Книговедческая полемика начала 30-х гг

Возрастающая роль книги в советском обществе предопределила основное направление развития общей теории книговедения. Главное внимание уделялось выявлению сущности книги, ее социальной природы и классовой роли в классовом обществе, интерпретации этих проблем с позиций исторического и диалектического материализма. И это было качественным сдвигом в развитии общей теории книговедения второй половины 20-х — начала 30-х гг.

Основным содержанием процесса развития советского книговедения было сосредоточение усилий именно на идеологических вопросах методологии науки. Однако реально процесс этот протекал в форме резкой, уничтожающей критики «старого» книговедения и критики этой критики, доведенной до вульгарного социологизирования, до формализма, до полного ниспровержения прежних теоретических достижений.

Пафос большинства публикаций начала 30-х гг.[128], выступлений и докладов в книговедческих обществах и организациях, дискуссии «На книговедческом фронте»[129], организованной в октябре 1931 г. Комиссией по теории книговедения и истории книги Музея книги, документа и письма, Совещания по книговедению[130] заключался в истребляющем отрицании традиционного «книговедения. Но и сами отрицатели подверглись столь же уничтожающей критике[131].

Однако и те и другие дальше отрицания взглядов прежних теоретиков и постановки вопросов и проблем не пошли. Законченной, непротиворечивой концепции в этих работах нет. И даже правильные, продуктивные положения и отдельные тезисы теряются в полемическом материале, в уничтожающей научный смысл терминологии.

В начале 30-х гг. были закрыты Библиографическое и Библиологическое общества, Научно-исследовательские институты книговедения (Ленинград, Киев).

В 1930 г. на базе Музея палеографии Академии наук был создан Музей книги, документа и письма (вскоре переименованный в Институт книги, документа и письма), ставший в эти годы ведущим научным книговедческим центром. В 1935 г. Институт был преобразован в сектор вспомогательных исторических дисциплин Института истории АН СССР.

Наиболее значительные теоретические работы института опубликованы в пяти выпусках «Трудов Института книги, документа и письма»[132] и принадлежат Павлу Наумовичу Беркову и Игорю Всеволодовичу Новосадскому — сотрудникам Комиссии по теории книговедения и истории книги.

Интересные мысли содержатся в докладах и публикациях одного из самых неистовых критиков той поры И.В. Новосадского. Не утратила не только исторического, но в каком-то отношении и теоретического значения его статья «Теория книговедения и марксизм»[133].

И.В. Новосадский высказал (хотя не развил ни здесь, ни в последующих работах) плодотворную и принципиально новую идею о книге как способе организации произведения в «издание». Отмечая недостатки в теоретической позиции М.И. Щелкунова относительно интерпретации содержания понятия «книга», И.В. Новосадский утверждает: «Книга есть не простая, механическая, точная и непосредственная передача фактов и мыслей автора, как думает Щелкунов, а определенная организация произведений того или иного писателя, определяемая социальным и классовым характером книги». И далее продолжает: «Главное отличие книги не в непосредственной и точной передаче мыслей автора, а в определенной организации содержания книги, в ее внутреннем идеологическом оформлении с целью воздействовать на читателя в определенном направлении — возможно в обратном, чем этого желает автор». К сожалению, эта идея потерялась в пылу полемики тех лет, и только в современных историографических работах появились единичные упоминания и ссылки на статью[134].

И.В. Новосадский одним из первых в советском книговедении начал развивать функциональную концепцию науки о книге. Функциональная концепция возродилась в работах современных ученых, а функциональный метод в 70-е гг. обосновывался как универсальный и основной книговедческий метод[135].

Однако ни в этой статье, ни в других работах он не предложил хоть сколько-нибудь стройной системы. В попытках сконструировать состав книговедения И.В. Новосадский еще более эклектичен, чем критикуемые им авторы.

Во многом сходные позиции занимал и писавший в те годы по вопросам методологии истории книги, впоследствии известный более как литературовед, профессор, член-корр. АН СССР П.Н. Берков, утверждавший с еще большей прямолинейностью: «Основным в книге является то, что она представляет известным образом материализованную, овеществленную (в виде каменной доски, папируса, пергамента или бумажной рукописной или печатной книги) общественную идеологию, и — более точно — классовую идеологию определенного класса в определенный момент его социального бытия. Эта идеология материально закрепляется через условное обозначение — письмена, которые выработались в практике социальной жизни данной классовой группировки»[136]. Отождествление книги с идеологией столь же односторонне и не выявляет сущности книги, как и отождествление ее с литературным произведением или вещью, предметом, как это было у М.И. Щелкунова.

Хронологически статья П.Н. Беркова «Предмет и объем истории книги как науки» была последней в 20- 30-е гг., в которой затрагивались вопросы общей теории книговедения. В ней практически впервые делается попытка обосновать историю книги как книговедческую дисциплину, имеющую объект, предмет, границы, метод исследования, формулируются, основополагающие позиции в подходе к историческому изучению книги. Опираясь на ленинские высказывания, на ряд партийных документов, П.Н. Берков утверждает, что «руководящим принципом при изучении прошлого книги должно быть установление того, что в руках господствующих классов книга была орудием угнетения, а в руках борющегося с господствующим классом класса угнетенного — средством борьбы, просвещения, организации и т. д.».

П.Н. Берков впервые в советском книговедении затрагивает такую важную проблему, как периодизация истории книги, показав, что методологической основой ее является периодизация гражданской истории, конкретизированная спецификой книги как объекта историко-книговедческих исследований. Однако заблуждение П.Н. Беркова, ставившего знак равенства между книгой и идеологией, делает тезис о периодизации голословным, потому что специфика книги при таком определении исчезает, равно как и специфика книговедческой дисциплины «история книги».

Несмотря на абсолютизацию идеологического фактора, работы И.В. Новосадского и П.Н. Беркова имели и имеют положительное значение для науки о книге, потому что сам подход к выявлению сущности книги, к конструированию объекта, предмета, методов, состава и структуры книговедения в них был правильным. Ошибочность конкретных решений явилась следствием. вульгарного социологизирования, что привело в конечном счете к свертыванию во второй половине 30-х гг. теоретических книговедческих исследований.

3.5. Основные направления книговедческих
исследований в 40-50-е гг.

Два последующих десятилетия, охватывающие период Великой Отечественной войны и восстановления социалистического народного хозяйства (1941-1951), период борьбы за развитие социалистического общества в СССР и упрочение мировой системы социализма, не дали специальных работ по общей теории книговедения. Эти годы, особенно послевоенные, характеризуются дальнейшим развитием и совершенствованием практики книжного дела и появлением публикаций, посвященных практическим, производственным проблемам книжного дела в историческом или современном плане.

Активизация работы крупнейших библиотек в первые послевоенные годы, направленной на восстановление книжных фондов, стимулировала историко-книговедческие исследования. Проводились также научно-исторические и научно-методические исследования по проблемам других книговедческих дисциплин — библиографии, библиотековедения, искусства книги[137].

Накапливался и систематизировался фактологический материал по истории книговедения.

Заметно возрастает внимание к отдельным периодам развития русской, национальной и зарубежной книги. Появляются научные работы, посвященные разысканию, изучению и описанию старопечатного репертуара отечественных изданий. Среди них особенно высоким историко-книговедческим, искусствоведческим, историко-литературным уровнем выделяются труды А.С. Зерновой[138]. Библиографическим и историко-книговедческим изучением раннепечатной русской книги занимались и другие ученые[139]. Библиографическое обследование различных пластов репертуара отечественных изданий отражено в ряде обстоятельных и ценных работ[140].

Несколько позднее в связи с 375-летием со дня смерти Ивана Федорова, 400-летием русского книгопечатания оживляется историко-книговедческое исследование национальной книги — украинской, белорусской, литовской, латышской, а затем и других народов СССР.

В это же время появляются обобщающие исследования по истории русской дореволюционной, советской и зарубежной книги[141], всеобщей истории книги, фактологическая база которых безусловно была укреплена названными выше разработками.

Теоретически многозначительным в плане разработки истории книги как книговедческой дисциплины является обособление истории книгоиздательского дела. В 60-е гг. самыми обильными становятся публикации историко-книгоиздательских исследований. Наиболее значительные обобщающие труды в этой области-монографии Н.Г. Малыхина и А.И. Назарова[142].

Во всех упомянутых выше работах, несмотря на преобладание фактологического материала, практически решались и отрабатывались вопросы объекта, предмета, методов истории книги, хотя обоснования этих категорий в них и нет. А главное — в них накапливался и систематизировался материал, готовилась почва для теоретических обобщений на следующем этапе развития советской науки о книге.

Наиболее интенсивные разработки велись в области истории, теории и методики библиографии и библиотековедения.

В 1944 г. вышли две первые, а в 1947-третья и четвертая части ставшей подлинным памятником отечественной книговедческой мысли «Истории русской библиографии до начала XX века» Н.В. Здобнова[143].

Как и во всяком истинно научном исследовании, здесь сочетались аспекты исторические и теоретические. Теоретические аспекты проявились в определении объектной области историко-библиогра-фических исследований. Библиографические пособия, организации и учреждения, деятельность и жизнь виднейших библиографов, библиографические теории, концепции, т. е. само книговедческое знание на уровне библиографии, рассматриваются на общественно-политическом, социальном, историко-культурном, собственно историко-книжном фоне.

Дальнейшим шагом в развитии теории библиографии следует считать принципы систематизации и группировки конкретного историко-библиографического материала, выделение видов и подвидов библиографии, хотя стройной иерархической системы их Н.В. Здобнов не предложил. В одном ряду он называет государственную, рекомендательную, критическую, краевую, книготорговую, отраслевую библиографию, а также библиографию периодических изданий, журнальных и газетных статей. Тем не менее это была первая отчетливо выраженная схема библиографии, с разработки которой началось дальнейшее теоретическое исследование видовой структуры библиографии на основе сущностных критериев, обусловленных предметом библиографоведения как книговедческой дисциплины.

Основным направлением теоретических библиотековедческих исследований в эти годы становится обоснование и разработка объекта, предмета, целей и задач библиотековедения, выявление функций библиотеки в условиях завершения строительства социализма, исследование теоретических аспектов библиотечного руководства чтением, теоретических принципов библиотечно-библиографической классификации, места библиотековедения в системе научного знания. По-прежнему актуальной, но нерешенной оставалась проблема специфики библиотековедения в системе знания, соотнесенности его с другими циклами наук и отдельными дисциплинами. В работах различных библиотековедов эта проблема трактовалась по-разному. Отчетливо просматривались три точки зрения: библиотековедение — книговедческая дисциплина, составная часть книговедения[144]; библиотековедение — область педагогики, дисциплина системы педагогических наук[145]; библиотековедение — самостоятельная общественная дисциплина[146]. Эта последняя оказалась наиболее устойчивой позицией библиотековедов и в последующие годы вплоть до сегодняшнего времени.

На уровне истории и практики продолжает развиваться и такая область книговедения, как искусство книги, углубляя, обогащая методологически принципиальные положения, сформулированные А.А. Сидоровым еще в начале 20-х гг. Большую роль в этом процессе сыграли фундаментальные труды самого А.А. Сидорова, всегда выступавшего в поддержку синтетического, комплексного характера книговедческого знания. Примером тому может служить его монография «История оформления русской книги» (М.; Л., 1946)[147]. По выражению А.А. Сидорова, именно в эти годы «искусствоведение шло навстречу книговедению». Начала складываться история и методика художественного оформления и полиграфического исполнения книги как одна из областей книговедческого знания.

Центром теоретических разработок в области искусства книги стал факультет художественного и технического оформления печатной продукции Московского полиграфического института.

В первые послевоенные годы, обобщая предшествующий издательский опыт, опыт текстологической подготовки литературно-художественных произведений к изданию, практической стилистики, начинает оформляться в самостоятельную книговедческую дисциплину история, теория и методика редактирования, или, как она фигурирует в книговедческом обиходе, теория и практика редактирования. Выходят первые специальные работы, в которых обосновываются принципы редактирования, излагаются приемы редакционной обработки текстов, обобщается практический опыт редактирования[148]. Важным этапом в разработке методологии этой книговедческой дисциплины стал выход подготовленного кафедрой книговедения и редактирования Московского полиграфического института вузовского учебника[149].

Развитие книговедения в 40-50-е гг. можно охарактеризовать словами А.А. Сидорова: «Два процесса идут в послевоенные годы одновременно: один ведет к осознанию общности интереса к единому стержневому материалу или содержанию научного книговедения: им является книга; второй же процесс необходимо ведет к специализации интересов, методов и материалов изучения того, что в книге есть и что с нею связано»[150].

Именно это «осознание общности», а также богатство накопленного отдельными книговедческими дисциплинами фактологического, исторического и теоретического материала создали объективные предпосылки для выхода книговедения на новый уровень теоретических обобщений в реальной ситуации процессов дифференциации и интеграции книговедческого знания.

Вопросы для самопроверки

1. Крупнейшие теоретики 20-х гг. ХХ в. И основные положения их работ.

2. Направления и содержание деятельности книговедческих центров 20-30-х гг. ХХ в.

3. Причины, сущьность, содержание книговедческой полемики конца 20-х и в 30-е гг. ХХ и ее последствия для отечественного книговедения.

4. Основные направления развития отечественного книговедения в 40-50-е гг. ХХ в.

Глава 4. Развитие современного
книговедения

К концу 50-х гг. возобновляются широкие исследования по общей теории книговедения. В специальной литературе это время справедливо называют «вторым рождением» советской науки о книге. Оно ознаменовано созданием теоретического продолжающегося издания «Книга. Исследования и материалы»[151]. На его страницах нашли отражение материалы дискуссий по актуальным методологическим проблемам советского книговедения (1959 и 1964), заглавные доклады и материалы одиннадцати Всесоюзных(ныне –международных) научных конференций по проблемам книговедения, которые последовательно фиксировали ступени новейшего этапа развития советской науки о книге и открывали новые исследовательские горизонты. В этом же издании опубликованы важнейшие статьи методологического характера, отражающие состояние и степень разработанности общей теории книговедения.

Книговедение интенсивно развивается как самостоятельная наука, о чем свидетельствуют:

· интернационализация книговедческих исследований, распространение их на союзные республики;

· расширение круга научных учреждений, ведущих книговедческие исследования (специальные подразделения крупнейших библиотек страны, Всесоюзная книжная палата, специальные кафедры факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, Московского ордена Трудового Красного Знамени и Украинского им. Ивана Федорова полиграфических институтов, а также институтов культуры, Комиссия комплексного изучения книги научного совета по истории мировой культуры АН СССР);

· расширение масштабов, дифференциация высшего книговедческого образования и совершенствование подготовки специалистов для всех областей книжного дела с включением в учебные планы теоретического курса «Общее книговедение» (либо «Основы книговедения», «Введение в книговедение»);

· создание аспирантуры при специальных книговедческих кафедрах, в научно-исследовательских учреждениях и введение ученых степеней кандидата и доктора наук по специальности 05.25.04 — «Книговедение» (ныне 05.25.03- Библиотековедение, библиографоведение и книговедение);

· расширение массива книговедческих научных, справочных, научно-популярных, официально-документальных публикаций, а также продолжающихся и периодических книговедческих изданий;

· создание системы отраслевой научно-технической информации (ЦБНТИ по печати при Всесоюзной книжной палате; с 1980 г. — «Информпечать»).

Более разнообразными становятся организационные формы консолидации исследовательских сил и координации научных исследований. Кроме всесоюзных конференций регулярно проводятся внутривузовские и межвузовские книговедческие конференции; традиционными стали Федоровские чтения (Государственная библиотека СССР им. В.И. Ленина) и Федоровский семинар во Львове, Смирдинские чтения (Ленинградский государственный институт культуры им. Н.К. Крупской); Павленковские чтения (Государственная публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде).

Развитие отдельных книговедческих дисциплин как подсистем науки о книге и как учебных курсов в системе книговедческого образования привело к созданию фонда учебных книг по теории и практике редактирования, истории книгоиздательского дела, истории книжной торговли, общему и отраслевому библиографоведению, специальному книговедению, книготорговой библиографии, библиотековедению.

Учебные книги появились на основе научно-исследовательских разработок, результаты которых находили отражение в материалах всесоюзных конференций, на страницах уже имвшихся специальных книговедческих изданий («Книга. Исследования и материалы», «Редактор и книга», Труды ЛГИК им. Н.К. Крупской, «Советская библиография», «В мире книг») и вновь создаваемых. Так, с 1974 г. начал выходить продолжающийся сборник «Книжная торговля. Исследования и материалы» (с 1980 г. — «Книжная торговля. Опыт, проблемы, исследования»), где публикуются материалы о содержании и специфике высшего книготоргового образования, об учебных курсах, формирующих специалиста в этой области книжного дела. Развернулась научно-исследовательская и научно-методическая работа на созданном в 1976 г. в Московском полиграфическом институте факультете книжной торговли; одно из направлений — разработка теоретических и методологических основ библиополистики как книговедческой дисциплины.

На Украине, во Львове, выходят такие специальные сборники, как «Теорiя i iсторiя книги на Украiнi», «Полiграфия i видавинча справа».

Расширилась тематика исследовательских работ Отдела редкой книги Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина в области общей теории книговедения, истории книги, библиографоведения. Регулярными стали сборники «Актуальные проблемы книговедения» (выходят с 1976 г.).

Вопросам истории, теории, методики общего книговедения, книжной торговли и пропаганды книги посвящены сборники, подготовленные Кафедрой книговедения и пропаганды книги факультета книжной торговли МПИ (Ныне –Факультет книжного дела и рекламы Московского государственного университета печати) [152].

Внутренние содержательные процессы, которые происходят в советской науке о книге, позволяют выделить два качественных этапа в ее развитии. Начало первого этапа в книговедении можно обозначить имевшей большое организационное и теоретическое значение дискуссией «Проблемы советского книговедения» в 1959 г.[153] Началом второго стала Первая Всесоюзная научная конференция по проблемам книговедения в 1971 г.

В период между первой дискуссией и Первой Всесоюзной конференцией прошла вторая дискуссия «Обсуждение назревших проблем книговедения» (1964)[154], которую организовали Московский полиграфический институт, отдел оформления печатных изданий Всесоюзного научно-исследовательского института полиграфической промышленности и редакционная коллегия сборника «Книга. Исследования и материалы». Появились специальные теоретические публикации по насущным методологическим проблемам книговедения[155].

Первая дискуссия и последовавшие за ней публикации определили статус книговедения как объективно необходимой науки, главная задача которой — научно обоснованное управление практикой книжного дела во всем многообразии современных форм его существования, а важнейшая теоретическая проблема — разработка методологии. Принципиально важной была также идея о необходимости восстановления преемственности традиций в развитии советского книговедения.

В общей постановке и попытках реальной разработки на первой дискуссии и в последовавших за ней публикациях были выдвинуты важнейшие теоретические проблемы книговедения содержание и специфика книговедения, отличающие его от смежных филологических дисциплин, в единстве и постепенном обособлении от которых книговедение развивалось; состав книговедения, взаимоотношения отдельных книговедческих дисциплин.

Менее явно в дискуссии обозначились задачи исследования сущности книги, объекта, предмета, методов и структуры книговедения. И произошло это не случайно. Методологически и логически следовало бы на первое место выдвинуть вопросы второй группы. Но исторически для координации научных исследований и консолидации ученых, специализирующихся в различных областях книговедческих знаний, правомернее было сосредоточиться на обсуждении и выяснении позиций именно по первой группе вопросов, т. е. определить общие границы книговедения, размежеваться в предмете с другими дисциплинами и установить характер взаимоотношений отдельных книговедческих дисциплин.

В ходе первой дискуссии на повестку дня был поставлен вопрос о разработке проблем, составляющих содержание общего книговедения как структурного уровня и теоретической, методологической основы науки о книге. Осознание и специальная разработка его начнется в середине 70-х гг.

Что касается проблемы сущности книги как объективного явления социальной действительности и объекта книговедения, то в такой формулировке эта проблема ни на первой, ни на второй дискуссиях не возникала. Советское книговедение в течение долгого времени интерпретировало книгу как памятник, продукт классовой культуры, в классовом обществе отождествляло с произведением, когда речь шла об участии книги в коммуникационных, общественных, идеологических процессах. На этой почве в позднейших теоретических работах возник тезис о двойственной природе книги. Истоки его следует искать в определении книги, которое было предложено М.И. Щелкуновым.

Обозначенные в начале-60-х гг. важные для обоснования статуса книговедения как самостоятельной науки проблемы объекта, предмета, методов, состава, структуры определили направление последующих теоретических разработок. И начали их представители различных сфер книжного дела и книговедческого знания.

Поиски способов объединения исследовательских усилий и интеграции, обобщения результатов исследований нашли выражение в последовательном выдвижении на протяжении 60-70-х гг. нескольких методологических подходов и разрабатываемых на этой основе теоретических концепций.

Это комплексный подход и концепция комплексности книговедения; функциональный подход и функциональная концепция науки о книге; концепция пересекающихся дисциплин системно-типологи-ческая концепция книги и науки о ней.

Каждая последующая концепция не отменяла предыдущей, а диалектически «снимала» ее, углубляя, теоретически обогащая. Это отражает объективную закономерность развития науки, сущность которой заключается в том, что теория остается актуальной до тех пор, пока она в состоянии объяснять все новые и новые факты, добытые в процессе исследования или предложенные практикой, и потому быть средством получения нового знания об объекте своего исследования.

При непрерывном поступательном развитии советское книговедение сохраняет преемственность традиций, авторитет «первопроходцев», учителей, носителей этих традиций, способность к развитию своего предметного содержания.