проспались. День хороший. Завтрак. Лечение моих ног -- стёр по грунтовой дороге -- плата за лёгкость. Вчера 40 км дали о себе знать. Неумолимо хочется быстрее завершить круг.

Обед в живописном месте около 16.00. Между Горячинском и Туркой. В Горячинском купили две булки местного хлеба (30 р) и 200 г сухарей (6 р), которые тут же съели.

Прошли км 20 до обеда. Оглянулись на мыс и увидели, как это далеко. Жара, ветер, пауты, слепни. До Гремячинска км 35, а после него? Эту мысль скрасила весть о том, что на кедрах уже практически зрелые шишки -- это разнообразие в пище (да и смородина уже зелёная).

Ночевать остановились километрах в 15-17 от Гремячинска.

Весь берег усеян машинами и рыбаками, т.к. ветеранам ВОВ дали разрешение кидать одну сеть по средам-четвергам. Они этим правом пользуются -- сегодня четверг.

Небо затягивает чернотой, у нас хреновая в этом смысле палатка, а впереди прижимы -- неприятно.

В дневнике писать не о чем. Дорога, дорога, дорога. Ничего не происходит. Просто упорно двигаемся на Юг, завершая кольцо. Разве что курорт в Горячинске привлек наше внимание своим сталинским стилем: решетчатый забот, бабы с веслами на постаментах, колонны, парадная лестница. Но мы не поклонники стиля первых пятилеток и соцреализма. Уныло всё. В магазинах – шаром покати. Может, для посетителей всё в кайф и воды целебные. А нам нужно идти. Снова горячий асфальт, машины и жара. После Гремячинска поскачем по прижимам и поплутаем по таежным тропам. А пока... «только вёрсты полосаты попадаются одне».

10.07.92.

Быстрые сборы -- опыт туриста. Посылка в Гремячинске. Хлеб не купили, деньги потеряли. Переправа, обед на песке. Старый сарай. "День рыбака" -- пьяный "Ярославец".

Утренние сборы и завтрак теперь занимают минимум нашего времени. В начале пути нам жутко надоедало собирать палатку, укладывать в определенном порядке вещи в мешки. Теперь всё доведено до автоматизма. Раз, два и готово. И мы уже в пути. По асфальтированной дороге, отсчитывая километры, двигаемся в Гремячинск.

Вот и посылочки. Кажется, только вчера мы послали их из Нижнеангарска, а прошёл уже почти месяц. И вот они в наших руках. Милые трехкилограммовые кормилицы.

Хлеб – самый необходимый, но и самый дефицитный продукт на всём побережье. Всё время приходится умолять продавцов и работников пекарней продать хотя бы булочку. Но когда на встречу попадаются пацаны, запросто жующие огромные калачи, мы само собой узнаём, где купили.

-- Там в доме продают, - ответил жующий мальчик.

-- Слушай, парень, сгоняй на велике, купи нам пару калачей. Мы тебя здесь подождём, - я вытаскивал из кармана 26 рублей.

-- Ну, давай, - сказал парень, взял деньги и потерялся на два часа.

Мы уже заколебались его ждать. Куда можно уехать на два часа в этой деревне? Стали было подумывать, что мальчик просто надул нас, но он вдруг приехал, но без калачей.

-- Я, это, деньги потерял.

-- Чё?! Ты издеваешься? Мы тебя два часа ждем, а ты деньги потерял?

-- Я правда потерял. Вот ещё осталось, - мальчик вытащил из кармана восемь рублей.

-- Где остальные? – всё это нас уже начинало не на шутку злить.

-- Не знаю. Потерял.

-- Ну, пошли искать, - совершенно не надеясь на результат, но как-то нужно было наказать этого придурка.

Метрах в десяти от нас на обочине дороги в траве ветер гонял наши денежки. Правда, вместо восемнадцати рублей, нашлись только пятнадцать, но ведь нашлись. Не обманул стервец. Простив ему три рубля, но, не простив два часа потерянного времени (это каким нужно быть козлом, чтобы где-то ездить искать два часа деньги, которые лежат в десяти метрах от нас? Урод!), мы двинулись к реке в поисках переправы. А где-то плакали наши калачи.

Местный длинноволосый алкаш (Вова назвал его: из Роллингов) долго предлагал нам свои услуги по перевозке, куда-то убегал, договаривался с лодкой, приводил каких-то людей, жену, грязного сына, снова убегал и, в конце концов, потерялся. Нас перевез мужчина, отдыхающий со своей семьёй на берегу. Он рыбачил на реке и слышал весь этот бред, который нес Роллинг, потом причалил к берегу и по-простому перевез. Вот и всё – ни каких договоров, уговоров, оплат. Более того, он посоветовал до деревни Болдакова идти берегом, не страшась прижимов, но быть на стороже по части медведей. Высадил нас на песчаном пляже, попрощался, отплыл на середину реки, бросил якорь и стал рыбачить дальше. Коротко и ясно. Спасибо.

Песчаный пляж – отмель, окаймленная болотом с множеством крачек, падающих на нас с высоты и орущих, как потерпевшие. Тёплый песок, обилие сухих коряг и жаркое солнце – всё располагало к тому, чтобы раздеться, приготовить обед и рухнуть позагорать. У Моря в теплом песке на сытый желудок загорается очень даже хорошо. Мы рухнули и уснули.

К вечеру, проскочив первые прижимы, мы оказались у огромного сарая – типа, дом рыбака. Вдоль стены тянутся бесконечные нары, мусор на полу и рваные раны рубероидной крыши. Нам сойдёт. Варим ужин, а по морю кругами гоняет «Ярославец». С него раздаются пьяные крики, музыка, хохот. Гуляют рыбаки – наступает профессиональный праздник День рыбака. На Байкале все рыбаки либо рыбой приторговывают, значит профессионалы. Вот и гуляют. Заклинили руль, мотают круги по воде и песни поют. Пели почти всю ночь и всё на воде.

11.07.92.

Два месяца пути. Рыбаки после праздника. Рыбаки на "шершавых". Переправа через Малую Сухую. Землянка 1955 года. Зимовьё на мысе Толстом. Больные колени. Ночь в надежде увидеть НЛО.

Третий месяц разменяли. Утро солнечное. Море спокойное. "Пьяный" "Ярославец" замер в километре от берега. Веселая компания угомонилась к утру и сейчас отсыпается. А с берега в сторону корабля периодически взлетают ракеты – кто-то их пытается разбудить.

Эти кто-то оказались тоже рыбаками, сильно страдающими с похмелья. Они вчера не попали на корабль, поэтому пили на берегу и сейчас отпиваются холодным бульоном вчерашней ухи. Угостили и нас уставших. Вова хорошо пошутил. Вертел в руках ракетницу и попытался щёлкнуть, направив в мою сторону. Я успел сообщить ему, что она заряжена (видно в стволе красный патрон). Он удивленно открыл её и убедился в правоте моих слов. Очень расстроился и признался, что щёлкнуть всё-таки хотел. Оружие деткам не игрушка! Я почему-то тоже ждал, что он спустит курок. Поэтому, когда он расстроился, я обрадовался. Будем считать – повезло обоим.

По узкой мокрой песчаной полоске, намытой ночным прибоем, идти крайне не удобно – ноги утопают в песке, проскальзывают, каждый шаг отдается в нервных клетках организма. А организм жутко устал от нескончаемых раздражителей, нагрузок и малого поступления питательных веществ.

На подходе к мысу Тонкий встретились весёлые рыбаки-браконьеры. Сразу видно, городские парни состоятельного сословия. Всё шутят, смеются и подкалывают друг друга. Они второй день пытаются поймать шершавого, чтобы отметит по настоящему День рыбака. «Шершавый» в их понятии это байкальский осётр. Способы его ловли отличаются от способов ловли омуля. Я не буду раскрывать их секреты, чем, надеюсь, сохраню поголовье ценной породы байкальского эндемика. Скажу только, что ребята осетра не поймали. Но зато нас перевезли через реку Малая Сухая. И на том спасибо.

На мысе Бакланий обнаружили землянку 1955 года рождения (так, по крайней мере, говорят записи на её стенах). Помнится, на мысе Анютка мы встречали зимовьё 1957 года – это старше. Правда, это не зимовьё, но как жильё – старше.

Вечерело, и мы спешили за мыс Толстый – там должно быть зимовьё. Зимовьё действительно было и к счастью пустое. Двое рыбаков причалили к нам вечерком, попугали нас предстоящими прижимами, наврали, что до Болдакова пятнадцать километров (об этом мы узнаем завтра, а пока это сообщение расстроило нас – мы предполагали 7-8, не более), полюбопытствовали о наличии у нас водки и удалились восвояси, солоно не нахлебавшись (какой-то замысловатый оборот у меня получился, но пусть так остаётся).

Приготовив ужин, мы занялись лечением меня. Колени ныли уже не переставая и необходимо было срочно предпринимать меры. Вова накормил меня обезболивающими средствами, растер колени своими секретными мазями и мы рухнули спать.

Через пару часов, проснувшись от нестерпимой боли в коленях, я подогревал на костре чайник и пытался успокоить боль. Проснулся и Вова. Снова провёл свои процедуры. Боль отпустила. Мы попили чайку и сели с биноклем на берегу наблюдать ночное звездное небо, надеясь увидеть летающие тарелки. Только их-то мы ещё и не встречали. Не встретили их и в эту ночь.

12 ЭТАП
"С ТЁЛКОЙ В СЕНОВАЛЕ"
м. Толстый -- д. Сухая -- у д. Дубинино -- д. Тресково
(12.07.92 -- 14.07.92)

12.07.92.

Прощай последнее зимовьё. Вова сорвался с прижима. Рыболовецкая станция. Всё! -- Кончилась тайга. Преподаватели Бурятского сельхоза, обед за их счёт. Вновь геологи. Ночёвка в "финском" домике.

Сегодня мы дойдем до Болдаково, а от него лесных участков уже не будет. Весь путь пройдет по дорогам, трассам и шпалам. Мы это отлично понимали, поэтому хотелось скорее проскочить последние прижимы и выходить на дорогу, ведущую к дому. Прощай, зимовьё – ты последнее зимовьё нашего путешествия.

Спешка до добра не доводит – Вова сорвался с прижима. К счастью удачно рухнул в воду, ничего не повредил. Выбрался на берег и мы продолжили наши последние преодоления препятствий. Маленькое напоминание о тайге – два медвежьих черепа на берегу. Мы уже встречали подобную картинку на Севере, и, почему-то, тоже было два черепа. Знать не любит старый медведь драться один на один.

Тропинка вывела к рыболовецкой станции. Но угнетающая тишина, пустые дома, открытые машины, заброшенные огромные сети на берегу и замученная собака, убежавшая, увидев нас, говорили о том, что станция вымерла. Вчера все встречали свой профессиональный праздник – болеют. Только старик сторож, опытный и стойкий рыбак, угостил нас булкой хлеба. И ушёл болеть дальше.

Всё! Проезжая дорога. Судя по всему, здесь начинается проезжий путь к Иркутску (в нашем понимании). Повеселев, мы рванули в направлении Болдаково.

За деревней, на прибрежной летней лужайке разбили стоянку преподаватели Улан-Удэнского сельскохозяйственного института. Яркие палатки, навес – летняя кухня, дети, большие женщины в халатах и мужчины в бородах. Здравствуйте. Нас усадили за стол, расспрашивали о пережитых приключениях и слушали, открыв рот. Мы, открыв рот, шутили, воображали и ели всё, чем угощали. Милые городские люди, не подозревали, что салатик, тарелка супа, картошечка с котлеткой, жидкий (для нас) чаёк и пара конфеток для нас это не еда. В нормальных человеческих условиях мы, конечно же, наелись бы, но сегодня мы могли съесть всё, что у них было на столе на всю компанию. И это всерьез.

Одному из преподавателей мы очень понравились. Он не отходил от нас, всё расспрашивал и даже пошёл провожать за деревню. Халявский обед – туристская радость. Назойливый собеседник – не велика беда. От него тоже польза - принес сухарей. Спасибо, друг. Спасибо и пока.

До деревни Заречье оставалось пара километров и менее часа светового дня. По дороге нам на встречу стали попадаться пьяные люди и компании. Из деревни доносилась музыка, шум и редкая стрельба.

-- Отмечаю, рыбаки, - со злостью сказал Вова, кивая в сторону деревни.

-- Отмечают, - подтвердил я.

-- Что-то мне не хочется тащиться через деревню, - сказал Вова.

-- Мне тоже, - ответил я.

-- Может, здесь где-нибудь заночуем?

-- Давай. Всё равно времени не хватит через деревню пройти. А нарваться на скандал – в лёгкую можно.

-- Ну, всё – ночуем здесь?

-- Ага.

Пройдя ещё немного по дороге в поисках места для ночлега, распугивая из придорожных кустов молодёжные парочки деревенских влюбленных, мы набрели не лагерь геологов. Геологи всегда были своими парнями. В данном случае своими парнями стали две геологини. Женщины убирали со стола после ужина и, увидев замученных нас, пригласили попить чаю. Вот так всегда у геологов – не спрашивают лишнего. Садись, угощайся, надо будет – сам расскажешь. Ну, мы и рассказали. Еды прибавилось и чаепитие переросло в ужин. Ужин перерос в рассказы у костра. Нам уже выделили финский домик с железными кроватями, в котором мы замкнули свои вещи. Теперь, имея крышу, мы могли долго рассказывать о себе и слушать о геологии. К тому же Вова поймал клеща. Заботливые женщины сочувствовали нам ещё больше и кормили, кормили, кормили. Красота!

13.07.92.

Вновь тринадцатое число -- глисты. Быстрое лечение по схеме Михайлюка. Кончаются деньги, а почты закрыты. Яркий автобус -- пробег инвалидов Владивосток -- Москва. Пастухи-коноводы, раненый конь. Пьяные мотоциклисты. Вожители "жигулей", "КамАЗы", ночёвка сене.

С утра ели с геологами суп. Теперь варим кашу – мало нам супа. Геологи скоро тоже снимают лагерь, поэтому продуктов у них в обрез, так бы выделили. Без проблем – мы благодарны за ужин, завтрак и, главное, за дом. К тому же в компании геологов вероятность пьяных разборок с местным населением исключена. А вот к одинокой яркой желтой палатке люди тянулись бы как мухи на мёд (на мёд, на мёд, конечно!). Нет, как мотыльки на яркий свет. Да! Так лучше.

Что делать? – вновь тринадцатое число! Свежий (если подойдет это слово) подарок – у меня глисты. Твою мать! Только этого не хватало! Настроение – в ноль.

-- Это медвежатина, - сказал Вова, довольный сбывшимся прогнозом. – Сейчас придумаем что-нибудь. Если только глисты – ерунда, вылечим быстро.

-- Успокоил – «если только». Что ещё-то может быть?

-- Да чего только может не быть. Лучше не будем – накаркаем.

-- Согласен. Давай, что там у тебя есть? – я заглядывал в нашу аптечку.

Вова достал какие-то иностранные крутые таблетки. Дал мне пару штук и сам съел столько же (на всякий случай). Обещал, что пару дней – и всё пройдет. Хорошо бы. Геологов этой новостью не стали напрягать – закроются на карантин и будут материть нас -- гниложопых засранцев. Надеюсь, я их никого не заразил. А они угостили нас ещё хлебом и сыром, когда мы пришли отдать ключ от дома и попрощаться. Ох! Как стыдно, но я просто вздохнул.

В деревне Сухая есть сберкасса и почта с междугородним телефоном. Но почта закрыта до обеда – принимают вчерашнюю выручку. Выручка на кануне столь значимого праздника очень большая. Нам посоветовали не дергать дверь и подождать до обеда. Нет, милые – некогда нам. Придется Сереге звонить из Оймура или любой другой деревни, где будет телефон. А звонить надо – еда кончается, деньги кончились, нужна дозаправка и разгрузка лишних вещей: оружия, часть одежды, снасти, книги.

Долгая дорога в гору по жаре и без воды порядком умотала нас. Я, видимо перегревшись на солнце, насобирал у бурхана монет. Но вовремя одумался, и всё вернул обратно. Тринадцатое число – не шути с Богами!

Яркий автобус и множество машин накрыли нас рыжей пылью.

-- Кто это, такие весёлые? – спросил я у местного жителя, попавшегося на дороги.

-- Это инвалиды. Пробег Владивосток – Москва слышал? Вот, это они, - ответил мне человек.

-- Да брось, ты. Они же на инвалидных колясках жарят по московскому тракту, а тут до тракта, как до луны, - что-то не верил я ему.

-- Я откуда знаю? Привозили на День рыбака, - обиделся мужик и ушел.

-- Ты ему веришь? – спросил я у Вовы.

-- Да хер его знает – всё может быть, - Вову мало волновал это вопрос.

Мы двинулись дальше, но в моей душе затаился гаденький червь зависти и злости. Вот бы у нас был корабль сопровождения с баночным пивом. И ещё обидно, что про них знает любой прохожий, а про нас только мои глисты. «Твою мать!» – опять вспомнил!

Через двадцать пять километров пыли и жары сели на обед на полевом стане у пастухов-коноводов. Чистая речка, свежий лесной воздух и тень – что ещё нужно для правильного пищеварения? Два молодых пастуха бурята присоединились разделить нашу трапезу, пополнив разнообразие пущи своими продуктами. Кони паслись на лугу.

-- Чё, мужики, как жизнь тут у вас? – я развалился на траве в тени дома, попивая чаёк.

-- Нормально, - ответили пастухи.

-- Работа, я гляжу, у вас не из легких, – я добрый, когда наемся – лещей кидаю.

-- Да, нормальная работа. Только медведь заколебал.

-- Какой медведь? – мы приподнялись

-- Медведь на табун повадился. На лесной тропе уже завалил одну лошадь, а вчера вон коня ранил, - парень показал пальцем на пасущихся поодаль коней.

У одного из них круп был порван сантиметров на двадцать. Три огромных незаживающих пореза. Кожа свисала, как стружка от рубанка.

-- Сидит, сука, в кустах, а когда табун идет, вылетает и бьёт по хребту. Этот вчера увернулся, а лошади сломал хребет, - продолжал парень.

-- Не хрена себе шуточки. Так и вас завалит.

-- Опасно, конечно. И хитрый, гад. Мы уже охотников вызвали, пока не убьют, в лес не сунемся.

-- Так он сюда выйдет.

-- Не выйдет – дороги боится. А выйдет, здесь его бить легче, ружье у нас есть.

Весёленький рассказик. И спокойно так ребята об этом говорят. Сломал хребет, этот увернулся. Во, силища – ударом лошади хребет сломать.

На подходе к Оймуру два пьяных мотоциклиста докопались до нас – кто да чё. Мы объяснили, что Байкал обходим. Они не поверили и обиделись, что мы, яко бы, врем. Атмосфера накалялась. Спорить с пьяными бурятами – гиблое дело. Чем больше споришь, тем больше злишь. А они подраться по пьянке очень любят. Но нам удалось убедить ребят не волноваться, и ребята уехали. Этот неприятный инцидент насторожил нас. Теперь будет много населенных пунктов. Нужно меньше иметь контактов и быстрее двигаться.

А Байкал блистал серебром. Красиво – не то слово.

В Оймуре купили у старушки булку хлеба и на ночлег устроились на берегу за деревней. Разожгли костер. Полюбовались закатом. Пообщались с водителем «жигулей». У его машины были Иркутские номера, поэтому он и привлек наше внимание. За чаем он рассказал, что ездит из Ангарска на рыбзавод за омулем. Сегодня не успел купить рыбы, будет ждать до завтра. Стемнело, и он уехал. А мы хотели было ставить палатку, но тут приперлись, переполненные омулем, два «Камаза»-рефрижератора с пьяными водителями и весёлой девушкой. Полночи они бродили по берегу, по очереди залезая в кабину к милашке. Нас их расспросы с восточным акцентом достали, и мы ушли спать в развалившейся стог сена. Под открытым небом, без палатки мы спали впервые. Ничего – много звезд.

14.07.92.

Ночь с тёлкой. Деньги на исходе -- связи никакой. Марево тракта. Привет, геологи. В Быково обед на обочине. Найти бы деньги! -- пожалуйста. Град. Паром. Ночёвка у паромщика.

Утром я проснулся от тяжелого дыхания у меня над головой. Вова так дышать не мог. Открыв глаза, я увидел корову. Она лежала рядом, привязанная веревкой к колышку, торчащему рядом из земли. Ночью я её не заметил. Вот так, выходит и я с ненаглядной певуньей в стогу ночевал. Вова же не преминул спросить, как мне с тёлкой спалось. Да, нормально спалось – тёплая она.

«КамАЗы» и глисты исчезли. Собираемся в путь с лёгким сердцем и кровавыми мозолями на ногах. Передвижение по асфальту гораздо легче, чем по лесной тропе, но за всё нужно платить. Ноги об асфальт сбиваются напрочь.

Очень мало осталось продуктов. Решаем так: идем до Кудары, оттуда звоним в Иркутск Сереге и договариваемся о встречи. Если Сереги не окажется – будет очень не легко 400 км идти на подножном корму. Но об этом будем думать, если обломимся с дозаправкой. И самое главное, в Селенгинские протоки не лезем – без достаточной еды и лодки нам там делать нечего. А у нас ни лодки, ни еды. Идем по тракту в Тресково на паром. Переправившись, ждем Серегу в Селенгинске, либо из Селенгинска звоним всем людям доброй воли. Как говорил Никита Хрущёв «Цели ясны, задачи определены – за работу, товарищи!».

Пекло, марево, жажда. Такое было только в Тажеранской степи. Нос обгорел и болит. Телеграфные столбы с блестящими изоляторами напомнили старый французский «Конец недели». Бесконечность пути и безысходность жизни в вечном движении по ней.

Кудара осталась позади – дорога не проходит через деревню, мы промахнулись. Значит звоним с переправы, а пока, не теряя времени, идем до Быково. Может там есть телефон. По крайней мере, там есть вода, пообедаем.

Скрип тормозов и радостные приветствия геологов отвлекли от мрачных мыслей плавящихся мозгов. Ура! Водичка! Полная фляжка и два пирожка в придачу. Спасибо, дорогие! Даст Бог, свидимся.

В Быково попросили воды. Набрав флягу, чайник и котелок, прямо у дороги из строительного мусора разожгли костёр и сварили обед. Проезжающие смотрят на нас, как на идиотов. Ещё бы, в трусах, белые, как трупы с синими реками натруженных вен, но, зато, с обгоревшими рожами и руками до локтей, мы мало напоминали нормальных людей. Середина лета, а тут два таких чуда у дороги варят обед. Я бы, наверное, сам посмеялся.

И снова утомительный путь по горячей дороге. В такие бестолковые и нудные часы я сочиняю рассказы, «пишу письма» сыну и мечтаю найти деньги. Первый рассказ о том, как на автозаправке нас напоили водой – сбылся. Даже более – нам ещё дали по шоколадной конфетке. А мечта найти денег сбылась в последовательности: 5 рублей и 2 карамельки «Яблоко» и 5 копеек. Нужно ещё помечтать!

Град нас накрыл у самого парома. Вымокли, бежали, но на паром успели. Переправились и остались ждать паромщика около его дома. «Запарковав» своё транспортное средство, паромщик превратился в сторожа и разрешил нам переночевать у него на переправе. За это на ужин он получил порцию спирта, а мы горячую воду, чтобы помыться, теплый уютный ночлег в доме и замечательные вечерние горные виды Малого Хамар-Дабана, которого мы по наивности окрестили Саянским хребтом. Не важно! Для нас важно то, что там, за Селенгой есть дорога, ведущая в порт «Байкал» и она железная во всех смыслах.

13 ЭТАП
"ЗУБНАЯ ПОРОСЯЧЬЯ БОЛЬ"
д. Тресково -- р. Большая речка -- д. Сухой ручей -- р. Клюевка -- р. Переменная
(15.07.92 -- 18.07.92)

15.07.92.